СКАЗКА ПРО ЯБЛОНЮ

 

Мать Матерей не знала, какова она, и для чего она есть. Своего имени тоже не знала – до поры, до времени. Смутные ощущения скучной дрёмы – вот что было ей дано.

И вдруг появился Великий Свет. Сверкнул. Озарил.

Мать Матерей пробудилась. Узрела себя. И потрясена была. Сонное неведение – кончилось.

Она содержала в себе Вероятности и Невероятности. Формы и Содержания. Концы и Начала. Она содержала в себе – Всё.

Погружаться в собственную сложность можно было бесконечно.

Мать Матерей полюбила себя, но отложила самолюбование.

Теперь нужно было сделать так, чтобы Великий Свет не исчез. Ведь именно он открыл Матери Матерей правду.

Великий Свет улетал, – его уже не было на том месте, где сверкнул впервые. Он бы улетел беспрепятственно, если бы Мать Матерей чуть промедлила. В сложных многомерных извивах и пластах, спиралях и хроноидах мчался он, – чистый, ликующий, неудержимый.

Как вдруг извивы стали сворачиваться в кольца, захватывая по лучику, по вспышке. Пласты начали смещаться, делаясь лабиринтами. Спирали изгибались, замыкаясь сами на себя. Хроноиды расслаивали Свет, раздробляли, вбирая во множество вероятностных тупиковых разветвлений.

Ловушки и обвалы… Непрерывные ловушки и обвалы на пути Великого Света.

И жадный вопрос… Жадный вопрос-мольба, обращаемый к Свету спереди и сзади, сверху и снизу…

– Откуда ты? Весь ли тут? Или вспыхнет ещё другой, новый?..

Свет не ответил ничего. Да и как он мог ответить, расхватанный, раздёрганный, замурованный внутри Матери Матерей.

Он был – и его не стало. Но и Матери Матерей не стало – той, прежней.

Новая Мать Матерей была отягощена невесомостью Света, его беспокойством, его устремлённостью. Она хотела изменяться.

Может, для того, чтобы удержать в себе Великий Свет, стать ему подстать. Может, для того, чтобы избавиться от захваченного второпях; стать былой, сонно-спокойной…

Обретённая противоречивость восхищала, удивляла, пугала. Обретённая противоречивость накапливалась. Напрягала. Требовала действий…

Первое действие было робким…

А что, если.… Если самой внутри себя породить Свет?.. Нет, он, конечно, будет не таким, как Великий Свет. Он будет иным. Своим. Но он будет.… Будет…

Решив, Мать Матерей отслоила часть себя, – впечатав в неё свою Суть и свою мечту о Свете. Отслоила и – вытолкнула во вне.

Так появилась Матерь Света.

Мать Матерей принялась наблюдать за своим порождением, успокоенная на какой-то срок. Так она сделала первый шаг к обретению своего имени.

И первый вывод из первого шага: порождать – не только необходимо, но и приятно…

Матерь Света отлетела недалеко, поскольку вокруг был Хаос.

Матерь Света вплелась, вплавилась в Хаос и, просасывая его сквозь себя, выбирала частицы, которые можно было сделать световыми. Она подправляла эти частицы, перелепливала, чтобы походили на частицы Великого Света.

Получалось, похоже.

Но не очень.… Нет, не очень…

И всё же светлые ручейки, – светлые, дерзкие, стройные, – потекли от неё, пронизывая Хаос первыми струйками организованности, порядка. Как долго это продолжалось, нельзя представить. Хаос, взбудораженный, теснился, дрожа.

И вдруг он вспыхнул, заполыхал по ходу ручейков, – ничем не защищённый от Света, не привычный к Свету, не умеющий ему противостоять.

Выгорая, Хаос оставлял бездонную Пустоту, – будто глубокие раны его исполосовали. Пустота расползалась, разъедала Хаос, вбирала его в себя, делая неощутимым. Необходимо было противодействие!

Мать Матерей напряглась и отслоила от себя Матерь Тьмы. Новорождённая Тьма пролегла между Хаосом и Светом, растеклась в Пустоте.

Затем Мать Матерей создала Матерь Времени, отдав ей – до последнего – собственные хроноиды. Матерь Времени разбросала хроноиды в Пустоте, плотно свернув вероятностные разветвления и не менее плотно набив их осколками хаоса, поглощёнными Пустотой, но отобранными обратно.

Любовь Матери Времени была словно сеть, в которой бились рыбки-хроноиды. Любовь Матери Времени раскинулась как дерево, на котором листья-хроноиды вольготно трепетали. Любовь Матери Времени легла в Пустоту ладонью, подставленной хроноидам, чтобы не упали, не расшиблись.

Хроноиды вцепились в отданную им Любовь, впитали её в себя. Частицы Хаоса, привлечённые силой Любви, прекратили падениие в Пустоту, в бездонность, – замерли, а затем поползли, потянулись к ближайшим хроноидам, к их начинающейся пульсации. Тяжесть, собираясь, проявлялась в хроноидах, пространственные мерности выстраивались вокруг них.

Матерь Света и Матерь Тьмы, восхищённые деяниями Матери Времени, вошли в сотворённые Пространства и помогли превратить хроноиды – в звёзды.

В звёздах возникало Время, соединялось с Пространством, сплеталось неразрывно между светилами паутиной, повторяя грубо, осязаемо ту невещественную, неощутимую Силу Любви, на которой держалась Вселенная…

Мать Матерей наблюдала, как возле звёзд накапливались тяжести, и появлялись планеты. Ей было хорошо. Лишь теперь она поняла своё имя, осознала его до конца, приняла бесповоротно.

Пустота была заполнена, занята Вселенной. Но Вселенная не хотела быть тихой. Она влияла на Хаос: где-то исподволь, почти незаметно, где-то в открытую, дерзко, нахраписто. На границах Вселенной Хаос менялся: делался полуорганизованным, полуструктурированным. Хаос будто заболевал Порядком, но ни Порядок, ни Хаос не могли возобладать.

Необходимо было противодействие! Противодействие вселенской экспансии!

Перебрав множество планет, Мать Матерей выбрала одну, скромо-уютную, возле небольшой жёлтой звезды. Выбрала – и, отслоив от себя, определила на неё Матерь Жизни. Мало даров для Матери Жизни осталось после сотворения предыдущих Матерей. Ей была отдана Хитрость, а дальше пусть уж сама как знает.

Жизнь, как средство сдержать рост Вселенной, могла и не оправдать себя.

Нужно понаблюдать! Так решила Мать Матерей.

Между тем Матерь Жизни крутилась, как могла. Другим Матерям она поклонилась как сёстрам и заручилась их поддержкой.

Затем, не долго думая, повторила в масштабе планеты ту фигуру, какую образовали в Хаосе первые световые струи, рождённые Матерью Света. Получилось Древо Жизни. Оно вкоренилось, вросло в планету. Оно вымахнуло в Космос. Вбирало Свет и Тьму и Время, частицы Хаоса и частицы Порядка. И плодоносило, обвешиваясь по множеству раз за год множеством наливных яблок.

Матерь Жизни щедро оделяла Вселенную плодами Древа. Разбрасывала их, рассеивала, и Жизнь, главными свойствами которой стали изменчивость, лукавство, умение почувствовать и приспособиться – расползалось по мирам удобным и неудобным, ближним, дальним, а то и вовсе невообразимым.

Жизнь, хрупкая и почти беззащитная, так размножилась, так цепко распространилась, так многого требовала, что высасывала из Вселенной почти все её силы. А чем меньше сил было у Вселенной, тем меньше становилось Древо Жизни, тем мельче были плоды на нём.

Когда Матерь Жизни спохватилась, – чем же наделить планету, приютившую её Древо – она поняла, что чуть не опоздала. Древо Жизни превратилось в деревце, – в яблоньку.

Матерь Жизни сняла последний урожай плодов космических, – вернее, плодиков. Каждый плод поделила пополам и разбросала по планете, повелев жить.

Так – скудным последним урожаем – была засеяна Земля. Всё, что есть на ней, возникло из тех – вселенских – половинок.

Яблонька после этого стала давать обычные плоды. До сих пор для многих земных тварей они остаются любимым лакомством…

А что дальше сотворит Мать Матерей, – то неведомо…

Ещё не кончила наблюдать…

Ну и пусть наблюдает!