48.
Ах, эти переходы!.. Из какого дня и часа ушел, в те самые вернулся. Думаю, что и в ту самую минуту, из какой “отчалил”.
Вернулся и сидел, тупо глядя в стену и пытаясь понять, почему же у меня в памяти все остается?..
Ведь если рассуждать логически, то, живя разными жизнями в разных мирах, я должен помнить только то свое бытие, в коем сейчас нахожусь. А второй путь во втором мире должен при каждом “переходе” автоматически блокироваться, как бы забываться на время…
Но я-то помню все!.. Почему?..
Единственное объяснение, приходящее на ум: виновата моя невротичность!.. Поскольку я невротик с детства, баланс отношений между корой и подкоркой у меня основательно нарушен. Моя подкорка имеет свободную связь с моей корой, а ведь у “нормальных” подкорка от коры отгорожена ох каким высоченным забором.
Видимо, не я один живу в разных мирах. Такая же судьба, наверное, у многих. Может быть, даже у всех…
И, возможно, не в двух мирах существуют люди, а в трех или вообще во многих. Существуют, не подозревая об этом, потому что прожитый кусок одного бытия в нужный миг “задвигается” в подсознание и там спокойненько дремлет. А вместо него всплывает “предыдущий” эпизод другого существования и продолжается до времени. В результате и та, и другая жизни кажутся человеку непрерывными. И он живет, будучи уверенным, что маршрут его существования – единственный и неповторимый…
Я же, зная о двух своих “направлениях”, видимо, являюсь не правилом, а исключением. Хотя со временем память о предыдущем эпизоде не то, чтобы исчезает, но как-то тускнеет, утрачивает яркость и порой даже кажется необычным сном, который повезло увидеть…
Сохраняемая память – это наказание мое?.. Или поощрение за какие-то мифические заслуги?..
Дурацкие вопросы вообще-то!.. Потому что наказывать меня не за что!.. И поощрять, впрочем, тоже!..
И, значит, мой случай – это клиническая ситуация, порожденная цветущим неврозом, который я не лечил, не лечу и никогда лечить не буду!..
На том я и прервал свое тупое глядение в стену и принялся звонить шефу. Дозвонившись, поставил вопрос ребром. Сказал, что журналу нужна какая-никакая редакция. Хотя бы мизерная комнатушка. Хотя бы свой стол где-нибудь и у кого-нибудь…
Шеф – да продлятся его дни! – проявил понимание и послал меня в Ювелирную палату, которая, как я понял, тоже была под его крылышком и существовала на его субсидии. Там я познакомился еще с одним благодетелем. Его звали Вэлом Пертичем, - югославом, судя по имени.
Вэл Пертич – импозантный мужчина средних лет. Этакий “светский лев” с красивым лицом и пышной гривой белых волос. Одет всегда изысканно. Большой говорун. Если дать ему тему и “включить” его, он будет “распахивать” эту тему и все, что вокруг нее, часами, а, может быть, и сутками. Насчет “часов” проверено, а насчет “суток” – мое предположение…
В одной из комнат Ювелирной палаты – в углу у окна - он выделил мне письменный стол.
Я привез туда свою старенькую пишмашинку и горделиво порешил, что у моего журнала есть отныне место постоянного обитания. А через несколько дней у меня на столе появился телефон – верх оргтехники в моем тогдашнем понимании.
Я рассылал письма в Дома Творчества Юных, в школы и прочие ГОУ. В письмах извещал о том, что существует журнал, целиком составляемый из детских и юношеских комиксов, и приглашал к сотрудничеству.
Глядишь, и мой телефон, доныне молчаливый, стал позванивать – учителя, родители да и сами юные авторы интересовались, что да как…
За первый год я выпустил четыре номера журнала. За второй год – шесть номеров. Можно было уверенно считать, что процесс пошел…
Процентов на восемьдесят – на восемьдесят пять то, что к нам поступало, было беспомощным и бездарным детским лепетом. Но оставшиеся пятнадцать процентов – это были жемчужинки в куче мусора. Да и те приходилось старательно редактировать. То есть, проще говоря, дописывать, дорисовывать, а иногда и переписывать.
Так – постепенно – в своих публикациях мы вышли на определенный уровень, ниже которого опускать планку не собирались.
Мне нравилось смотреть на наших авторов в тот момент, когда они получали в руки журнал со своей первой публикацией. Такой – “напечатанный” – автор преображался: лицо светилось, глаза сверкали, гордость и уверенность – прямо-таки ощутимо – появлялись в душе.
Но – ложка дегтя в бочке меда – меня поражало и поражает отсутствие интереса к произведениям “не своим”.
Даже самые талантливые наши “писаки” не раз проявляли полную дремучую неосведомленность в том, что еще напечатано в “их” номере.
Кстати говоря, выяснив, что, в основном, читают все только “себя”, я однозначно понял, что от мысли о коммерческом употреблении такого журнала придется отказаться. Только бесплатно, только благотворительным образом должно распространяться такое издание.
Номер за номером мы выпускали. И раздавали их на всяческих детских мероприятиях…
Регулярно – раз в месяц – я приходил на “Радио России” – озвучить лучшие детские комиксы в прямом эфире…
Долго и монотонно длилась моя “обычная” жизнь… Мое привычное бытие…
Но вот однажды, едва я уселся в студии перед своим микрофоном, едва успел произнести первую фразу: “Сегодня я расскажу о юных авторах интересных комиксов…”
Как вдруг меня… Безо всякого предупреждения… Не спрашивая моего согласия…
Наконец-то…
Выдернули…
Туда… К принцу Арду, королю Квинтусу и полковнику Бунтуру…
К тем людям, о коих я, занятый повседневной суетой, почти что забыл…
Хотя, конечно, разве мог я забыть о них на самом деле!..
49.
Летучая сотня отправилась к замку Шельнича, а я очнулся во дворце, и было мне плохо, как после сильного перепоя. Голова болела и кружилась, периодически накатывала тошнота, руки и ноги были непослушными.
Вот оно как – со стороны-то поглядывать на то, что делается далеко-далеко!.. Видимо, что-то случилось с моими биологическими часами. То есть, по научному говоря, у меня – десинхроноз.
Лечение доступное и простое: отлеживаться. Что я успешно и делал до наступления темноты.
Дремал… Засыпал… Просыпался… Уговаривал себя поесть… Снова уговаривал… И ни в какую не поддавался на свои уговоры…
А когда солнце зашло, я, проявив силу воли, твердость духа и высокое мужество, заставил себя подняться и поплелся в покои принца.
Несомненно, горизонтально-кроватное положение весьма полезно для организма. Я почувствовал это с первых шагов по дворцовым коридорам. И чем дальше шел, тем лучше себя чувствовал.
В покои же принца влетел чуть ли не вприпрыжку. Стражники мне препятствий не чинили: молча развели в стороны свои скрещенные алебарды.
Возле принца был король. Оба – и король, и принц, - выглядели мрачными, насупленными.
- Вы позволите, Ваше Величество? – спросил я, готовый ретироваться, если буду не угоден.
- Ты не помешаешь! – сказал король. – Я хочу сегодня отправиться с вами!
- Куда? – спросил я.
- Неужели не понятно? – удивился король. – Туда, где вы бываете по ночам!..
- Я не смогу унести вас обоих, Ваше Величество! – хмуро сказал принц.
“Боливар не вынесет двоих!” – прошептал я себе под нос.
- Что? – спросил принц.
Король же недовольно нахмурился на мой шепот.
- Ничего! – поспешил я сказать. – Что-то вспомнилось!..
- Тогда, может быть, мы вдвоем?.. Без Силвана?.. – спросил король, не обратив внимания на мои реплики.
- Без него нельзя! – сказал принц твердо. – С ним сподручнее!..
Мне бы в этом месте хоть как-то выразить благодарность!.. Но я никак ее не выразил: не было охоты.
Стоял и тупо смотрел на отца и сына.
- Ты мне отказываешь? – удивленно спросил король.
Принц тяжело вздохнул.
- Я попробую! – сказал сухо. – Садитесь и ждите!..
Принц отвернулся от нас, взял со столика колокольчик и позвонил. Тут же, без секунды промедления, на пороге возник слуга и склонился в молчаливом поклоне.
- Помоги мне раздеться и улечься! – приказал принц, и слуга сноровисто принялся выполнять приказ.
А мы с королем уселись в кресла и застыли, занявшись самым утомительным на свете занятием – ожиданием.
- А где Навлис? – вдруг вспомнил я. – Разве он не при вас, Ваше Величество?
- Куда-то делся! – сказал король безразлично…
Какое-то время мы стоически боролись с тишиной, которая чуть слышно шелестела в ушах и баюкала, баюкала…
Потом она одолела нас. Уж не знаю: обоих сразу или поочередно…
Проснулся я от вопля. Его испустил монстр, что мягко соскочил с кровати и в два прыжка оказался рядом с нами.
Свечи не горели. Но в глазах монстра пылал такой огонь, что его вполне хватало, чтобы видеть все происходящее.
(Буду-ка я лучше называть его не монстром, а, к примеру, зверем. Потому что, даже превращенный, он не злой, а монстры не злыми не бывают).
Я машинально затормошил короля за плечо. Но, едва он открыл глаза, я опомнился
и убрал свою руку. Королевское самолюбие – субстанция сложная и тонкая. Не обвинил бы, упаси боже, меня король сгоряча в неуважении к его сану!..
Огненноглазый зверь стоял над нами, и щупальца его медленно разворачивались. Я поднялся со своего кресла, а вот король, похоже, спросонья не сразу сообразил, что происходит, и немного испугался: не встал, как я, а, наоборот, поглубже в кресло вдавился.
Впрочем, как человек бывалый и закаленный воин, он быстро опамятовал и с достоинством возвысился над своим креслом.
Зверь обвил наши поясницы щупальцами и повлек нас привычным путем. По крайней мере, для меня привычным…
Мы снова оказались в пустыне, наполненной красным песком. И снова грызлы – жуткое стадо – были неподалеку от нас. Метались без толку туда-сюда… Сшибались, хрипло рыча… Громко завывали на разные лады…
А за ними, за их сборищем, неподвижно стояла непонятная темная фигура. Ни единый лучик света на нее не падал. Ни лица, ни одежды, ни оружия, если оно было, не разглядеть…
Я встревожился, увидев ее. В таких путешествиях, как это, можно быть спокойным, лишь
пока все привычно, все идет по накатанным рельсам…
Зверь тоже повел себя необычно. Сбросив нас на песок, он не стал выказывать воинственность. Словно бы ему наплевать было на злобных грызлов…
Нет, он вытянулся в струнку и замер, будто каменное изваяние. Замер, весь устремленный туда, к загадочной фигуре. Никого он сейчас не видел, кроме нее… Никого!..
Грызлы заметили нашего зверя… Их рычание стало однотонным. И единственным тоном их рычания была угроза…
Они стали приближаться, припадая на передние лапы, охватывая нас троих полукольцом…
А зверь вдруг… заскулил.
Да, он заскулил, как маленький щенок, - жалобно, моляще, беспомощно.
И все глядел, глядел, замерев, туда, где виднелась фигура…
Кого?..
Господи!.. Какой же я дурак!..
И король, что рядом со мной, - тоже глупец и слепец!..
- Королева Руста! – закричал я во весь голос. – Усмирите грызлов!.. Мы возьмем песок и уйдем!..
- Что? – удивленно воскликнул король Квинтус. – Королева?.. А я и не вижу!..
Он вырвал из ножен, что висели на левом боку, свой короткий меч и ринулся – сквозь грызлов – туда, к темной фигуре.
И, конечно, первый же грызл показал ему, что чудовищ надо уважать. Молниеносным движением морды выбил меч и опрокинул короля. Да еще лапищу свою водрузил поверженному властителю на грудь.
- Руста!.. Я иду к тебе!.. – хрипел король в боевом запале, пытаясь ворочаться, дергая руками и ногами.
Темная фигура резко взмахнула правой рукой, словно собираясь метнуть копье или нож. Но метать она ничего не стала, - только твердым голосом произнесла два непонятных слова.
И грызл, победивший короля, - грозный грызл, свирепый монстр, - лопнул!.. Лопнул, словно воздушный шарик, с громким звуком…
Будто кому-то дали звонкую пощечину!..
Будто новорожденному младенцу сильно шлепнули по попке, чтобы он ожил и запищал!..
Я не смог удержаться и захохотал, хотя, если вдуматься, ничего смешного в происходящем, в общем-то, не было. Нервы подвели, - только этим могу объяснить свой смех…
Остальные грызлы, видимо, под влиянием тех же слов королевы, смирнехонько улеглись на песок, подогнув под себя лапы. Послушные собачонки, да и только!..
Что же касается короля Квинтуса, он, приподняв голову, убедился, что грызл исчез, и тогда, обрадованный, живехонько вскочил на ноги.
Первым делом, как истинный воин, он подобрал свой меч, вертикально вошедший в песок. Затем, вставив меч в ножны, удивленно огляделся.
И рванулся туда, вперед, мимо лежащих мерзких туш…
Туда, где стояла королева…
Но он не достиг своей цели… Не смог!... Не сумел!..
Потому что темная фигура, - то бишь, королева, - неожиданно исчезла…
Исчезла, унесенная свистящим красным вихрем, что свалился откуда-то сверху и унес ее в глубину пустыни…
50.
Вместе с королевой исчезли грызлы. Полопались один за другим, как воздушные шары. Мы остались одни. Пустыня стала действительно пустой.
Пустой и тоскливой…
У короля Квинтуса и плечи, и руки опустились. И весь он сгорбился, как старик…
А наш зверь, то бишь, принц превращенный, улегся на песок, поджав лапы, - совсем как грызлы недавно, - и, видимо, не собирался шевелиться.
Пришлось мне брать на себя роль вдохновителя и организатора, а также “комиссара в пыльном шлеме”…
- Мы победим! – воскликнул я. – Мы почти победили!.. Мы найдем ее!.. Вырвем из лап коварного похитителя!..
И столько задора, куража, драйва было в моих словах, что мне самому приятно было его ощущать, и слушатели мои ну просто обязаны были им проникнуться.
Они и прониклись!.. И даже в большей степени, чем я рассчитывал!..
- Я вернусь сюда! – закричал король, принимая прежнюю свою гордую осанку. – Я приведу сюда армию!.. Мы пройдем пустыню насквозь!.. Просеем ее по песчинке! И мы найдем королеву!.. Ты правильно сказал, Силван!.. Мы вернем ее!.. Вырвем из лап!..
Наш зверь, услышав эти слова, вскочил и завыл во всю глотку.
Человека, не понимающего, что к чему, этот вой мог бы испугать до смерти. Но я-то хорошо знаю принца в любом его обличье. Поэтому я услышал в его завывании радость и надежду…
Повыв и даже попрыгав от восторга, зверь стал кататься по песку, вбирая его в свою густую шерсть.
Поскольку король ничего не понимал, мне пришлось наскоро посвятить его в суть дела. Став посвященным, он принялся деловито набивать песком все свои карманы. То же самое, естественно, проделывал и я.
Мы загрузились под завязку.
- Боюсь, для него это неподъемно! – сказал я, кивая в сторону зверя.
- Он постарается! Он напряжется! – заявил король. – В конце концов, я прикажу ему как отец и как повелитель!..
Мы готовы были отправляться назад.
Но не тут-то было!..
Едва зверь обнял своими щупальцами короля и меня, как вдруг перед нами появилась ярко светящаяся стена.
Поначалу она казалась плотной.
Затем в ней обозначилась глубина…
Мы успели приметить, что там внутри стены, внутри плоскости происходило…
Там происходила битва.
Там воевали все со всеми… Все против всех…
Вот это клокочущее варево мы и увидели…
Кровавую похлебку битвы…
А затем…
Стена…
Рухнула…
Обрушилась…
На нас…
И мы оказались в этом вареве, в этой похлебке, в этой драке…
Зачем?.. Почему?.. Как это получилось?..
Хотелось бы, конечно, ответы на эти вопросы получить немедленно!
Однако первейшим и важнейшим было сейчас другое.
Остаться в живых!..
Не погибнуть!..
Прежде всего, понять, кто с кем воюет!..
Ну, “кто” – понятно с первого взгляда!
Наша летучая сотня!.. Их плащи, их мечи разящие не перепутаешь ни с кем!..
И уж тем более – с воинами Шельнича.
Ведь вот он – метрах в ста от дерущихся – замок Шельнича вздымает свои острозубые стены!..
Чужие воины в своих коричневых кожаных латах похожи на вздыбленных жуков.
Их много… Их неожиданно много… Может быть, даже много катастрофически!..
Почему так?.. Откуда взялись эти жукоиды?..
Ведь предыдущий замок был практически пустым…
Может быть, как раз оттуда, из предыдущего, они и отхлынули сюда всей массой?..
Впрочем, гадать и угадывать некогда!
Надо спаса…
Я присел, ибо над головой просвистел меч.
Ох, надо спасаться!..
Стрела вжикнула рядом, едва не оцарапав щеку.
Звук меча, режущего воздух, и звук стрелы, его буравящей… Смерть разноголоса… Или, по научному, полифонична…
- Ложитесь! – закричал я королю и принцу.
И тут же понял, что совершил непростительную ошибку. Ибо король глянул на меня с таким негодованием и презрением, что мне, ей богу, стало мучительно стыдно, несмотря на острейшую ситуацию…
Что же касается зверя, тот не обратил на мой крик ни малейшего внимания. Заинтересованно вертел башкой туда-сюда. Словно хотел все понять, во всем разобраться…
Поскольку тугодумием он не страдал, рекогносцировка заняла у него считанные секунды. Решив для себя, с кем он и против кого, зверь скакнул вперед и ввязался в драку.
Его помощь бьющейся “летучей сотне” была весьма ощутима. Взмахи его могучих лап косили шельничей, как сорную траву.
Король Квинтус – великий воин – тоже махал своим мечом не напрасно. Его меч склевывал добычу за добычей, как хищная птица.
И только я, мирный да смирный врач, ничем не мог помочь “своим”. Единственная от меня польза – не мешать, не путаться под ногами!..
Углядев неподалеку ложбинку, впадинку между двух больших камней, я стремглав туда юркнул и затаился. Если бы голову опустил на землю, я бы стал практически невидимым. Но я этого не сделал и не собирался, ибо хотел быть хотя бы наблюдателем…
Войну невозможно любить!.. Войну невозможно оправдывать!.. Я, конечно, всей душой за “своих”, но неужели им так уж нужно было нападать на эти замки, уничтожать их защитников и предводителей?..
Кровь была повсюду: на телах живых, на телах убитых. От того, что ее было много, она казалась чем-то простым, естественным: как воздух, как трава, как вода…
Подумаешь, кровь!.. Что может быть проще крови!..
Как ужасно думать вот так!.. И как легко может вот так думаться на любой войне!..
Мне бы сейчас лечением раненых заниматься, а не пялиться на сечу!.. Но стоит мне выскочить-выпрыгнуть, - и полетят клочки по закоулочкам!..
Зверь вошел в азарт… В азарт кровавый… Сейчас он был настоящей и совершенной машиной смерти… Она, смерть, им руководила… Она двигала его руками и ногами… Вернее, лапами его…
Ничего от принца в нем, естественно, не просматривалось… Ничего от юного светлого существа…
И король был сейчас такой же машиной…. В его скупых точных движениях была даже некая строгая красота профессионала… Действительно, видимо, “есть упоение в бою”!...
Я мог бы залюбоваться ими обоими, но моральный кодекс моей профессии запрещал такое любование…
Не сразу я почувствовал и понял, что наше вмешательство оказалось роковым для врагов “летучей сотни”.
Их, врагов, становилось все меньше. Причем, погибали они не просто, а как-то странно. Я бы даже сказал “ красиво ” .
Падая, любой поверженный делался как бы “стеклянным”. А потом внутри него разгорались разноцветные звездочки.
Ровно три секунды пылало это приятное для глаза семицветье. А потом звездочки быстро – одна за другой – гасли, а стеклянистое тело истаивало, превращалось в молочно-белый дымок и растворялось в небе…
Не знаю, почему так происходило, и что это за воины такие были у Шельнича.
Конечно, к людскому племени они не относились.
Но кто же они тогда?.. Демоны?.. Ангелы?.. Пришельцы из других миров?..
Об этом мог знать только сам Шельнич…И спросить можно было только у него самого…
Чаша весов явно склонилась не в его сторону. Битву он проиграл, - это было ясно даже мне.
Последние воины сплотились вокруг него, заняв круговую оборону. Они защищались отчаянно. Казалось, не мечи у них в руках, а молнии, схваченные за хвост…
Но даже молнии уже не могли их спасти. Сила сломила силу. Мы победили явно и безоговорочно…
Вот Шельнич уже один-одинешенек остался.
Но как спокоен!..
Как величав!..
- Сдавайся! – выкрикнул полковник Бунтур хриплым от усталости голосом.
- Не тебе бы молвить! – презрительно откликнулся Шельнич. – Есть и повыше тебя!..
Полковник посмотрел на короля… На принца…
Я хорошо все видел и слышал, потому что, покинув свое убежище, стоял за спинами воинов…
Король промолчал. Ничего не ответил на вопрошающий взгляд полковника.
А принц, - то бишь, Зверь, - выразительно рыкнул и лапой взмахнул: только позвольте, и я с ним расправлюсь!..
- Вам не схватить меня! – сказал Шельнич. – Никогда!.. Ни за что на свете!.. Но я могу сдаться сам!..
- На каких условиях? - деловито спросил полковник.
- Хочу биться с вашим иатром! – сказал Шельнич. – Вот с ним!..
И показал своим длинным пальцем… на меня.
На меня ? ..
Да!.. На меня!..
Какого рожна ему надо?.. С ума он, что ли, сошел?..
Ведь я же не вояка!.. Я никогда и ни в каких битвах!.. Скальпель, бывало, держал в руках!.. А больше никакого оружия, пропади оно пропадом!..
Бунтур на меня посмотрел и, видимо, все понял по моему лицу.
- Со мной бейся! – сказал Шельничу.
- С тобой не буду! – сказал Шельнич.
- А если я нападу!
- Я убью тебя!
- Попробуй! – сказал Бунтур, вынимая меч из ножен.
- Не надо! – пробормотал я.
- Что?.. – бесстрастно вопросил Шельнич.
- Я согласен! – проговорил я.
И ужаснулся тому, что произнес.
Ну, кто меня за язык тянул!.. Тоже мне, герой престарелый!..
Умереть захотел срочно и вне очереди?.. Так взял бы да снотворных наглотался!.. Просто и с гарантией!.. И без напряга дурного!..
Захотелось на попятный… Извиниться и сказать, что пошутил…
Позор, конечно!.. Но ничего, - стерплю как-нибудь!..
Я уже рот приоткрыл, готовясь отказываться от своих слов, каяться, молить о пощаде и все что угодно еще…
Но тут Бунтур шепнул мне:
- Возьми!..
И протянул ко мне правую руку.
Я подставил свою ладонь, и на нее из кулака полковника упали… два зернышка.
- Что это? – шепнул я.
- Твоя сила!.. Твоя защита!.. – шевельнул губами полковник.
Но я и без его пояснений уже вспомнил… Предыдущий замок… Череда превращений старика Межича…И зернышки эти… Все, что осталось от замка и его владельца…
- Что с ними делать? – шепнул я.
- Что хочешь! – Бунтур шепнул это снисходительно и усмехнулся.
Не верит он в меня!.. Не надеется на мою победу!.. Ну и пусть!..
Куда деть его подарок?.. В карман?.. Так пойди их потом отыщи в кармане, эти крохотульки!.. А он, Бунтур, уже протягивает ко мне и свой щит, и свой меч!.. Ишь, добрый какой!..
Руку надо освобождать!..
Так я себе скомандовал и… забросил зернышки в рот.
Забросил их в рот и проглотил.
И вздохнул облегченно…
А затем принял от Бунтура боевую справу. Повесил щит на левую руку. Взял меч – в правую…
Бунтур вскинулся было, увидев, что я сделал с зернышками. Собрался выругаться, не иначе.
Но почему-то промолчал…
Не хотел, наверное, портить мне настроение перед схваткой.
Хотя мое настроение вдруг сделалось таким…
Не описать!.. Не пересказать!..
Но попробую все-таки!.. Надо попробовать!..
Внутри меня вспыхнула звездочка…
Она была яркой и теплой… Свет ее проник во все закоулки моего тела, моего сердца, моего разума…
И тепло… Ее тепло… Оно – чуть позже света – наполнило всего меня изнутри. И это было так хорошо, так приятно!..
Короче, очень-очень и приятно, и хорошо!..
Я стал другим… Я в миг единый стал другим, потому что во мне появилось это Нечто !..
Может быть, старик Межич ожил во мне?..
Такое предположение не понравилось мне. И я его отбросил…
Старость не совместима с тем светом и теплом, что внутри воцарились… Никак с ними не связана!..
Но тогда что же?.. Что же произошло?..
Я хотел спросить об этом у полковника… Но времени на расспросы уже не было.
Шельнич двинулся на меня…
Он пошел на меня, а воины “крылатой сотни” рассредоточились, образовав вокруг нас обширный круг.
Тоже мне, наблюдатели!.. Лучше бы захватили Шельнича в плен!.. Да и меня бы скрутили заодно!..
Кому он нужен, этот дурацкий поединок!..
Как тяжел, оказывается, щит!.. Прямо-таки тянет вниз руку, на коей висит!..
Меч тоже неудобен!.. Не продолжение руки, а ее прекращение!.. Я врач!.. Я привык действовать руками!.. Зачем мне мясницкий нож в полтора метра!..
Короче, я за мир!.. Долой войну!..
Я глядел на Шельнича… Старался найти в нем что-то неприятное… Разжечь в себе злость…
Готов был зарычать и оскалить зубы, - лишь бы войти в боевой азарт!..
Но не получалось!.. Не получалось!.. Никак не выходило!.. Хоть ты тресни!..
И у него на лице я вдруг заметил недоумение… Словно что-то его озадачило, и он не может понять, - что же именно?.. Никак не может!..
И все-таки, мы сошлись!.. И только сейчас я заметил, что у врага моего точно такой же щит и точно такой же меч, как у меня… До этого они как-то не бросались мне в глаза…
Он замахнулся… Я рефлекторно подставил щит… И удивился: до чего же это ловко у меня вышло!..
Затем я в свою очередь саданул мечом по щиту вражьему…
До чего же не хитрым оказалось воинское искусство!.. Бей да защищайся, - и вся наука!..
Так мы и делали некоторое – небольшое! – время, покуда Шельнич, занесший меч для удара, вдруг остановился и не стал ударять…
Замер…
Ну и нелепо же он выглядел, озадаченный рубака!..
Я, конечно, тоже остановился, но был настороже, памятуя о возможной вражьей хитрости.
Так мы безмолствовали и бездействовали миг-другой.
Потом Шельнич опустил воздетую руку, вбросил меч в ножны и сказал огорченно:
- Не могу!..
- О чем ты? – удивленно спросил полковник Бунтур.
- Не могу! – снова пробормотал мой противник. – Чувствую, что всё неправильно!.. Будто сам себя убиваю!.. Так нельзя!.. Такого быть не должно!..
- Тогда мы возьмем тебя в плен! – сказал полковник. Затем он обратился к королю. – Ведь так, Ваше Величество?
- Так! – хмуро подтвердил король. – Но мне тоже кажется, что всё это неправильно!
- Почему? – удивился полковник.
- Не знаю! – хмуро сказал король.- Словно бы я – не такой какой-то!.. Вроде бы, я, а на самом деле – не я!..
Всё это время Шельнич пристально смотрел на короля Квинтуса и, наморщив лоб, беззвучно шевелил губами.
- Что тебе? – резко спросил у него Квинтус.
- Ты… ты и вправду король? – спросил Шельнич, и голос его прозвучал неуверенно.
- Я – король! – отчеканил Квинтус. Затем – тоном ниже, - но все-таки твердо он добавил:
- А это мой сын! – и указал на Зверя.
- Я вижу! – сказал Шельнич бесстрастно. – Он под заклятием!..
- Ты видишь? – недоверчиво переспросил король. – А снять заклятие сможешь?..
- Не знаю! – сказал Шельнич. – Может, и смогу!..
- А не сможешь, так я помогу! – вдруг сказал старческий голос внутри меня.
Я вздрогнул и вмиг покрылся потом с головы до ног. Мне ли, врачу, не знать, что голоса внутри означают расщепление личности. То есть, шизофрению.
- Успокойся! – приветливо сказал голос внутри меня. – Я недолго погощу!.. Ты сам меня впустил, - вот и потерпи!..
- Зернышки! – вскричал я мысленно. – Ты Межич?..
- Люблю догадливых! – сказал голос. – А теперь молчи и не мешай! Я буду говорить твоими губами и твоим языком!..
Я замер. Было страшно. Было досадно. И любопытно было: как все произойдет?..
Но все оказалось простым и не интересным.
Шельнич запел. Причем запел почему-то басом.
Может быть, внутри него тоже кто-то был?..
Его пение было примитивным. Ничего от искусства в нем не было. Словно не живым существом был Шельнич, а неким музыкальным инструментом, из коего музыкант-неумеха извлекал несколько нот.
Я попытался сосчитать, сколько нот конкретно. Но у меня не получилось. Видимо, не смог хорошенько сосредоточиться…
Шельнич перебирал выпеваемые ноты то так, то этак. Словно бы трогал их своим не- натуральным басом, перекатывал с места на место, складывал из них столбики и пирамидки…
Некоторое время он так звучал – низкими органными регистрами. Но чего-то ему явно не хватало. Ощущение неполноты, незавершенности оставалось от его пения.
Чего ему не хватало, я понял, когда открыл рот и сам начал петь, или, вернее, - подпевать.
Конечно, на самом-то деле и рот мой открыл и подпевать начал никто иной, как Межич. Но он сделал это так мягко, так деликатно, что мои чувства не были задеты его вмешательством.
“Мой” голос не соединялся с голосом Шельнича: звучал наособицу. Но он был нужен. Он был фундаментом, на котором можно стоять; стеной, перилами, о которые можно опереться. И лестницей он тоже был – с ее ступеньками, ведущими в высоту…
Я в музыке не силен, но, может быть, именно такое – раздельное по мелодике – звучание и называется контрапунктом?..
Как бы там ни было, но, несомненно, двум голосам было лучше, чем одному. Они сильнее стали, звучнее и как бы “магичнее”…
Но, несмотря на удовлетворение, испытанное мной (или, может быть, Межичем), я чувствовал, что даже сейчас и сейчас тоже все-таки опять чего-то не хватает…
Что?.. Что еще нужно?..
Может быть, не “что”, а “кто”?.. Кто-то третий?..
Но откуда ему здесь взяться, - гипотетическому “третьему”?..
Я повел глазами…
Вот полковник Бунтур… Невозмутим как всегда… По лицу ничего невозможно прочитать
Вот король Квинтус… Этот нервничает, волнуется, что ему, закаленному вояке, не свойственно… Хотя причина такого поведения более чем ясна – принц!..
А вот и сам принц… То бишь, Зверь!.. Он тоже волнуется: неуклюже топчется на одном месте…
Возможно, ему передалось волнение короля?..
Хотя, нет!.. Он тревожится, потому что с ним самим, а не с королем, что-то происходит…
Что-то странное…
Границы его телесности словно бы размываются, бледнеют…
Я гляжу на него и пою… Долго гляжу и пою долго… Не один, конечно, а, как прежде, вместе с Шельничем…
Зверь за это время делается еще чуть-чуть бледнее…
Чуть-чуть бледнее…
И только!..
Мы достигли предела!.. Мы больше ничего не можем!.. И продолжать мы тоже скоро не сможем!.. Наших сил надолго не хватит!..
Мне хочется позвать на помощь… Я кричу мысленно: “Помогите!..” Но пение Межича не выпускает наружу мой отчаянный вопль…
Я пересекаюсь глазами с королем, и взгляд его обжигает, как удар плети…
Это не король!.. Не его глаза!..
Это кто-то другой!..
Кто-то другой глядит из его глазниц!..
Умный… Смелый… Но другой!.. Незнакомый!..
Он меня понимает!.. Слышит мой призыв!.. Его глаза так красноречивы!.. Он хочет помочь!..
Но ему не дают…
Не дают, потому что появляется Навлис!..
И все становится по-другому!..
51.
В первый миг появления Навлис на меня похож. Все-таки брат-близнец, как-никак!..
Но через миг он меняется… Неприятный желтый туман выступает из него… Словно пакетик с чайной заваркой опустили в кипяток…
Навлис этим туманом окутывается, как тогой – одеждой римских патрициев.
Его лицо искажается. Похожим на меня, в общем-то, остается, но теперь эта похожесть – карикатурная: глаза пылают угрозой, волосы шевелятся, как змеи, в движениях фигуры – агрессивность.
- Глупцы! – гремит его голос. – Вот вы и вместе: все трое!.. Все трое в моей власти!..
Я лихорадочно пытаюсь понять, почему он так себя ведет… Видимо, личина моего брата нужна ему была как маскировка…
У американцев существуют агенты под прикрытием. Навлис тут, в этом мире, видимо, как раз таковым и являлся.
Но кого он имеет в виду, говоря о “троих в его власти”?..
Короля, полковника и принца, то есть, Зверя?.. Но они и раньше при нем бывали вместе!.. К тому же, помнится, принца он хотел похитить, чтобы затем давить на короля!..
Короля, полковника и меня?.. Но и нас тоже он видел вместе не раз!..
Тогда кого?..
Шельнича и короля?.. Постой, при чем тут король?.. Почему я его всюду приплетаю?.. И, к тому же, кто при них третий?..
Ведь не я же, в конце-то концов?.. Каким я-то тут боком?.. Безобидный штатский… Как раньше говорили, штафирка!.. Лекаришка придворный!..
“А я?” – вдруг вопросил голос изнутри, и я в сердцах шлепнул себя ладонью по лбу.
Межич!.. Зернышки!..
Значит, Навлис имел в виду Шельнича, Межича и короля?.. Опять король тут как тут?..
А поскольку Межич во мне, значит, - Шельнича, короля и меня…
На бумаге мои размышления выглядят долгими. На самом же деле они промелькнули за пару секунд.
Если мы, все трое (или четверо, считая со мной), во власти Навлиса, как он заявляет, тогда ребром встает вопрос, - истинным ребром, а не ложным, - кто же такой Навлис на самом деле?..
Его неожиданное появление необъяснимо и поэтому страшит. Кто он такой?.. Насколько велика его сила?.. Что он может еще?..
Может быть, поскольку я готов расплачиваться за свои пожелания, - нужно призвать на помощь Повелителя Слов?.. Уж, наверное, он посильнее будет, чем Навлис!..
А расплата какова?.. Неважно!.. Любую приемлю!.. Хотя бы и жизнь мою странную и бестолковую берите!.. Лишь бы Зверь перестал быть зверем!..
Навлис торжествовал… Стоило посмотреть на его физиономию, чтобы убедиться в этом. Так выглядит тот, кто уверен в своей безоговорочной победе.
Тога его желтого тумана развевалась как от сильного ветра. Ноги были слегка расставлены. Руки полусогнуты и сжаты в кулаки.
Не хватало только судьи, чтобы тот взял правую руку “победителя” и воздел ее…
Эх, биться – так биться!... Помирать, - так с музыкой!.. Должен даже штатский раз в жизни повоевать!..
- Хочу к Повелителю Слов! – выкрикнул я.
Как только я это произнес, я увидел ужас на лице Навлиса.
- Зачем ты?.. Зачем? – успел я услышать его крик.
И Межич изнутри проорал то же самое:
- Зачем ? ..
Но свист и вой внезапно поднявшегося ветра тут же всё заглушили. Все повторялось… Все это уже было со мной однажды…
Вокруг меня взбурлил настоящий ураган. Чудовищная сила бесновалась, отделив меня от окружающего.
Я заледенел от страха. Никаких мыслей в голове… Только ожидание: сейчас бешеные вихри сомнут меня и раздавят, как муравьишку!.. Невозможно уцелеть в таком хаосе!..
Но… со мной ничего не происходило. Словно я был в некоем защитном коконе, вовнутрь которого стихии проникнуть не могли.
Трудно было поверить, что я в безопасности… Но ничего другого не оставалось…
А поверив, припомнив, как было раньше, я начал отмякать, оттаивать… Не век же торчать ледяным столбом!..
Едва я пришел в себя, едва ожил, - ураган прекратился. Утих так же внезапно, как начался. Черные вихри развеялись. Никаких движений воздуха…
Вокруг меня явилось другое пространство – не то, что прежде. Явилась другая реальность…
Ни простора… Ни разлета… Каждый шаг и каждый метр заняты…
Фигуры… Фигуры… Фигуры…
Застывшие фигуры людей, знакомых и незнакомых животных, птиц и насекомых величиной с человека…
Они тесно стоят, почти касаясь друг дружки… Захоти кто-то из них поднять руку, - не сможет, заденет соседа… Захоти зверь взмахнуть хвостом, - тоже не получится… А уж крылья распахнуть какой-нибудь птице – даже и мечтать нечего…
Они впереди меня… И с боков тоже…
А сзади?..
Я оглянулся.
Господи боже ж ты мой!.. И сзади!..
Такое впечатление, что меня запихнули в центр какого-то музея скульптуры.
Что это?.. Где это?.. Зачем я здесь?..
Может быть, затем, чтобы тоже окаменеть?.. Но за что мне такая участь?..
Спросил себя, - и тут же озарило: не за то ли, что хочу спасти принца любой ценой?.. Даже ценой своей жизни, если понадобится!..
Ведь я – должник принца. В том, “первом”, “предыдущем” мире его не спас, не сберег…
Но в этом, во “втором” вдруг да у меня и получится?.. Должно получиться!..
Я задергался, не желая превращаться в памятник самому себе… Движения были свободными, ни на сколько не стесненными…
Межич где-то там, внутри меня, притаился и не подавал признаков жизни. Значит, опасности нет! – такой вывод сделал я из его молчания. Или же она невелика!..
Я успокоился и стал ждать. Ведь не просто так меня сюда приволокли…
Опять, небось, загадки будут!.. Жаль, нет у меня меча!.. Не то бы я устроил тут разгадки по типу Гордиева узла!..
Пока ждал, вертел головой, надеясь встретить хоть один живой ответный взгляд. Но надежды мои были тщетными…
Прервалось ожидание как-то уж очень обыденно. Бесстрастный голос вдруг вопросил:
- Ты меня звал?.. Ты хотел меня увидеть?
- А ты тот, кто мне нужен? – вопросил я в свой черед.
- Я - Повелитель слов! – со спокойным достоинством ответил голос.
- Но я тебя не вижу! – сказал я дерзко. – Боишься, что ли, показаться?..
- Ты же в курсе: чтоб меня узреть, надо потрудиться!
- Каким образом?
- Пройти через слова!
- Опять?.. Но я не вижу никаких слов!..
- Сейчас увидишь!..
Вокруг сильно зашелестело. Будто ветер теребил древесные кроны. Будто ураган снова собирался взвихриться…
Исчезли неподвижные фигуры… Вместо них вокруг меня разлилось разноцветное мерцание… Тихо тлеющий трепет…
Словно какое-то трехмерное полотно развернулось. И в нем, подергиваясь, подрагивая, стояли вертикальные прозрачные разноцветные мазки чьей-то гениальной кисти…
Это было здорово!.. Это было волшебно!.. Это наполняло меня самого щекочущим трепетом восторга!.. Сладким эйфорическим опьянением!..
- Что это? – пробормотал я, любуясь и радуясь.
- Это слова! – сказал голос.
Я вспомнил фигуры людей и зверей.
- Значит, и я тоже – слово?
- Ты догадливый! – в голосе прозвучала ирония.
И тут я вспомнил еще кое о чем.
- Не у тебя ли королева Блуждающего мира?
- У меня! – сказал голос.
- Она здесь?
- Ну конечно!
- Отдай ее мне!
- Возьми! – сказал голос. – Найди и возьми!..
Я вгляделся в трепещущее мерцание… Мазки гениальной кисти подрагивали, словно им было холодно…
Где тут королева?.. Как ее найти?..
Я шагнул к первому трепетному “свету”.
- Скажи мне, кто ты? – спросил тихонько.
Ответа не было.
- Ничего ты так не добьешься!.. – сказал голос равнодушно. – И меня не увидишь!..
- Я попробую тебя увидеть! – сказал я упрямо.
И двинулся вперед. Как там он говорил, этот Повелитель?.. Надо пройти через все слова?.. Ну, так в путь, иатр!..
Но путь мой оказался коротким… Эти “светы”, то бишь слова, не пускали меня. Ни сквозь них, ни рядом с ними пройти было невозможно. Похоже, каждое из них окружено защитным полем, и защитные поля соседних слов тесно смыкаются.
Что я мог?.. Я попробовал с разбегу проткнуться… Попробовал ногой протаранить… Влево дернулся… И вправо… И даже назад…
Никакого толка!..
Что мне оставалось?.. Оставалось плюнуть на свою гордость и взмолиться о помощи..
Что я и сделал…
- Сдаюсь!.. – вымолвил неохотно. – Я пришел не загадки решать!.. О помощи просить пришел!.. Или сам помоги! Или королеву пошли со мной, чтобы нам помогла! Ненадолго отпусти!..
- Против кого помочь? – спросил голос.
- Против Навлиса, конечно! – закричал я, будучи не в силах сдерживаться.
- Ты глаза-то открой! – посоветовал голос пренебрежительно. – Да еще протри их при этом!.. Посмотри, кто перед тобой!..
- Будто не вижу! – огрызнулся я. – Мертвяки, коих ты…
Договорить фразу не удалось, потому что мой язык споткнулся и онемел…
Спотыкаться ему было из-за чего…
Прямо передо мной – шагах в десяти – между двух каменных истуканов стоял… Навлис. Да, Навлис собственной персоной…
Стоял и улыбался ледяной улыбкой. И столько презрения, столько нечеловеческого превосходства было в его улыбке, что я поневоле ощутил себя униженным и растоптанным.
- Кто ты? – только и смог я выговорить, ошеломленный.
- А ты еще не понял? – спросил он бесстрастно. – Поистине глупость – защита!..
Он подошел ко мне.
- Ты дурак и слепец! – вынес мне приговор. – Взгляни-ка на этих!..
Он небрежно указал на две фигуры, незаметные среди других.
Я посмотрел и не поверил своим глазам. Это были король и Шельнич…
Да, ошибки быть не могло!.. Именно король!.. Именно Шельнич!..
Что случилось?.. Почему это произошло?.. Неужели из-за меня?..
Ведь я всего лишь позвал на помощь Повелителя Слов!.. И расплачиваться за свое обращение к нему, за свою просьбу о подмоге я готов был сам, - своей жизнью, своими силами!..
Или такова и есть его помощь?.. Перенес меня, короля и Шельнича в свое логово и тем самым защитил?..
Но ведь и Навлиса тоже сюда перенес!
Почему?..
Нет ответа…
Голова болит от этой безответности… От полного непонимания ситуации…
А тут еще новые вопросы впиваются, увеличивая боль.
Где принц:?.. Где полковник Бунтур?.. Где, в конце концов, “летучая сотня”?..
- Повелитель Слов! – закричал я отчаянно. – Снова прошу: помоги против Навлиса! Я тебе заплачу!..
- Ха-ха-ха! – засмеялся Навлис и его смех, словно эхо, повторил другой голос…
Голос Повелителя…
И тут я догадался.
- Ты и есть..? – прошептал с ужасом.
И не в силах был договорить.
Навлис опять засмеялся.
А затем кивнул головой, отвечая на мой не высказанный вопрос.
52.
- И что ты с нами сделаешь? – прошептал я.
Меня колотило. Я стыдился своего страха, своей трусости. Но, даже испытывая жгучий стыд, никак не мог унять свою дрожь…
Навлис помолчал, видимо, наслаждаясь положением победителя.
Затем произнес тихо и проникновенно:
- Я развею вас в пыль!..
И тут я разозлился. Какое-то существо, пусть даже сверхсущество, воровским образом принявшее мой облик, смеет нами распоряжаться! По какому такому праву?.. По кодексу Хаммурапи, что ли?.. “Око за око, зуб за зуб”?.. Так ведь мы – никто – ни на какие части его тела не покушались!..
- Ты можешь меня наказать! – отчеканил, глядя в глаза своему двойнику. – Я нарушил твои законы! Посмел желать вслух! И снова желаю! Сейчас! Вот здесь!..
- Не смей! – прошипел Навлис. – Иначе я тебя…
Но я ему не дал осуществить угрозу. Я его опередил.
Может быть, со стороны это выглядело несолидно: слишком суетливо. Но мне плевать!..
- Хочу, чтобы мы все вернулись во дворец! – протараторил я. – Пусть не будет мне отказа!..
Мало сказать, что взгляд Навлиса был злым. Навлис был взбешен до предела.
Он захлопнул свой перекошенный рот и взмахнул руками.
А больше…
А больше я ничего не увидел.
Потому что очутился во дворце.
В покоях принца.
И все были тут: начиная с принца (в облике Зверя) и кончая полковником Бунтуром.
- Быстро! – закричал я, вспоминая руки Навлиса, взлетевшие вверх. – Высыпайте песок!..
Мой вопль адресован был королю и принцу, то бишь, Зверю.
Я подскочил к той кляксе песка, что была возле постели принца и лихорадочно стал опорожнять свои карманы. Король приблизился и, стоя возле меня, занимался тем же самым.
Едва мы отошли, а Зверь уж тут как тут – занял наше место и принялся встряхиваться, как пес, вылезший из воды.
- Мне наплевать! – закричал я бессвязно, движимый все той же злостью. – Начхать на твою расправу! Излечи принца немедленно! Тогда я перестану желать!..
Я замер, напряженный, напружиненный, готовый драться, кусаться, царапаться, снова вопить и впадать в истерику.
Недруг не заставил себя долго ждать. Он появился, догнал нас, возник, торжествующий. Поглядел на всех надменно и замер, уперев руки в бока.
Что же касается Зверя, тот всхлипнул и бросился к королю. Король обнял сына, и затем они замерли, два несчастных существа.
Едва это успело свершиться, как Навлис нарушил молчание.
Он произнес всего одно короткое и непонятное слово.
Повинуясь этому слову, вокруг меня, короля и Шельнича появились округлые огненные клетки выше человеческого роста.
Мы снова были во власти Навлиса… Мы в клетках были, а вот полковником пренебрегли. Его просто обездвижили. Он так и замер, полувытащив меч. Хотел видно броситься нам на подмогу…
Таким образом, мы все стали пленными!..
Но я не хотел, не хотел подчиняться!.. Не мог подчиниться какому-то существу, кое посмело подделаться под мой облик!..
Король, Шельнич, полковник, принц – все они “местные”! Все они привыкли бояться своих желаний! Не самих желаний даже, а расплаты за них!..
Мне, “пришлому”, не бояться легче. Я привык бытийствовать в двух мирах. И если даже из одного выгонят или убьют в нем, я уж как-нибудь прокантуюсь до конца своих дней в мире другом…
А эти господа, эти высокородные господа, не безразличны мне. Потому что все они - прежде всего, хорошие люди, как это ни удивительно!.. Я бы даже слово “высокородные”, по отношению к ним, произносил по-другому: высоко родные!.. Ударение, конечно, на “ы”!..
Поскольку мне уже терять нечего, пошлем любые страхи подальше!..
- Хочу, чтобы тут была королева! – гаркнул я из своей клетки.
Навлис взревел…
И…
Она появилась…
Возникнув, окинула нас мгновенным взглядом, метнулась к постели принца и, набрав возле нее в ладони песка, поднесла их к той клетке, где был я.
- Слова навыворот! – повелительно сказала и высыпала песок в мою ладонь.
- Пусть будут слова навыворот! – послушно выкрикнул я. – Пусть оживут!..
Может быть, она собиралась и короля оделить, но не успела.
Навлис снова взревел. Взревел, как тигр, и замахал руками, будто что-то подгребая к себе.
Послушные его рукам, в воздухе проявились темные струи и ринулись к нему.
Он завертелся на месте, то ли отмахиваясь от них, то ли, наоборот, потеснее привлекая их к себе, соединяя, связывая их вместе.
Может быть, он хотел, чтобы эти воздушные потоки унесли его отсюда?.. Или собирался на нас их натравить?..
Но едва у меня промелькнули эти мысли, как мне стало не до них.
Слова-навыворот ожили, родились, появились в яви.
Можете ли вы представить себе звук миллионов серебряных колокольчиков?..
Они зазвучали вдруг, все сразу. И нежные, чистые, звонкие звуки их слились в единый, ликующий, всеобъемлющий хор, в светлую, добрую, могучую ораторию.
Забавно было смотреть на красные песчинки в руках у королевы и у меня.
Они подпрыгивали на ладонях, словно стая веселых лягушат. А затем одна за другой раздувались и становились круглыми красными шариками.
Шарики же – все как один – устремлялись к Навлису и, соприкасаясь с его воздушными потоками, лопались совершенно почему-то беззвучно. Хотя, может быть, их звуки просто терялись в общем хоре…
Но лопались шарики непросто. Лопнув, каждый распадался на множество юрких и, видимо, живых крохотулек.
Эти юркие малютки-крохотульки впивались в потоки, коими манипулировал Навлис, и остановить их, видимо, невозможно было ничем. Они то ли прогрызали, то ли прорезали Навлисовы “воздуховороты”, и после них оставались дорожки, трещины, каналы, раны. Называть можно как угодно!
Они уничтожали Навлисову реальность, - вот в чем суть!.. Реальность Повелителя Слов!..
Звучало и звучало серебро невидимых колокольчиков… Радость была в их звуках… Радость очищения, озарения, восхода…
Лопались и лопались красные шарики, порожденные песчинками… Это было похоже на фейерверк, на салют, и я восторженно глядел на новые и новые “залпы”.
В какой-то момент меня посетила мысль о “цепной реакции”, и я почувствовал правильность такой мысли.
Скорость реакции возрастала. То одна, то другая малютка, по неизвестной причине, вдруг надувалась, лопалась и порождала целую орду других крохотулек.
С воздушными потоками Навлиса творилось странное. Разрезаемые, съедаемые, они словно бы “ломались”, распадались на обломки, съеживались, превращались в хаотичную кучу локальных вихрей и вихорьков.
Навлис махал руками, как ветряная мельница крыльями во время грозы. Он накидывал на себя вихревой хаос, укрывался в нем, прятался под ним.
А красненькие малявки – “слова навыворот” – грызли и грызли его убежище. Оно скрючивалось, усыхало, уменьшалось. И поскольку Навлис оставался внутри него, он тоже неизбежно укорачивал свои размеры.
“Слова навыворот” (“слонавы”, если сокращенно) набросились не только на Навлисову защиту. Их становилось все больше, и они занимали все больше места в окружающем.
Если бы не чистые звуки серебряных колокольчиков, их, крохотулек-малюток, зубастеньких слонавчиков, можно было бы принять за сыпь, быстро покрывшую видимый мир и становящуюся все гуще.
Сыпь свидетельствует о клинически выраженной болезни. И действительно, мир был неизлечимо болен. Был смертельно болен не настоящими с л о в а м и .
И поскольку этот мир и эта болезнь – неразрывное единство, неделимое тождество, то единственный способ радикального лечения – убрать, уничтожить все, что словами создано.
Чем слонавы сейчас и занимались.
Они поглощали небо и землю – и те покрывались чистыми пятнами, островками, что сливались и становились больше и больше.
И там, в небе, за многими прорехами светилось что-то яркое, многоцветное, приятное. Что это было?..
А на земле, в глубоких дырах и расщелинах тоже что-то поблескивало заманчиво и таинственно. Я даже не пытался разглядеть, что там происходило, потому что все мое внимание было приковано к принцу. То бишь, к Зверю…
Слонавы, конечно, накинулись и на него, поскольку он был явным продуктом слов, то есть, заклятий.
Любо-дорого посмотреть, как быстро они его обгрызли!.. Вернее, конечно, сказать: очистили, освободили…
И вот он стоял, обнаженный, светящийся своей детской чистотой, с победной улыбкой на лице, и смотрел во все глаза, как мир привычный рушится, исчезает, чтобы дать место…
Чему?.. Кому?..
Этого не знали ни я, ни он, ни король с полковником…
Я поглядел на короля и ахнул. Ни на меня, ни на полковника слонавы не покушались. А вот на короля набросились не менее ретиво, чем на принца. И возились они с королем, возвращая его к первозданному виду, гораздо дольше, чем с принцем.
Но я не отводил глаз. Я хотел дождаться, каким окажется король “очищенный”, король “возвращенный”…
И я дождался…
Когда слонавы закончили свое дело и отпали, передо мной, перед всеми нами был не человек… Я бы, по аналогии, назвал того, кого увидел, небесным архистратигом…
Великий воин в чудесной броне и с огненным мечом…
Вот с хлопком развернулись огромные крылья за его спиной…
- Горнич! – восхищенно подумал кто-то.
Я даже не удивился, что умею слышать мысли. В новом мире, который уже существовал, вздрагивал, распрямлялся, занемевший, стряхивая застарелую пыль, коросту, обломки, - не место словам, сотрясающим и искажающим вселенную.
Только мысли и чувства!.. Только непосредственный обмен ими!.. Вот как будет здесь!..
От разума – к разуму!.. От сердца – к сердцу!..
Все знают всё!.. Каждый напрямую связан с мирозданием!.. Это удивительное чувство: быть Частью, не отделенной от Целого!.. Ощущать себя и ощущать Всё!.. Понимать и принимать!..
Никакие слова тут не нужны, потому что это – слова людей!.. Содрогания, в коих всегда присутствует фальшь!..
Я все знал про Горнича… Он пришел в этот мир из мира своего, чтобы встретиться с братьями: Шельничем и Межичем… Чтобы вместе с ними выступить против Повелителя Слов… Но из высшего мира в низший нельзя войти неизмененным… Так появилась фигура короля… И в новом своем обличье Горнич забыл себя прежнего…
Он завоевал Вербланд и, коварно науськанный Повелителем Слов, напал на своих братьев…
Навлис, он же Повелитель Слов, ничем не гнушался: похитил королеву, хотел похитить принца…
Все это я узнал, почувствовал, понял в изумительном, полнозвучном, наполненном красотой и добротой молчании нового мира…
Но что будет дальше? – вопросил я мысленно. И не получил ответа…
Не получил ответа потому что увидел, как в съеженном, почти исчезнувшем защитном коконе Навлиса – сквозь какую-то щелку – блеснули, в последний раз, наверное, его глаза, наполненные злобой.
Они не просто блеснули, не просто показались: они были направлены на меня.
И я понял, что последнее желание Навлиса – заставить меня заплатить!..
Заплатить за то, что я был дерзким и смел желать вопреки запретам!..
Невнятный бормоток прокатился, - словно бросили в стену горсть сухого гороха…
И…
Я снова оказался в своем “первом” мире.
Все было привычным: красное табло под потолком, микрофоны, знакомая радиостудия…
Непривычным был только неодолимый страх, панический страх, заполнивший меня.
Причина его была проста, я сразу ее понял.
Я знал, что Навлис тоже где-то здесь: в одной реальности со мной. Знал, что он от меня не отстанет: будет меня преследовать, будет меня добивать!..
И добьет наверняка!..
И со мной исчезнет все, что я узнал все, что я пережил?..
Ну уж нет!..
Verba volant! Scripta manent!.. Слова летучи, письмена живучи!..
Я договорил в микрофон все, что должен был сказать, а потом, когда началась реклама, ушел со студии и помчался домой.
Дома я сел к столу, включил компьютер, создал новую папку, назвал ее “Силван, медикус”, открыл первый файл в этой папке и начал писать:
“Жизнь мою иначе как странной не назовешь. Я рос без отца, потому что он был алкоголик, и мама его прогнала. Мама работала бухгалтером, и поскольку она работала при социализме, то, конечно, получала маленькую зарплату. На ее зарплату мы жили.
С точки зрения сегодняшней, это не жизнь, а отстой. Но мы двое - мама и я - были счастливы. Счастливые детство, отрочество и юность - вот что я получил от мамы в дар.
Из школы я вышел с медалью и сразу поступил в медицинский институт. Спустя шесть лет, я его закончил, но эти годы еще не были той странной жизнью, о которой я упомянул вначале…”
Впереди была большая работа, и я торопился. Торопился потому, что надо было успеть записать все, пока Навлис меня не нашел.
Вместить целую жизнь даже в такие вот поспешные записки – нелегкое дело, согласитесь!..
И еще одно меня мучило: здесь, в этом мире, я не мог обходиться без слов, и, значит, я опять был их рабом, опять был не свободен!..
И до конца дней мне тосковать по тому возрожденному, единому, чистому миру…
Может быть, моя тоска и будет самым главным наказанием, полученным от Повелителя Слов…
