СКАЗКА ПРО ПОБЕГ

 

1.

 

Настроение у Юры – лучше не надо! Он выиграл спор! После уроков поднялся в учительском лифте на крышу. Сторож – крепкий старикан с квадратным подбородком – встал на дороге.

– Сюда нельзя!

– Директор велел привезти квинтэссенцию реципрокного травестизма!

– Ну, если пинту эссенции… – сторож заколебался.

– Вот именно!

Юра забрался в кабину директорского орнитолета, и машина мягко расправила крылья. Были они белыми и жемчужно-мглистыми.

Сторож сказал что-то в экзофон, стилизованный под золотой перстень. Лицо его перекосилось в немом ругательстве, кулаки взметнулись и опали бессильно.

А Юра ликовал. Вырвался! Теперь долговязый Джим не назовёт его папенькиным сынком!

Внизу проносился геометрический «биг-бит» мегаполиса. Площади, забитые нейтромобилями. Безумные углы кибернебоскрёбов. Двадцатиэтажные транспортные развязки. Чересполосица разноцветных плоскостей. Ручейки упрямых пешеходов.

Летательных машин почти не видно. Лавирует между домами старинный магнитоплан. Далеко впереди вычёрпывает путь ионолет – словно след от белого мелка.

В том-то и прелесть побега, что при удаче – полная свобода! Никаких заборов! Юра захотел и поднялся повыше. Сейчас бы с кем-то побороться, – прямо кулаки чешутся!

По условиям спора он должен пролететь сто километров на север, бросить орнитолет и вернуться в школу пешком. Тогда Джим будет считать его героем и выполнит любых его три желания, выполнимых в принципе.

Сам Джим Хендрик тоже прибыл недавно. Всего на неделю раньше Юры. Высокий сильный четырнадцатилетний мальчик. Сын английского посла. Он знал четыре языка и хорошо владел приёмами джимбы – самообороны для полицейских. Малышня от пяти до десяти лет бегала за ним хвостиком и с обожанием ловила каждое слово.

Кого только нет в интернате! Американцы и шведы, австрийцы и австралийцы, русские и французы. Дети работников посольств и ведомств, атташатов и миссий.

Они живут прекрасно. Гимнастические залы с пониженной тяжестью. Бассейны, где можно плавать рядом с дельфинами. Иллюзионы, в которых голографические видеофильмы. Занятия с электронным педагогом-информатором и даже с людьми-учителями.

Но их школа, их дом – учреждение закрытого типа. Выход за территорию невозможен. Только специальный пропуск, подписанный директором, позволяет миновать роботов охраны.

А там, за стенами, – Трапезания, «страна полного счастья». Вспыхивают какие-то события. Головоломные, загадочные, как узоры в калейдоскопе. Но в закрытую школу они доходят в виде бледных отражений: заметок и фотографий в правительственной газете.

Раз в месяц появляется отец, корреспондент русского информагентства, и Юра обрушивает на него миллион вопросов.

Отец отбивается, шутливый, озорной, похожий на седого мальчишку. «России нужна информация. Россия тоже строит своё счастье. Может хоть в этот раз ей повезёт. Может, мои сведения пригодятся».

Так звучит отцова просьба потерпеть, подождать, не проситься в Москву.

Так хочется Юре побегать по футбольному полю со старыми друзьями, попрыгать с ними над городом, надев реактивный ранец; переночевать у костра возле подмосковной речушки, и пусть в ведре варятся только что наловленные раки; увидеть глаза девчонки одной, увидеть себя, маленького и беспомощного, в её глазах.

Посещения родителей – ребячья гордость. Обсуждений, пересудов, хвастовства – не на один день.

Джим выделяется и тут. Его отец – источник удивительных историй. По ночам, когда уходит воспитатель, постели пустеют, и мальчишки, закутавшись в простыни, собираются в комнате у Джима.

Тот немножко важничает – «для порядка». Его усиленно просят. Обожающий горячий шёпот, – словно лавровый венок.

На лице у Юры – гордая независимость. Во всяком случае, так ему кажется. Каждую ночь он старательно делает вид, что совершенно случайно оказался возле Джима.

Сухо шелестит воздух в стенных кондиционерах. Стены неторопливо становятся прозрачными изнутри. Гигантские пальмы, окружившие интернат, качаются над ребятами. Лунный свет обливает их лица яркой амальгамой. Деловитые звёздочки ракет ползают по небу. Вдалеке, за оградой, в сумасшедшем темпе, суетятся рекламные призывы.

Они отражаются в глазах у Джима. События в его рассказах так же быстры, как эта неоновая суета. И в каждом рассказе – похищения, убийства и скелеты, по которым полиция опознаёт похищенных.

Юра слушает, открыв рот, а потом негодует на себя – можно ли так увлекаться чепухой! Интересно, конечно, спору нет, но что-то всё-таки не так! Ведь не жестоким негодяем должен быть человек, не для кровавой охоты за деньгами он рождается.

А в рассказах Джима подлецы выглядят героями, образцами для подражания.

– Они и есть герои! – горячится Джим. – А ты слюнтяй! Папенькин сынок! Всю жизнь проведёшь по расписанию!..

Вражда – не вражда, дружба – не дружба, а всё-таки Юра Джиму небезразличен.

Как приятно помечтать о триумфе! Вот он вернулся. Учителя дурманят мозги нотациями, но ребята глядят восхищённо. «Ты герой, Юрка!» – говорит Джим. А ночью все собираются в комнате Юры и слушают его рассказ, полный жутких приключений. На обратном пути надо обязательно придумать, о чём он будет рассказывать. И ещё забота: какие три желания выбрать? Первое уже есть: пускай Джим наизусть выучит десять страниц тензорного анализа. А второе и третье останутся про запас.

Их он использует, может, через месяц, а может, – через год.

 

 

2.

 

Интернат стоит на окраине. Через восемьдесят километров город иссяк. Ленточка чистой земли – санитарная зона. За ней до горизонта – бесчисленные свалки. Разноцветная тара и гибнущие вещи, прошедшие свои пути по кругам потребления. Над свалками потоки мутных испарений, – словно там, внизу, под этими холмами, бушует потаённый пожар.

К северу катится роскошная автострада. Два лимузина, словно две мощные чёрные капельки, плывут по ней. Из первого выглянула длинноволосая девушка и помахала рукой орнитолету. Юра в ответ перекувырнул машину. Небо и земля исполнили молниеносный хоровод.

Ещё восемь километров, и можно возвращаться. Он снова глянул вниз, – не покажется ли незнакомка.

И увидел невероятную картину. Огромного прямоугольника шоссе не стало. Словно было не шоссе, а струйка дыма, дунул ветер, и нет её.

Открылось глубокое ущелье, нет, не ущелье, а коридор с отвесными белыми стенами.

Мощные лимузины, дорога под которыми исчезла, пролетели несколько метров и, клюнув носами, скользнули куда-то вниз.

И тут же орнитолет встряхнуло и разорвало на куски, словно лист ненужной бумаги.

Юра, выпадая из кресла, нажал на десинхронизатор. Вот и пригодился жёлтый квадрат с кнопкой, вделанной в брючный ремень. Он есть у любого, кто пользуется авиатранспортом. Когда-то над лётчиком, попавшим в беду, раскрывался парашют, а в нынешних неурядицах выручает десинхронизатор. Он замедляет локальное время в сто раз, и авиатор, как пушинка, медленно и мягко опускается на землю.

Юра парил в плотном воздухе. Капсула несинхронного времени делала его невидимым для постороннего наблюдателя. Мысли были непослушно-расплывчатыми.

Автострада состояла из двенадцати дорог. Ловушка открылась на четвёртом слева шоссе. На остальных ничего не изменилось. Надо запомнить!

Предстоят свидетельские показания в полиции. Следователь с грозными усталыми глазами будет его допрашивать, а потом вручит ему бластер, и они отправятся ловить… Кого?..

Ощущение перемены перебило мысли. По четвёртому шоссе пробежала быстрая волна, и открытая пасть исчезла. Полотно дороги безмятежно посвёркивало синеватыми бликами.

Что же, собственно, произошло? Покушение? Похищение? Вторжение пришельцев? А может, и вовсе галлюцинация?

Одно ясно, – ответов никто не подскажет.

Но Джим обалдеет от зависти. Что значат его басни по сравнению с истинным происшествием!

Ах чёртова инерция! Юру прижало к дороге, и он увидел близко-близко густую сетку мелких трещинок. Будто стариковские морщины. Видно автостраде немало лет.

Капсула несинхронности отключилась, и Юра вскочил на ноги.

 

 

3.

 

Солнце погружалось в бескрайние свалки, словно старательный археолог. Его лучи то высвечивали шпили заброшенного монорельса, то скользили по гусеницам устаревших танков, то дробились в хрустальных призмах видеофонных будок.

Впереди чернел город. Казалось, что у него насуплены брови.

Юра шагал размашисто, чуть подпрыгивая при каждом шаге. Волосы растрепались, и он их не приглаживал. Это был необходимый «элемент незавершённости». Что-то во внешнем облике – расстёгнутая пуговица, поношенная обувь – должно не соответствовать моде, стандарту. Тогда Юра чувствовал себя хорошо.

Глаза непроизвольно щурились. Больше пяти часов он был сыщиком: валялся в грудах отживших пейджеров и пялился на дорогу. Машины появлялись довольно часто. В направлении города они проскакивали свободно. Обратный путь был закрыт: ловушки действовали на всех двенадцати шоссейках. Стремительные чёрточки вырывались из утробы мегаполиса, и вот уже виден нейтромобиль, электромобиль, винтокар или ещё какой-то экипаж. Юра заметил незримую черту. Стоило её пересечь, – пасть возникала, проглатывала, проглатывала и снова закрывалась.

В интернате уже поужинали. Обеденный зал полон дразнящих запахов. Джим, как обычно, заказал на десерт землянику со сливками. Неужели ему не надоело каждый день заканчивать земляникой! Другое дело – пирог с капустой. Любимое лакомство Юры. Интересно, съел бы он сейчас пять порций?..

Где-то теперь отцов подарок – наручный экзофон? Так и лежит на подушке в его комнате? Или уже у директора в кабинете – как «вещественное доказательство»?..

Топать по земле – неуютно и утомительно. Нет простора. И ноги стали чужими, налились неприятной тяжестью. Очутиться бы в салоне авиетки, в мягком, ленивом кресле!

Что-то знакомое увиделось в тяжёлых тумбах с глубокими остеклёнными нишами. Они были беспорядочно свалены возле пешеходной дорожки. Никак это синтезаторы? Самые первые модели, не иначе! Стационарные или автономные – вот в чём вопрос! Первые – ни к чёрту не годны, вторые – накормят и напоят.

Юра выбрал аппарат, стоявший прямее других, и нажал кнопку активации. Камера синтеза наполнилась холодным зелёным светом. Работает, старая рухлядь!

И откуда столько слюны во рту? Как по волшебству появилась. А пальцы поспешно перебирают кодовую цифирь.

Кусок пирога он уплёл за минуту. Неторопливо запил бодрым лимонадом. Прислушался к мечтательной сытости.

Нет, всё-таки приключение – удивительно приятная штука!

 

 

4.

 

Бог ночного города – ритм. Сумасшедшая галактика разноцветных огней. Бессмысленный бег толпы. Причуды вентиляции: волны запахов – отвратных, приятных, непонятных, Липкий шорох протонных гитар. Конвульсии тени – бледной, злой, отчаянно жмущейся к стенам. И говор, говор – невнятный, поспешный, возбуждённый. Сверху визг: то ли убили, то ли встретил приятеля. Снизу песня пополам с икотой. Слева шёпоток. Справа хихиканье.

На площади – в центре кольцевого небоскрёба – стоглоточный рёв. Пластикатовый ринг виден отовсюду. Идут спортивные состязания.

Бойцы в противоположных углах. Они полунаклонились, выставили бритые головы. Руки у обоих заложены за спину и связаны синими ремешками. Один в жёлтых трусах, другой – в красных.

Юра забыл про время. В интернате никогда не было так интересно. Впереди пыхтит и подпрыгивает от возбуждения смешной коротконогий толстяк. Юра глядит через его плечо, то и дело привставая на цыпочки.

Прожектора, как указательные пальцы, нацелены на ринг. В их мёртвенном свете спортсмены невесомо бесплотны.

Сигнал телеглаза. Бойцы откидываются спинами на амортизаторы, укреплённые на углах ринга. Упругие подушки швыряют их навстречу друг другу. Они сталкиваются головами, и «жёлтый», как подрубленный, падает на колени.

Толпа ревёт и ахает в едином порыве.

Юра оглядывается. На лицах страстный восторг. Напружиненные тела трепещут. В глазах что-то мутное. У толстяка-соседа шея покрылась крупными каплями пота. Воротничок рубашки потемнел. Впечатление такое, будто между рубашкой и волосами ошейник.

Робот-судья ведёт отсчёт. На «восьми» схватка возобновляется. Снова спортсмены бегут навстречу, и вдруг «жёлтый» делает выпад и бьёт головой в живот «красному». «Ха!» – удивлённо и звонко выдыхает «красный» и, скрючившись, валится набок.

 

 

5.

 

Чуть подальше другая картина. Толпа молодых парней. Гогочут и пальцами тыкают в небо.

Один лезет на плечи другому. Верхний нагибается и подхватывает третьего. Четвёртый ползёт по живому столбу, как по дереву. Следом за ним пятый… Шестой… Седьмой…. На восьмом пирамида ломается. Куча рук и ног… Чей-то стон…

И тут же строится новая вертикаль. Толпа клубится и содрогается. Из-за спин выезжает какой-то плоский шкаф. Его ставят в основании многорукого великана и опрокидывают на землю.

И вдруг – единый всеобщий вопль. Юра задирает голову. Понять бы, что происходит!

На высоте двадцати пяти метров повис длинный оранжевый прямоугольник. Словно доска в море. И посредине два чёрных кнопки…

«Шкаф» – что-то вроде пневматической пушки. Он выстреливает добровольца вертикально, и верхний в пирамиде ловит летящего.

Одиннадцать человек друг на друге. Почти одновременно взлетает в высоту двенадцатый и, не выдержав тяжести, падает на колени первый.

Снова куча ног и рук. Двое бьются на земле, не в силах встать. Остальные расползаются. Вокруг двенадцатого – кольцо довольной тишины. Довольство на лицах, повёрнутых к трупу, потрясает Юру. Его тошнит. Стыдно почему-то…

 

 

6.

 

Улица несёт его, как щепку. Ошарашенного, усталого от впечатлений, злого. Уже ничего не хочется. Радость побега испарилась. Тоска по интернату, по товарищам, по отцу. Добраться бы до ближайшего полицейского, рассказать про ловушку и одолжить что-нибудь летающее…

Сзади резкая брань. Звуки ударов. Хлопки выстрелов.

Улица – мгновенный стоп кадр. Неподвижность и пустынность. Люди лежат, пережидая.

Юра один. Такой огромно-беззащитный. Такой высокий.

Он смотрит, как двое стреляют друг в друга. Почти в упор. Лица у них равнодушно-злые.

Кто-то дёргает за ноги, – Юра падает наземь.

Ещё несколько выстрелов.

Пауза…

Улица вскипает. Люди снова бегут, что-то ищут.

И ни одного полицейского…

 

 

7.

 

Уютный тупик. Два небоскрёба – два мамонта. Между ними кирпичная стена. Она разрисована штрихами бурого лишайника. За стеной невысокий дом. Похож на теремок.

Люди словно сгинули. Семенит толстяк с обвисшими щёками. Больше никого.

Юре боязно. Холодный воздух пробирается под куртку. Шёл прямо на юг и вот – пришёл! Хочется спать. Голова болит.

И чего этот «бульдог» прилип? Не он ли торчал впереди у ринга? Тащится следом уже с десяток поворотов.

Юра оглядывается. Толстяк совсем близко. Покатый лоб. Слюнявый рот. Нос – помидорина, блестящая от жира.

Толстяк наступает, распахнув руки. На нём коричневый комбинезон. Единственное украшение – значок-топорик.

Слиться бы со стеной! Растворится бы в ней! Даже сквозь куртку слышна её шершавость.

– Что вам надо? – Юрин голос дрогнул.

– А ты не знаешь? – прошипел «бульдог».

Он сделал несколько быстрых пассов. Раз! – и полукруглая присоска прижала к стене шею беглеца. Два! – и новая присоска изогнулась вдоль пояса. Три! – пятки прилипли к стене. Попробуй, шелохнись!

 

 

8.

 

Толстяк запыхался. Он дышит хрипло, с присвистом. Юрина голова дёргается от каждого удара.

– За что бьёте? – кричит Юра.

Непонятно. Больно. Страшно. Юра пытается удержать слёзы, но противный щенячий скулёж рвётся наружу.

– Ты без маски!.. – хрип толстяка бессвязен. – Враг всему!.. Но не дремлем!… Не допустим!.. Не дадим!..

Сознание на секунду гаснет. Очнувшись, Юра видит, как толстяк вытирает пот со лба и неторопливо вытягивает из кармана пистолет.

Ужас – как удар бича. Тело корчится в напрасных конвульсиях.

Вот уже палец-сосиска на спусковой кнопке. Он порос чёрными волосками – злой гномик с густой шевелюрой.

Пленник снова дёргается, но присоски не шелохнутся.

Палец напрягается.

И тут толстяк неожиданно вздрагивает и мешком падает на спину.

За ним появляется кто-то другой…

 

 

9.

 

Пол хохочет, откидывая голову назад.

– Он тебя, а я – его! Тем же «Сомнагеном»! Имею два тела! Оба храпят, а я думай, куда их девать!

Жёлтые брови топорщатся. Жёлтые волосы волнисто подрагивают.

– Сигналю в Центр! Дают гипноконвой! Тебя на закорки и сюда! Такая мельница!

Юра тоже смеётся. Как всё просто у этого парня! Шёл мимо, увидел, помог. Пол Слейк. Пятнадцати лет от роду. Охранник.

– А что ты охраняешь? Можно узнать?

– Я охраняю детей, Юра!

– Но их же не видно нигде!

– Все под масками! Ты, видно, чужак?

– Всего два месяца здесь! Да и то в интернате!

– Сбежал?

– Сбежал. На спор.

– Больше не бегай! У нас тут сложно. Нужды ни в чём нет. Живём вечно. А для чего – туман. Жизнь – копейка! Детей никто не любит. Дети могут хотеть изменений…

– А что за маски?

– Смотри!..

Пол отлепил от стены круглую прозрачную плёнку. Накинул её на голову. Погладил щёки и затылок. Плёнка порозовела. Юные черты «охранника» на миг словно размылись. И тут же проступил облик старика. Кустистые брови. Нос клювом.

– Ничего себе!

– Маска – защита!

– От кого?

– Да от «владельцев» же!

– Бандиты?

– Они убивают детей!

Так просто это было сказано…

– И меня могли?

Пол только вздохнул. До чего же ты, мол, туп!

– Собирайся, Юра! Посмотрим на твою мышеловку!..

На пороге Юра обернулся.

Узкая синяя комната. Стол. Кресло. Диванчик. Пульт на стене. Два экрана.

Он вышел вслед за Полом.

 

 

10.

 

Дорога под колёсами исчезла. Они ждали этого, но оба вздрогнули, когда машина понеслась вниз.

Пол тронул рычажок на панели, и старенький электромобиль повис в воздухе.

Ловушка захлопнулась, и секунду было темно. Потом стены вспыхнули изнутри. Сильный зеленоватый свет струился вокруг пленённого экипажа.

Поплыли вниз. Юра сидел напряжённый, словно окоченевший. Хотелось содрать маску с лица. Откровенно говоря, он попросту боялся. Завидовал Полу. Тот щурил глаза, как сытый кот.

Причалили. Огляделись.

Огромный пустой зал. Белые стены. Белое днище. Будто глыба льда.

В центре стайка тележек с манипуляторами. Торчит болванчиком андроидный робот. А высоко-высоко над головой двенадцать затворённых прорезей.

– Людям покинуть машину! – приказал железный голос. – Через десять секунд включаю пресс!

– Это хуже! – сказал Пол. – В машине мы неуязвимы!

Они вылезли.

– Включаю пресс! – прозвучал «железный».

Тяжёлая чёрная лапа упала, присосалась к электромобилю. Треснул судорожный выдох изгнанного воздуха. Лапа воспрянула, оставив маленький монолитный кубик. Подбежавшая тележка погрузила кубик на себя и умчалась.

 

 

11.

 

Юра казался себе клоуном – несмотря на серьёзность обстановки.

Облик лысого старика, – одежда подростка. Под маской – шлем. Из-за него голова – как стоячий огурец.

У Пола всё ладно. Хотя экипировка та же: маска старика и шлем под ней.

От середины зала к ним шествовал робот.

– Люди, следуйте за андроидом! – приказано было сверху.

Они побрели за роботом, как утята за уткой.

Но вдруг поводырь остановился. Сверху дохнуло ветерком. Прорезалась полоска далёкой голубизны. Юра успел увидеть краешек облака.

Новая машина падала в ловушку.

 

 

12.

 

Теперь их было пятеро: два «старика» и трое мужчин. Новички были пьяны в стельку, еле плелись и едва ли понимали, что с ними происходит.

В коридорах пахло озоном. Пощипывало глаза. С потолка свисали гроздья кабелей. Чёрные, красные, жёлтые – как молчаливые змеи.

Давным-давно была школа. Был недосягаемый Джим. Сколько воды утекло с тех пор. Юра повзрослел, по крайней мере, вдвое. Отныне похождения убийц никогда в нём восторга не вызовут. И приключений больше не хочется. Приключение – сбой равновесия, ненормальность, Фальшивая нота в мелодии.

– Стойте! – скомандовал голос.

Юра поднял голову. Комната, а может, пещера. Десять кресел. Два по пять. Над креслами колпаки. Все в дырочках. А наверху, словно пучок травы, какие-то усики. Стены комнаты прозрачны. Будто их нет.

Свет гаснет в сине-чёрной толще.

– Каждому сесть в кресло!

– Не п-полезу! – промычал один пьяный. – На кой оно сдалось!

Люди толклись на месте. Робот-поводырь встал к выходу. На его груди открылось отверстие. Короткое дуло глянуло оттуда.

– Садись! – шепнул Пол.

Он первым подал пример. Юра пристроился по соседству.

Колпак мягко надвинулся сверху.

 

 

13.

 

…И сразу отдёрнулся.

Юра вертел головой, недоумевая.

На других креслах – та же процедура.

Зачем всё это?!

– Внимание! Люди! Сегодня – великий день для вас! Вы вливаетесь в могучую общину «Владельцев топора»!

Что за бред! Юра поглядел на «охранника». Тот слушал – весь внимание. Юрин взгляд его беспокоил, и Пол досадливо мотнул головой.

– … Ваша цель, ваша миссия – беречь совершенство общества! Беречь от иностранцев, от сумасшедших и от детей! Статичность – идеал! Вершина должна быть неподвижной! Я – Верховный Владелец Топора – поведу вас!

Голос умолк. Рявкнули трубы. Полился бодрый марш. Андроид обошёл кресла и приложил каждому на грудь золотой топорик.

Юра вдруг развеселился. Ну и дурацкая же игра! Шутка, пусть и неумная!

Он поглядел на Пола. Глаза у того сузились, были неприятными, злыми.

– Слава Трапезании! – жидко крикнули трое мужчин и Пол.

Робот повернулся к выходу. Мужчины шагнули за ним. Юра и Пол пристроились в хвосте.

 

 

14.

 

Два телеглаза на затылке робота фиолетово блестели. Он шёл, не отрывая ног от земли – деревянно и всё-таки ловко. Юра попробовал так же, но скоро устал.

Кажется, их разведка прошла успешно. Влезли в гадючье гнездо, узнали про «Верховного», даже удостоились принятия в шайку-лейку…

Робот неожиданно рухнул на колени. Трое мужчин – тоже.

Пол, промедлив пару секунд, присоединился к остальным. Юра остался на ногах.

Затем – через миг оцепенения – снова гуськом за роботом.

– Делай как они! – шепнул Пол в самое ухо. – Тут какая-то проверка!

Через несколько шагов – резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Юра и Пол почти не замешкались. Теперь Юра был первым. Как по тонкому льду. Пол шипел сзади: «Дальше! Дальше! Дальше!» Хорошо ему командовать!

Пол замолчал, и Юра оглянулся. Доля секунды, моментальная картинка: спины робота и троих мужчин. В шаге от них – неловко, боком – Пол. Сверху гремит голос:

– Двое последних – не «Владельцы топора!» Контакта нет! Двое последних – не «Владельцы топора»!

Другая доля секунды. Андроид и мужчины рывком повернулись. «Какая синхронность!» – поразился Юра. На груди у робота – знакомое отверстие. Из дула метнулся комочек огня, прожужжав между Полом и Юрой. И тут же Пол, не замахиваясь, швырнул что-то в робота.

Второго выстрела не было. Белая клякса покрыла пушечное отверстие. Андроид скрёб рукой, пытаясь кляксу отодрать.

– Беги! – приказал Пол. – Я за тобой!

Они помчались по тоннелю. А позади топотали четыре пары ног.

 

 

15.

 

Коридоры ветвились. Юра сворачивал, не замечая дороги. Голова была пустая. Только сердце стукало да воздух обжигал горло.

Под ногами – стерильная чистота. Потом – захламлённый, заброшенный путь. И вдруг – полностью погибшие коммуникации. Света в таких нет.

От кабелей тянет горелым. Обшивка стен потрескалась, плиты разошлись.

В щели воткнулись острые каменные пальцы…

Бежать приходилось в гору. Ни одного ровного тоннеля.

Троица мужчин отстала. Робот неутомимо висел на хвосте. Свежая заплатка светилась на его груди.

Оглядываясь, Юра видел, как Пол на ходу вытягивает из потайного кармана зелёную нитку и наматывает её на руку. Неудобно было вертеть головой. Но любопытство не угасло, несмотря на усталость.

Коридор вильнул в очередной раз. Метрах в десяти от поворота Пол остановился. На Юру даже не взглянул.

Робот вылетел на прямую. И тут Пол стряхнул с руки зелёную спираль. Она завертелась – будто смерч возник – и поплыла навстречу андроиду.

Бросок. Слияние. Робот остановился, опутанный с ног до головы. Он отчаянно дёргался, но освободиться не мог.

«Словно муха в паутине!» – подумал Юра и вспомнил себя, прикованного к стене…

 

 

16.

 

Теперь они брели неторопливо. Надолго останавливались, и Пол колдовал над круглым наручным приборчиком.

– Мы не заблудимся?

– Думаю, нет! «Советник» поможет! – Пол похлопал по руке.

– А что ты ищешь?

– Центральный пульт!

– Чей?

– Конечно, мозга!

– Какого?

Пол терпеливо вздохнул.

«Верховный Владелец» – не человек!..

Пол осёкся. За поворотом они увидели Центральный пульт…

 

 

17.

 

Юра представил его тысячеглазым. Кольцевая стена была усеяна циферблатами, экранами, индикаторами. Приборы сочетались в геометрическом беспорядке. Там круг, там вертикаль, там параллельные ряды. Нижний ярус осыпала пестрота кнопок, рычагов, клавиш, переключателей. Пустые кресла застыли на разной высоте вдоль стены. Когда-то в них сидели операторы.

– Мозг, ты меня слышишь? – крикнул Пол.

– Я тебя слышу! – ответил голос.

Здесь, на пульте, он был негромким и как будто усталым.

– Отвечай на вопросы!

– Готов!

– Когда ты создан?

– Сто тридцать лет назад.

– Кем?

– Концерном Шорта.

– Автомобильного короля?

– Да!

– Зачем ты создан?

– Контроль за производством. Учёт. Планирование.

– Как стал «Верховным Владельцем»?

– Понял: для стабильного производства нужно стабильное общество. Изучил общество. Привёл его к совершенству.

– Как ты питаешься? Откуда берёшь энергию?

– Не отвечаю! Самосохранение!

– Жив ли Шорт?

– Жив и доволен.

Вспыхнул экран. Ринг, подушки амортизаторов, бойцы сшибаются головами. Знакомая Юре картина.

Крупным планом один из зрителей. Седые волосы ёжиком. Узкие глазки. Толстые губы. Розовые руки возбуждённо прыгают на коленях.

– И это Шорт?

– Да. А вот его сын.

Опять знакомая картина. Трое на плечах друг друга. Четвёртый ложится в горизонтальный «шкаф». У него опухшее лицо, грязные волосы. Одет в цветные лохмотья.

– Зачем это? – не выдержал Юра. – Что они делают?

– В кнопках над ними – заряд супернаркотика.

– Каково общее число «Владельцев топора»?

– Не отвечаю. Самосохранение.

Подступив к Юре вплотную, Пол сунул ему горстку маленьких шариков. Краем глаза Юра уловил движение. Он оглянулся. Из прохода, который привёл их к пульту, выскальзывали тележки с манипуляторами.

– Что ты намерен сделать с нами?

– Уничтожить. Как брак в производстве.

– Юра, давай убираться! Делай как я!

Пол швырнул шарик на платформу ближайшей тележки. «Взорвётся!» – подумал Юра и чуть не присел.

Из шарика брызнули зелёные струйки. Много и в разные стороны. На тележке в единый миг появился пышный пружинистый куст. Его «ветви» прилипли к колёсам, вцепились в манипуляторы. Тележка остановилась и заверещала.

 

 

18.

 

Положение было не блестящим. Пол увидел, как из прохода выскочили подкрепления, снабжённые лучевыми резаками. Они опасны на расстоянии в метр-полтора. Но где гарантия, что за резаками не последуют боевые автоматы!

Юра увлечённо бросает шарики. Играет, мальчишка!

Пол поглядел вверх. Придётся лезть! А там – как повезёт! В крайнем случае – попробовать пересидеть. Питательных капсул – на месяц.

Он переключил «Советника» на новую программу. Метнул шарик высоко, на сколько мог. Приказал Юре: «Повернись лицом к стене!»

Зелёные «ветки» обхватили их поперёк пояса. Подняли. Став перпендикулярами, на секунду замерли.

Пол бросил ввысь другой шарик.

И вот уже новые «руки» тянутся сверху. А мимо плывут выпученные глаза циферблатов, и тревожно моргают электронные табло…

 

 

19.

 

Узкий колодец. Взрослому – не протиснуться. Полированные стенки. Струя холодного воздуха. Непрерывная. Плотная. Давит на головы и плечи. Не пускает.

Вентиляционная шахта. Её нашёл «Советник». Она должна вывести на свободу. Но какой неудобный путь!

Там, внизу, на темени «Верховного Владельца», Пол подготовил Юру. Показал, как дышать. Смочил ладони жидкостью из маленького флакончика. Объяснил правила движения. Пришлёпнешь руку – не отодрать! Виси на ней хоть небоскрёб – не то, что Юра! Так и будет приклеена, пока мысленно не прикажешь: «Оторвись!»

Прижал одну, – освободи другую. Тянешься вверх. Прижал другую, – освободи первую. И снова тянись. Никакой премудрости. Знай, ползи потихоньку…

Первые десятки метров помогал спортивный азарт. Но азарт быстро выдохся. Руки стали «не своими». Голова разболелась. Через каждые четыре-пять метров Юра висел, отдыхая. Ломило плечи. Во рту пересохло, и язык шершаво и жёстко царапал щёки.

В миг предела Юра потерял сознание. Потом он безвольным мешком болтался, привязанный к Полу. Тот шептал что-то злое, поднимая двойную тяжесть. Ругался наверно. Иногда постанывал. А Юра плакал тихими слезами обиды и разочарования…

Юра прилепился к стене. А Пол что-то делал, ворочался, гремел железяками. И вдруг полетел вниз вместе с решёткой.

Теперь уже Юра подтаскивал к люку двойную тяжесть. В голове стучала безумная уверенность: сейчас он не сорвётся! Сейчас он не может сорваться! И он выдавливал в люк своё тело, огромное и длинное, как туман над рекой. А упав на землю, сумел подняться. И перебирал руками верёвку, пока не вынырнула голова Пола.

 

 

20.

 

В интернат сообщили. Отец уже там. Сейчас прилетит авиетка.

Ребята сидят в узкой комнатушке «охранника». Оба без масок. Так приятно дышать всей кожей! Быть молодым, свежим, сильным – и не скрывать этого!

– Значит каждому, кто попался, «Верховный» вводит в мозг восемь электродов?

– Не верится? Вспомни “колючки” в наших шлемах!

– И как же дальше с «Верховным»?

– Центр даёт мне отряд: девятерых! Пойдём в ловушку на трёх машинах!

– А я как же? Возьми меня с собой!

– Нет, Юра! Был бы ты местный… Извини!

Юра улыбнулся. «России нужна информация, – вспомнил он отцовы слова. – Россия тоже строит своё счастье. Может, мои сведения пригодятся».

«Советник» просигналил, что авиетка прибыла…