Проза
 

“Ботанические сказки”

 

ВТОРАЯ СКАЗКА ПРО ЯБЛОНЮ

 

Принц Блон пробирался тайными тропами уже второй день. Коротконогая, мохнатая лошадёнка проскальзывала между лапами столетних елей, не потревожив ни иголочки.

Принцесса Блона сидела впереди, привалясь к нему левым боком. Её голова безвольно подрагивала на плече брата.

Спаслись только они двое. Город был взят, разграблен, сожжён. Прекрасный город. Центр королевства. Другие города и посёлки – тоже. Сомневаться не приходилось.

Уж слишком свиреп и ненасытен хан Малган – предводитель нашествия пачангов.

Молодой, – ровесник Блону, – он уже прославлен как завоеватель.

Чтобы властвовать, чтобы лить кровь без меры, он убил своего отца – Великого хана Даргана.

И не только своего отца.… Не только…

Их, брата и сестры, батюшку, доброго да весёлого короля Блоннага – тоже…

Батюшку милого… Доброго да весёлого…

Принц Блон скрипнул зубами. Вот он меч, на левом бедре.

Да поди пробейся к тому хану Малгану сквозь его неисчислимых воев!

Поди-ка попробуй!..

Принц Блон застонал от ярости.

Сестра что-то проговорила в своём спасительном забытьи. Снова затихла. Ей легче: укрылась в беспамятстве, и никто её там не достанет.

А ему нужно думать, как выжить и как отомстить.

Непроглядной тучей повис дремучий лес. Где-то здесь, в лесу, деревушка бортников. Старый конюх успел про неё молвить перед смертью.

Он здесь отсидится, отсюда гонцов отсылать станет, силы собирать.

Громом грянет отсюда. Громом грянет!..

Принцесса Блона пришла в себя. Откачнулась головой от братнина плеча. Оглянулась. В глазах её – боль.

– Я виновата! – сказала брату. – Я призвала хана Малгана! Я разрешила ему придти!..

Она зарыдала.

Принц Блон лошадёнку остановил. Спрыгнул сам. Помог принцессе.

– Рассказывай! – вымолвил сурово.

Принцесса слёзы по щекам размазала. Голову повесила.

– Он колдун.… Во сне явился… Красивый… Ласковый… Уверил, что любит… И я его полюбила…

Она зарыдала горше прежнего.

А принц отступил на шаг. Десницу на рукоять меча кинул. Черно в нём было. Будто демон злобный проник в него и разум застил.

– Ты всё погубила! И всех! – выхрипнул непримиримо. Поднял меч.

Принцесса Блона упала на колени…

… И вдруг всё переменилось.

Воздух стал таким густым, что ни принц, ни принцесса, не смогли в нём пошевельнуться, – как мухи в смоле. Деревья же будто подрасступились, будто подотпрянули друг от дружки. Прозрачно-блескучими сделались. Словно составленными из звёздного тумана, что виден, рассыпанный по небу, в ясную ночь.

– Зачем остановился, Блон? – изошёл голос от какого-то из деревьев. – Зачем поднял меч?

– Кто вы? – спросил принц озадаченно.

– Кто вы? – вторила ему сестра.

– Мы – боги! – прозвучало от деревьев. – Мы создали вас, людей. Вас, – на голой Земле. И пожалели. И решили остаться с вами.

– И стали деревьями… – прошептала принцесса Блона.

– Не мешайте мне, боги! – выкрикнул принц. – Отпустите меня!

– Ты не убьёшь сестру! – отозвался голос. – И не увидишь её!

– Так что же будет? – вопросил Блон заносчиво.

– Мы соединим её с тем, кого любит!

Принц Блон хотел возразить. Хотел возмутиться божественным произволом. Но возражать было некому. Звёздный туман потускнел, оделся плотностью. Воздух перестал сдерживать принца. Блон, оглядываясь, опустил меч. Сестры рядом не было. Там, где она упала на колени, появилось новое дерево. Чёрный извитой ствол его был покрыт жёлтыми твёрдыми длинными иглами. Маленькие копытообразные листья были словно присыпаны серой мучнистой пылью.

– Ты ли это, сестра? – выкрикнул Блон.

Сомневаться не приходилось: листья зашелестели, забились друг о дружку, хотя ветра не было.

Принц Блон снова поднял меч, – напасть-таки на изменницу. Но на угрюмых иглах выступили тусклозелёные капли яда. Иглы зашевелились, будто ощупывая воздух своими кончиками, – искали цель. Принц передёрнулся от отвращения, бросил меч в ножны, вскочил на лошадёнку и отправился дальше один.

Долго ли – коротко ли, сыскал он лесную деревушку. Стал править бортниками, сколачивать малую дружину. Лазутчиков послал, – те донесли, что хан Малган и впрямь пропал. В стане пачангов переполох. Набольшие начальники перессорились, простые вои – ропщут. По сердцу новости принцу Блону. Учит людей с утра до ночи: как строиться, как рассыпаться, как мечом биться, как щитом борониться. А уж луком да стрелами они и так владеют справно.

Днём – всё бы ничего. А ночами стали принца тревожить странные сны.

Сестра к нему является по ночам – в человечьем обличье, но утыканная иглами ядовитыми. Кожа её нежная под иглами язвами изрыта, искровянилась.

Плачет принцесса Блона. Упрекает. «Зачем напал на меня! Богов заставил вмешаться!»

Ночь за ночью тянутся, – и каждая превращается в пытку.

«Не прирасти ко мне хану Малгану! – причитает принцесса. – Не люблю его!.. Ошиблась!.. Прости!..»

Тягостно Блону жить. Синева с подглазий несмываема. Отвары да настои трав лесных не помогают, не очищают его сны.

«Приди ко мне! – молит принцесса. – Помоги изменить судьбу!..»

Сестру и жалко, и ненавистна. Батюшку сгубила. Королевство отдала…

Крепится Блон. Ничего не отвечает стонущей по ночам.

А той – всё хуже. Язвы до костей разъели. Кровь её из игл твердокаменных капает.

«Помоги, брат! Приди ко мне! Обратись к богам!..»

Каждую ночь… Слёзы да мольбы… Хуже и хуже…

Не выдержал Блон. Что бы там, в прошлом, ни случилось, она – сестра. Никого нет родней. Опоясался перевязью, повесил меч на левый бок, лук со стрелами – за правое плечо. Блуждать по лесу не пришлось, – место запомнилось. Вот он, дерево. Торчат иглы. Вокруг игл не кора – гнилая кашица. И запах… Отвратительный, тошнотворно-сладковатый…

Бедная ты, бедная!.. Ты ли была принцессой?.. Во что превратили тебя ошибки.… Твоя ошибка.… И моя…

Принц Блон попробовал обломать иглы, прихватив их пучками травы. Его сил не хватало. Но и в иглах, видать, прежней злости не было: не шевелились и ядом не истекали. Что там говорила сестра? «Обратись к богам»? Я готов, я это сделаю.

Принц Блон опустился на колени, и лапы вековых елей простёрлись над ним.

– Боги! – позвал принц. – Вы сошли с небес, чтобы стать деревьями! Вы взяли мою сестру и тоже превратили в дерево! Но затея была неудачной, вы же видите! Верните сестру! Измените её участь!..

Не раз и не два – целых три раза повторил Блон своё мысленное обращение. Затем всё переменилось. Воздух стал таким густым, что пошевелиться в нём принц не мог, – будто муха в смоле. Деревья как бы подрасступились, как бы подотпрянули друг от дружки. Прозрачно-блескучими сделались.

«Только ты сам!.. – изошёл от них голос. – Только ты можешь изменить судьбу сестры!..»

«Согласен! – откликнулся принц. – Что дальше?..»

Тут он понял, что разделился. Тяжёлая его часть, – его тело, – мелькнула внизу и в стороне. А сам – лёгкий, небывало сильный – нет, не возносился, не перемещался: проникал из одной реальности – в другую, из Мира – в Сверхмир. Словно разрывалась паутина.… Лопались нити и соскальзывали с него. Словно растрескивался кокон, и он, принц, протискивал сквозь бахромчатые трещины свою нежную невещественность…

Про то, что было дальше, конечно, не земными бы словами говорить.

Блон вышел из своей Вселенной, из её Пространства и Времени. При этом он перестал быть «точечным», – собранным в одном месте.

Он находился над покинутой Вселенной, над всей покинутой им Вселенной. Обнимал её, баюкал её в себе, вынашивал её, – могущий родить, не будучи теперь ни мужчиной, ни женщиной. Вселенная напоминала свитую из тонких верёвочек спираль, затем ещё свёрнутую для чего-то в бублик.

Блон пожелал и – какой-то частью себя – вошёл в неё. Каждая «тонкая верёвка» состояла из неисчислимого множества галактик, тесно свитых с галактиками другими – параллельными, вариантными. Блон отыскал свою галактику, – признал её по особенному, «родному» свечению.

Отыскал Солнце и Землю.

Земля – вкупе с другими, вероятностными землями – была окутана огромной сферой, словно бы слепленной из шевелящихся червячков.

При ближайшем рассмотрении «червячки» были жемчужного цвета лентами. Ленты были как бы смяты, а затем небрежно расправлены. Любая усеяна разноцветными точками – то приподнятыми, то вдавленными. Любая тесно окружена другими лентами, но не было в них устойчивости, неподвижности. Словно бы мерцали, – исчезая, появляясь. Иные, змеевидно извиваясь, проталкивались между другими. Иные как бы гасли, погружались…

Тут Блон почувствовал присутствие посторонней силы. Невидимая, она стесняла сознание принца, – уменьшала от космических до прежних, – человеческих размеров. Блон попробовал противиться, но с его потугами справились шутя.

«Что мне делать? – вскричал принц мысленно. – Я ничего не понимаю!..»

Ответ пришёл почти сразу – причём не со стороны, а словно бы родился в самом принце.

“Смотри! – услышал он. – Вот сестра твоя и ты! Вот ваши судьбы!”

Он увидел, как сошлись две жемчужные ленты. Как стойко были бок-о-бок в беспрестанном окружающем движении. Как отслоились от них две новых ленточки: поначалу полуслитые, затем – разделённые. В этих «новых» опознал себя и сестру. Свою и сестринскую высшую человеческую суть…

Кратким волевым усилием он легко прикоснулся к первой попавшейся точке на своей ленточке. Точка была красной, приподнятой. Тут же, едва коснулся, он словно бы провалился сразу в два места: во-первых, сквозь ленточку вниз, на Землю, к себе телесному; во-вторых, внутрь себя нынешнего, в собственную память.

Увидел, заново пережил набег передового отряда пачангов на столичный пригород. И своё единоборство с предводителем отряда. Как сладко было погрузить меч в узкий вражий рот, исходящий злобным визгом!

Вот новая точка: синяя вдавленная. Прикоснулся – увидел себя на охоте. Он почти загнал оленя. Почти.… Вот сейчас!.. Велик был азарт! И вдруг конь оступился, сбросив наездника. И наездник в гневе убил коня…

«Попробуй сдвинуть судьбы! – подсказал голос внутри принца. – Попробуй сестринскую судьбу чуть приподнять!..»

Принц Блон, благодарный за подсказку, проследил за ходом двух ленточек, больше не останавливаясь ни для каких – пусть самых цветастых – точек. Вот они петляют, разъединённые.… Вот сближаются.… Вот соприкоснулись. Пора вмешаться!

Принц всего себя вложил в единый рывок и, оседлав свою ленту, самый её край, как бы подпихнул, подставил её под сестринскую.

Ноша оказалась тяжёлой. Лента (судьба; высшая сущность) принца Блона сильно накренилась. Принц держал её, держал, держал. Будь он телесным, у него бы, наверное, жилы полопались, кровь пошла бы горлом.

«Да помогите же! Помогите! – вопил Блон, обращаясь к невидимому собеседнику (или собеседникам).

Ответа не было, и принц перестал кричать, чтобы не растрачиваться понапрасну.

Ему казалось, что он чуть-чуть приподнял сестринскую ленту.… На самую малость.… На самую малую толику.… Хватит ли?

«Хватит – хватит!» – подсказал голос.

И вновь принц был в лесу. В своём теле. В своём человечьем облике.

Дерево было рядом. Дерево? Как же так? Принц ожидал, что увидит сестру прежней.

Выходит, боги обманули? Он им покажет! Он их вызовет на бой!

Ствол у дерева теперь был прямым, – не извитым. Листья были зелёными, округло-заострёнными. Дерево шумело листьями, умиротворённо. Благодарно. Кора его была чистой, свежей. Никаких колючек. Никаких язв.

«Меня будут любить все! Мои плоды будут круглыми, сладкими!..»

И впрямь послышался принцу сестринский голос? Или то был порыв ветра?..

Принц Блон прижался щекой к древесному стволу. Хорошо так стоять! Может, и его тоже превратят боги?.. Тут за спиной послышался чей-то шаг. Из-под тяжёлой еловой лапы вышел хан Малган. Боги вернули ему прежний облик.

Ах, какая насмешка!

Принц Блон выхватил меч. Хан Малган – тоже.

Они сшиблись в яростном поединке.

Может, боги и не хотели, чтобы хан умер, – но принц Блон рассудил по-своему: взял вражью жизнь. И уж, конечно, боги не хотели, чтобы принца не стало. Но хитрый хан сумел извернуться и ужалить смертельно.

Тут в лесу и остались оба, – под вековыми деревьями. Их кровь ушла в землю, но яблоня не дала ей пропасть: выпила старательно. От ханской крови пошли плоды зелёные да жёлтые. От принцевой – красные, наливные…

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.