ЕГОРКИНА ШКОЛА

(Фантастическая повесть)

 

Егорка проснулся рано. Он приоткрыл правый глаз и увидел, что солнышко пляшет над его головой. Левый глаз еще спал и никак не хотел открываться. Но и правого было пока что вполне достаточно.

Солнышко, наверное, сегодня тоже волновалось, - поэтому проснулось еще раньше Егорки.

Может быть, оно что-то пытается сказать?.. И подмигивает Егорке, озорничая?.. Или просто приплясывает от радости?..

Ведь радоваться сегодня есть чему!.. Егорка идет в школу!.. В первый класс!..

Это значит, он повзрослел, и его детство кончилось навсегда. Детства своего, конечно, жалко. Но маленьким он уже побыл. А вот взрослым, большим еще не был ни разу.

А уж если он в школу идет, значит, он точно уже не маленький!..

Солнышко приплясывало на стене. Словно переминалось с ноги на ногу от нетерпения. Зеленая стена поблескивала красным цветом. То ли смущалась от солнышкиного внимания, то ли сердилась на него. Хотя, может быть, ей просто было жарко…

Егорка глубоко вздохнул, просыпаясь окончательно, и открыл другой глаз.

Открыл – и чуть не вскрикнул: до того ярким-преярким оказалось утро. Осторожный ветерок, держась одной рукой за приоткрытую форточку, другой рукой плавно колыхал тюлевые занавески.

Солнечный свет, проникая сквозь стекла и сквозь форточку, затапливал комнату. Он уже поднялся до нижнего края молочно-белой пятирожковой люстры, висевшей посредине потолка. И этот нижний край, обведенный алой каймой, словно бы скалился, широко распахивая рот в белозубой улыбке.

Колыхания тюлевых занавесок вызывали нешуточные волны в ослепительном солнечном наводнении. Доплескивая до стены, световые волны пенились и разбрызгивались, будто и в самом деле исполняли какой-то бесконечный танец, единственным зрителем которого был Егорка.

Было весело и восторженно. Хотелось беспричинно хохотать, петь песни и прыгать на постели до самого потолка, - так, чтобы голова на миг-другой выныривала из солнечного наводнения, а потом снова погружалась в него.

Но другие ребятишки еще спали, и неудобно было тревожить их сладкие детсадовские сны.

Да, все они были еще малышнёй , были мелкими, и крепкий их утренний сон нужно было беречь и охранять. Поэтому Егорка, вздохнув еще раз, подумал, что и валяться под одеялом, глядя на праздничное утро, тоже очень даже сладко…

Он представил, как пойдет в школу по улице, и все будут глядеть на него. Взрослые будут завидовать, потому что первый раз в школу идут в жизни один-единственный раз, и они, взрослые, уже прошли тот свой неповторимый маршрут.

А ребята постарше будут посматривать снисходительно: подумаешь, эка невидаль – пер-воклашка!..

Дверь в спальную комнату приоткрылась, тихо-тихо, совсем чуть слышно скрипнув.

Солнышко радостно выхлынуло в коридор и окрасило соломенные Ленкины волосы в оранжевый цвет. Ленкина голова, просунутая в дверь, и сама-то была сейчас похожа на другое – маленькое – солнышко.

Встретившись глазами с Егоркой, Ленка прошептала:

- Вставай!..

Ну что ж!.. Если Ленка зовет, значит, действительно, пора!..

Егорка бесшумно выскользнул из-под одеяла и, поддернув трусы, босиком пошлепал к двери.

- Тапки-то что, не мог надеть? – строго спросила Ленка, когда оба они очутились в коридоре.

- И так не холодно! – сказал Егорка отважно.

- Ну-ну! – сказала Ленка то ли одобрительно, то ли насмешливо.

Она взяла Егорку за руку и повела за собой.

В холле было большое окно. Возле окна стояла пальма в кадке. У пальмы были длинные жесткие листья с шестью острыми зубцами с каждой стороны. Зубцы походили на пальцы. Егорке всё время казалось, когда смотрел на пальму, что она просит о чем-то у всех, кто проходит мимо.

Может быть, она просила о том, чтобы рядом с ней остановились и поговорили с ней задушевно?..

Егорка попробовал однажды… И вдруг в какой-то миг почувствовал, что пальма его в самом деле слышит…

После этого он, конечно, испугался и убежал… А потом, после, жалел, что убежал, потому что пальма наверняка обиделась и теперь никогда больше не захочет с ним дружить…

Рядом с пальмой стояло мягкое синее кресло. Егорка его не любил. В него не садишься, а тонешь. Оно втягивает в себя, обволакивает, делает человека слабым и ленивым. Ну его!..

Но сейчас на нем разложена новенькая школьная форма. И не чья-нибудь, а его – Егорки!.. Ленка ее так нагладила, что она кажется приклеенной к мягкому креслу. Или же на нем нарисованной…

- Это мне?.. – спросил Егорка на всякий случай.

Но его счастливый голос и его счастливый вид яснее ясного говорили, что в ответе он уверен.

Ленка кивнула и разулыбалась, глядя на Егоркины уши-лопушки, насквозь просвеченные солнцем. У нее сегодня тоже праздник. Не каждый день твой младший братишка станови-тся школьником!..

- А помыться?.. – сказала она, снова пытаясь быть строгой. – А позавтракать?..

- Да ну его! – бесшабашно махнул рукой Егорка.

- Если сон не смоешь, - сказала Ленка, - ничего в школе не увидишь, не поймешь и не запомнишь! Потому что будешь сонной тетерей!..

- Ладно уж! – согласился Егорка и помчался в умывальную комнату.

Там он открыл ближайший к входу кран, соединил ладошки в ковшичек и щедро плеснул себе в лицо.

Холодная вода тут же – на лету – превратилась в стайку озорных малюсеньких зверушек, и стайка эта наперегонки промчалась по Егоркиным щекам и лбу, не больно укалывая их крохотными коготками.

Колкое озорство словно бы заразило Егорку. Словно бы впиталось в него снаружи внутрь.

Захотелось немедленно куда-то бежать, повизгивая и топоча.

Егорка подпрыгнул на месте, собираясь издать индейский боевой клич, - но вовремя спохватился. Некоторые – то бишь, малышня! – еще, наверное, спят. Ведь у них-то день обычный, не праздничный.

Ну и пусть себе спят да подрастают во сне!..

Егорка помчался к Ленке, и мокрое лицо летело впереди него, как пиратский флаг, обвеваемый морским ветром.

Ленка же, поскольку была женщиной, не поняла, что вместо братишки к ней вернулся просоленный и закаленный морской волк. Нисколечки не трепеща, она обняла его левой рукой за шею, а правой достала из карманчика своего аккуратненького платьица розовый носовой платок и ловко промокнула им взбудораженную братишкину физиономию.

Потом начался обряд облачения.

Первым делом Ленка помогла своему первокласснику надеть белую рубашку. Рубашка была жестковатой и словно бы, похрустывая, ломалась сразу во множестве точек. Пахло от рубашки замечательно – веселыми летними цветами. Словно бы у Ленки был припасен свежесорванный букет, и она целую ночь продержала его внутри рубашки…

Затем – уже без Ленкиной помощи – Егорка натянул брюки. Стрелки на них были такими острыми, что Егорка вмиг превратил их в носы двух мощных ледоколов, легко взрезаю-щих толстенные льдины…

Но и воздух они тоже вспарывали клёво. Егорка шагнул раз-другой и услышал, как рассекаемый воздух послушными пластами отваливается направо и налево.

Ленка подала ему пиджачок, и Егорка ловко – будто каждый день тренировался, - вдел в него руки.

Ленка застегнула пуговицы у него на груди и, отступив на шаг, полюбовалась.

- Ну ладно, чего там! – буркнул Егорка смущенно. – Пошли что ли?..

- А позавтракать? – напомнила Ленка.

- Опоздаем ведь! – взбурлил Егорка. – Позавтракаем в обед!..

- Ну хорошо!.. – вздохнула Ленка, покоряясь непреклонной мужской воле.

Она подхватила свой портфельчик, что ждал ее на подоконнике. Взяла братишку за руку.

Так – рука в руке – они шли по улице. И солнечные зайчики толпой их сопровождали, прыгая с одного оконного стекла на другое. А прохожие, занятые своими мыслями, не больно-то на них и поглядывали, что, с одной стороны, немножко Егорку огорчало, - такая красота пропадает незамеченной!.. Но с другой стороны, это было даже неплохо, - не нужно было напрягаться и смущаться…

Своей школы у детского дома не было, поэтому они шли в обычную городскую школу, которая находилась совсем недалеко – через какой-то пяток минут ходьбы.

В первый класс из всего детдома шел сегодня один только Егорка. Не было больше ребят его возраста.

Ленка довела его до самой двери, на которой была такая табличка:

“1-й “А” КЛАСС”

Приоткрыв дверь, она легонько подтолкнула Егорку внутрь, а сама быстро убежала наверх – в поднебесные высоты своего пятого “б”…

Светло-коричневая дверь слегка подшлепнула Егорку, закрываясь. Он ощутил на себе множество взглядов, - как будто горсть муравьев на него сыпанули. Обычно так бывало перед очередной дракой, встревать в которые Егорка был большой мастак.

Поэтому он отважно зажмурился и шагнул вперед, ожидая первого удара.

Это было Егоркиным правилом: никогда не бить первым…

 

 

 

ЕГОРКА В ПЕРВОМ КЛАССЕ

 

Когда он открыл глаза, ему стало интересно. Стен в классе не было. Слева были джунгли, похожие на зеленый атомный взрыв. Атомные взрывы Егорка не раз видел в кинохрони-ках.

Впереди была толща океана. В ней промелькивали стремительные тела акул. Егорке показалось, что акулы подмигивают ему, проплывая мимо.

Справа были отвесные горные кручи. На каменном выступе сидел орел и задумчиво смотрел вдаль. Орлиный бок, вроде бы, слегка выпирал из той невидимой стены, что разделяла горы и класс.

Егорка оглянулся и обнаружил, что двери, сквозь которую проник, уже нет. Сзади была пустыня. Промелькнула серая ящерка и, трепеща, зарылась в песок. Неторопливо прошествовал черный паук, густо обросший короткими волосинками…

Егорка на всякий случай отшагнул от “пустыни”. Пауков он не любил. А если уж совсем по правде, - он их боялся.

А над головой… Над головой – вместо потолка – был космос. Не земное небо, а черный бездонный космос. Из косматого солнца медленно вырастали протуберанцы, - как будто невиданные цветы…

- Проходи, пожалуйста! – сказал кто-то. – Твое место – номер четыре!..

Только после этих слов Егорка, наконец, обратил внимание на то, что было прямо перед ним.

А были перед ним два ряда прозрачных кабинок, похожих на кабинки видеофонной связи.

В каждом ряду было их по четыре. Между ними был широкий проход.

Пол, выложенный черно-белыми плитками, казался игровой доской для шахмат. А может, и для чего-то более сложного…

Егорке вдруг подумалось, что пол под ногами – всего лишь тонкая твердая пленка. А под ней – тоже космос, и те же колючие звезды, та же безмолвная ледяная пустота… Егорка поёжился и отогнал эту мысль. От нее голова могла закружиться, а для сына звездолетчи-ков, ушедших в дальний рейс, это было недопустимым позором…

Перед двумя рядами учебных кабинок внушительно возвышался учительский терминал. На нем было несколько сенсорных панелей с разноцветной подсветкой и несколько дисплеев разной величины.

За терминалом сидел худющий крючконосый старик с пышной копной белых волос на голове.

- Здравствуй! – сказал старик звонким голосом. – Ты, наверно, Егорка?..

- А вы, наверно, учитель? – проявил Егорка сообразительность.

- Да!.. – согласился старик.

- А как вас зовут? – спросил Егорка строго.

- Костеем кличут! – сказал старик.

- А по отчеству?

- Иванович!

- А по фамилии?

- Мудрилов!..

Егорка засмеялся.

- Я, по-твоему, очень смешной? – задиристо спросил старик и подмигнул Егорке правым глазом.

- Очень! – сказал Егорка и опять засмеялся.

- А еще я петь умею! – сказал учитель. И, не переводя дыхания, запел:

Когда пришел ты в первый класс,

Не смей смеяться над

Учителями. Это раз!

И прыгай с ними в лад!..

Учитель, не вставая, подпрыгнул, ткнул в какую-то кнопку на терминале и захохотал громко и почему-то басисто.

- Чего же замолчали?.. – спросил Егорка. – Во-первых, что там дальше, в песне?.. А во-вторых, научите меня смеяться разными голосами!.. Я, пока что, умею только вот так!..

И он захихикал, хотя, конечно, собирался-то он засмеяться, а не захихикать. Но, видимо, какую-то кнопочку внутри себя он забыл нажать, - вот и получилось совсем не интересное “хи-хи”!..

- Садись на место! – сказал учитель. Голос его на этот раз был серьезным и добрым.

- А песня? – напомнил Егорка.

- Допоем попозже! – сказал учитель…

Нечего делать, поплелся Егорка в кабинку номер четыре и уселся в креслице, которое там стояло. Креслице тут же ожило и осторожно подвигалось парочку секунд – подстроилось под Егоркины размеры.

После того, как оно успокоилось, Егорка обратил внимание на то, что было перед ним. А был перед ним небольшой пультик – желтый квадратик с нарисованными на нем кнопками-сенсорами.

Внутри каждой кнопки было синим цветом что-то нарисовано. В одной – стрелка влево. В другой – стрелка вправо. В третьей – стрелка вверх. В четвертой – стрелка вниз. В пятой – красный кружок. В шестой – черный крестик.

- Сейчас ты пройдешь тест! – сказал голос учителя. – Выбери стрелку!..

- Выбрал! – сказал Егорка.

- Нажми на нее! – сказал голос учителя.

- Нажал! – сказал Егорка.

И нажал на ту стрелку, что указывала влево.

- Запомни хорошенько! – сказал голос учителя. – Красный кружок – начало теста, черный крестик – немедленное завершение… Понял?..

- Что я, глупый что ли? – буркнул Егорка, не зная, что будет дальше, и от того напрягаясь.

- Ну тогда поехали! – сказал учитель, и Егорка в тот же миг нажал на красный кружок…

…После чего кто-то очень-очень сильный мгновенно швырнул его в воду… Да не просто на какое-нибудь мелководье или на морскую поверхность… Нет, в глубину его зашвырнули, - в темно-фиолетовую глубину, в холодное молчание, сдавившее Егорку со всех сторон.

Егорка было окаменел с перепугу в первый миг. Затем – во второй миг - с того же перепу-гу забарахтался беспорядочно, задергал руками и ногами.

А в третий миг он вдруг вспомнил то, чему учил его папа. Словно бы папа рядом оказался и шепнул ему в ухо: “В беду попадает тот, кто поддается страху!”

И еще Егорка сильно рассердился на учителя. На этого старого Костея Ивановича со смешной фамилией Мудрилов. Зачем этот Костей придумал такой дурацкий тест!..

Ведь плавать Егорка умеет прекрасно… Значит, надо просто-напросто всплыть наверх из-под воды, и все дела!..

Егорка огляделся… И слева от себя явственно увидел висящие в водяной толще красный кружок и черный крестик. Кружок здесь выглядел бы совсем черным, если бы не был подсвечен изнутри. И у черного крестика тоже была своя подсветка.

- Ха-ха!.. – сказал Егорка, но вместо звуков из его рта вырвалась целая вереница воздуш-ных пузырей и, поблескивая боками и тихонько стрекоча, уплыла вверх…

Может быть, нажать на крестик?.. И всё прекратить?.. Но будет ли это означать, что он тест прошел, сдал успешно?..

Нет уж, пуская Костей Иваныч сам всё это остановит!..

Егорка хотел засмеяться от прихлынувшей радости, но вовремя вспомнил, что этак можно захлебнуться. И медленно, чтобы если кто подглядывает (Костей, к примеру), нельзя было подумать, что Егорка струсил, - начал подниматься…

Едва его голова пробила жидкое зеркало поверхности, и едва Егорка успел вдохнуть раз-другой вкусный морской воздух, как перед его глазами появились… уже знакомые ему синие стрелки. Правда, было их теперь всего три: стрелка вправо, стрелки вверх и вниз…

Это значило, что ему предлагали продолжить тест. Егорка это понял и похвалил себя за то, что на глубине не нажал на черный крестик…

Куда же теперь?.. Егорка качался на волнах и сердился… Ну Костей!.. Ну Костеище!.. Ну давай поиграем, если уж ты это затеял!.. Никогда бы не подумал, что у первоклашек могут быть такие тесты!.. Что же дальше-то будет?..

Егорка нажал на кнопку вверх…

И… оказался в космосе… Там, где в чернейшую темноту были ввинчены колючие-преколючие звезды… Там, где воздуха не было, и ничего невозможно было сделать, чтобы спастись…

Наверное, целую секунду пробыл там Егорка прежде чем догадался, что единственный выход отсюда – нажать на черный крестик…

А нажав на него, он снова очутился в своем креслице в кабинке номер четыре… И был он сухой и целёхонький… Волосы были сухими… Костюмчик, отглаженный сестрицей, был как новенький… И стрелочки на брюках оставались похожими на носы двух ледоколов, готовых разрезать любые ледяные поля…

- Ну как, Егорка, не запыхался?.. - послышался сочувственный голос учителя.

- Было бы от чего!.. – буркнул Егорка и показал учителю язык, поскольку сквозь стенки его кабинки – вроде бы, прозрачные, - учитель не был виден…

- А теперь, Егорка, познакомься со своими одноклассниками! – сказал учитель, и в его голосе прозвучала добрая усмешка…

 

 

ЕГОРКА ЗНАКОМИТСЯ…

 

“А как надо с ними знакомиться? – подумал Егорка. – Заходить в каждую кабинку?.. Или ждать, пока они сами подойдут?..”

Но тут его выручил учитель.

- Всем перерыв на пять минут! – объявил он громко. – Затем продолжим!..

Егорка выбрался из своего креслица и вмиг оказался окруженным. Одно, другое, третье – лица мальчишек. А вот и две девчонки рядом, - первая с тощими косичками, вторая с длинными – до плеч – волосами.

Вопросы посыпались градом.

- Ты откуда?

- Тебе сколько лет?

- Тебя как зовут?

- Ты кем хочешь стать?..

И так далее, и так далее…

Первые четыре вопроса Егорка оставил в себе. Остальные пропустил мимо ушей…

Ответил обстоятельно. Папа учил его никогда не суетиться, ибо суетливость – признак слабости…

- Я из Детского Дома!.. Попал туда вместе с сестрой, потому что родители улетели к звезде Антарес!.. Мне семь лет. А когда вернутся папа с мамой, мне будет двадцать три. Зовут меня Егором. Но можно и Егоркой… А стать я хочу космолетчиком, - как они, мама и папа!..

- Егорка – это слишком длинно! – сказал вихрастый и веснушчатый мальчишка. Его желтые волосы были так всклокочены, будто каждая волосинка отчаянно воевала со всеми другими. – Давай ты будешь Гор!.. А я – Тин!

- А я – Вейк! – сказал другой мальчишка. У него были ярко-голубые, прямо-таки “небесные” глаза.

- А я – Лон! – выкрикнул третий и крутанулся на месте, распираемый желанием двигаться. Он был почти на целую голову выше остальных. Глаза у него были черными, да и весь он был смугловатый какой-то. Словно чуточку подкопченный…

- А я Лина! – сказала девчонка с косичками. У нее был слегка приплюснутый носик, похожий на кнопку, и глядела она так внимательно, что Егорка даже поежился от ее “прилипчивого” взгляда.

- Ну а я – Васька! – сказала девчонка с длинными волосами. – То есть, вообще-то, Василиса!.. Но Васька – вдвое короче!..

- Нас шестеро! – сказал Егорка. – А в классе – восемь мест!.. Двоих, что ли, не хватает?..

- Еще как хватает! – выкрикнул дылда Лон. – Пойди глянь на единицу и тройку!..

Егорка двинулся к месту, обозначенному единицей, в сопровождении всех остальных.

Там, в креслице, что-то было… Что-то круглое, дымчато-серое…

Егорка подшагнул поближе, и кругляш в креслице вдруг шевельнулся…

- Он живой! – сообщил Егорка окружающим, и они засмеялись.

Кругляш словно бы надулся воздухом изнутри и теперь походил на почти завершенный шар, немного морщинистый на макушке…

- Кто это? – спросил Егорка у всех сразу.

- Ува!.. – выкрикнуло сразу несколько голосов.

- Ува Увалень! – пояснила девочка Васька.

Егорка смотрел во все глаза.

Из шара – из его морщинистой макушки – вдруг выпучился второй шар – поменьше. А на втором сами собой нарисовались глаза – кругленькие, зелененькие, насмешливые. После них на боку образовался рот…

Рот приоткрылся, и писклявый голосок произнес:

- Привет, первоклашка!..

- Здравствуй, Ува Увалень! – сказал Егорка. – Ты откуда?..

- Из Русинии, конечно! – прописклявил Ува. – Хочешь туда?..

- Не знаю!.. – честно сказал Егорка. – Это что такое?..

- Спроси у Многозная!..

- А где Многознай?..

- В “тройке”!.. В “тройке”!.. – торопливо подсказала девочка Васька.

Егорка отправился в кабинку под номером “три”.

Но там… никого не было!

Егорка недоуменно оглянулся.

- Задай вопрос? – подсказали ему детские голоса.

- Что такое Русиния? – послушно спросил Егорка.

Едва он спросил, в креслице что-то шевельнулось. Егорка слегка прищурился и вдруг… увидел.

В креслице сидел почти прозрачный человечек. Его глаза, нос и рот едва-едва угадыва-

лись. А лицо его было и мальчишеским, и стариковским одновременно.

- Русиния? – тихо переспросил он, словно ветер прошелестел по высокой траве. - Ты узнаешь про нее!.. Узнаешь, раз уж тебя выбрали!..

- Куда выбрали? – спросил Егорка.

- Об этом поговорим на следующем уроке! – раздался голос учителя. – И этот урок уже начался!.. Займите, пожалуйста, свои места!..

 

 

СЛЕДУЮЩИЙ УРОК

 

Едва Егорка сел в свое креслице, перед ним синевато засветился экран монитора.

Затем появилось изображение. Затем изображения начали мелькать, быстро сменяя друг дружку…

Вот пыльная дорога среди цветущих лугов. По дороге бредут старик и мальчик в полотняных рубахах и портах, расшитых по краям красными узорами. У старика в руках гусли. Он перебирает струны длинными костлявыми пальцами и что-то тихонько напевает. А мальчик вторит ему серебряным подголоском…

Вот царский терем, освещенный солнцем, – изузоренный, изукрашенный, расписной. На высоком крыльце стоит государь – могучий бородатый старик с обветренным лицом, - а внизу перед ним, перед его царским крыльцом, выстроились витязи, один другого краше да сильнее. На их островерхих шеломах и новеньких кольчугах поблескивают солнечные лучики…

Вот у раскрытого окна высокого терема сидит царевна. А внизу, возле стены, стоит серый волчище размером с теленка и, задрав башку, глядит на царевну…

Были еще картинки – много картинок. Но Егорка запомнил первые три, а остальные запомнить не успел. Смотреть было интересно, - словно перед тобой кадры из фильма-сказки. Но уж больно всё быстро происходило…

А потом изображения исчезли, экран монитора погас, и послышался голос учителя:

- Давным-давно Русинии не было, а была единая могучая Русь. Время шло. Русские люди добывали много всяческого богатства: в недрах земных, в лесах, на морях и за морями. Все добытые богатства собирались возле царей. Цари тогда были добрыми: брали столько богатства, сколько было нужно, чтобы народу в чем-то помочь, и помогали…

Но время всё шло. Богатство всё росло, всё прибывало. И наконец, его стало так много, что оно заслонило от царей божий свет, и ничего больше нельзя было увидеть кроме богатства. А когда его накапливается очень много, когда достигается “критическая масса” богатства, тогда оно начинает излучать особую радиацию – радиацию злобы и жадности...

Так получилось и на Руси. Всех, кто в ту пору оказывался возле царей, поражала эта невидимая, но очень вредная радиация. Заболевшие царские прислужники стали делить русские богатства, стали воевать между собой, потому что каждому хотелось заиметь побольше. Эти войны сделались почти беспрерывными. В них вовлекались не только царские приближенные, но и простой народ тоже.

- Про это я читал! – сказал Егорка. – Это история Древнего Мира!.. И папа с мамой рассказывали!..

- Слушай дальше! – сказал учитель.

- Готов! – сказал Егорка.

- На Руси в те времена были не только цари да их прислужники, да простой народ. Были также добрые волшебники-волхи. Были духи-хранители в горах, в лесах, в степях и в реках. Были разные интересные существа: драконы, русалки, нарошки…

- А что это за нарошки такие? – спросил Егорка заинтересованно.

- Теперь про них помнят только в детских играх! Когда говорят “понарошке”!.. А были нарошки маленькими пушистыми то ли человечками, то ли обезьянками! Они могли делаться прозрачными и очень любили всех передразнивать. Наткнется на них, например, дракон и захочет их слопать. А нарошки – они обычно жили маленькими стайками – вмиг превращаются в этого самого дракона. Дракон начинает раздумывать, что за зверь перед ним: враг или друг. Если решает, что враг, готовится к бою: ревет, хлещет хвостом, роет землю лапами, пышет огнем. Потом бросается на нарошек и сквозь них, ставших прозрачными, пролетает, нисколько им не повредив. А потом долго ломает голову, что же это такое было, и не сходит ли он, бедный дракон, со своего драконьего ума?..

- Вот здорово! – сказал Егорка. – И куда же все они – нарошки и дракошки – подевались?..

- Сейчас объясню! – сказал учитель. – Дело в том, что радиация злобы и жадности, про которую я говорил, действовала не только внутри царского дворца!.. Она распространя-лась и за его пределы!.. И вот из-за нее добрым волшебникам стало всё труднее творить добрые дела! Духам-хранителям всё сложнее сделалось беречь леса, поля, реки и горы! Драконы словно бы разучивались летать, русалки – плавать, нарошки – притворяться!..

- И чем же всё кончилось? – выдохнул Егорка завороженно.

- Правильный вопрос! – одобрил учитель. – В конце концов, мы отделились!.. Покинули Русь!.. И появилась Русиния!.. Наша, только наша страна!.. Только наш мир!..

- Вы что, - оттуда? Из Русинии?.. – прошептал Егорка.

- Да! – сказал учитель.

- А почему вы здесь?.. Почему в школе?..

- Потому что жизнь устроена сложно. Со временем наши волшебники выяснили, что мы сами по себе жить не сможем! Зачахнем, исчезнем… И ваши ученые обнаружили, что без нас, без русиничей, вы тоже не сможете быть!.. Человечность потеряете!.. Станете похожими на биороботов, на машины!..

- Я не хочу быть машиной!

- И я не хочу зачахнуть!.. А чтобы этого не случилось, чтобы мы снова объединились, к царю Хорогу нужно направить посольство!..

- Я знаю!.. Дипломатов надо послать!..

- Дипломаты – взрослые!.. А взрослые войти в Русинию не могут!..

- Как же быть?

- К нам могут войти только дети!.. И только одного возраста!..

- Какого возраста?..

- Твоего, Егорка!.. Твоего первоклассного!..

- Значит, мы все и будем Посольством?.. И пойдем к царю Хорогу?..

- Все уже готовы, Егорка!.. Ждали только тебя!..

- Я готов!.. Когда всё начнется?..

- Уже началось!.. Этот класс – территория Русинии!..

- Ничего себе! - сказал Егорка. – Что же теперь делать-то?..

- Подскажу!.. Научу!.. – пообещал Костей Иванович.

 

 

УЧИТЕЛЬ УЧИТ.

 

Подсказывать и “научать” Костей Иванович начал с того, что нажал на какую-то кнопку на своем терминале.

После этого правая стена класса превратилась в равномерно зеленую поверхность.

- Сейчас я открою мой “склад”! – сказал Костей Иваныч. – Вы все получите приборчики и аппаратики, изобретенные земными учеными!..

Затем он еще на что-то нажал. Может быть, на ту же самую кнопку – повторно.

Зеленая стена в тот же миг исчезла. Будто она была не твердая, а состояла из дыма, унесенного неслышным ветром.

Открылись ряды длинных полок, тесно уставленных какими-то техническими штуковина-ми, ни названия, ни назначения которых Егорка не знал.

“Неужели это всё для нас? – подумал Егорка. – Да нам этого и не поднять!..”

Костей Иваныч встал, подошел к стене и задумчиво оглядел полки.

Егорка поежился, предчувствуя нелегкую ношу.

Но учитель обманул Егоркины “тяжелые” ожидания.

- Подойдите все ко мне! – сказал он.

Все его обступили, - даже Многознай и Ува Увалень покинули свои учебные места.

Учитель подождал, пока все приблизятся. Затем он наклонился и взял с нижней полки маленькую металлическую коробочку серебристого цвета.

Коробочка легла на раскрытую ладонь его левой руки и словно бы в ней утонула.

- Здесь всё ваше снаряжение! – сказал учитель.

- Здесь? – Егорка взмахнул рукой, как бы обводя полки. – Как же мы всё это унесем?..

- Не там, а здесь!.. – Костей Иваныч правой рукой открыл коробочку, и все увидели какие-то желтенькие зернышки и какие-то черные пуговки.

- Что это? – почему-то не вслух, а шепотом спросил Ува Увалень.

- Каждый берет по зернышку и проглатывает! – сказал учитель. – Это нанокомп! То есть, нанокомпьютер! То есть, ваш помощник и советник!

- А пуговки? – спросила девочка Васька. – Что это такое?

- Пуговка – это демонстратор! – сказал учитель. – Он будет передавать информацию снаружи внутрь, то есть, к вашему нанокомпу! А также изнутри – наружу! То есть, от вашего нанокомпа!..

Егорка взял зернышко последним… Повертел его между пальцами… Оно было гладким и словно бы слегка теплым…

Вроде бы, ничего страшного… Но всё-таки Егорка проглотил его с опаской и стал прислушиваться, что там, внутри него, происходит…

Но внутри были тишь да гладь и совершенно ничего необычного…

- А теперь – внимание! – сказал учитель после того, как зернышки были проглочены. – Каждый должен мысленно сказать своему нанокомпу: “Здравствуй, друг!” После этого нужно представиться: “Я – такой-то!.. Или “я – такая-то!..” Действуйте!..

Ну что же!.. Действовать так действовать!..

Егорка подумал: “Здравствуй, друг!”

И тут же услышал внутри себя словно бы эхо, мягко повторившее те же самые слова.

Так!.. Теперь пойдем дальше!..

“Я Егорка!”

“Спасибо тебе, Егорка!”

“За что спасибо?”

“За то, что стал моим другом!”

- Внимание! – вмешался в мысленный разговор громкий голос учителя.

“Давай послушаем, Друг!”

“Давай, Егорка!”

- Теперь займемся “пуговками”! – сказал учитель. – Каждый берет одну и прикладывает к своему лбу!..

Пуговки были вмиг расхватаны. Кто-то пришлепывал их со всего размаха, кто-то прикладывал осторожно.

Егорке снова досталась последняя. Он ее пальцем прижал посередке лба, а когда отнял палец, пуговка осталась, не упала. Егорка чувствовал ее щекотное прикосновение.

Миг-другой она оставалась на месте.

И вдруг… поползла вверх.

Егорка обежал взглядом одноклассников. У каждого черные точечки двигались в одном и том же направлении. К волосам, к волосистой части головы…

Егорка выбрал девочку Ваську и стал следить за ее лбом.

Вот ее пуговка уже над бровями… Вот взобралась на правый лобный бугор… Вот добралась до нижней линии волос…

И словно бы ее не стало… Слилась с прической… Спряталась…

Прекратилось и шевеление на его собственном лбу. Значит, и его “пуговка” затаилась в волосах…

- Ну вот и всё! – сказал учитель. - Вы снабжены всем необходимым для последней тренировки! Для решающего 3 D – теста!..

- Когда приступим? – деловито спросил вихрастый Тин.

- Да прямо сейчас! – улыбнулся учитель. – Откроете дверь и вперед, к царскому дворцу!.. Скажете царю, что вы от меня!..

- А вы с нами? – спросил Вейк.

- Нет, я останусь!.. Должен же кто-то вас извлечь из виртуальности!..

- А кто откроет дверь? – спросил Лон.

- Гор! – выкрикнула Лина. – Он – новичок! А новичкам всегда везет!..

- Ну давай, Гор! – пригласил учитель.

Егорка кивнул, подошел к двери и решительно потянул ее на себя…

 

 

ЧТО БЫЛО ЗА ДВЕРЬЮ…

 

За дверью было лето. Сразу от порога вдаль уходил цветущий луг. Цветы белые, красные, желтые, синие были похожи на толпу веселых девчонок в ярких платьицах.

Далеко впереди над травой, будто темно-зеленые тучи, нависали деревья. Может быть, трава как раз и была тем дождем, тем потопом, который из этих туч пролился и затопил всё вокруг…

Гор первым шагнул вперед. За ним прошли остальные и столпились плотной кучкой, оглядываясь вокруг.

Вейк был последним. Едва он захлопнул дверь, как она тут же исчезла.

Теперь, когда она не мешала круговому обзору, можно было составить более полное представление о том, где находишься.

Несомненно, они попали в красивое место. Егорка – то бишь, Гор. – напомнил себе, что это – лишь тренировочный полигон. И всё, что их окружает, - не более чем трехмерная иллюзия.

Но ведь полигон должен же быть похож на ту Русинию, что ждет их не дождется!.. С нее, видимо, и срисована, сфоткана та красота, что вокруг них…

Такого яркого цвета травы он еще никогда не видел. И таких “живых” цветов – тоже. На Земле цветы красивы, но там сразу понятно, что они растут на одном месте – и всё. А тут все цветы не просто прекрасны, но и “волшебны”. Потому что при взгляде на них так и кажется, что они лишь на миг присели на землю, прервав свой радостный полет. Кажется, что нескромные людские взгляды заставили их замереть и притвориться неподвижными. Но даже в их неподвижности столько энергии, столько радости, веселья, озорства, что можно впервые в жизни пожалеть: ах если бы я родился таким вот цветком, а не челове-

ком!..

Слева и справа – бескрайние луга. Далеко впереди – словно пышная облачная гряда, -деревья. А за спиной?..

За спиной – река. Широкая… Сильная… Небесная синева в ней отражается, как в зеркале. У берега вода кажется неподвижной. А там, дальше, воды катятся неостановимо. Будто в глубине под ними плывет нескончаемая череда китов и несет их на своих спинах…

Один берег низкий, луговой. Травяной ковер здесь расстелен вровень с рекой. Два одиноких дерева низко наклонились, будто желая рассмотреть себя в зыбком зеркале.

Другой берег – высокий, обрывистый. Песчаный обрыв утыкан птичьими норками. Острокрылые птахи то и дело с коротким писком вылетают из них или в них влетают…

Гор-Егорка закончил осматриваться. Ребята собрались кучкой вокруг Многозная и Увы Увальня и, похоже, никому из них никуда не хотелось двигаться.

Ува Увалень первым нарушил молчание.

- Давайте выберем направление и пойдем вперед! – сказал он.

- Нет! Надо не так! – сказал Тин. – Сначала надо решить, кто будет главным! И потом слушаться только его!

- Главный – тот, у кого голова лучше всех! – сказал Вейк.

- Это, наверно, Ува Увалень! – засмеялся Лон. – Он весь – одна сплошная голова!

- Нет! – задиристо сказал Тин. – Моя голова – самая-пресамая!..

- Почему? – спросил Многознай.

- Потому что такой вихрастой больше ни у кого нет!

- А я зато как всё равно седой! – сказал Вейк. – Могу стариком прикинуться!..

- А у меня голова выше всех! – сказал Лон.

- А вы, девчонки, чего молчите? – спросил Егорка. – Или ваши головы не в счет?..

- У меня голова с косичками! – сказала Лина. – У Васьки – с длинными волосами! Но это не в счет! Мы предлагаем, чтобы главным был ты!

- Почему я? – удивился Егорка.

- Потому что ты про себя не кричал! И про нас не позабыл!..

- Всё равно не понимаю! – сказал Егорка.

- Я тоже голосую за Гора! – сказал Многознай.

- И я! – сказал Ува Увалень.

- Он же – самый новенький из нас! – возразил Тин.

- Ну и что? – сказала Лина. – Это разве плохо?..

- Короче! – сказала Васька. – Кто против Гора, - поднимите руку!..

Она подождала. Затем сказала победно:

- Никого!.. Гор, командуй!..

- Да чего там командовать! – сказал Егорка. – Задача у всех одна: идти к царю Хорогу!..

- Веди! – сказал Тин ехидно. – Если знаешь, куда!

- А ты знаешь? – сердито спросил Гор.

- Не знаю! – сказал Тин. – Но я зато и не командир!..

- Ну так пошли вперед, и всё! – сказал Егорка. – Не знаю я, как надо командовать!

- Командир отвечает за всех! – сказал Многознай. – За всех своих людей и за то дело, что им поручено!

- Ну так пошли вперед! – повторил Егорка. – Туда, к деревьям!..

После его слов все задвигались, готовые отправляться в дальний путь.

Как вдруг Ува Увалень коротко и резко зашипел, словно змея.

Звук был таким необычным, что все словно окаменели, его услышав.

Так прошло несколько томительных мгновений.

Затем Ува Увалень нарушил молчание.

- Там! – прошептал он. – Там, у берега, кто-то есть!..

 

 

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

 

- Гор, что нам делать? – сказала Васька.

- Спросите об этом каждый у своего Друга! – сказал Егорка.

Сам он так и сделал: обратился к тому зернышку, что притаилось где-то внутри.

“Ничего не бойся! – тут же ответил ему тихий голос. – Если будет нужно, я защищу тебя с помощью транслятора!..”

Другим, наверное, было сказано то же самое или нечто похожее, поскольку все как-то ощутимо приободрились и повеселели.

- Возьми меня на руки! – сказал Ува Увалень.

Егорка поднял его и посадил на сгиб левой руки. Легким был и теплым Ува Увалень. А его дымчато-серая шерстка была приятно шелковистой…

До двух деревьев, росших на берегу, дошли быстро. У деревьев были толстые коричневые стволы, изрезанные поперечными трещинами. Они склонялись над водой, будто старались что-то в ней высмотреть. Удлиненные заостренные листья, колеблемые легким ветерком, были похожи на любопытных рыбешек. Возможно, деревья так и делали: выуживали рыбок и развешивали на своих ветках, а затем их превращали в листья…

Стоя на берегу, все старательно оглядывались.

- Ничего нет! – сказал Тин.

- Никого! – поправил его Вейк.

- Пусто! – сказала Васька.

- Вверх!.. – прошептал Ува Увалень.

- Что вверх? – не понял Егорка.

И тут сверху полился звонкий смех. Он был серебристый, приятный. Ему хотелось вторить, - подхватывать его и всю душу в него вкладывать…

- Вверх посмотрите! – сказал Ува Увалень в полный голос.

Посмотреть, действительно, было на что. В ветвях, прикрытая густой листвой, сидела девчонка и смеялась над ними, стоящими внизу с разинутыми ртами.

Девчонка была невеличка, - тоже, наверное, первоклашка. Голова ее была окутана струистыми белокурыми волосами. На худеньких плечиках поблескивала маечка, сотканная словно бы из рыбьей чешуи.

Девчонка была красива… Очень красива!.. Очень-очень-очень!..

Егорка словно задохнулся, ее увидев. И не сразу смог перевести дыхание.

Восторг в нем бурлил. И какой-то сладостный ужас…

Хотелось закрыть глаза… И невозможно было это сделать… Невозможно было отвести взгляд, пойманный в плен…

- Ты ослепительно красива! – пробормотал Егорка. – Потому что, глядя на тебя, можно ослепнуть!..

- Ладно уж!.. – сказала девчонка, перестав смеяться. – Двигайтесь!.. Отомрите!..

Странный ужас отхлынул. Освобождение от него вызвало такую легкость во всем теле, что взмахни руками и взлетишь туда, на ветви – к прекрасной незнакомке.

- Ты кто? – спросил Егорка хриплым голосом.

- Я – Руса! – сказала девчонка.

- Ты что, живешь там, на дереве? – спросил Егорка.

- Зачем мне жить на дереве, если я живу в воде! – рассудительно сказала девчонка. То есть, не девчонка, а Руса…

Она шевельнулась… И вдруг все увидели… изящный перламутровый рыбий хвостик. Им, этим рыбьим придатком, заканчивалось тело Русы.

- Ты кто? – снова спросил Егорка.

- Неужели непонятно? – сказала Руса.

- Она русалка! – сказал Многознай.

- А вы кто? – спросила Руса. – И далек ли ваш путь?

- Мы идем к царю Хорогу! – сказал Егорка.

- Прямо во дворец! – добавил Тин.

- Подскажи нам дорогу, пожалуйста! – сказал Ува Увалень.

- Я сделаю лучше! – засмеялась Руса. – Я покажу вам ваш путь!..

Все замерли, услышав ее смех.

Вот ветка шелохнулась… Вот мелькнула гибкая фигурка, летящая вниз.

- Подождите меня! – послышался голос.

Тихо, не плеснув и не брызнув, Руса ушла в воду.

Путешественники остались на берегу одни.

- И что теперь? – спросила Васька. – Будем ждать или уйдем?

- Она красивая!- сказала Лина. – Может, и мне стать русалкой?

- Ты тоже красивая! – сказал Егорка.

- А я ее боюсь! – признался Тин. – Потому что не знаю, как себя вести! Обычную девчонку в случае чего за косичку дернешь, и всё, и порядок! А эту… непонятно!

Руса не дала ему договорить. Она вынырнула и весело закричала:

- Идите сюда!.. Ко мне!.. Смелее!..

- А глубоко там у тебя? – выкрикнула Васька.

- Какое там! – отозвалась Руса. – Тебе по плечи!

- Мы идем! – пообещал Егорка и первым шагнул в воду.

Вода была прохладная и мокрая. Сквозь нее хорошо было видно песчаное дно, изрисован-ное волнистыми линиями.

Руса в реке выглядела еще лучше, чем на суше. Каждое движение ее гибкого тела было похоже на танец балерины.

Егорка залюбовался. Руса улыбнулась ему. Ей понравилось Егоркино внимание.

- Сейчас мой батюшка придет! – сказала Руса ласково. – Его не бойтесь! Он нас доставит до самого стольного града!..

- Не испугаемся! – сказал Егорка и услышал позади себя громкий гул.

Он обернулся.

Вдоль реки на него накатывался высоченный вал вспененной воды.

Несколько мгновений он казался Егорке неподвижным. Затем как бы сорвался с места и стал надвигаться, вырастая всё выше и выше.

И Егорка вдруг увидел, осознал, что не просто беспорядочной пеной он увенчан. Первой он заметил свитую из пены бороду. Затем различил черты огромного не человечьего лица.

Черные проемы в пене – глаза. Клокочущий выступ – нос. Бурлящие воронки – уши. Белые изогнутые проплески в вертикальной стеклянисто блестящей стене – рот…

Егорка напрягся, ожидая, что сейчас всё на него рухнет и раздавит его, и потопит…

Но ничего подобного не произошло. Водяной вал накатился и замер всего-навсего в метре от Егорки. Затем из него выдвинулись две руки, сложились ковшичком и замерли.

- Садись! – поторопила Руса.

“Как же я сяду?.. Это же вода!.. “, хотел возразить Егорка. Но Руса нетерпеливо взмахнула рукой, и Егорка шагнул вперед и уселся прямо в подставленные руки.

Уселся – и тут же понесся вверх. И успел увидеть, как остальные путешественники следуют его примеру.

Чем выше поднимался вместе с Увальнем, словно приросшим к нему, тем дальше было видно. И теперь уже не за спутниками своими он наблюдал, а вглядывался в окружающие просторы.

Далеко было видать, - безбрежна Русиния. Воздух так прозрачен, что, кажется, можно разглядеть каждую травинку, любой цветок до самого горизонта.

Земля ликует, гордая своей силой, своей красотой. Безудержный карнавал, - вот что это такое! Всё пляшет и поет. Всё веселится просто потому, что не веселиться здесь – нельзя…

На вершине водяного вала Егоркино движение прекратилось. Затем неведомая сила немножко приопустила Егорку, и получилось так, что он очутился словно бы в такой же кабинке, какая была в школьном классе. Водяные стенки не мешали видеть и в то же время защищали от ветров, дождей, от солнца и от падения вниз…

Все путешественники – один за другим – были бережно подняты и бережно рассажены по своим местам.

Затем – с гулом и ревом – водяной вал быстро двинулся вдоль речного русла, обильно выплескивая пену на берега.

Тин, Вейк, Лон, Лина, Васька, Многознай – все были тут, рядом, все были вместе. А Ува Увалень – тот и вовсе безотлучен. Сидит себе посиживает на сгибе Егоркиной левой руки.

Ох и сильна была вздыбленная вода! Ох и сильна!.. Долго ли – коротко ли, знай себе неслась по речному руслу, повторяя все его изгибы… Какие-то звери бросались в стороны. Егорка не успевал их толком разглядеть.

Какие-то птицы шарахались влево-вправо или улепетывали, рассерженно крича, чтобы не быть застигнутыми водой.

Егорке было хорошо. Он то смеялся, то затихал, то начинал подпрыгивать на своем сиденье, то во весь голос звал ребят, надеясь: а вдруг услышат…

И вдруг – после очередного речного извива – он увидел… город.

И замер, жадно вбирая глазами открывшееся диво…

 

 

СТОЛИЦА

 

Уменьшаясь, водяной вал мягко опустил путешественников на мелководье. Они выбежали на берег взбудораженные, наперебой делясь впечатлениями.

Егорка задержался в воде дольше всех. Он оглядывался. Он старался сквозь блескучую поверхность увидеть что там, в глубине. Старался увидеть Русу, поблагодарить ее и попрощаться…

Но не было, не было ни Русы, ни ее доброго батюшки, донесшего их всех до города на своих сильных плечах…

- Что ты ищешь? – спросил Ува Увалень.

- Девочку-русалку! – сказал Егорка.

- Что ты видишь вокруг? – спросил Ува Увалень. И сам себе ответил. – Жаркий летний день!.. А где все русалки в такой день?.. Ну конечно, в глубине, - там, где прохладно!..

- Ты прав! – сказал Егорка с сожалением, вышел из воды и спустил Уву Увальня на землю со своей руки.

Солнце тут же окутало его своим ласковым жаром и принялось старательно высушивать одежду.

Город был рядом. Непривычный город. Даже и городом его, наверно, назвал Егорка неправильно.

Беспорядочная толпа теремков расползлась по обоим берегам реки. Все они были деревянными, невысокими, красивыми. Бревна, из коих сложены стены, - разноцветные…

Егорке подумалось, что, возможно, здесь растут деревья разной окраски. А иначе это какой же большой труд – раскрашивать каждое бревно по отдельности…

На оконцах резные наличники… Из-под крыш глядят старательно вырезанные из древесины головы лошадей, лисиц, волков, медведей и еще каких-то незнакомых зверей, похожих на крокодилов…

В городе людно. Отовсюду доносится оживленный гомон.

Похоже, их заметили. Горожане потянулись к ним капельками и ручейками. И, глядь, уже вокруг них толпа.

Одеты все хорошо, чисто. На мужчинах рубахи, подпоясанные узорчатыми ремешками, да шаровары до щиколоток. На женщинах блузы с широкими рукавами, расшитые бисером, и длинные юбки. Все одежды одного тона: либо белые, либо синие, либо зеленые…

Сквозь толпу просочился старик, у которого были разные глаза: левый – зеленый, правый – желтый. На его загорелой лысине курчавился прозрачный цыплячий пух.

- Здравствуйте, гости из реки! – начал он важно. И вдруг, не выдержав тона, усмешливо хмыкнул. – С чем пожаловали?.. Что показать хотите?..

- Простите, а вы кто? – спросил Егорка. – Вы царь?..

- Я?.. Царь?.. – старик заливисто захохотал, подпрыгивая на месте и похлопывая себя по бокам. – Нет, гостюшки мои, для вас я – больше, чем царь!.. Я – Городской Смотрила!..

- А что это значит? – спросила Васька. То есть, Василиса…

- Это значит очень многое! – важно проговорил старик.

- Например? – задиристо спросил Тин.

- Я решаю, впустить в город приезжих или нет!

- А как вы это решаете? – спросил Лон.

- Очень просто! – сказал старик. – Я заставляю их показать, что везут! Или что умеют!..

- А к нам это разве относится? – спросила Лина. – Мы же дети!..

- Какая разница! – возмутился старик. – Говорят, все дети талантливы! Вот и покажи свои таланты! А уж потом – заезжай к нам в Рустин, милости просим!..

- Ну что? – спросил Егорка у “своих”. – Есть у нас таланты? Что будем предъявлять?..

- Мы с Линой можем спеть! – сказала Васька.

- Я могу сплясать “яблочко”! – сказал Тин.

- Я могу ходить на руках! – сказал Вейк.

- Я могу высоко прыгать! – сказал Лон. – И еще могу двигать ушами!..

- Ну а я – сказал Егорка – могу сочинять стихи и песни!..

Что же касается Увы Увальня и Многозная, то они промолчали. Промолчали, видимо, потому, что Городской Смотрила не обратил на них внимания, и они это поняли.

Выслушав пришельцев, Смотрила ненадолго задумался. Затем важно изрек:

- Пожалуй, впустить вас в город можно!.. Но – тут он повысил голос и поднял правый указательный палец – при одном условии!

- Каком? – поспешно спросил Егорка.

- Завтра с утра вы должны выступить здесь, на берегу, и показать, на что способны!.. – до конца выдержать важный тон Смотрила не сумел и, закончив речь, несолидно разулыбал-ся.

- А сейчас нам куда? – спросила Лина.

- Куда хотите! – сказал старик. Похоже, сыграв свою официальную роль, он потерял к пришельцам всякий интерес.

- Зачем ты спрашивала? – сказал Егорка с неодобрением. – И так ведь понятно: нам надо к дворцу!..

- Не к дворцу, а во дворец! – поправил его Многознай.

- Короче, к царю! И точка! – подвел итог дискуссии Тин.

Спрашивать дорогу у старика не стали. Решили найти самостоятельно. И, собравшись кучкой, двинулись прочь от реки.

Город приветливо их обступил: чистенький, яркий, словно бы игрушечный.

- Будто бы мы на сцене! – шепнула Васька.

- А домики – как декорации! – добавил Многознай. На ярком солнце он был совсем не видим, и только голос выдавал то место, где он находится.

Легкие ветерки веяли между теремками и насыщали воздух запахами трав и цветов. Преобладающим был запах мяты. Он напомнил Егорке вкус мороженого, которым его недавно угощала сестра.

Ува Увальню было лучше всех. Он снова угнездился на сгибе левой Егоркиной руки, и непонятно было, - то ли он глазеет по сторонам, как другие, то ли – спит сладким сном и ничего не видит.

Окна во многих теремках были нараспашку. Изнутри одного из ближайших окон глядела на город и на юных пришельцев удивительно симпатичная старушка. В ее безмятежных зеленых глазах были тишина и покой летнего полдня. Она была похожа на прекрасно сделанную куклу – изящная, маленькая, хрупкая. Фарфоровый носик, фарфоровый лобик, фарфоровые щечки…

- Вы откуда, детки? – спросила она ласковым голосом, когда путешественники подошли поближе.

- Мы россияне, бабуля! – ответила Лина.

- Нас послали просить у вас помощи! – добавил Егорка.

- К царю вам надо, детки, к царю-батюшке! – ласково сказала бабуля. – Царь-батюшка всем помощник и за всех заступник!..

- А вы, бабушка, помните Россию? – спросил Егорка. – Ведь вы же все здешние когда-то от нее отделились!..

- А как же не помнить-то! – сказала старушка. – Хорошей она была!.. Светлой!.. Доброй!.. Чистой!..

- Говорят, если вы все вернетесь, она снова станет такой, какой была! – сказал Многознай.

- Ой да что вы! Бог с вами! – старушка даже руками всплеснула. – Зачем же нам теперь-то возвращаться!.. Теперь-то нам и здесь уж больно ладно!..

- А если царь прикажет, - вернетесь? – спросил Тин.

- Ну, право, и не ведаю! – сказала старушка с сомнением.

На том с ней и распрощались.

Из некоторых теремков доносилась музыка, - очень даже современная, очень даже похо-жая на земную.

- Зря мы к той бабульке в гости не попросились! – пожалел вслух Вейк. – Посмотрели бы, что за техника у них тут!

- Давайте в любой теремок постучимся! – предложил Тин. – Мы же тут гости! А гостей нужно принимать приветливо!

Он подошел к теремку. Но стучать в дверь не пришлось. Потому что дверь сама распахну-лась ему навстречу, и наружу из теремка выскочили двое мужиков.

Один был повыше ростом и постарше возрастом. И в плечах был пошире. И глазами поострей… Если бы не предательская обильная седина, его и старшим-то нельзя было бы назвать.

Другой был пониже да пожиже. Но ступал легко и красиво, - будто каждый шаг вытанцо-вывал. И волосня его всклокоченная до того была черна, словно он щедро вывалил себе на голову ведро сажи.

Стоило посмотреть на их лица, и сразу было ясно: люди они добрые да веселые. У старше-го справа под мышкой был какой-то черный прямоугольник. Похоже, - чемоданчик без ручки.

Они мельком глянули на детей и уселись на скамейку, что была врыта в землю рядом с теремком.

Старший положил себе на колени “чемоданчик”, открыл его, и… это оказался ноутбук.

Егорка от удивления даже рот открыл. Здесь же должна быть только всякая старина. Только старина и ничего другого!..

- Ты, Веселяй, забылся! – сказал старший. – Действовал без спроса и тем самым не почтил мой возраст!..

- Пустое! – примирительно сказал младший. – Ну зачем тебе ковер-самолет! Сидел бы ты на печи да калачи трескал!.. И вкусно, и тепло!..

- А ты свой ковер вырасти сперва! А потом и дергай его без спроса куда хошь!..

- Да пробовал я!.. Будто не знаешь!.. Не хочет он у меня расти!..

- А через флоринэт пробовал?

- Да вот еще!.. Не хочет – и не надо!.. Мне и твоего ковра хватит!..

- На-ка!.. – старший переставил ноутбук со своих коленей на колени младшему.

- Зачем? – дернулся тот.

Старший, не отвечая, пробежался пальцами по клавишам. Из ноутбука после этого послышался шум… Нет, шелест… Словно бы ветер продирался сквозь древесные кроны...

Егорка не смог сдержать любопытства: подошел и встал так, чтобы виден был экран.

Остальные тоже приблизились…

На экране, действительно, было растение… Но не дерево, - нет… И не листья в нем были главной частью, хотя их было немало…

Основу растения составлял массивный корень, белый как сахар. Он очень похож был на карикатурного человечка: бесформенный ком головы, короткие ручки и ножки, тельце как огуречик…

От “головы” отрастали два стебля, которые затем многократно ветвились. Каждая веточка была густо покрыта овальными темно-зелеными листьями…

Егорке увиделось, что не ветер шевелит листочки этого растения, а само оно трясет ими, словно пытаясь что-то сказать.

- Да включи ты перевод! – прикрикнул старший.

- Сам-то пошто не сделал! – отругнулся Веселяй.

- На тебя неслуха понадеялся!..

Веселяй ухмыльнулся и ткнул в какую-то клавишу.

И сразу шелест, лившийся из ноутбука, сменился осмысленной речью.

- …потому что это неправильно! – стал старательно выговаривать слово за словом тонень-кий голосок. – Я даже призывал Старейшин на совет!.. И все они подтвердили: Веселяй не желает! Не желает срастаться!.. А если в ментосфере человек не срастется, то ковер не может усложниться до созревания. И летать такой уже не сможет. По сути будет погублен…

Голосок помолчал. Затем сурово закончил:

- Ты, Торопка, виновен, ибо старший всегда виновен в неразумии младшего!.. Старейши-ны постановили: ты должен удалить Веселяя из дома и из города!.. Пусть походит по земле!.. Пусть поживет среди нас!.. А мы его поучим: каждая травинка что-то шепнет, каждый листик что-то подскажет!..

Изображение с экрана исчезло.

- Слышал? – спросил Торопка. – Эх ты!..

- Ну не хочу я ни с кем срастаться!.. – ухмыльнулся Веселяй. – Не хочу, и всё тут!..

- Пойду, скажу Малуше, чтобы котомку тебе собрала! – Торпка закрыл ноутбук, сунул его себе под мышку, поднялся со скамейки и исчез внутри теремка.

- Ты непослушный, да? – спросил Егорка у Веселяя.

- Ты, что ли, послушный? – пренебрежительно спросил Веселяй в свой черед. – От горшка два вершка, а, вишь ты, явился сюда бог весть откуда и бог весть зачем!.. Иди своей дорогой!..

- А этот… с листиками!.. Он тебя не любит что ли?..

- Эх ты, пришелец темный!.. Это же мандрагора!..

- А почему она говорит?..

- А почему ты спрашиваешь?.. На то и Флоринэт, чтобы мы говорили с ними!..

- А у нас растения не говорят!.. И Флоринэта – нету!..

- Я и говорю: темный вы народ, пришельцы!.. Ну, прощевайте покуда!.. Сейчас мне котомку вынесут, да и пойду я куда глаза глядят!..

- А мы к дворцу пойдем!.. Прощай!.. Направление покажешь?..

- Да кто же не знает, где дворец!.. - Веселяй рукой взмахнул.

В ту сторону и двинулся Егорка. А за ним все остальные…

 

 

У ДВОРЦА.

 

Егорка в своем “первоклассном” возрасте повидал уже немало городов. Его родители были настоящими непоседами: ни дня не могли просидеть на месте спокойно. И куда бы ни ехали, куда бы ни летели, - обязательно брали с собой маленького сынишку.

Только вот к звездам взять его с собой не смогли…

Но такого города, как этот, Егорке видывать не приходилось. Главный город Русинии был беспорядочен, хаотичен. И прекрасен он был тоже…

Глядя на него, шагая по нему, Егорка поначалу удивлялся, что в нем нет улиц. Потом вдруг понял, что так, без улиц, тоже хорошо.

Теремки стояли не тесно, не впритык. Заборами огорожены не были. Свободного пространства между ними оставалось немало. Хоть не велосипеде катайся, хоть на скейте, хоть на роликах…

Но здесь, видимо, основными средствами передвижения были лошади. По сравнению с теми же велосипедами или скейтами лошади выглядели громоздкими и неуклюжими.

Вернее, такими они выглядели, пока стояли на месте. Когда же они двигались, они становились немыслимо сложными и красивыми. Тогда под их атласной кожей словно бы оживало безбрежное море: вздымались и опадали волны, бушевали шторма…

Пока шли к дворцу, Егорка оглядывался на каждую лошадь. Ну а кроме лошадей были, конечно, еще собаки и кошки, курицы и петухи. Они обитали в городе наравне с людьми. Никто их не прогонял, никто на них не покрикивал. Они выглядели более важными, чем люди. Егорка то и дело чувствовал на себе их взгляды…

 

Дворец обнаружился неожиданно. Свободного пространства – какой-либо площади, где можно было бы устраивать парады и гуляния – перед ним не было. Его трехэтажная громадина так удачно спряталась среди одно- и двухэтажных теремков, что поначалу, едва увиденная, и не воспринималась как дворец: просто еще один, особо “пухлый” терем.

Егорке подумалось, что появление этого дворца можно представить себе в виде мультика: окрестные домики-теремочки сбежались со всех сторон и, прилипая, приклеиваясь один к другому, образовали внушительное гнездовище. Сперва они распространялись по горизонтали. Затем, вползая на плечи друг к дружке, выстроили вертикаль…

Чем выше, тем меньше было первичных модулей-теремков. А те, что оказались на самом верху, принесли с собой треугольные флаги и водрузили эти флаги себе на макушки…

Флаги были синими. В центре каждого сияло ярко-желтое солнышко. И от него во все стороны разлетались тонкие лучи…

Вход во дворец был обозначен невысокой – в полтора взрослых роста – аркой. Арку прикрывали двустворчатые деревянные ворота. Створки ворот были укреплены параллельными железными полосами. В каждой створке была приглашающее распахнута дверца. Через правую дверцу входили внутрь, через левую - выходили наружу.

И ту, и эту охраняли стражники: двое справа, один слева. На них были островерхие шлемы, кольчужные рубахи и кожаные штаны. Из оружия у каждого был меч в ножнах на левом боку и копье в деснице…

Путешественники остановились перед воротами, но стражники на их появление не отреагировали никак.

- Здравствуйте! – сказал Егорка вежливо.

Молчание в ответ…

- Эй!.. Привет! – выкрикнул Тин.

Никакой реакции…

Тут уж все загомонили разом.

- Они наверно глухие! – сказал Вейк.

- Да это просто куклы! – воскликнула Васька.

- Давайте перепрыгнем через них! – предложил Лон.

- Или споем им колыбельную, чтобы уснули! – сказала Лина.

Ува Увалень молчал, сидя на руке у Егорки. А Многознай, ничего не говоря, двинулся вперед, и видеть, как он движется, можно было только по стеклянистому мерцанию воздуха.

Вот он поравнялся со стражами, и тут же два копья скрестились, преградив ему путь.

- Куда?.. Зачем?.. – прозвучали два вопроса из двух луженых глоток.

- К царю Хорогу! – сказал Многознай. – Мы – посланники!..

- Кто послал? – вопросили два голоса хором.

- Россия послала!.. – сказал Многознай.

- А конкретно, - Костей Иванович Мудрилов! – сказал Егорка, придвигаясь осторожными шажками.

- Так бы и сказали!.. Ничем бухтеть попусту!.. – проворчали стражники и раздвинули копья…

 

 

ВО ДВОРЦЕ

 

За воротами оказался то ли квадратный дворик, то ли музейный зал. Потолок был высок – в два взрослых роста – и разрисован звездами и кометами. На стенах были развешаны круглые красные щиты, мечи в ножнах и без ножен и луки с их красивыми лебедиными изгибами…

Слева, впереди и справа виднелись широкие двери, куда-то выводящие.

А прямо перед детьми стоял… шут. Самый настоящий шут. На голове у него был колпак с бубенчиками. Облегающие рубаха и порты были раскрашены вертикальными красно-белыми полосами. На ногах были разноцветные башмаки с немыслимо длинными, загнутыми кверху носами. Цвета у башмаков были такими же, как у одежки: один был красным, другой – белым…

- Здравствуйте! – сказал Егорка вежливо. – Мы к царю Хорогу!..

- Ведаю! – сказал шут. – Предупрежден!.. Провожу!..

У него был широкий нос, толстые губы и большие печальные глаза зеленоватого цвета.

- Я думал, он будет нас веселить! – шепнул Вейк Егорке. – А он какой-то грустный!..

- Нам не до веселья! – шепнул Егорка в ответ. – Надо дело делать!..

Они долго шли плотной кучкой, вразнобой топоча ногами.

Прямых путей внутри дворца не было. Зато винтовых лесенок, закрученных то влево, то вправо было с избытком.

Егорка вспомнил внешний вид дворца и сообразил, что винтовые лесенки, видимо, соединяют первичные модули-теремки друг с дружкой.

В конце концов, они докарабкались до самого верхнего и самого важного домка-теремка и вступили в тронный зал.

Здесь, действительно, был трон. Однако, вопреки ожиданиям, он оказался не золотым, не серебряным, а костяным. Вся его высокая спинка была занята множеством выпуклых резных фигурок.

Егорка сначала подумал, что прислоняться к такой спинке очень неудобно. А потом подумал по-другому: это же замечательный массажёр. Устал сидеть, - подвигайся, спиной поелозь по вырезанным фигуркам. Вот и разгонишь застоявшуюся кровь!..

На троне сидел… ну конечно, царь. Кто еще другой может сидеть на настоящем троне в настоящей Русинии!..

Был он не стар и не молод, не высок и не низок, не толст и не тонок, а, в общем, по всем статям, как раз в самый раз!.. Соломенная шевелюра и рыжеватая бородка напомнили Егорке его улетевшего к звездам отца. У отца тоже были светлые волосы и бородка почти такая же…

Хитрющие царевы глаза – маленькие да зоркие – прыгали с одного пришельца на другого, как два непоседливых лисенка.

- Ну что, детушки, с прибытием вас? – вопросил царь приятно звучным голосом. – По добру ли по здорову доехали?..

Егорка еще только рот открыл, собираясь ответить, а на его руке восседающий Ува Увалень уж его опередил.

- Твоими молитвами, государь-батюшка! – ответил ласково. И потребовал от Егорки шепотом: “Поклонись и другим скажи!”

- Ну вот еще! – заартачился Егорка.

Царь будто и не заметил их перепалки. Только беззвучная усмешечка по его губам прозмеилась.

Он кивнул головой шуту, и шут по его знаку вышел вперед и уселся прямо на пол в изножии трона.

- Царь Хорог вопрошает, - дурашливо и гнусаво произнес шут, - какого вы роду-племени, каких отцов-матерей?.. Ответствуйте по старшинству!..

Тут все посмотрели на Егорку, и Егорка понял, что начинать “ответствовать” придется ему.

- Мы все – россияне! Меня зовут Егорка! Что же касается моих родителей, то они – космо-навты и сейчас летят к звездам! А я и моя сестра, пока их нет, живем в детском доме!..

- Я – Тин! Мои родители – артисты цирка! Я пошел учиться в первый класс цирковой школы! Но оттуда меня забрали и перевели в специальный – “посольский” – класс!

- Я – Вейк! Мои родители – подводные земледельцы! Мы живем в Вотертауне, на Тихом океане! Ни в какие другие школы я не ходил! Мне сразу объявили, что я попал в число “избранников” и послали сюда, к Костею Иванычу!

- Меня зовут Лон! Мои родители - астрономы, наблюдают за Солнцем! Мы живем в Селенограде, на Луне! Земля сообщила, чтобы меня прислали сюда! Меня и прислали!..

- А я – Лина! Мои родители – рапсоды в Астрарии! Они сочиняют и исполняют послания от Земли к дальним галактикам!

- А я – Василиса! Мои родители – филологи! Они изучают влияние русского языка на Орбилинг, на всепланетный!..

- Ну а меня зовут Ува Увалень! Я здешний! Из рода Увальней Приречных! Мы живем в норках в береговых обрывах! С ласточками вместе! На ласточках летаем и за их птенцами смотрим!

- Я тоже здешний! Я – Многознай! Из рода Многознаев, живущих на стыке времен! Там, где Время переламывается, - из прошлого в будущее или из будущего в прошлое, - там наше обиталище!..

 

После того, как Многознай замолк, воцарилась тишина. Все словно бы чего-то ждали…

Но вот царь шевельнулся на троне и ногой в красном сафьяновом сапожке ткнул шута в спину.

Шут проворно вскочил и склонился перед пришельцами в дурашливом поклоне.

- А теперь, гостюшки дорогие, - громко провозгласил он, - поведайте, зачем пожаловали! Ведь не зря же вы сюда явились не запылились и батюшку-царя оторвали от его дел высоких!..

Сказав свои слова, шут снова примостился возле царских ног и замер.

Все посмотрели на Егорку, и Егорка понял, что говорить придется ему.

- Великий царь-государь! – начал он. – Что такое Русиния без России?.. Это как бы не полная страна!.. Это как бы половинка государства!..

А что такое Россия без Русинии?.. Другая половинка, - вот что она такое!.. Эти половинки когда-то были вместе, и то, что они разделились, раскололись, - это неправильно! Это ошибка, которую надо обязательно исправить!..

Егорка говорил без запинки и сам про себя удивлялся тому, как складно выходит. Откуда в нем берутся те слова, что он произносит?.. Даже с Ленкой – сестрицей своей, даже с мамой и папой, пока они еще не улетели, – он так свободно и так умно не разговаривал…

Единственное объяснение, какое можно придумать: ему помогает нанокомпьютер, предоставленный учителем, Костеем Иванычем…

Царь Хорог выслушал его внимательно и остался неподвижен после Егоркиных слов.

Егорка вопросительно поглядел на своих.

Тин пожал плечами. Девчонки – Лина и Васька – улыбнулись сочувственно. Лон и Вейк уткнулись глазами в пол. Ну а что касается “здешних” - Многозная и Увы Увальня, - по ним, по их внешнему виду, как всегда, ничего понять было невозможно…

Царь, наконец-то, шевельнулся на своем костяном троне и кончиком правого сапожка прикоснулся к спине своего шута.

- Что мы думаем по этому поводу? – встрепенулся шут.

Царь величаво кивнул головой.

- Мы думаем, - задумчиво изрек шут, - что слова ваши правильны, но из них ничего не следует! Что конкретно вы можете предложить?

- Снова соединить Русь и Русинию! – сказал Егорка.

- Это невозможно! – грустно улыбнулся шут. – Мы с вами в разных вселенных!

- Но ведь здесь, у вас, всё возможно! – запальчиво возразил Егорка. – Русиния – это живая сказка!.. Или ожившая сказка!.. Не знаю, как правильно сказать!..

- Волшебство, так же, как Время, совершается в одном направлении: из Прошлого в Будущее! – сказал шут.– Если волшебство произошло, поворотить его вспять невозможно!

- А зачем поворачивать!.. – сказал Егорка. – Нужно совершить новое чудо: соединить два мира!..

- Это невозможно! – повторил шут. – Если совместить миры, будет большой взрыв и всеобщая гибель!..

- Тогда по-другому! – сказал Егорка. – Тогда надо просачиваться!.. По капельке, по чело-вечку!.. Такое возможно?..

- Это вот у них спрашивай! – кивнул шут на Многозная. – Они знают всё и обо всём!

- Что скажешь, тихоня? – спросил Егорка.

- Сейчас соберу своих и включу Демонстратор! – сказал Многознай.

Всеобщее внимание переключилось на Многозная.

Посмотреть было на что. Многознай неожиданно весь покрылся разноцветными пятнами, которые хаотически по нему перемещались.

Затем движение пятен стало направленным. Они стекались к Многознаю на лоб и одно за другим поглощались желтой точкой, что сползла из волос почти что к носу и становилась всё ярче и ярче…

Вот она засияла, как маленькое солнышко и вдруг превратилась в световую сферу. Внутри этой сферы находилось множество сородичей Многозная. Все они были разных размеров: от маленьких, подобных Многознаю, до огромных, вчетверо или впятеро больших, чем Многознай.

Начавшийся между ними разговор был хорошо слышен, но определить, кто именно говорит в данный момент, было невозможно из-за полупрозрачности, почти невидимости присутствующих…

- Речи о возвращении были и раньше!..

- Только речи…

- Только вздохи о былом…

- Это Костей всех взбаламутил!..

- Везде успел: и здесь, и на Руси!..

- А теперь от них просьба одна: вернись, Русиния!..

- Каковы варианты возвращения?

- Создать разведкоманду и отослать!

- Правильно!

- А после возвращения команды решать: следовать за ними или нет!

- Можно и по-другому: предложить вернуться на Русь добровольцам!

- Тоже верно! А кто не хочет, останется здесь!

- Давайте эти два варианта предоставим царю! А уж он пускай выбирает!..

- Хорошо!..

- Верно!..

- Договорились!..

 

Световая сфера исчезла. Яркая точка отползла от переносицы Многозная вверх и, потускнев, спряталась в его волосах. Многознай был неподвижен, - словно бы превратился в молчаливую стеклянную статую.

Молчание нарушил шут.

- Царь-батюшка! Сделай милость, молви слово: разведчиков послать немногих, или добровольцев многих скопом?..

Царь с ответом не поторопился. Он наморщил лоб и задумался.

- Сделаем так! – выговорил после долгой паузы. – Пошлем разведчиков на Русь! А пока они ходят, наших гостей пустим по Русинии погулять! Пусть посмотрят да потом своим порасскажут, как тут да что!..

 

 

НОЧЬ И УТРО

 

Ночевать путешественников оставили во дворце. Зал, предоставленный им в качестве спальни, был длинный, гулкий и без единого окна. Вдоль стен стояли сосновые лавки вперемешку с приземистыми сундуками, расписанными яркими цветами да листьями.

По подсказке шута из сундуков извлекли мягкие матрасики, совпадающие с длиной и шириной лавок, и невесомые пуховые одеяла.

Всю ночь Егорке снился детский дом. Снилось, что ему очень хочется спать, а ребята мешают ему: носятся по коридору, кричат, визжат. Он сердился: зачем они такие шумные?.. Зачем так плохо ведут себя?.. Хотел во сне выбежать в коридор и пристыдить озорников, прогнать их прочь… Но не было, не было сил на то, чтобы открыть глаза и пошевелиться…

Утром было трудно просыпаться. В голове словно бы туман клубился. Любые мысли продирались сквозь него с трудом… Все остальные тоже выглядели расслабленными и двигались как бы через силу…

Шут привел двух слуг, и те сноровисто убрали матрасики и одеяла обратно в сундуки. Затем шут подождал, пока ребята оденутся и отвел их на царскую кухню, где их ждал завтрак.

В царской кухне бушевал огонь в пузатых плитах, что стояли рядком друг за дружкой. На плитах возвышались кастрюли каждая ростом с Егорку. В них что-то громко булькало, чавкало, плескалось. Будто бы внутри каждой сидел кто-то очень сердитый и что-то злое бормотал на незнакомом языке.

Повара в белых полотняных портах и рубахах взбирались по лесенкам, приставленным к плитам, и помешивали варево в кастрюлях длинными деревянными лопатами.

Слева от входа на кухню был отгорожен закут для кормежки приезжих. В закуте стояли четыре длинных стола и скамьи возле них. На столах кучками лежали расписные деревянные ложки.

Шут усадил ребят за столы, а потом вместе с одним из поваров принес и поставил перед каждым глиняную миску и глиняную кружку. В миске была тушеная картошка с грибами, в кружке – ягодный квас… Всё было вкуснющим. Егорке захотелось попросить еще, но он постеснялся…

После завтрака шут отвел ребят на берег реки, где их уже поджидала толпа зрителей.

Сквозь толпу просочился старик, у которого были разноцветные глаза: левый – зеленый, правый – желтый. На его загорелой лысине курчавился прозрачный цыплячий пух.

- Здравствуйте, Городской Смотрила! – вежливо сказал Егорка. – Мы пришли!

- Молодцы, ребятки! – хихикнул старик. – Мы вот тоже пришли, чтоб на вас поглазеть!.. Ну, кто из вас начнет?..

- Вот он и начнет! – выкрикнул Тин. – Наш главарь, атаман! То есть, Гор!..

Егорка вышел вперед и встал лицом к толпе.

- Я спою песню, которую сам сочинил! – сказал он. – Только вот без музыки трудновато!

- Почему же без музыки! – воскликнул Городской Смотрила. – Вот она, музыка! Сыграет всё, что надо!..

Он снял холщовую суму, что висела у него на левом боку, и передал Егорке.

Егорка достал из сумы… явно что-то музыкальное. Натянутые струны… Темно-желтое дерево…

Струны тихонько зазвенели, словно бы их разбудил случайный ветерок.

- Что это? – спросил Егорка.

- Это гусли-самогуды! – важно объяснил старик. – Ты начни свою песню, а уж они тебе подыграют как надо!..

- Ну хорошо! – сказал Егорка. – “Песня про школу!”

- Погоди-ка чуток! – спохватился старик. Он нырнул в толпу и тут же вынырнул из нее, держа на руках березовый чурбачок.

- На-ка, милок! – сказал, отдуваясь, и поставил чурбачок возле Егорки. – Ты присядь на него, а гусельки положь на колени! Так им сподручнее и тебе тоже!..

- Ну хорошо! – повторил Егорка. И запел свою песню:

“Приходите в нашу школу, волшебники!

Приоткройте нам все тайны Земли!

Напишите нам такие учебники,

Чтобы мы по ним учиться могли!..”

 

Едва он пропел первое слово, гусли у него на коленях ожили, безошибочно подхватили мелодию и словно бы повели Егорку за собой, заставляя вкладывать в песню всю душу, всё сердце. Никогда прежде Егорка не пел эту песню так, как пел сейчас…

После него вышел Тин и лихо плясал под перезвон тех же самых гуслей-самогудов…

Затем пели вместе, дуэтом Лина и Васька.

- Начинается лето неслышно

С появленья цветов полевых,

С колыхания листьев, что пышно

Повисают на ветках живых…

 

А после Лины и Васьки выступили Вейк и Лон. Они устроили настоящий русский перепляс, но не на ногах, а… на руках. А ногами дрыгали в воздухе.

Что же касается Увы Увальня и Многозная, то им выступать не было нужды. Они были в Русинии “своими”…

Концерт продолжался еще долго. Горожане с удовольствием веселили сами себя. Устраивали хороводы, пели и плясали. Вместе с гуслями-самогудами играли гармошки-трехрядки.

 

 

ИХТИЯ

 

Возможно, веселье продолжалось бы еще дольше. Но его прервали самым грубым и неожиданным образом.

Поскольку всё происходило на речном берегу, и поскольку всё происходило очень громко, никто ничего не услышал до последнего мига…

Опомнились горожане только тогда, когда водяной вал (вернее, водяной холм), что мчался вдоль реки, обрушился на них…

Тут уж поневоле песни и пляски сменились испуганными криками и призывами о помощи.

Вода бешено клубилась, продолжая свое быстрое безудержное движение. Ее потоки, словно безжалостные чудовищные лапы, кого-то опрокидывали на землю, кого-то подхватывали и уволакивали за собой…

Это бедствие продолжалось недолго – от силы три-четыре минуты. Но людям, в него попавшим, минуты показались долгими часами…

А когда жадные мокрые лапы убрались обратно в речное русло и умчались дальше вдоль него, обнаружилось, что с собой они прихватили всех пришлых детишек. Горожанина же ни одного не забрали…

 

И снова Егорка летел внутри стеклянисто блескучей водяной толщи. На этот раз он был заключен внутри воздушного пузыря, сквозь прозрачные стенки которого были видны соседние пузыри. В них были его спутники: слева – Тин, Вейк и Лон, справа – Лина с Васькой и Ува Увалень с Многознаем…

Страх, поначалу дохнувший резким холодом в голову и в грудь, быстро исчез. Потому что кто еще, кроме водяного царя, отца русалки Русы, мог их снова повлечь куда-то!.. А раз это так, то зачем бояться?.. Ведь Руса настроена дружески. Она не допустит, чтобы ее отец сделал путешественникам что-то недоброе…

Скорость движения была велика и, похоже, всё увеличивалась… Водяной вал, словно сверхзвуковой монорельс, уносил Егорку и его друзей всё дальше от города…

Егорка пытался смотреть вперед, но ничего не получилось. По обе стороны от реки проно-сились назад расплывчатые серо-зеленые полосы, похожие на небрежно скомканные и небрежно расправленные полоски цветной бумаги…

Быстрое движение навевало дрему, и Егорке туманно и лениво думалось, что всё происходящее – только сон, а когда он проснется, снова будет школа, снова будет первый класс, и после занятий старшая сестра Ленка поведет его в детский дом, где они снова будут жить-поживать и поджидать возвращения родителей со звезд…

Он попробовал мысленно позвать русалку Руссу, но она не откликнулась. А может, и откликнулась, но он в своем дремотном состоянии не услышал…

 

И все-таки он увидел окончание их вынужденного, их недобровольного пути. Он увидел, как берега слева и справа исчезли, и до самого окоёма распахнулась ослепительно синяя водная гладь, на которой плясали бесчисленные сонмы озорных солнечных зайчиков.

А там, в дали, прямо под большим оранжевым солнцем, очерченный изломанной линией,

чернел высотный дом.

К нему несло путешественников… К нему…

У Егорки сон весь мигом пропал, как только увидел, куда плывут.

Чем ближе домище, тем лучше виден.

И видно, что не дом это вовсе, а замок… Да, старинный замок… Егорка на картинках такие видывал не раз… Хотя замок тоже, конечно, является домом для его обитателей…

А обитать в замке должны принцы и принцессы. Ну и конечно, благородные храбрые рыцари.

Поначалу Егорка думал, что замок вздымается прямо из воды. Но теперь, приблизившись, увидел плоский, чуть приподнятый над волнами остров. Он был каменистым и совсем голым, словно бы отшлифованным бесконечными терпеливыми волнами. Не будь на нем замка, ветру, пролетающему над ним, абсолютно не за что было бы зацепиться.

Но замок был. И его чудовищная тяжесть была той главной силой, что удерживала его на этой гладкой каменной плоскости.

Чем ближе подплывали, тем выше делались зубчатые стены и выступающие из них круглые башни…

Вот путешественники уже над островом… В последний миг Егорка попытался увидеть сквозь стеклянистые стенки своих спутников и замахал руками, желая их приободрить.

Но тут движение остановилось, потоки воды обрушились на остров и отхлынули, оставив на нем кучку насквозь промокших ребятишек.

Егорка покатился кувырком, уверенный в том, что куча синяков и шишек ему обеспечена.

Остальные тоже попадали кто куда и кто как и теперь распластались, охая и стеная.

Первым пришел в себя Тин. Он осторожно поднялся на ноги, ощупал себя со всех сторон,

Взъерошил волосы, торчащие беспорядочными сосульками, и вдруг… пустился в пляс.

Изобразив бешеную чечетку, он захохотал и закричал:

- Вставайте!.. Да вставайте же!..

- Правильно! – сказала Лина, приподняв голову. Но на то, чтобы встать, сил у Лины, видимо, не нашлось, и она снова голову опустила.

- Надо отдохнуть! – пробормотал Вейк и, лежа, потянулся со стоном.

Остальные молчали, слабо подергиваясь.

Сколько бы они так провалялись, - неизвестно. Но тут резкий трубный звук прервал их блаженное ничегонеделанье.

Егорка поднял голову, обрадовано убеждаясь, что, в общем-то, нигде у него и ничего не болит, и увидел… лягух.

Да, это были лягухи… Или лягуши… Или лягушенции…

Потому что назвать просто лягушками двух созданий, каждое из которых было ростом со взрослого человека, язык не поворачивался…

Они и стояли-то вертикально, - как люди, а не как лягушки. Одеты были в пятнистую солдатскую форму. Поперек груди у того и другого висел на ремне знаменитый старинный автомат Калашникова, который был главным оружием всех войн двадцатого и даже двадцать первого века.

Если бы у них были человеческие лица, Егорка мог бы их принять за ожившую иллюстрацию из исторической книги.

Вот правый что-то громко проквакал, и Егоркин компьютер тут же перевел:

- Принцесса Ихтия вас приглашает!..

Егорка, кряхтя, поднялся на ноги. Остальные последовали его примеру.

- Мы принимаем приглашение! – сказал Егорка.

На мордах лягушей никакой реакции на его слова не отразилось.

Левый повернулся спиной и неторопливо зашагал к замку. Путешественники, растянувшись в цепочку, последовали за ним.

Правый замыкал шествие. Егорка подумал, что такой порядок следования очень похож на шествие под конвоем, но уж никак на встречу почетных и званых гостей.

Тревога шевельнулась в груди. Но Егорка постарался ее отогнать.

Тяжелые железные ворота замка при их приближении медленно отворились с протяжным гулом и резкими скрипами.

За воротами обнаружилась густая поперечная шеренга таких же лягушей.

Перед “гостями” шеренга разломилась надвое и раздвинулась. Образовался коридор, сквозь который все прошли следом за Егоркой. Может, конечно, это и был почетный караул, положенный высоким гостям, но выглядел он не почетно, а устрашающе.

Внутренний двор замка был просторен и гол. Он был вымощен плоскими камнями, плотно пригнанными друг к дружке. Ни цветочка, ни листочка, ни травинки…

Высоко над головой висела крытая галерея, окружавшая двор по периметру. Какое-то шевеление в ней было заметно. Но разглядеть, кто там находится, Егорка не смог, сколько ни напрягал глаза.

Заскрипев, открылась деревянная дверь в стене. Она была окована толстыми железными полосами, покрытыми желтовато-серым налетом.

За дверью кто-то стоял, невысокий росточком. Солнце слепило, глаза ничего толком не видели.

Они одновременно шагнули друг к дружке: фигура из-за двери и Егорка.

- Руса! – удивленно и обрадовано воскликнул Егорка.

Да, это была она, русалка Руса. Но сейчас она нисколько не была похожа на русалку. Обычная девчонка, да и только!..

На ней было красивое платье, сшитое из перламутрово поблескивающей ткани. Длинные светлые волосы окружали ее голову светящимся облаком.

Она приветливо улыбнулась Егору, а вслух сказала слова строгие и не слишком-то дружелюбные:

- Слушайся меня во всем! – сказала она. – И ни в чем не перечь!..

- Что нам делать-то?.. Зачем мы здесь?.. – вопросил Егорка растерянно.

- Идите за мной! – сказала Руса.

Она подождала, пока все путешественники подтянутся поближе, повернулась и пошла внутрь замка. Егорка двинулся за ней, за Егоркой – остальные.

Здешняя ходьба очень похожа была на ту, что недавно совершалась в царском дворце. Длинные и короткие коридоры, тускло освещенные факелами, вставленными в настенные железные держалки. Оружие на стенах: щиты, копья, топоры, колчаны с луками и стрелами. И мечи – прямые, изогнутые, короткие, длинные…

И еще картины в овальных рамах, на которых изображены какие-то странные, - видимо, подводные, - создания.

Двигались почти беззвучно. Только шелестящий шум шагов и ничего больше – ни шепотов, ни разговоров…

Остановились возле высокой двустворчатой двери, которую охраняли два лягуша с неизменными автоматами на груди.

Руса сделала повелительный знак рукой, и стражи споро распахнули дверь, - каждый свою створку.

За дверью был длинный и высокий зал. Центральную его часть занимали два параллельных стола, казавшиеся бесконечными.

В дальнем конце зала виднелось возвышение. На нем тоже был стол, который отсюда – от входных дверей – казался совсем небольшим.

За этим столом восседала женская фигура в белом одеянии.

- Это кто? – спросил Егорка шепотом.

- Ихтия! – ответила Руса. – Принцесса Ихтия!.. Моя сестра!..

 

 

БЕСЕДА С ПРИНЦЕССОЙ

 

Ихтия была высока ростом. Широкое белое платье не позволяло увидеть ее фигуру. Поэтому Егорке она показалась толстой.

Лицо ее было суровым, словно бы вырезанным из камня. Она скорее напоминала статую, чем живую женщину. И конечно, она была значительно старше Русы. Очень-очень на много старше…

Руса поднялась на возвышение и села по правую руку от сестры.

Она что-то шепнула Ихтии на ухо, и та кивнула, соглашаясь.

- Гор, пойди сюда! – сказала Руса. – Сядь слева!..

Егорка поднялся по ступенькам, - их было семь, - и присел возле принцессы.

Остальные застыли внизу. Васька держала на руках Уву Увальня.

- Зачем вы пришли? – спросила Ихтия.

- Мы хотим, чтобы Русиния вернулась в Россию! – сказал Егорка.

- Зачем вам это?

- Не только нам, но и вам это нужно!

- Нам и тут хорошо!

- Мы когда-то были вместе!.. И снова должны быть вместе!.. Так говорит наш учитель!..

- И кто же вас учит?

- Костей Иванович!..

- Да?..

Принцесса Ихтия неожиданно и весьма визгливо расхохоталась. Она прямо-таки зашлась в хохоте, но, впрочем, быстро смолкла.

- Тогда всё понятно! – сказала резко.

- Что понятно? – спросил Егорка.

- Его родина – Мир Наизнанку!.. Он оттуда!..

- Что такое – Мир Наизнанку? – спросил Егорка.

- Ты хочешь знать?.. Изволь!.. – сказала принцесса с непонятной для Егорки радостью, и… стены замка исчезли.

Исчезло всё… Егорка оказался в непроглядно сером клубящемся тумане. Туман был со всех сторон и даже под ногами. Егорка стоял на нем, и ничего – не проваливался…

Затем туман исчез, - так же неожиданно, как появился.

Появилась картина…

Синее-пресинее, прозрачное и твердое поле… Егорка на нем один… Один, - куда ни глянь…

- Эй! – неуверенно крикнул Егорка. – Эй!.. Кто здесь есть?.. Руса!.. Ихтия!..

Ответа не было.

Идти?.. Куда?.. Вперед?.. А где здесь “вперед”?.. И где здесь “назад”?..

- Эй! – снова позвал. – Эй!.. Кто-нибудь!..

И вдруг его осенило: ведь он же не один!.. Нет, не один!..

- Здравствуй, друг! Я Егорка! – прошептал с надеждой. А затем мысленно повторил. – Здравствуй, друг!..

И милый, дорогой, добрый голос нанокомпьютера тут же откликнулся:

- Здравствуй, Егорка!.. Я здесь!.. Чем тебе помочь!..

- Не знаю, что делать! – признался Егорка. – Тут ничего нет!..

- Ты ошибаешься!.. Взгляни наверх!..

- И что там?..

Егорка задрал голову.

И удивился… Раскрыл рот… Замер…

Небо здесь было очень высоко…

Вернее, высокое оно везде: и в России, и в Русинии. Но и там, и там вышина его не ограничена одним каким-то расстоянием: она от земли и до космоса.

А здесь оно на пределе зрения кончается… И какое-то оно плоское и плотное… И на какие-то квадратики и прямоугольники расчерчено…И какие-то там содрогания и пульсации чудятся…

- Я хочу поближе увидеть, что там! – то ли прошептал, то ли подумал Егорка.

И… небо стало надвигаться. То ли оно приближалось к Егорке, то ли Егорка – к нему…

Егорка поглядел под ноги и зажмурился от страха. Твердой прозрачной синевы не было под ним, - она стремительно и бесшумно удалялась.

Он летел вверх…

Ну конечно, в том, что он летел, ничего необычного не было. Его “друг”, его нанокомп, многое умел. В том числе, включать и выключать антигравитацию.

Страх вызывал не сам полет, а та большая скорость, с которой полет совершался. Тут поневоле забоишься: не врезаться бы в эти непонятные небеса!..

Он летел вверх…

Один…

Один-одинёшенек…

Где они сейчас, его спутники?.. Что с ними происходит?..

Как хорошо с ними было!.. Как славно, когда рядом друзья!..

Егорка летел, и чем ближе становилось небо, тем неувереннее себя чувствовал.

Никогда у него не болела голова, а тут вдруг начала и побаливать и покруживаться.

И путаница в мыслях появилась… То Егорке по-прежнему казалось, что летит он вверх. То вдруг мерещилось, что не вверх он воспаряет, а наоборот – падает… Стремительно падает вниз…

В один из таких моментов он не выдержал и закричал во весь голос:

- Я упаду!.. Останови!..

И с облегчением почувствовал, что скорость замедляется…

А затем, действительно, полет остановился.

Егорка повис и с облегчением стал вглядываться в совсем уже близкую цель полета.

Он висел над большим прямоугольным полем, покрытым разноцветными воздушными шарами. Шары были разного размера. Одни только начинали раздуваться, другие были совсем большими, готовыми лопнуть. Все они были полупрозрачными. Сквозь их покатые стенки видны были скорченные фигуры внутри них…

Вот один шар лопнул, оболочка разлетелась во все стороны мелкими брызгами, и те впитались в травяной покров, будто бы их и не было.

А на том месте, где был шар, остался… старик.

Да-да, седобородый, морщинистый старик, закутанный в какое-то белое кожистое покры-вало. Он лежал на правом боку, подтянув ноги к подбородку.

Полежав так немного, он словно бы почувствовал на себе взгляд Егорки, - зашевелился, встал на четвереньки, пополз.

С каждым преодоленным метром его движения становились уверенней. Вот он встал на ноги и дошел до края поля.

Вот шагнул за край и…

И очутился у входа в круглый, широко раскинувшийся лабиринт.

Лабиринт был неимоверно сложным. У Егорки зарябило в глазах от бесчисленных ответвлений, тупиков и малых лабиринтиков, островками включенных в лабиринт большой…

Старик вошел и неуверенно двинулся вперед.

Лабиринт пустым не был. В нем было много людей, попавших в него раньше этого старика.

Егорка только сейчас обратил на них внимание. Среди них были и старики, и мужчины средних лет, и юноши. Некоторые двигались, некоторые ходили по кругу, некоторые бестолково толклись на месте. Были и такие, что собирались большими или малыми группами и возбужденно что-то выкрикивали. Может быть, что-то обсуждали. Или о чем-то договаривались и никак не могли договориться…

Отмеченный Егоркой старик уже прошел два поворота и, вроде бы, набирал скорость в своем продвижении. Что-то в нем менялось… Вроде бы, волосы стали менее светлыми, движения сделались уверенными…

Вот ему попалась кучка кричащих и машущих руками… Он не стал останавливаться, - протиснулся справа.

Вот обогнул двух женщин. Одна из них не обратила на это внимания, а другая подставила старику подножку.

Он с размаху шлепнулся лицом вниз. Когда поднялся, из носа его капала кровь…

Не оборачиваясь на коварную женщину, он утер под носом тыльной стороной ладони и снова рванулся вперед.

Теперь уже волосы его были совсем черными, и морщин на лице явственно поубавилось...

Вот он с размаху угодил в тупик, но, помедлив немного, благополучно из него выбрался…

Продвинулся еще на несколько поворотов… Попал еще в один тупик… Затем в другой… И в третий…

В третьем он застрял надолго… Егорке надоело смотреть, как он стоит на месте и, вроде бы, не собирается двигаться дальше…

- Хочу ему помочь! – сказал Егорка вслух.

Компьютер тут же откликнулся:

- Дай ему руку и веди его к выходу!..

Движимый компом, Егорка поднялся повыше и почти уткнулся в совсем уже черноволосую голову наблюдаемого человека.

- Не стойте на месте! – сказал Егорка.

Человек поднял голову и уставился на мальчугана, висящего над ним.

А Егорка, в свою очередь, удивленно смотрел в лицо мужчины, над ним висящего. На этом лице ни единой морщины не было. Куда, спрашивается, они подевались?..

- Что? – спросил человек ошалело. – Ты кто?.. Ты откуда?..

- Я Егорка! – честно ответил мальчик. – Хочу вас вывести отсюда!

- Еще чего! – сказал мужчина. – Больно надо!.. Я и сам смогу!..

Он поспешно зашагал прочь из тупика, а Егорка, будто воздушный шарик, висел под его головой.

Так – совместно – миновали еще парочку тупиков. А потом мужчина вдруг резко остановился и, подняв голову, снова уставился на висящего под ним Егорку. А Егорка тоже во все глаза пялился на того, кто был – головой вниз - над ним.

Теперь мужчина этот был совсем молодым. И расхохотался он совсем по-молодому.

- Давай пять! – сказал мужчина.

Егорка протянул вверх свою руку, мужчина протянул вниз свою…

- Будем считать: ты – мой поплавок! – сказал мужчина. – И не дашь мне утонуть!..

- Будем! – согласился Егорка.

Дальше двинулись вместе. Егорка подсказывал, куда сворачивать, а куда – ни в коем случае… Встреченные люди сторонились, увидев мужчину (или, скорее, парня) с живым “поплавком”, летящим над ним. Некоторые, правда, пытались заступить дорогу, но комп тут же наполнял Егоркины глаза таким зловещим красным светом, что ни у кого из “поперечных” не хватало пороху надолго.

Двигались долго, - лабиринт был большой. Парень, ведомый Егоркой, продолжал молодеть. Ближе к выходу это был уже подросток лет четырнадцати – по виду.

А когда вышли, - Егорку держал за руку его ровесник-первоклашка.

Тут, невдалеке от выхода, мальчишка выпустил из своей ладошки Егоркину руку и ступил на новое поле.

Едва он ступил на него, из земли брызнули струйки тумана и окутали мальчика.

С каждым шагом мальчуган сокращался в размерах и становился всё младше. Туман сделался желтоватым прозрачным шаром, и еще через несколько шагов внутри шара лежал грудной младенец, разевающий рот в беззвучном крике.

А затем внутри шара оказалось нечто вообще непонятное: то ли рыбий, то ли птичий зародыш.

Шар покатился по полю – и вдруг исчез. Впитался в траву, в землю, в какие-то дырочки, зримые только им одним…

То же самое происходило и с другими шарами. Егорка только сейчас обратил на них внимание…

По приказу Егорки комп отодвинул его вниз от странного “неба” этого странного мира – Мира Наизнанку.

Весь этот мир, - насколько можно было видеть, - состоял из троиц, подобных той, что Егоркой уже увидена. Поле справа, на котором старики рождались; лабиринт и поле слева, на котором исчезали младенцы…

Понять это было невозможно, смотреть на это расхотелось, и Егорка взмолился:

- Хочу назад!..

- Будет исполнено! – отозвался комп, и…

…Егорка снова оказался перед нахмуренным ликом принцессы Ихтии…

 

 

БЕСЕДА С ПРИНЦЕССОЙ (продолжение).

 

Ихтия по-прежнему была высока ростом. Широкое белое платье по-прежнему не позволяло увидеть ее фигуру. Поэтому Егорке она по-прежнему казалась толстой.

И лицо ее оставалось суровым, словно бы вырезанным из камня. И на статую она походила больше, чем на живую женщину. И конечно, она была гораздо старше Русы. Очень-очень на много старше…

Егорка вдруг понял, что принцесса ему несимпатична. И даже более того, - неприятна…

Егорка понял это и огорчился. До сих пор ему встречались только люди добрые, люди хорошие. Теоретически он, конечно, знал, что когда-то раньше были среди людей особи плохие, злые, отрицательные. Но видывать таковых в реальности, общаться с таковыми до сих пор не доводилось…

И вот теперь – довелось. Правда, не на Земле, а в другом пространстве и времени. То бишь, в распрекрасной сказочной Русинии…

- Ну что? Как тебе понравился Мир Наизнанку? – вопросила Ихтия, глядя поверх Егорки.

- Никак! – дерзко ответил Егорка.

Принцесса поморщилась.

- А мне ваша Россия не по нраву! Она хуже Русинии!

- Это неправда! – выкрикнул Егорка.

Нестройный хор дружеских голосов его поддержал.

- Россия породила Русинию!

- Россия лучше!..

- Она защитит, спасет!..

- Она всегда поможет!..

Принцесса слушала и темнела лицом.

Затем она встала и, отчеканивая слова, изрекла:

- Не бывать по-вашему!.. Русиния останется здесь!..

- Но вы не можете решать за всех! – сказал Егорка. – Может быть, кто-то захочет вернуться!..

- Я не позволю!.. Никому!..

- А мы пожалуемся на вас царю! – сказал Егорка.

- Вы уже никому не пожалуетесь! – произнесла принцесса и звонко хлопнула в ладоши.

По ее сигналу в зал ворвались лягуши с автоматами и окружили путешественников.

Принцесса мрачно хохотнула.

- Я лучше затоплю Русинию, чем отдам ее вам! – сказала мрачно. – Пусть будет подводным царством!..

- Сестрица, ну зачем вы так! – жалобно сказала русалка Руса. – Они тут не по своей воле, а по воле пославшего их!.. Позвольте им уйти с миром!..

- Замолчи! – прикрикнула принцесса. – В тебе словно бы чужая кровь!

- Отпустите их, сестрица! – повторила русалка. – Все будут хвалить вашу доброту! Про нее сложат песни!

- Очень мне нужны эти песни! – фыркнула принцесса. – Из песен платье не сошьешь!.. Хотя… - тут принцесса задумалась о чем-то и замолчала. – Может, и отпущу!.. Но мою милость надо заслужить!..

- Они заслужат, сестрица! – обрадовалась Руса. – Ведь правда, Гор, вы постараетесь?..

- Мы постараемся! – сказал Егорка неуверенно, не понимая, чего хотят от них принцесса и русалка Руса.

Принцесса снова фыркнула. Потом указала правой рукой вниз и распорядилась:

- А пока что их всех вниз, в Хлюпь!..

 

 

ХЛЮПЬ

 

Ступени, ведущие вниз, были высокими – с полный Егоркин рост. Стражники с автоматами соскакивали с них запросто. Что для них, длинноногих, рост каких-то первоклашек!

А ребятишкам приходилось нелегко. Егорка, например, присев, примеривался. Затем прыгал на следующую ступень, ощущая краткое дуновение страха внутри. Другие мальчишки действовали так же. А девчонки – Васька и Лина, - поворачивались спиной вперед и, держась за верхний край, соскальзывали на следующую плоскость…

Если бы не два факела на стене – один в начале, другой в конце лестницы, - можно было бы свалиться и покалечиться.

А за дверью, за которую втолкнули путешественников, было совсем темно. Во всяком случае, так им показалось поначалу.

Под ногами при каждом шаге слышалось влажное чавканье. Словно бы их всех поместили в какое-то болото… А в болоте может быть трясина… А в трясине можно утонуть… И еще змеи да пиявки всякие…

В общем, приятного мало, а неприятного – выше крыши…

Поначалу все молчали. Потом, когда глаза привыкли, обнаружилось, что кое-какое освещение тут всё-таки имеется, и кое-что всё-таки видно…

Слабый свет шел от стен. Словно бы там были расположены далекие-предалекие, маленькие-премаленькие звездочки.

Егорка и все остальные, как только стали что-то видеть, усиленно завертели головами.

Их темница была овальной формы. Не только пол, но и стены ее были влажными. И с потолка тоже время от времени падала капля, и раздавался тихий жалобный бульк…

Какие-то извитые белые ниточки висели на стенах, - то ли корешки, то ли стебельки. Они изредка вздрагивали и чуть приметно покачивались, - будто их колыхал неощутимый для людей ветерок…

- Вы как хотите, а я присяду! – сказал Тин. – В ногах правды нет!

- Вымокнешь! – неодобрительно сказала Лина.

- Грязным будешь! – добавила Васька.

- Можно на корточки присесть! – предложил Вейк.

- Ну и будем мокрыми! – сказал Лон. – Ну и что?..

- Правильно! – сказал Ува Увалень. – Может, нас надолго сюда!.. Может, спать здесь придется!..

- Надо решить вопрос, нельзя ли отсюда сбежать! – сказал Многознай.

Слышно было, как он дошлепал до двери и там поскребся.

- Нет! Нельзя! – сказал с сожалением. – Дверь крепкая, и она закрыта!..

- Убегать не надо! – сказал Егорка. – Принцесса обещала нас отпустить!

- Ихтия коварна! – сказал Ува Увалень. – Ей верить нельзя!

После его слов наступила тишина. Все замолкли, прислушиваясь.

Послышался громкий шелест… Затем не менее громкое журчание… Затем пол задрожал...

И мелкие пузырьки стали выскакивать откуда-то снизу и звонко лопаться… В воздухе появился неприятный запах, видимо принесенный пузырьками…

- Мы не отравимся? – тревожно спросила Лина. – Уж больно запах противный!..

- А зачем им нас… Ей нас… - проговорил Егорка.

И больше не смог сказать ничего. Голова начала кружиться. Мысли стали путаться. Он почувствовал, что падает на что-то скользкое, мокрое…

…И вдруг ему в глаза ударил ослепительный свет.

Егорка часто-часто заморгал… Прижмурился… Осторожно глянул…

Вовсе он был не в темнице… Один-одинешенек стоял на верхушке пологого холма… Восходящее солнце светило из-за его спины, и длинная Егоркина тень словно бы стекала темным ручьем до подножия холма…

Егорка поглядел под ноги и увидел, что стоит на чьих-то напружиненных загорелых спинах. Спин этих было очень много, и принадлежали они человечкам, тесно прижатым друг к дружке…

Егорка поднял голову и увидел, что воздуха как такового нет. Всё пространство от земли до небес было занято бесконечной трёхмерной сетью, состоящей также из миллионов маленьких человечков, крепко взявшихся за руки. Правда эти человечки были не темными, а беловатыми, почти прозрачными. Своей “полувидимостью” они походили на Многозная…

За спиной у каждого человечка трепетала пара крылышек, похожих то ли на мушиные, то ли на стрекозиные. А на крылышках звездно мерцало великое множество маленьких радуг.

Непрерывный слитный шум от этих крылышек походил на тихий шелест ветра…

Егорка перевел взгляд ниже и увидел, что трава – это вовсе не трава, а тоже человечки. Зеленые человечки, чьи ноги были скрыты в земле.

Они длиннее “небесных” и не имеют крылышек. Те, “небесные” как бы стоят на плечах у этих “травяных”.

Егорке стало очень неудобно, когда всё это разглядел. Как он может стоять на согнутых загорелых спинах крошечных человечков!.. Ведь им, человечкам, может быть больно!.. Ведь они могут на Егорку обидеться!..

Он протянул вперед правую руку и осторожно коснулся одного из “воздушных”, крылатеньких.

- Помогите, пожалуйста! – попросил вежливо. – Я не хочу наступать ни на кого из ваших!

Человечек дернулся, повернул к Егорке свою маленькую голову и приветливо глянул на него глазками-бусинками.

- Не хочешь – не наступай! – пропищал он, и писк его был не громче комариного.

После этого он быстро и непонятно застрекотал, видимо обращаясь уже не к Егорке, а к своим сородичам.

Непонятный стрёкот закончился тем, что со всех сторон к Егорке потянулись маленькие ручки. Они вцепились в Егоркину одежду и приподняли Егорку. Приподняли совсем на немного. Может быть, на один сантиметр. Или на два…

Но Егорка сразу почувствовал, что больше ни на что не опирается. И на душе у него стало свободно и легко.

- Вы кто? – спросил он у крылатеньких.

- Мы – эльфы! – запищали комариные голоски.

- Мы – первооснова вселенной!

- Мы – паутинка, а миры – капельки росы на ней!

- И Русиния – тоже капелька!

- Одна из многих!

- Многих!..

- Многих!..

Пока они говорили, пока держали Егорку на весу, что-то в окружающем начало изменяться. Что-то негромко заскрипело, заскреблось, и окрестность стала ощутимо перекашиваться.

- Скорее! – закричало множество “комариных” голосков. – Скорее уходи! Спасая тебя, мы губим себя!..

- Отпустите меня! – взмолился Егорка. – Пусть всё будет как прежде!..

Маленькие пальчики разжались… Маленькие ручки отпрянули и снова соединились друг с дружкой, восстанавливая нарушенную мировую геометрию.

Егорка почувствовал, что падает, падает, падает… Он успел удивиться: ведь его приподняли совсем на чуть-чуть…

И очутился снова в темнице – такой мокрой и такой знакомой…

 

 

ЧТО КОМУ ПРИВИДЕЛОСЬ…

 

Тин сказал:

- Я был в цирке под куполом. На трапеции, которая не закреплена. И вот мне прямо там. на трапеции, надо сделать двойное сальто. И мне так страшно, как никогда прежде. И я знаю, что разобьюсь. Но знаю также, что отказаться нельзя. Потому что, если откажусь, всем, кто в цирке, станет плохо.

И вот я кручу это сальто. И промахиваюсь мимо трапеции. Падаю. Падаю из-под купола…

И вдруг вижу, что подо мной внизу – отец. Он руки поднял и ждет, - хочет меня поймать. А рядом мама. И я кричу им: “Отойдите!”

И падаю, падаю… А родители не уходят… А потом я снова тут…

 

Лина сказала:

- Я была взрослой. Была старой. Самой старой из рапсодов Астрария. Из Астрария, как известно, исходит объединенный поток земной мысли.

Я должна была, сотворяя музыкальные сверхформы, воздействовать на погибающую звездную систему, которую пожирал Хаос. Но с той звездой, что была в беде, никак нельзя было настроиться в резонанс.

Тогда я обратилась к детям. И в условленный миг все дети Земли запели, и слитное их пение помогло мне… И вот я снова тут!..

 

Вейк сказал:

- Я был акванавтом, как мои родители. Жил в Вотертауне. Ждал, когда дорасту до пересадки жабр. Но не дождался. Потому что на Вотертаун напали два кракена. Город оказался в блокаде. За пределы купола никто не мог и носа высунуть.

Убивать кракенов нельзя,-они ведь живые. А отпугнуть ни ультразвуком, ни инфразвуком, ни электрическими разрядами не получалось.

И вдруг я во сне их услышал. И они услышали меня. И я понял, что они сочли наш город за невиданного суперхищника. И собирались призвать других кракенов со всех уголков Тихого океана, чтобы этого “хищника” победить.

И я им объяснил, что мы ни с кем не хотим воевать. И… снова оказался тут.

Васька сказала:

- Я видела… слова, а сама была колобком-говоруном с десятью ртами. Может быть, это из-за того, что мои родители – филологи. Они изучают влияние русского языка на Орбилинг – на мировой язык.

Воздух был наполнен маленькими радугами, свернутыми в колечки. Это и были слова. Некоторые тянулись ко мне, пытались прилипнуть. Хотели, чтобы я их оживила, - то есть, произнесла вслух. Другие же наоборот – от меня отталкивались, отлетали. Не желали становиться моими, мной сказанными.

Потом вдруг я увидела большую черную радугу. Она была похожа на толстую змею, проглотившую собственный хвост.

На ее боках корчились маленькие цветные – “обычные” – радуги. Она их захватила, чтобы слопать, когда оголодает.

А едва она меня почуяла, - сразу так и бросилась ко мне. Обвилась вокруг меня, словно ремнем подпоясала. И черные отростки полезли из нее, будто ветки. И заткнули, запечатали все мои говорливые рты.

От этой немоты я словно бы задохнулась. И снова попала сюда…

 

Лон сказал:

- А я был… звездным светом. Летел сразу во все стороны. Бесконечно долго летел сквозь ледяную тьму космоса. Глядел вперед – сразу во все стороны. И мечтал согреться.

Потом всякие мечтания исчезли. Я летел словно во сне. И не помнил, кто я, зачем я, куда я…

И вдруг в разных концах вселенной – обитаемые планеты… И живые существа поднимают ко мне смеющиеся лица… Радуются мне… Приветствуют меня… Благодарят..

И я понимаю, что это я должен их согреть, а вовсе не они – меня…

И вдруг влетаю в телескоп, на котором работают мои родители, - они астрономы в Селенограде. И пройдя сквозь телескоп, растворяюсь в глазах моего отца и в глазах моей мамы… И снова оказываюсь тут.

 

А Ува Увалень сказал вот что:

- Я, как вы знаете, Увалень Приречный!.. А привиделось мне, что почему-то стал я Увальнем Нагорным!.. И это меня обрадовало, хотя что в этом хорошего, если подумать!..

Жил я высоко-высоко, между двумя кручами. В соседних пещерах гнездились драконы. По утрам они улетали куда-то, и тогда их крылья заслоняли свет, и становилось темно.

Когда они исчезали, мы, Увальни Нагорные, забирались в их жилища и наполняли свои корзинки съестными припасами, которых у драконов было полным-полно.

Поев, мы катались по горным склонам, - ведь мы же кругленькие! – или с раската пытались взобраться на крутизну. Соревновались таким образом…

Но однажды всё это кончилось, потому что у драконов появился детеныш. Или там птенец

Вообще-то драконы бессмертны, а у бессмертных существ отпрысков не бывает.

Но у этих драконов потомок все-таки возник каким-то непонятным образом.

И вот когда мы с корзинками в очередной раз к ним ввалились, нас встретила мать малыша да и сам малыш тоже. Мы от них еле ноги унесли.

Так драконы узнали, что мы у них из-под носа тягаем съестное. И разозлились на нас. И объявили нам войну. Караулили у выходов из наших пещер. Били крыльями и клювами.

Тогда мы ушли в глубины гор по таким расщелинам, в которые драконы даже голову бы просунуть не смогли. И стали нас с тех времен называть горными гномами…

Ува Увалень замолк.

- А дальше? – спросил Егорка.

- А дальше я снова здесь! – печально сказал Ува Увалень.

 

Всеобщие рассказы завершил Многознай.

- А я был русским витязем! – проговорил он. – И еще я был непрозрачным!.. Это было так необычно!..

Нас было трое в дозоре: Вольга, Микула да я. У каждого меч на левом боку, колчан с луком и стрелами за спиной, а справа к седлу копье приторочено.

Кольчужные рубахи неделями не снимали, а ведь они тяжелёхоньки. Питались подножным кормом, да еще если дичинку какую подстрелим мимоходом: зайца там или глухаря.

Ждали набег неприятелей. Верные степняки нас предупредили: панчанги двинулись на Русь. А панчанги что муравьи: каждый мал да кривоног, а всем скопом кого хошь задавят!..

И вот однажды мы их увидели. Словно черная грозовая туча опустилась на землю там, вдалеке, и наползала оттуда на нас.

Встали мы на длину копья друг от дружки, в седлах утвердились, и коняки наши мощные копытами в землю уперлись, чтобы первый – самый сильный – натиск их не смёл.

- Я – сын Земли! – сказал Микула. – Если их сила будет нашу ломить, матушку на помощь кликну!

- Я – сын Воды! – сказал Вольга. – А вода сильна, - мельницы ломает! Я тоже матушку позову, если нужда приспеет!

- Я – сын Времени! – сказал я. – Могу любое время своим сделать: время камня и время цветка, время бабочки и время черепахи…

Только мы успели этак перемолвиться, - глядь, панчанги уже до нас доскакали на своих лошадках, похожих на крыс.

И началась потеха ратная. Разразилась-таки гроза из той черной тучи. Разбушевалась…

Витязь – воин не простой. Ему могута дана великая. Взмахнет мечом любой из нас, и сразу пяток ворогов замертво валится. Копьем ударит, - еще пяток мертвяков!..

Обтекли нас панчанги со всех сторон. Однако дальше не пошли. Азарт мы в них боевой разожгли. Досаду неуемную. Как, мол, такое может быть, чтобы трое витязей против целого нашествия устояли!..

Втянулись они все в кружение, водоворот, хоровод, в центре коего были мы. Бьем мы их, отбрасываем, а их не меньше, а словно бы всё больше и больше.

Долго ли – коротко ли, даже мы, витязи, приуставать стали. Руки да ноги будто свинцом налились. Кони пошатываться стали.

Тут Микула возопил:

- Мать-Сыра-Земля! Помоги сыну своему!..

И по слову его земля вздрогнула под панчангами и начала разрыхляться. И враги наши на лошадках своих крысоватых стали оседать и проваливаться в те ямины, что возникали под ними.

Но так их было неисчислимо много, что заполнили они ямины своими телами, и поверху по ним хлынули другие их сородичи…

Тогда Вольга взголосил:

- Вода-матушка, Царица миров, не дай сыну своему пасть в бою неравном!..

И по его слову прилетели пухлые тучи, и хлынул из них потоп на панчангов. Кого смыло и унесло, кого утопило...

Но – долго ли. коротко ли – запас воды в тучах иссяк, а панчанги всё никак иссякнуть не могут. Надвигаются ряд за рядом, строй за строем…

Тогда и я в свой черед воскликнул:

- Время! Ты – основа основ и начало начал! Мы, многознаи, - дети твои! Не дай нам погибнуть! Помоги одолеть врагов, коих – как песчинок в пустыне или капелек в море!..

И тут же я был услышан. Ибо встала перед панчангами Великая Радуга. От одного края земли до другого привольно она раскинулась. И те враги, что под ней оказывались, бесследно исчезали с моих глаз.

Долго стояла перед нами Великая Радуга, являвшая собою Лик Времени. Долго и упорно налетали на нее дикие наездники…

Но все-таки, в конце концов, они все пропали в каких-то иных временах. А я… снова очутился здесь…

 

 

ЖАБИАРХ

 

Слабый свет по-прежнему шел от стен. Словно бы там были расположены далекие-предалекие, маленькие-премаленькие звездочки.

Егорка и все остальные, как только очнулись от своих видений, усиленно завертели головами.

Ничто не изменилось. Их темница была овальной формы. Не только пол, но и стены ее были влажными. И с потолка тоже время от времени падала капля, и раздавался тихий жалобный бульк…

Какие-то извитые белые ниточки висели на стенах, - то ли корешки, то ли стебельки. Они изредка вздрагивали и чуть приметно покачивались, - будто их колыхал неощутимый для людей ветерок…

- Что будем делать? – спросил Егорка.

- Веселиться! – сказала Васька тоненьким голосом. И… всхлипнула. – У меня волосы мокрые!..

- Ну чего ты! – сказала Лиина неодобрительно. – Заплети их в косички и забудь! Бери с меня пример!.. Хочешь, спою?

И, не дожидаясь ответа от Васьки, Лина запела:

- Земля на парусах любви

Плывет сквозь времена…

Она пропела эти две строки особым “голосом рапсодов”, а затем осеклась. И… тоже всхлипнула.

- Во дают! – сказал Тин пренебрежительно. – Одно слово – девчонки!.. Давайте и впрямь веселиться! Устроим концерт!..

Он зашлепал ногами, изображая чечетку.

- От тебя брызги во все стороны! – проворчал Ува Увалень.

Тин остановился. И фыркнул носом.

- А я только на руках буду здесь ходить! – выкрикнул Вейк. – Назло всему!..

При слабом свете можно было видеть, как он перевернулся вниз головой и, действительно, встал на руки.

Вот он двинулся вперед… Сделал два “ручных” шага… И вдруг снова вскочил на ноги:

- Там… под мокрым… будто наждачная бумага!.. Ладони горят!..

- А давайте тут всё высушим! – вдруг осенило Егорку. – Пусть наши компы помогут!

- Правильно! – закричали все вразноголосицу.

Затем стало тихо: каждый вступал в контакт со своим компьютером. И вдруг – почти одновременно – у каждого над головой засияли световые плоскости. Засияли и налились теплом.

Стало светло как днем. Но не успели полуослепленные глаза привыкнуть к этому, как чей-то басистый голос взревел:

- Немедленно прекратите!..

Видимо, все тут же послушались его. Потому что сияние погасло. И опять воцарилась темнота.

Егорка напряженно прислушивался. Но больше ничего не было: ни слов, ни звуков.

- Вы кто? – спросил Егорка осторожно.

- Жабиарх! – немедленно откликнулся бас.

Теперь, когда он говорил спокойно, он казался вполне добродушным и даже приятным.

- Это имя или титул? – спросил Егорка. – Или, может быть, должность?

- Я – жабий бог! – сказал голос важно. – Я приношу жабам счастье!

- Только жабам? – спросил Егорка.

- Людям – тоже! Если они попросят!

- А можно мне у вас попросить?

- Почему же нет! Проси!

- Сделайте счастливым самого себя!

- Что?.. Что ты вымолвил?..

- Самого себя счастливым!.. Вот что!..

- Ты первый!.. Ты первый!.. Ты единственный!..

- О чем вы?.. Не понимаю!..

- Ты первый, кто подумал не о себе!.. Но я не могу выполнить твою просьбу!..

- Почему?

- Моё счастье – в свободе! Но свободен я буду только если разрушу этот замок!

- Почему?

- Ну как ты не понимаешь!.. Замок построен на мне!.. Чтобы выбраться, нужно его развалить!.. Но если я это сделаю, то зашибу вас!..

- Почему на вас?.. Вы же не камень!..

- Когда-то это место было безводным. А я был семенем жизни, блуждающим в космосе. Первой, кого я увидел, попав в этот мир, была жаба. Мне она понравилась, и я принял ее облик. И решил, что стану Жабьим Богом.

Но жаба жива, пока есть вода. В засуху она становится похожей на камень. И я стал таким же. А поскольку я был большим камнем, я попал в основание этого замка.

Позже мир стал влажным, поскольку Водяной Царь удалился с Земли и поселился здесь.

Я ожил как Жабий Бог, но освободить сам себя не мог. Счастья для меня должен был пожелать кто-то другой.

Это оказался ты, и теперь я – твой должник!.. Позови меня, когда будет нужна помощь! И я приду!..

- Почему я только слышу вас, Жабиарх, а видеть не вижу?

- Потому что ты сидишь у меня во рту!

- Что-о?.. Так значит, Хлюпь…

- Да-да! Это мой рот!.. Сейчас он захлопнут. А когда тюремщики приходят, я его открываю…

- А выпустить нас вы не можете?

- Не могу, пока сам не свободен! Сейчас вам помогу не я!

- Кто же тогда?

- Я!.. – послышался знакомый голос, и из дальнего угла их темницы выплеснулась фигурка в блестящем комбинезоне, похожем на рыбью чешую.

 

 

ПОЯВЛЯЕТСЯ РУСА

 

- Руса! – выкрикнул Егорка. – Почему ты здесь?

- Спасаю тебя, Горчик!.. А ты, вроде, и не рад?..

- Как ты сюда проникла?..

- По воде и под водой!.. Куда она вольется, туда и я войду!..

- На тебя рассердится твоя сестра!.. Тебе попадет!..

- Ну и пусть!..

Руса беззаботно махнула рукой и улыбнулась. Егорка невольно улыбнулся тоже. И вдруг почувствовал, что не всё так плохо, как ему представлялось.

Ведь как ему думалось поначалу?.. Попадут они все в Русинию, позовут здешних обитателей назад – на старую и очень даже неплохую Землю, - и те с радостью согласятся.

А на деле получается вовсе не так. Всё время возникают какие-то препятствия, мешают какие-то случайности. То водяной царь их прокатил на своих плечах зачем-то, хотя, может быть, без него было бы лучше… То пристал к ним нелепый Смотрила и заставил выступить с дурацким концертом… То было совсем уже собрались к царю Хорогу, да по дороге их перехватила принцесса Ихтия… И вот теперь они стали узниками, и неизвестно, что будет дальше…

Все эти несуразности портили настроение, заставляли напрягаться, тревожиться за себя и своих друзей, чувствовать неуверенность и страх. Даже неожиданная дружба с непонятным и нелепым Жабиархом не принесла никакой особенной радости…

А вот сейчас, когда появилась Руса, Егорка вдруг ощутил внутри себя легкость и свободу.

- Ты нас выведешь отсюда? – спросил, улыбаясь.

- Запросто! – сказала Руса. – Идите за мной!..

- Идем! – согласился Егорка. – Все готовы?..

- Все!.. – откликнулись вразнобой его спутники.

Руса скользнула к правой стенке темницы, сильно на нее нажала, и… стенка чуть-чуть, совсем не на много отодвинулась. Образовавшийся проход – узенький, маленький, не проход, а проходик, - был хорошо виден, поскольку там, куда он вел, было светлее, чем здесь, в заточении.

Руса придерживала стенку, а пленники – один за другим – проскальзывали мимо нее.

Дождавшись Многозная, который шел последним, Руса юркнула вслед за ним, а стенка бесшумно встала на место.

- Стойте! – приказала Руса, и все послушно остановились. – Пропустите меня вперед!..

В том наклонном лазе, в котором они очутились, было очень тесно. Откуда-то сверху просачивался тусклый колеблющийся свет. Туда, к свету, им надо было карабкаться…

Руса протиснулась мимо путешественников и встала во главе процессии.

Поднимались они не слишком долго. Егорка не успел ни устать, ни вспотеть.

Каменные стенки лаза были покрыты водяной пленкой. Стоило к ним прикоснуться, и рука сразу становилась мокрой, и бодрящий родниковый холод проникал в нее.

Все молчали, пока поднимались. В тишине слышались только шелест шагов да напряженное дыхание…

Завершился лаз маленькой железной дверцей в стене. Руса повозилась-повозилась да и раскрыла ее. Дверца, открываясь, так отчаянно взвизгнула, протестуя против насилия, что по череде путешественников прокатился невольный смешок…

Источником света, который виделся еще снизу, был факел, укрепленный над дверцей. Пламя факела резко заколебалось от притока свежего воздуха, и по стенам запрыгали карикатурно раскоряченные тени.

Тин и Вейк, увидев это, принялись подпрыгивать и размахивать руками, желая придать своим теням еще большую живость.

Руса строго посмотрела на них, осуждающе покачала головой, и они присмирели, перестали дергаться…

Вслед за Русой все вышли сквозь дверцу. Последним из лаза выбрался Егорка…

…И тут же оказался схваченным слева и справа сильными руками. Или нет, не руками – лапами.

Два лягуха (или лягуша) с автоматами на груди крепко его держали. Точно так же был схвачен каждый из путешественников. Даже круглого Уву Увальня держали двое, наложив на него свои перепончатые конечности.

И для Русы тоже исключения не сделали. Она стояла, крепко схваченная, и смотрела на Егорку. И Егорке показалось, что она хочет своим взглядом попросить у него прощения.

Один из лягушей то ли сказал, то ли квакнул что-то… Видимо, это был офицер, и, видимо, это была команда.

Путешественников повели по коридору, за первым же поворотом которого их встретила… Ихтия собственной персоной.

 

 

ИХТИЯ СТАВИТ УСЛОВИЯ

 

Егорку и всех остальных путешественников принцесса словно бы не видела. Будто бы они, наподобие Многозная, стали полупрозрачными.

Взгляд ее уперся в Русу, и только к Русе она обращалась:

- Неверная сестра! Вероломная сестра! Кто тебя холил и лелеял?.. Уж не я ли?.. Кто тебя учил правильно ходить, правильно говорить, правильно улыбаться?.. Ну, отвечай!.. Кто?..

- Ты! – сказала Руса, потупив голову.

- И что мне в благодарность?.. Предательство?..

- Это не я предаю! – пробормотала Руса, не поднимая головы. – Это ты их предаешь!.. Они прибыли с миром!.. Они хорошие!.. А ты их решила втянуть в войну!..

- Это не война, сестрица!.. Это защита моих и твоих интересов!.. В конце концов эти… послы – тут Ихтия пренебрежительно хмыкнула – могут убираться восвояси, после того, как всё сделают!

- Ты и вправду их отпустишь? – с надеждой спросила Руса, и глаза ее радостно заблестели.

- Сперва службу сослужат!

- Какую? – не выдержал Егорка, вмешался в разговор.

- Простую! – сказала Ихтия, по-прежнему глядя поверх путешественников.

- Скажи ему сразу! – попросила Руса.

- Изволь!.. Сама ему передай!.. Первое: он должен пойти в Умертию!.. Второе: он должен привести войска Умертии мне в подмогу!.. Третье: после свержения Хорога он должен признать меня царицей Русинии!..

- Всего-то? – сказал Егорка и пренебрежительно хмыкнул, - совершенно так же, как только что Ихтия. – Плёвое дело!.. А где, кстати, эта ваша Умертия находится?..

- Передай ему, что у него будет проводник! – сказала Ихтия, по-прежнему обращаясь только к Русе. – И еще передай, что ты пойдешь вместе с ним!

- Я?.. – вскинулась Руса. – Почему я?.. Хотя, понимаю!.. Ты просто хочешь от меня избавиться!..

- Я хочу одного, - сказала Ихтия надменно. – Победить во что бы то ни стало!..

- Может, тогда и этих с ними в подмогу? – сказала Руса, указывая на лягушей с автоматами. – С нами, то есть!..

- Эти мне тут нужны! – сказала Ихтия.

Она скомандовала что-то на непонятном “квакающем” языке, и конвоиры освободили своих пленников. Но никуда не делись, не ушли, - остались рядом.

- Куда нам теперь? – спросил Егорка хмуро.

Ему не нравилось то, что происходило. Русиния была сказочна – да!.. Русиния была прекрасна – да!.. Но что-то в ней было не так.

Жители города Рустина были добры и веселы. Счастливыми казались… Может быть, и впрямь только казались?.. Егорке вдруг пришло в голову, что за каждым из них словно бы стояла своя Ихтия… Стояла и караулила… И ждала…

Чего она ждала?.. Егорка поёжился и отогнал от себя непривычные мысли. Ему жалко стало себя и своих одноклассников. И на учителя, на Костея Ивановича, он рассердился. Зачем учитель прислал их сюда?.. Неужели никого постарше найти не мог?..

Впрочем, он, Костей, говорил же, что только в их “первоклассном” возрасте можно сюда проникнуть. Так что нечего на учителя зря злиться и обижаться…

- Возьми с собой еще двоих! – сказала Ихтия резко. – И отправляйся в Умертию!.. Там наберешь войско и приведешь его мне на подмогу!..

- Почему только двоих? – возмутился Егорка. – А как же остальные?..

- Остальные здесь побудут!.. У меня в гостях!..

- А если я никого не приведу?

- Тогда я всех вас превращу в карасей!.. Понял?

- Понял! – сказал Егорка хмуро.

- Тогда выбирай спутников и ступай! – сказала Ихтия.

Егорка обернулся к своим.

- Кто хочет со мной?

- Чего спрашивать! – так же хмуро сказал Тин. – Бери любого!..

- Тогда я тебя и возьму! – сказал Егорка. – И еще… Ваську!

- Здорово! – воскликнула Васька. – Ты молодец, Гор!..

- Руса, проводника не забудь, он уже к нам движется! И ступайте себе!.. – приказала Ихтия.

- Хорошо, сестрица! – сказала Руса. – Гор, иди за мной!

Она быстро пошла по коридору. Егорка, Тин и Васька вынуждены были поспевать за ней, чтобы не отстать и не потерять ее из виду.

На ходу Егорка оглянулся. Его спутники, окруженные автоматчиками, уходили в другую сторону.

- До встречи! – выкрикнул Вейк.

А Лон, ничего не произнося, просто помахал правой рукой.

 

 

В ЛЕСАХ

 

Деревья здесь незнакомые. Ни привычных елей, ни березок, ни осин. И рябиновых резных листочков не видать…

Стоят неохватные великаны ростом под небеса. От них ярусами отходят прямые ветки. На ветках – овальные листья, зеленые сверху, беловатые снизу. Каждый лист – величиной с Егоркину голову. Каждый горизонтально возлежит в воздухе, словно бы намертво в него вплавленный.

Второй преобладающий вид – хвойные. Они поменьше, но тоже высоки. Егорка прикинул: если пятерым таким, как он, встать на плечи друг дружке, тогда верхний только-только дотянется до синеватой, штопором завитой хвои.

Под ногами то мох, то заросли ягодников. Мох похож на разноцветную шевелюру циркового клоуна: зеленые, желтые, красные прядки. А ягодники наверняка ядовиты: уж больно черен, вязок и остро пахуч сок из раздавленных плодиков.

Обитатели лесные многочисленны и тоже совершенно незнакомы. По стволам ползают зеленоглазые муравьи. С листка на листок, с кустика на кустик стремительно перепархивают белокрылые бабочки. Их треугольные крылья словно бы мерцают: слишком быстры их взмахи.

С ветки на ветку перепрыгивают длинноногие пауки. Их серые мохнатые тела усеяны белыми крапинками, будто их кто-то обрызгал краской.

Иногда они промахиваются и падают вниз. Такой промах смертелен для них, ибо навстречу упавшему вымётывается гибкое тело двухголовой коричневой ящерицы, обе пасти которой ожидающе распахнуты.

Однажды паук упал Ваське на голову, и та устроила такой визг, что эхо еще долго металось по лесу после того, как паук сбежал, а Васька успокоилась.

Не прошли они и сотни метров, как на голову Ваське свалился второй паук, а может быть и тот же самый. Тут уж все чуть не померли от смеха, глядя, как Васька, исполняя какой-то дикий танец, бодает воздух руками и ногами. И, конечно, визжит… Откуда только у нее силы берутся для такого супервизга!..

Егорка шагал по лесу вслед за Русой и посматривал на нее с уважением. Вспоминал, как вышли они из замка, и Руса, стоя на берегу, что-то тихо сказала озеру, и озеро прихлынуло, прильнуло к ее ногам, как ласковый котенок. А потом вздыбилась волна. И замерла, затвердев. И на этой твердой волне они перенеслись на другой берег, - туда, где начинались вот эти вот леса…

До сего дня Егорка был уверен, что его мир, - мир науки и техники, мир точных знаний и четких определений, - наилучший. Он и сейчас в это верил. Но, глядя на Русу, он понял, что есть и другие миры, непонятные, непохожие, не сравнимые, и нельзя их оценивать по меркам, по законам его родного мира, логичного и разумного.

Они не чужие, не враждебные, хотя иные из них, возможно, и способны показаться враждебными. Но самое главное, они, действительно, другие , и пусть они такими и остаются, потому что чем больше разных миров, тем интереснее жить во вселенной…

Взять, хотя бы, лес… Много ли они по нему прошагали, а ведь уже понятно, что жизнь здесь совсем не такая, как в городе Рустине. Не такие деревья и травы, не такие зверюшки и птицы…

Какой отсюда вывод?.. Вывод один: Русиния – страна не простая, в ней много чего есть всякого-разного…

 

Переночевать решили на полянке, поросшей густой синеватой травой. Трава была мягкая, шелковистая.

В центре полянки из земли выплескивался совсем крошечный родничок. Трава вокруг него не пожелала расступиться, и родничок, пропетляв шажок среди ее тугих стеблей, испуганно прятался обратно под землю.

Звезды на небе были большими, похожими на цветы: на розы или хризантемы. Теплый воздух обнимал и убаюкивал.

Руса расстелила скатерть-самобранку, что была в кармане ее комбинезона, и скатерть накормила их всех тем, чего каждый пожелал. А запили еду водой из родничка. Вода была холодная и вкусная: впитала ароматы многих корней, цветов и ягод.

Когда отужинали, Егорка попросил у Русы:

- Расскажи про Умертию!.. Что за страна?.. Почему нас туда послала Ихтия?..

- Да, расскажи!.. – попросила и Васька. – И есть ли еще какие страны вокруг Русинии?..

- А потом еще скажи, - добавил Тин, - когда мы встретим проводника, и зачем он вообще нужен? Ты ведь и сама всё знаешь!..

- Отвечу всем по порядку! – сказала Руса.

Она лежала на правом боку, подперев рукой голову, и звездный свет растекался по ее комбинезону и впитывался в него.

Егорка, привстав, смотрел на нее, как завороженный, и ему хотелось, чтобы так было всег-да.

- Сперва про Умертию!.. Говоря коротко, это страна забияк!.. Любой, у кого кулаки постоянно чешутся, кто не может без поединков, схваток, драк, - или сам уходит в эту страну, или бывает сослан в нее!.. Армия – наилучшее место для таких. Поэтому Умертия – это, по сути, армия на привале, которая только и ждет, чтобы кто-то ее позвал на войну, кто-то ее нанял!..

Теперь про другие страны!.. Это Эльфия, Гномия и Фейландия!.. Так же, как Русиния в свое время отделилась от России, - эти отделились от народов, веривших в эльфов, гномов и фей!..

- Но эльфы повсюду! – вскричал Егорка. – Я видел!.. Из них состоит воздух, вода, земля!..

- Ты перепутал!.. Или недослышал!.. Те силы, что тебе явились как человечки с крыльями, - это эфлы!.. Ваши ученые называют их кварками, виртуонами и еще по-всякому!.. На самом же деле это живые существа, что могут представать в разных обликах!..

- А проводник?.. – напомнил Тин. – Зачем он нам нужен?..

- Да, теперь о проводнике!.. Он вот-вот появится!.. А нужен он потому, что знает все пограничные страны и все дороги к ним!..

Руса замолчала, словно выжидая, что кто-то еще заговорит и о чем-то спросит. Но вопро-сов больше не было, и она перевернулась на спину и, спустя миг-другой, сонно задышала.

 

Проснувшись утром, Егорка приподнял голову. И… обнаружил двух русиничей, сидевших на траве рядом.

Он пригляделся… Потер глаза тыльной стороной ладони… Снова глянул…

Затем сказал радостно:

- А я вас знаю!.. У вас еще ноутбук был… И вы спорили о чем-то!.. А мы спрашивали дорогу к дворцу!.. Вас зовут Торопка!.. А вас, по-моему, Веселяй!..

- Ай да малец! – одобрительно сказал старший.

- Вы проводники, да?.. Но почему вас двое?.. Руса говорила, что будет один!..

- Вместе сподручней!.. Ты лучше молви: зачем вам в Умертию?.. Вы слабенькие, а там любят сильных!..

- О том не тебе спрашивать, Торопка! – сказала Руса, поднимаясь на ноги.

Егорка, Васька и Тин поспешно, будто по команде, вскочили вслед за ней.

- А ты не больно-то вредничай, Руса! – медленно сказал Торопка. – Ты сильна в воде или в шаге от нее! А сейчас до воды далече!..

- Ладно, не будем свариться! – сказала Руса миролюбиво. – Свары до добра не доводят!

- Ну тогда пойдем так: я буду первым, Веселяй – последним, а вы все – посередке между нами!..

- Хорошо! – согласилась Руса, вытаскивая из кармашка своего комбинезона свернутую скатерть-самобранку.

Она расстелила скатерть на траве, и скатерть тут же заполнилась теми яствами, какие пожелали путешественники.

Насытились неторопливо. Потом неторопливо двинулись сквозь лес: Торопка,- Руса, - Егорка, - Васька, - Тин, - Веселяй…

Торопка и Руса – первые в их недлинной цепочке, - шагали совершенно бесшумно. Егорка шел следом и во все глаза старался приметить, как же это у них получается. Но загадка не отгадывалась. Секрет оставался не раскрытым…

И Торопка, и Руса, к тому же, были неутомимы. Солнце карабкалось по небу всё выше, цепочка людей пронизывала лес, вокруг то летали гигантские разноцветные стрекозы, то жирные зайцы выметывались из-под ног и важно удирали, вздымая белые флажки своих хвостиков. А Руса и Торопка были свежими, легкими и не собирались уставать и останавливаться…

И все-таки остановиться пришлось, когда они оказались на краю обширной заболоченной низины.

Торопка замер, козырьком согнув правую руку возле глаз. Следом за ним замерли все остальные.

- Раньше тут было не так! – пробормотал Торопка. – Что-то с лесом происходит!..

Пока он размышлял, все разлеглись в тени под высокими кустами, усеянными красными мелкими ягодами.

Тин сорвал одну ягодку, но в рот ее сунуть не успел, - Веселяй, лежавший рядом, шлепнул его по руке, и ягодка упала на землю.

- Ты чего? – возмутился Тин.

- Смотри на нее! – сказал Веселяй.

Посмотреть, действительно, было на что. Ягодка, упав, завертелась волчком, затуманилась и вдруг… превратилась в змейку, сохранившую красный “ягодный” цвет.

Змейка поднялась на хвосте и пронзительно зашипела.

- Такая маленькая, - удивился Тин, - и такой противный звук!..

Веселяй выкрикнул какое-то непонятное слово, и змейка словно бы отпрянула от лежащих людей, а затем ввинтилась между земными комочками и исчезла.

- Она очень ядовита! – сказал Веселяй. – Никогда не трогай эти ягоды!..

- Больно надо! – сказал Тин.

Все замолчали, наслаждаясь тенистой прохладой.

Но Торопка не дал отдохнуть.

- Пойдем в обход! – объявил он. – Подымайтесь!..

И двинулся вперед, не оглядываясь, огибая болотистую низину слева.

Все потянулись за ним. У девочек – Васьки и Лины – были недовольные лица. Мальчишки тоже хмурились, но молчали. Попросить у Торопки продлить привал никто не посмел.

Травяной покров там, в низине, был гораздо ярче, нежели здесь, под ногами. Зеленый цвет справа от путешественников был кричащим, зовущим, радующим глаза.

Тин приотстал и шагал рядом с Веселяем.

- Лучше бы там пошли! – сказал он. – Там красиво!..

- А ты ну-ка возьми камешек да кинь туда! – посоветовал Веселяй.

Тин так и сделал. Поднял из-под ног гранитный обломыш и метнул его вправо.

Камень упал в яркую зелень, послышался сочный чмокающий звук, зелень лениво расступилась, и видна стала черная маслянистая жижа под ней.

Через миг-другой всё стало по-прежнему. Будто и не было канувшего камня.

- Не верь глазам своим! – насмешливо сказал Веселяй. – И никогда не кидай камни в болото!..

Он легонько щелкнул Тина по затылку, и Тин стерпел это молча. Он ускорил шаг, чтобы догнать Егорку. Но тут за его спиной послышался странный звук. Послышался и заставил остановиться. Остановиться и оглянуться…

Что-то там, на болоте, происходило неладное. Тяжелые волны вздымались посередке и бестолково размётывались в разные стороны. Словно кто-то раскачивал болото, как большой котел, и норовил опрокинуть. Огромные пузыри вздувались один за другим и лопались по одному или по несколько сразу, рождая непонятные и неприятные рёвы и рокоты. Земля под ногами у путешественников явственно вздрагивала

- Бежим что ли? – выкрикнул Егорка, обращаясь к Торопке.

- Бежим! – поддержал его Тин.

Но Торопка глянул на них сумрачно и резко и заставил их опомниться.

- Погодим! – сказал Торопка. – Бежать надо с умом!.. Сперва пойми, - что и почему!..

А на болоте продолжались невообразимые дела. Поверхность трясины вспучилась, выставилась в небо единым зелено-черным куполом. Затем купол раздался, раскрылся, отхлынул, и из-под него показалась какая-то живая фигура.

Была она неприятна для людского глаза. Имела широченный ротище. Глазки-бусинки безо всякого выражения. Короткие толстые ручки. Блестящую кожу, густо облепленную тиной. Вобщем, чудище чудищем…

- Меня обидели! – прорычал явившийся из грязи. – Меня ударили камнем!.. Кто посмел?..

Слова его выговаривались с трудом, звучали приглушенно. Словно внутри этого чудища сидел кто-то другой и выкрикивал-вырыкивал всё, что хотел…

- Не гневайся, батюшка-болотник! – сказал Торопка и низко поклонился. – Чужестранец малый по неразумию провинился!

- Пусть прощения просит! Не то...

Из болота вытянулись три черных медленных потока, словно три руки, и поползли в сторону путников.

- Я что… Я пожалуйста… Попрошу! – пробормотал Тин и шагнул к болоту.

- Стой! – приказал Егорка и встал перед Тином.

- Не мешай ему! – сказал Торопка недовольно. – Пусть повинится!..

- Простите меня! – звонко выговорил Тин. И замолк.

- Прости его, батюшка-болотник! – подхватил Егорка. – Я тебе дарю, чтобы избыть обиду, все болота России! Приходи к нам и владей! Там тебе будет вольготно! Россия – всем нам родина! И тебе тоже!..

- Ишь ты! – проворчал болотник. – Молодой да резвый!.. Приду, коли позвал!..

- Не гневайся на нас! – повторил Торопка. – Позволь нам идти!..

- Я вас не держу! – сказал болотник, и Егорке вдруг послышалась грусть в его голосе.

Они пошли дальше. Егорка несколько раз оглядывался и видел неподвижно застывшую жабовидную фигуру…

Когда болото закончилось, Торопка вздохнул с облегчением.

- Вовремя ты его позвал к себе в Россию!.. Коварен болотник. Никогда не знаешь, чего от него ждать! Легко мы отделались в этот раз!..

Целый день они шли через низкорослые хвойные леса. Торопка предупредил, чтобы ни в коем случае не касались ни веток, ни стволов. Поэтому все двигались очень осторожно, и никто не задавал никаких вопросов.

Но, видимо, все-таки любопытство было велико, потому что ближе к вечеру Васька не выдержала и спросила:

- Почему нельзя трогать-то ничего?.. Это, конечно, не наши елки-палки, но тоже, я думаю, ничего страшного!..

- Это заросли иглун-дерева! – сказал Торопка.

- Ну и что?.. Какие-то иглунчики! Подумаешь!..

Торопка фыркнул, глянул укоризненно, покачал головой. Потом с явной неохотой потянул из-за спины колчан.

- Ладно уж! Покажу вам, что это за елки-палки!..

Он наложил стрелу на лук, натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Стрела попала в ствол дерева, что стояло шагах в тридцати от путников.

И тут же дерево, казавшееся таким мирным и безобидным, ожило. Все его ветки вздрогнули, и сотни иголок полетели в торчащую из ствола стрелу.

Через миг-другой стрела стала похожа на еще одну ветку, густо поросшую иглами.

- Иглы отравлены! – пояснил Торопка. – Если кто живой прикоснется, - верная гибель! А если хотя бы одна иголочка уколет, тогда человека одолеет беспробудный сон!..

- А если иглы попадут в воду, вода надолго становится ядовитой! – добавила Руса.

- Зачем нас сюда притащили? – сказал Тин обидчиво.

- Пошли скорей отсюда! – сказал Егорка и зябко поежился.

- Мы ведем вас кратчайшим путем! – сказал Веселяй.

- Окольная дорога безопасней, но уж больно длинна! – сказал Торопка.

- И еще… - начал Веселяй.

- Ладно, об этом потом! – прервал его Торопка.

Егорке очень хотелось спросить, о чем это они. Но Егорка сдержался…

Заросли иглун-дерева тянулись еще долго. Когда, наконец-то, их миновали и вышли на равнину, солнце уже зацепилось нижней кромкой за линию горизонта.

Глядеть на солнце было не больно, потому что оно было пыльного красного цвета, не бьющего в глаза. Опускаясь, оно словно бы расплавлялось и растекалось по горизонталь-ной линии, насыщая ее лимонно-оранжевым свечением.

Равнина густо поросла разноцветным разнотравьем. Такого изобилия цветов у себя на родине Егорка не видывал. Цветы были крупными, с лепестками, похожими на крылья бабочек, и росли почти вплотную друг к дружке. Егорке подумалось, что они похожи на кусочки мозаики или на мазки краски на гигантском холсте. Только вот чтобы увидеть эту мозаику или этот холст, надо подняться туда, в небеса, высоко-высоко…

А как идти по такой красоте?.. Ведь при каждом шаге можно раздавить какой-то цветок. А может быть, и не один. Это недопустимо…Это всё равно, что причинить боль или нанести травму человеку…

Егорка поглядел на проводников – на Торопку и Веселяя. Что делать?.. Как двигаться впе-ред?..

Торопка подмигнул – не дрейфь, парень! – и шагнул вперед. И… ничего не помял, не сломал.

Следом за ним Руса вплыла в море цветов. И… тоже ничего не нарушила…

Тогда Егорка решился, махнул рукой своим – следуйте за мной! – и двинулся вперед.

Шаг… Другой… Третий…

Никакого вреда!.. Ни одного стебелька не сломал, ни одного лепестка не стряхнул, ни на один листик не наступил…

Можно шагать, не глядя, и травы будут расступаться, подаваться в сторону.

А может быть, у ног есть свой отдельный разум, и ноги чувствуют, знают, куда надо ступить, чтобы никого не задеть…

Весело стало Егорке. Петь захотелось и приплясывать. Но он поостерегся. Пока идешь осторожно, - всё в порядке. А если пустишься в пляс, - мало ли что случится!..

Остальным тоже хорошо и привольно. Тин то улыбается озорно, то мечтательно щурится Веснушки того и гляди сорвутся со щек и посыплются горохом.

А Васька завесилась своими длинными волосами и дружелюбно выглядывает из-за них, похожая на какой-то старинный портрет.

Так они идут. И не оборачиваются. И хвойные заросли отступают всё дальше. Словно и не было их вовсе с их ядовитыми угрозами…

Так они идут дорогой цветов… И Егорке радостно думается, что эта дорога и сама эта радость внутри него не кончатся никогда-никогда…

Но незаметно, постепенно цветы уступают место поначалу островкам кустов, а затем и сплошным зарослям кустарников, мясистолистых и шипастых.

- Эти хоть не ядовиты? – осведомился Егорка.

- Нет! – сказал Торопка. – Эти помогают коврам!

- Каким коврам?

- Коврам!.. Ударение на “о”!

- А что такое “ковр”?

- Увидим, - покажу! – пообещал Торопка…

Дальше двигались в молчании.

А кустов становилось все больше, и росли они все гуще. Но Торопка и Веселяй как-то умудрялись вести путников без расцарапанных рук и ног и без порванной одежды. Честь им и хвала за это!..

Хотя, надо признаться, в некоторых местах приходилось виться вьюном и проскальзывать ужом для того, чтобы оставаться целыми и невредимыми.

Когда Торопка вдруг остановился, Егорка чуть в него не врезался. Он теперь шел вторым, потому что Руса отстала и потихоньку переместилась в хвост их небольшой колонны.

Вслед за Егоркой остановились и все остальные.

- Что случилось? – нетерпеливо выкрикнул Тин.

Торопка, не отвечая, встал на колени и сунул голову в густые кусты.

Затем – почти сразу же – его голова вынырнула обратно.

- Вот он, - ковр! – прошептал Торопка. – Здесь!.. Рядом!..

Егорке на колени становиться не понадобилось. Стоя возле Торопки, он как раз был ему по макушку.

Торопка поманил его, и Егорка тоже вдвинулся в куст.

И увидел там, за кустом, небольшую прогалинку. А на прогалинке было оно – странное растение под названием “ковр”.

У него было шесть длинных желто-зеленых листьев, свернутых в трубочки. Листья были без черенков и располагались вокруг стебля по кругу. Над землей они были приподняты совсем на немного: может быть, на сантиметр.

Голый жесткий стебель высотой с пол-метра нес на себе единственный синий цветок о четырех лепестках.

И всё… И ничего сверх того …

Чем дольше Егорка глядел на ковра, тем в большее недоумение впадал. Что в нем такого особенного?.. Нет, вид у него, конечно, не обычный - из-за свернутых листьев. Но мало что ли необычных растений на свете!.. Почему же Торопка так уважительно относится именно к этому?..

- Ты видел? – спросил Торопка, когда они вылезли из куста. В голосе его слышалось восхищение.

- Видел!.. Ну и что?.. – сказал Егорка.

- Чего там? – деловито спросил Тин.

- Давай! Говори! – поторопила Васька.

- Синенький скромный цветочек! – сказал Егорка пренебрежительно.

- Ты ничего не понимаешь! – с огорчением сказал Торопка. – Если он тебя признает, захочет быть с тобой, и если ты того же захочешь, он вырастет и станет твоим летательным ковром.

- То есть, ковром-самолетом! – подсказала Васька.

- Он будет слушаться только тебя! – сказал Веселяй.

- Будет согревать и баюкать тебя! – сказал Торопка. – Спасать от дождя и от холода!

- Будет как бы твоим другом! – сказал Веселяй.

- Что я должен делать? – спросил Егорка.

- Возьми меня за руку! – сказал Торопка.

Он протянул правую руку, и Егорка вложил в нее свою левую ладошку.

- Кстати, почему колючки на кустах стали мягкими? – спросил Егорка.

- Потому что ковр так захотел! – сказал Торопка. – Похоже, ты ему нравишься!..

- Что теперь?

- Иди за мной!..

Торопка, не отнимая руки, пробрался сквозь ветки, листья и мягкие колючки и встал над ковром.

- А теперь повторяй за мной! – сказал он. – “Хочу быть с тобой! Хочу быть тобой!.. А ты будь со мной! А ты будь мной!..”

Егорка старательно повторил

Ничего не произошло…

Из кустов торчали головы остальных путников и старательно таращились.

Егорке стало смешно, глядя на них.

- Спрячьтесь! – попросил он.

Головы исчезли.

И вдруг Егорка почувствовал, что его кто-то зовет. Зовет без слов, но настойчиво. Будто бы он – маленькая железка, которую тянет к себе сильный магнит…

И “притяжение” идет от ковра. От ковра и ни от кого другого…

Егорка немножко испугался. Но тут же вспомнил слова, подсказанные Торопкой, и начал их произносить. И позабыл про свой страх…

“Хочу быть с тобой! Хочу быть тобой!.. А ты будь со мной! А ты будь мной!..”

Егорка повторял эти слова снова и снова.

Испуганно… Азартно… Сердито…

Повторял до тех пор, пока в его голову не ворвался теплый приятный ветерок… И всё там облетел…И, наконец, улегся. Свернулся в клубок, словно добрый пес на своем шерстяном коврике…

А после этого словно бы кто-то подсказал Егорке закрыть глаза. И под закрытыми глазами обнаружилось другое зрение. Зрение, видящее иной мир. Мир, заполненный зелеными пирамидками, что медленно перемещались, выстраиваясь в цепочки, сверху вниз, а затем наоборот – всё так же, в цепочках, - снизу вверх…

Что это был за мир, Егорка не понял. Но когда открыл глаза, он знал безо всяких слов, безо всяких объяснений, - просто знал, - что там, среди зеленых цепочек, осталась какая-то его частичка… Осталась навсегда, и ничего плохого в этом нет…

Да и некогда ему было, когда открыл глаза, вслушиваться в себя и себя контролировать, потому что кусты снова были усеяны просунутыми сквозь них головами, а растение под названием ковр быстро изменялось у всех на глазах, превращаясь не в растение, а во что-то иное…

Самое главное происходило с его листьями. Они опустились на землю и разворачивались. И чем шире они делались, тем меньше в них было зелени. Они желтели на глазах. Их желтизна не была мертвой, осенней, иссохшей. Нет, они словно вбирали в себя солнце и светились изнутри этим чистым, ликующим впитанным светом.

Когда они стали совсем плоскими, они застыли на миг-другой, словно отдыхая, набираясь новых сил. А затем волны мелкой дрожи пробежали по каждому листу, и эта дрожь подвинула листья друг к дружке, соединила их края, и они слиплись, прикипели, слились так неразрывно, будто никогда и не были отделены друг от дружки.

Дрожь утихла, и теперь уже не соединенные вместе листья были перед Егоркой, а что-то другое, непонятное…

Словно бы желтое-прежелтое полотно расстелено было на траве.

Впрочем, непонятным оно, видимо, было только для Егорки и его друзей. Торопка, нисколько не страшась, подошел к нему и, протянув руку, хотел дотронуться.

Но у него не получилось. Край “полотна” от него отпрянул, не дался.

Торопка повернул голову и широко улыбнулся Егорке:

- Тебя признал ковр!.. Тебя!.. Вы теперь неразлучники!..

Егорка посмотрел на “полотно”… На Торопку…

Спросил смущенно:

- Ну и что мне теперь делать с этим?..

- Дружить с ним!.. Летать на нем! – воскликнул Торопка. – Давай попробуем прямо сейчас!..

- Я готов! – сказал Егорка.

- Тогда садись! – приказал Торопка. – И я с тобой!..

- Я хочу с вами! – сказала Руса.

- Нет! Только мы двое! – отказал ей Торопка.

Они оба уселись, поджав ноги под себя, на ковр. Вернее, теперь это был уже не ковр, а летательный ковер.

- Управлять им просто! – сказал Торопка. – Представь, что медленно поднимаешься на ковре строго вертикально!

- Я представляю!.. – напряженно пробормотал Егорка. – Ой!..

Издал он это восклицание потому, что ковер стал неторопливо возноситься…

Поверхность его напряглась, наполнилась силой. Края чуть приподнялись.

Вниз отплыли кусты, запрокинуто-удивленные лица спутников.

Всё выше и выше, и выше…

Вот уже вокруг только необъятная небесная синь, что взволнованно дышит прохладой и глядит множеством глаз на летунов – и с боков, и сверху. А снизу подпирает их своим твердым могучим плечом…

- Остановись! – попросил Торопка.

И ковер замер, послушный Егоркиному пожеланию.

- Дальше совсем просто! – сказал Торопка. – Сверху ты видишь, куда надо лететь! И командуешь “Вперед!” Вот и вся премудрость!..

- А сейчас – лететь?.. Или спускаться?..

- Стой на месте!.. И послушай, что скажу!.. Помнишь, мы явились двое проводников вместо одного?.. Так вот, это неспроста!.. Меня послал царь-батюшка!.. Чтобы я вас вразумил!..

- Нас спасать надо от этой… от принцессы! Спасать, а не вразумлять!..

- Если приведешь армию из Умертии, тебя уже никто не спасет!.. Принцесса Ихтия свергнет царя-батюшку, захватит Русинию и отдаст ее на разграбление умертам!..

- Что же делать?

- Ихтия – колдунья! Тем и сильна!.. Руса тоже может!.. Потому я только здесь тебе и открылся!..

- Руса – хорошая!

- Кто бы спорил!.. Но она – тоже колдунья!.. Попроси ее научить тебя!..

- Зачем?

- А мы ее колдовством от нее же защитимся! Ты, главное, не тушуйся, зови Русу с собой, зови! В Россию твою!

- Не в мою, а в нашу! Мы все вместе вернемся!

- Ладно, там посмотрим!.. На сейчас порешили – и ладно!.. Спускайся!..

- А с Умертией-то как?.. Пойдем туда все-таки?..

- Двинемся, конечно!..

Больше Торопка ни слова не произнес.

Первое, что их встретило внизу, был неприветливый – исподлобья – взгляд Русы.

- Ну, чего ты надулась? – спросил Егорка с улыбкой. – Хочешь полетать?

- И я!.. И я!.. – загалдели Егоркины спутники.

Каждого пришлось поднять в воздух и прокатить по кругу. И, конечно, каждому захотелось иметь для себя такой же ковер. Оказалось, что на ковре летать интереснее, чем на привычном прозаичном антиграве.

Только Руса отказалась от полета. Но отказалась мягко, без обиды, не сердясь…

- Ты необычный! Не такой, как наши русиничи!– сказала то ли в похвалу, то ли в укор. – С тобой знаться боязно! Вертайтесь в Россию и оставьте нас в покое!

- Научи меня волшебничать! – попросил Егорка. – Ну, колдовать, то есть! Это же только тут, у вас, можно!

- С превеликим удовольствием! – сказала Руса. – Но это ночью! Когда все уснут! И если не струхнешь!..

Они снова шли вперед – через равнины, холмы и низины, через леса и поляны. День проходил за днем. Окружающие пейзажи уже не вызывали такого интереса, как раньше. Одно только было ясно: далека, ох далека дорога до Умертии!..

Порой Егорке казалось, что они стоят на месте, поднимая и опуская ноги, а мир вокруг наползает на них, обтекает их и снова смыкается за их спинами.

Каждую ночь Руса устраивала ему очередной урок волшебства. Из ее уроков Егорка уяснил, что, во-первых, здесь, в Русинии, у каждого предмета, живого или неживого, есть невидимый двойник, и двойники эти служат образчиками, эталонами для созидания того, что видимо. А во-вторых, мостиками, связующими звеньями между тем, что видимо, и тем, что невидимо, служат слова.

Каждое мыслимое или произносимое слово – это некий трепет, некая вибрация. Каждое слово заставляет колебаться тот участок вселенной, что к нему прилежит. А если слов несколько, и они связаны друг с другом, тогда образуется несколько потоков колебаний, потоков вибрации, которые также соединяются, связываются и превращаются в некое единство. В единую силу, которая может воздействовать хоть на видимый, хоть на невидимый предмет. Или даже может сотворить, породить какой-то предмет или какую-то сущность…

Понять всё это было трудно. Егорка поначалу просто запоминал уроки Русы. Потом мысленно пытался пересказывать их себе простыми словами. То ему казалось, что он всё понял окончательно, до самого донышка, то смысл сказанного Русой снова ускользал, окутывался туманом.

А уж когда Руса заговорила о тайном языке, Егорке стало очень грустно и очень жалко самого себя. Он знал, он чувствовал, что здесь, в Русинии, в одночасье поумнел и повзрослел. Может быть, тому причиной неожиданно свалившееся на него командирство. Может быть, комп, находящийся внутри… Может быть, солнце, воздух, ветры этой страны. Этой волшебной, сказочной…

Но даже поумнев, он не мог понять и не мог принять того, чему его учила Руса. Уж слишком это было ненаучно, слишком не совпадало с той семейной атмосферой, в которой он рос и с теми знаниями, что он перенимал от родителей-астронавтов… Это непонимание, несовпадение и заставляло Егорку грустить. Да еще невозможность поделиться с друзьями: по ночам сон их был беспробудным.

Руса говорила, что всё в мире состоит из тайных, волшебных слов. И сам Егорка, и все его спутники, и она Руса – тоже…

Чтобы увидеть и услышать эти слова, существуют другие – не обычные – уровни восприятия. Вторе зрение, третье зрение – и так далее. И соответственно, второй, третий – и так далее – слух.

Когда закроешь глаза, - там, под сомкнутыми веками, сразу можешь обнаружить второе зрение… Когда заткнешь пальцами уши, можешь найти у себя второй слух… Надо только постараться. Надо уметь напрягать все силы, не бояться их напрягать. И еще надо очень сильно желать. Очень сильно хотеть что-то новое, потаенное в себе открыть, обнаружить…

Егорка всё это слушал внимательно и старательно хотел открыть в себе всё, что предлагала Руса… Однако так вот – с налета, с наскока, сразу – у него не получалось…

Егорка на себя злился, на Руссу злился. И даже на спутников своих – тоже: никакой от них помощи!..

Так бы, наверное, в конце концов, и разругался со всеми и с собой в первую очередь…

Да тут нежданный-негаданный случай помог ему, спас от поражения…

Егорка вышел из шеренги неторопливо бредущих путников. Вышел потому, что ему показалось… Показалось, что куст, обсыпанный желтыми цветами, его позвал…

Всего три-четыре шага он успел сделать… И вдруг – провалился…

Это была нора… Чья-то глубокая вертикальная нора… Вход в нее был практически невидим, - так удачно его маскировала травяная поросль.

Ох и немаленькая же тут жила зверюга, если Егорка влетел в нору, даже не задев ее стенок!..

Егорка еще успел подумать, что он похож на Алису в стране чудес…

Как вдруг увидел внизу глаза…

Глаза были красные и безумные…

Это было страшно…

В один миг или даже в пол-мига Егорка всё разглядел, и не просто страх, а ужас, жуткий ужас пронизал его, как ледяная молния…

И что-то в нем произошло… Что-то стронулось, о чем он и знать не знал… Что-то включилось…

И… Егорка взмыл вверх и вылетел из норы, как пуля из пистолета…

После этого сидел на земле, очумело оглядывался, слушал сочувственные слова и не мог понять, что же это было…

А Руса глядела на него с хитреньким таким прищуром и молча улыбалась…

 

 

НА ГОРАХ

 

Горы начались постепенно. Их предвестниками были холмы, поросшие чахлыми деревьями и кустами. Потом стали попадаться голые скалы. Скалы словно бы притягивались друг к дружке, слипались, соединялись в хребты, в горные массивы…

А потом и вовсе не осталось ничего ровного, горизонтального. Мир вздыбился, перекосился, возмутился, и вокруг путников, как застывший каменный шторм, были теперь горы, горы и только горы…

Вслед за Торопкой и Веселяем путники поднимались всё выше, а вокруг становилось всё холоднее. Серые туманы днем копились в мрачных ущельях, а ночью выползали из них и тянулись к людям тяжелыми языками, словно хотели слизнуть их с гладких каменных откосов.

Согревались тем, что дарила скатерть-самобранка: горячими щами да свежевыпеченными – с пылу с жару – пирогами с визигой да с грибами.

Есть хотелось постоянно, несмотря на неиссякаемое обилие, даруемое скатёркой. Видимо, горы высасывали силы из путников быстрее, чем пища успевала их восстанавливать…

Драконы появились неожиданно. Путники растянутой цепочкой перетягивались через очередной горный перевал. И вдруг из ущелья, что было справа от них, взмыли красивые и грозные…

Но по размерам они были не так уж и велики. Два взрослых, – например, Торопка и Веселяй, - встав на плечи друг другу, превосходили любого дракона на целую голову.

Каждый взмах треугольных кожистых темно-желтых крыльев сопровождался звуком, похожим на хлопок. Словно бы воздух был твердым, и крылья шлепали по нему, подбрасывая летунов…

Драконьи глаза были такого яркого зеленого цвета, будто изнутри их подсвечивали лампочки. Вертикальные черные зрачки с развилинками сверху и снизу походили на древесные сучки. Так и хотелось крикнуть: да сморгни ты, глупый, да стряхни ты эту занозу!..

Сверху, со спины, драконы были иссиня-черными. Чешуя, что их покрывала, казалась металлическим панцирем, латами средневековых рыцарей. От головы вдоль всего тулова тянулся костяной гребень, усеянный острыми выростами.

Снизу же они были пепельно-серыми и лишенными чешуи. Драконье брюхо казалось мягким и ничем не защищенным, кроме пары мощных коротких лап с кривыми толстыми когтями.

Когда драконы разевали пасть, чтобы издать свои трубные звуки, видны становились два ряда острых зубов, похожих на наконечники дротиков…

Взмыв из глубины ущелья, драконы быстрой каруселью завертелись над путниками, издавая резкие клики. Нападать они, вроде бы, не собирались, и оторопь, одолевшая людей при их появлении, быстро прошла.

- Ува Увалень их видел! – вдруг выкрикнул Тин. – Он их видел там, где была Хлюпь!.. Ну помните, - пузырьки газа!..

- Да помним-помним! – досадливо сказала Васька. - Сейчас надо не о том, что было! Надо о том, что будет!..

- А что будет? – спросил Тин.

- Сожрут нас!.. Ам – и нету!

- Или в пропасть сбросят! – мрачно добавил Егорка. - Крылышком чирк – и тю-тю!..Руса, а ты что скажешь?..

- Тише! – отмахнулась Руса. – Я с ними говорю!.. Они о помощи просят!..

Все с удивлением на нее уставились.

Руса молчала и была неподвижна. Только мелкие бисеринки пота выступили на лбу и потихоньку набухали, вырастали.

Егорка, вспомнив про ее уроки, попробовал закрыть глаза и активировать “второе” зрение и “второй” слух. Но, сколько ни напрягался, ничего не увидел и ничего не услышал.

- Плохо! – наконец-то сказала Руса и смахнула рукой пот со лба. – Надо уходить!

- А что случилось-то? – спросил Егорка.

- Умерты двинулись!

- Принцессу защищать? – спросил Егорка.

- Нет! Русинию воевать!

- Но мы же должны…

- Мы должны ноги уносить! – резко сказала Руса.

 

 

УМЕРТЫ

 

Они отступали. Поспешно спускались по склону, по которому совсем недавно карабкались вверх. Почти бежали… Двое взрослых и четверо детей…

Кружащие в воздухе драконы остались позади. Даже их резкие, далеко разносящиеся крики больше не были слышны…

Егорка теперь уже не был главным. Командирство безоговорочно перешло к Русе. Егорка испытывал облегчение от этой мысли.

Но облегчение продлилось не долго. В долине, куда они спустились, широко разлились войска умертов. Те самые войска, что – по задумке – должны были придти на помощь принцессе Ихтии.

Обойти их невозможно: они затопили всю долину. Но что же делать?..

Снова подняться в горы?.. Спрятаться в пещерах?..

И превратиться в гномиков, никогда не видящих дневного света?.. Перестать быть самими собой?..

Нет уж!

Но что же делать-то?..

Биться?.. Но чем?.. И каким образом?..

Быстрей думай! – подстегивал себя Егорка. Нас уже заметили!.. К нам уже движутся!..

Да и думать-то нечего!.. Единственное, что у нас есть, - это компы!.. Только на них можно понадеяться!.. Только у них можно попросить помощи!..

- Слушайте меня! – быстро выкрикнул он. – Когда скажу, все обращаемся к своим компам!.. Немедленно!..

- Ясно! – выкрикнул Тин в ответ.

Васька тоже что-то одобрительное пискнула, но вслушиваться в ее звуки было некогда, потому что умерты приблизились и приковали к себе все взгляды.

По виду умерты напоминали людей. Круглоголовые… Две верхних конечности и две нижних…

Но серая кожа без единой теплой краски… Безухое лицо, остро выступающее вперед… Маленькие белые глазки, тесно влипшие в основание хоботка, заменяющего нос… Безгубый рот с клыками, торчащими слева и справа… Тело, похожее на комок пластилина, второпях помятый, подавленный каким-то неумехой… Короткопалые руки с непомерными мышечными буграми…

Куклы недолепленные… Роботы… Зомби…

До пояса все обнажены, несмотря на холод… Одинаковые темно-зеленые шаровары и черные сапоги делают их похожими на солдат…

Да это солдаты и есть!.. Эти вот рядовые… А вот тот – с красной повязкой на лбу – не иначе как офицер… Ишь, пузо выпятил, наполеончик!..

- Ви кто есть, унц-двунц? – вопросил офицер строго и хрипло.

- Ми…, то есть, мы – посольство! – пробормотал Егорка.

- Ви – те, кого посыпали солью? – спросил офицер. – То есть, посолили?..

- Послали, а не посолили, дубина! – не выдержал Тин.

- Посылать – не есть посолить? – недоверчиво переспросил умерт. – А кто вас посылать так далёко?

- Нас послала принцесса Ихтия! – сказал Егорка.

- О! – сказал офицер уважительно. – Ваш Ихтия и наш имперойр – друзья!.. А что Ихтия хотеть?..

- Она хочет… - начал Егорка.

И замолк.

Сказать, что она хочет завоевать Русинию?.. Так царя жалко!.. Он, в общем-то, славный!..

- Что она хотеть?.. – повторил офицер, и голос его построжал.

Егорка беспомощно поглядел на своих… На Русу…

Руса его и выручила: решительно шагнула вперед.

- Она велела позвать ваши войска! – отчеканила. – Чтобы завоевать власть!..

- О! – сказал офицер. – Мы услышать зов ее мысли!.. Мы придти!..

- Значит, мы можем вернуться? – спросил Егорка.

- А кто этот мужички? – подозрительно спросил офицер, указывая на Торопку и Веселяя.

- Это наши проводники! – сказал Егорка.

- Ти не есть лазутчик? – спросил офицер у Торопки. – Ты не подглядывать?.. Не шпионить?.. Отвечать бистро!..

- Тебе же сказали! – хмуро проговорил Торопка. – Проводник я!..

- И ти? – палец офицера направился на Веселяя.

- И я! – подтвердил Веселяй.

- Ви все – мой гость! – офицер обвел рукой первоклашек. – А ви – мой пленник! – это относилось к Торопке и Веселяю.

- Мы хотим вернуться! – набычив голову, сказал Егорка.

В носу предательски защипало. Егорка понял, что через миг может расплакаться совсем по-малышовски и, заведя руки за спину, больно ущипнул правой рукой левое предплечье.

Это помогло. Слезы отхлынули от глаз.

Офицер, не обратив внимания на его слова, что-то приказал солдатам. Те окружили путешественников и, подталкивая их автоматами, повели куда-то.

- Может, нас убить хотят? – шепнула Васька.

- Ерунда! – сказал Егорка, старательно изображая уверенность. – Он же сказал, что мы – гости!..

Воинский лагерь был обведен земляным валом, который был гораздо выше любого из ребят. Проход сквозь вал прикрывали деревянные ворота, навешенные на два столба, глубоко врытых в землю. Ворота охранялись караулом – десятью вооруженными умертами.

В центре лагеря ровными рядами стояли брезентовые палатки. В одну из таких палаток и поместили “гостей”.

Пола в палатке не было. Путники молча расположились на буро-зеленой сухой траве. Тин улегся и тут же заснул. Васька легла на бок и неподвижно лежала с открытыми глазами. Что же касается Егорки, он сидел, обхватив колени руками, и думал о том, что учитель был неправ, послав их, первоклашек, в Русинию. И еще ребята, его спутники, его друзья, были неправы, когда выбирали его предводителем их похода.

Все они, первоклашки, еще слишком маленькие, еще слишком мало знают и умеют, чтобы добиться успеха.

Ну кто их будет слушать здесь, в Русинии!.. Кто будет откликаться на их призывы!..

Да никто не будет!..

К тому же теперь у них, у русиничей, война с Умертией наметилась. На войне надо сражаться, а не бегать от врага, сверкая пятками.

А как быть им, детям?.. Им, посланникам России?.. Встать на чью-то сторону и идти в бой?.. Или сохранять нейтралитет и отсиживаться за спинами воюющих, как, в общем-то, и полагается всяческим дипломатам?..

Егорка поднял голову.

- Как быть? – спросил вслух. - Если мы приведем умертов к Ихтии, она завоюет Русинию и свергнет царя!..

- О чем ты! – сонно пробормотал Тин. – Умерты уже идут!.. И мы тут не при чем!..

- Будет война? – спросила Васька. – Это плохо!.. Зачем нам тогда Русиния, если у них тут войны, а у нас их давно нет!..

- Надо к нам взять всех сказочных персонажей! – сказал Тин. – А другие пусть останутся тут!

- Наоборот! – сказала Васька. – Если кого-то брать к нам, так только русиничей!.. А всяких колдуняк – нет!..

- Ты не права! – сказал Тин.

- Нет, ты не прав! – сказала Васька.

- Ребятки, не спорьте! – вмешалась Руса. - Я должна вам что-то сказать!.. Что-то, что вас помирит!.. И огорчит!..

- Говори! – сказал Тин.

- Не тяни резину! – сказала Васька.

- Вообще-то, вы – грубияны! – сказала Руса. – Гор, давай их в кого-нибудь превратим!.. В мотыльков, например!.. И рыбкам скормим!.. Тебе же надо тренироваться в волшебстве!..

- Лучше простим их! – сказал Егорка. – Они очень хотят тебя услышать!..

- Ихтия вас погубит! – сказала Руса и виновато посмотрела на Егорку. – Она обязательно затопит Русинию и станет подводною царицей!.. Но прежде всего ей надо Русинию завоевать! Надо, чтобы ей принесли присягу на верность!.. Вы же не станете ей присягать?

- С какой стати! – сказал Егорка.

- Значит, я все-таки права! – сказала Васька. – Надо уводить отсюда русиничей! А всяких колдуняк – оставлять!

- Да, значит, ты права! – согласился Егорка. – Но сейчас-то, немедленно, - что нам делать?

- Бежать вам надо! – сказала Руса. – И мне с вами!

- А тебе-то с нами зачем? – недоверчиво спросил Тин.

- Хочу в вашу страну! – сказала Руса. – Здесь мне жизни не будет! Сестрица меня изведет!

- Почему? – спросила Васька.

- Неужели не понятно? – удивилась Руса. – Она будет бояться, что я отберу ее трон!..

- Других предложений нет? – спросил Егорка. – Все за бегство?

- Я – за!.. Я – за!.. – пробежал между спутниками быстрый говорок.

- Тогда предлагайте способы! – сказал Егорка.

- Напасть на стражу! – сказал Тин. – Обезоружить! Связать! И – ноги в руки!..

- Напасть – с голыми руками? – скептически спросила Васька. - Связать – чем?.. Где у тебя веревка?..

- Найти какую-нибудь сонную травку! – предложил Тин. – Усыпить! И дёру!..

- Что за травка? Ты знаешь такую? – спросила Васька.

- Кто-нибудь подскажет!.. – Тин посмотрел на Русу.

- Не так надо! – сказала Руса.

- А как? – спросил Егорка.

- Зря я тебя, что ли, учила? – сказала Руса. – Отвести глаза умертам – и уйти!.. Всего-то навсего!..

- Но их же много! – сказал Егорка.

- Слова сильнее армий! – сказала Руса.

- Какие слова? – встрял любопытный Тин.

- Тайные, разумеется!..

Руса встала, и Егорка встал лицом к ней. Они протянули руки друг к дружке и соединили ладони. Руса начала вышептывать “заклинание забытья”, беззвучно двигая губами. Егорка так же беззвучно вторил ей.

Это заклинание лишало человека собственного “я”. Человек на целый день становился тем, на что падал его последний осмысленный взгляд: деревом, камнем, травой, червяком.

Становился не в буквальном смысле, - то есть, не превращался. Просто образ того, что увидено, оставался на целый день единственным содержанием его сознания, его головы…

Заклинание было длинным, и произносить его нужно было два раза подряд. Спутники поначалу глядели на Егорку и Русу с интересом, но интерес довольно быстро угас, и ребятишки сперва зашептались о чем-то своем, а затем замерли в дремотных позах, не глядя на колдующих…

Егорке казалось, что, сотворяя тайные слова, вылепливая их друг за дружкой, соединяя их в неразрываемую цепочку, он перестает быть только самим собой, только мальчиком-первоклашкой. Совместное заклинание объединяло его и Русу в какое-то новое существо, необычное и очень сильное…

Ощущение единства вызывало и радость, и печаль, поскольку было и приятным, и недолговечным…

Вот заклинание завершено… Руки разняты… Ладони оторвались от ладоней… Соединен-ные взгляды разошлись…

Словно отхлынула какая-то пенистая волна, омывшая и очистившая изнутри их обоих…

- Пошли! – сказала Руса.

- А как же Торопка и Веселяй?

- Возьмем их с собой!..

Они вышли из палатки.

Егорка огляделся и замер, пораженный.

Воинский лагерь походил на застывший кинокадр

Все замерли в тех позах, в каких застало их “заклинание забытья”.

Вот умерт взмахнул топором… Дров, что ли, хотел нарубить?..

Вот четверо сидят на земле и скалятся… Рассказывают потешки?..

Вот целая шеренга – семеро вояк – начала приподнимать правую ногу… Видно шагистикой занимались…

- Очнись! – услышал Егорка.

И пошел следом за Русой.

А за ним потянулись остальные.

Руса двигалась решительно. И решительно остановилась возле палатки, охраняемой тремя умертами.

- Здесь тюрьма!.. Кликни проводников!..

Егорка прошел мимо неподвижных стражников, похожих на куклы.

В палатке никого не было.

Егорка завертел головой во все стороны, не доверяя своему зрению.

Но всё было верно: палатка пуста. Зрение не обманывало.

Правда, в задней стенке палатки вырезано небольшое полукруглое отверстие.

И больше ничего необычного… Ничего и никого…

Егорка выскочил наружу.

- Они убежали!..

Русу нисколько не взволновали его слова.

- Нам же легче! – сказала она, вроде бы, даже с облегчением. – Давайте и мы уносить ноги! Нам бы только до воды добраться! А там уж батюшка поможет!

Быстрым шагом вслед за Русой путники миновали воинский лагерь умертов.

И пошли вниз… Побежали… Поскакали с камня на камень…

Но далеко убежать им не пришлось.

Руса вдруг резко остановилась и, подняв правую руку, на что-то указала.

Егорка поглядел вдоль ее руки и увидел небольшое темное облачко, стремительно летя-щее к ним.

- Что это? – спросил встревоженно.

- Она!.. Сестрица!.. – сказала Руса убитым голосом. – Разве от нее скроешься!..

 

 

СЕСТРИЦА

 

- Слушайте меня! – выкрикнул Егорка. – Просим помощи у компов! Немедленно!..

- Ясно! – отозвался Тин.

Остальные промолчали.

Чем ближе подлетало облачко, тем прозрачнее делалось.

Вот уже внутри него видна женская фигура…

Вот уже ясно различимо: это принцесса Ихтия. Она стоит на ковре, и волосы ее, развеваемые ветром, кажутся живыми змеями… Или водорослями, что колеблемы течениями…

Какие же ковры глупые!.. Вот этот, ее несущий… Он ведь когда-то признал ее своей… С ней соединился…

Какая непростительная оплошность с его стороны!..

Кстати, что там со своим-то собственным ковром?.. Он так невесом, так неощутим в сложенном виде, будто его и вовсе нет!..

Егорка пробежался пальцами по карманам.

Ковра, - его собственного ковра, - и в самом деле нигде не было…

Егорка от удивления даже отвлекся от налетающей принцессы… Куда мог деваться ковр?

Хотя, что тут непонятного!.. Торопка и Веселяй убежали из тюрьмы?.. Убежали!.. Их не поймали?.. Не поймали!.. Значит, они удрали не пешком?.. Значит, не пешком!.. А на чем же тогда?.. Да на Егоркином ковре, - вот на чем!..

Ай да Торопка!.. Ай да Веселяй!.. Кто же из них и когда сумел так незаметно вытащить ковр?.. Ведь они же говорили, что ковр будет неразрывно связан с Егоркой… Выходит, врали?..

Впрочем, сейчас это не важно!.. Ихтия уже приземлилась… И никакого облачка, никакого тумана вокруг нее!..

Вот она шагнула с ковра… Злая ухмылка появилась на лице. И оно сразу стало некрасивым и даже противным…

“Что предлагаешь?” – мысленно спросил Егорка у своего компа.

“На удар мы ответим ударом! – промурлыкал комп. – Применим гипноз!”

- По здорову ли будете, детушки? – сказала Ихтия с фальшивым дружелюбием. – Вам ли за помощь благо дарить?..

- Не нам, сестрица! – твердо сказала Руса. – Умерты еще до нас двинулись!..

- А коли так, что же вы не с ними?

- Из плена ушли! – сказала Руса.

- Небось, не тяжко было!.. Могли бы и посидеть!..

- Мы не рабы!.. – выкрикнул Тин.

- Рабы не мы! – поддержала его Васька.

- Молчать! – выкрикнула Ихтия.

- Не кричите на нас! – возмутилась Васька. – Это бестактно!

- И непедагогично! – поддержал ее Тин.

-Нюхом чую: переметнуться ты решила, сестрица Руса!.. К Хорогу! Или к этим, пришлецам!.. А может, сразу и к этим, и к тому!.. Мой нюх меня никогда еще не подводил!..

Ихтия высказалась и впилась глазами в младшую сестру.

Егорка тоже глядел на Русу и видел, как сильно та побледнела.

Но когда Руса заговорила, в ее голосе не было страха.

- А если и так! – выкрикнула дерзко. – Ты даже батюшку и матушку не чтишь! А я что, перед тобой гнуться должна?.. Не бывать этому, и всё тут!.. Лучше уйду с ними!.. (Кивок в сторону спутников).

- Не беда, если уйдешь! – сказала Ихтия мрачно. – Беда, ежли мне дорогу перейдешь и с Хорогом стакнешься!..

- Хочешь, поклянусь, что буду только с ними?

Ихтия хрипло засмеялась.

- Будто не ведаешь: клятвам нашим – грош цена!.. Превращу я тебя пожалуй… Только вот во что?..

Ихтия подняла правую руку до уровня плеча и на миг задумалась.

Этим воспользовался Егорка.

- Гипноз! – крикнул поспешно.

И тут же ожили те черные точки, что прятались у ребят в волосах. Из каждой такой точки излучилась фронтальная световая плоскость. Каждая плоскость окрасилась в свой цвет. Цвет не оставался неизменным и яркость менял: то вспыхивал, то притухал.

Красный… Оранжевый… Желтый… Зеленый… Голубой… Синий… Фиолетовый…

Чередование цветов завораживало… Да к тому же оно сопровождалось ментальными – не слышными и невидимыми – сигналами, что значительно усиливало гипнотический эффект

Никакое живое существо не могло противиться этому. Ихтия тоже не смогла, поскольку была хоть и сказочным, “русиничным”, но все-таки очень даже живым существом…

Она как стояла – с поднятой до плеча рукой, - так и окаменела, завороженная.

Егорка осторожно двинулся, подергал руками и ногами, проверяя, действуют ли, и молча махнул рукой своим: уходим. Словно боялся, что застывшая Ихтия услышит и пробудится Они побежали прочь: Руса впереди – ведущая; остальные – ведомые – цепочкой за ней.

Бежалось хорошо, потому что трава была невысокая и не цеплялась за ноги. И воздух тоже помогал: свежий, вкусный, бодрый...

Егорка на бегу ругал себя: зачем не спросил про своих друзей, оставленных Ихтией в плену?.. Что с ними?.. Как там они?..

Впрочем, всё происходило так быстро, что никак не получалось всё вовремя припоминать и заблаговременно обдумывать!..

Если удастся от Ихтии удрать, они пойдут в столичный город Рустин и попросят помощи у царя и горожан и, конечно же, освободят, отнимут у принцессы Ихтии своих друзей…

 

 

БЕГСТВО

 

Бежали долго и скорости не снижали. И никакая усталость их не брала…

Так – с разбега – в ямину и сверзились.

Ямина была глубокая. Ее никто не вырывал искусственно. Образовалась она от того, что большущая сосна то ли скончалась от старости и повалилась, выворотив из земли свои корни; то ли ветрище буйный так ее насмерть повалил. А затем, видимо, дожди помогли: подразмыли да углубили стенки.

На дне ямы кто-то был: рявкнул тоненьким баском, когда на него повалились беглецы. Егорка глаза протер, землю из волос вытряхнул, - тогда только и понял, кто перед ним.

Маленький медвежонок был на дне этой большой ямы. Беглецы видно отбросили его в сторону при падении, и он смешно сидел на заду, совсем как маленький человечек, и глядел на “гостей” круглыми, удивленно-недоумевающими глазами.

- Ой, какой хорошенький! – восхитилась Васька. – Можно его погладить?..

- Протянешь руку, а он зубами – хвать! – предостерег Тин.

- У него и зубов-то, наверное, нет еще! – сказал Егорка.

Он наклонился над медвежонком и прикоснулся к его шершавой шерстке.

Медвежонок дернулся от прикосновения и шмякнулся вперед, брюшком на землю. Прижавшись к земле, он жалобно заскулил…

И на его жалобный скулеж вдруг ответил громогласный рев сверху.

Беглецы подняли головы и невольно прижались друг к дружке, словно стараясь вот так вот – все вместе – себя защитить.

На краю ямы стояла огромная медведица и, свесив голову, издавала страшный рев.

- Это его мать! – сказала Васька.

- Боится, что мы его обидим! – сказал Тин.

- Что будем делать? – спросил Егорка.

- Надо вылезти из ямы! – сказала Руса.

Яма была глубокая. Стенки ее были мягкими, прикрытыми густой бахромой корней и корешков. То тут, то там в стенки были вкраплены острые камушки.

- Тин! Вставай мне на плечи! – сказал Егорка. – Попробуй дотянуться до края!

- Ну да! – возразил Тин. – А эта… мать меня лапой по кумполу!

- Я ее уговорю! – сказала Руса. – Она тебя не тронет!..

Руса стала издавать звуки, непонятные для всех, кроме Егорки. Егорка же слушал ее тайные слова и с досадой думал, что знать-то он их знает (Руса научила!), но применять их, пускать в ход никак не осмелится. Мешает ему непонятно откуда взявшееся опасение: эти тайные слова изменят его, если он пустит их в ход, сделают его не таким, как прежде, не таким, как сейчас…

Медведица, склонив голову к левому плечу, слушала Русу внимательно. Не рычала…

Когда Руса замолчала, медведица попятилась и исчезла из поля зрения.

- Чего это она? – сказал Тин. – Куда ушла?..

- Подожди! – отмахнулась от него Руса.

Она, Руса, явно прислушивалась и чего-то ждала. Все остальные, глядя на нее, тоже настороженно замерли.

Неподалеку послышались звуки ударов… Громкий шелест… Затем сильный треск…

Треск повторился несколько раз… После этого была недолгая тишина…

Затем донеслось прерывистое шуршание… Оно приближалось…

И вдруг над ямой появилась нижняя часть сломанного березового ствола…

Затем ствол наклонился и мягко съехал вниз… Показалась древесная крона и превратила небо над головами в узорчато-кружевное зелено-синее покрывало…

Сквозь это покрывало просунулась морда медведицы, и была она приветливо-дружелюбной. Словно бы медведица изо всех сил пыталась улыбнуться…

- Вылезаем по одному! – скомандовала Руса и первая вскарабкалась вверх, переступая с ветки на ветку.

За ней выбрались Васька и Тин.

Егорке осталось самое трудное: подняться самому и поднять медвежонка. Пришлось правой рукой цепляться за березу, а согнутой левой обнять звереныша и прижать его к себе. Медвежонок уткнулся влажным холодным носом в Егоркину щеку и быстро-быстро посапывал…

Очутившись на земле, медвежонок рявкнул тоненько и подбежал к матери. Та его старательно вылизала, а затем, повернув морду к Егорке проворчала что-то, явно осмысленное.

Егорка вопросительно посмотрел на Русу. Та молча шевельнула губами. И дотронулась до своего уха.

Егорка понял ее молчаливую речь. Она предлагала ему включить тайный слух. Ведь только сделав это, можно услышать тайные слова…

Он закрыл глаза. Напрягся. Сказал – слово за словом - всё, что в таких случаях велела говорить Руса.

И услышал…

- Позови меня, когда буду нужна!.. Крикни :”Медведица Дица, приди потрудиться!..” Я тебя услышу!..

Больше тайных слов не было.

Егорка открыл глаза. Медведица, огромная, как ходячая гора, неторопливо удалялась. Справа и сзади от нее смешно косолапил медвежонок…

 

Долго шли по редколесью… Молчали… После встречи с медведицей у Егорки исчезло чувство опасности, грозящей от умертов и Ихтии. Казалось: просто идут они вперед, да и только!.. Прогуливаются… Наслаждаются природой…

Редколесье чем хорошо?.. Тем, что каждое дерево – само по себе… Каждое – наособицу…

И листик любой – тоже…

Словно бы стволы эти и ветки вылеплены чуткими пальцами талантливого художника… А изящные листовые пластинки выкованы из волшебного металла божественным кузнецом…

Мастера сговорились и соединили свои работы… И получилось то, что получилось… Тре-петные скульптуры… Художественная галерея природы…

Егорка шел и любовался колыханием листвы, беспрерывной игрой света и тени. И чудилось ему, что в этих перемаргиваниях и перепархиваниях листьев, солнца и ветра тоже есть свой особый скрытый смысл, свой особый беззвучный разговор.

Можно было закрыть глаза и переключиться на второе зрение и тайный слух. Но, во-первых, во время движения это было небезопасно. Ну а во-вторых, просто не хотелось отвлекаться от созерцания той красоты, что была вокруг…

Она была понятна без слов, без мыслей. Была, и всё тут!.. И не нуждалась в обдумываниях и обозначениях…

Нет, все-таки до чего же сильно Русиния действует на человека, - делает более взрослым, более умным, - подумал Егорка и даже гордость почувствовал: вот я какой!..

До школы, до прибытия сюда он просто жил, - как, например, эти вот листья, эти цветы и травы… Жил и не догадывался о том, что жизнь, свою и чужую, можно обмысливать, обмозговывать… То есть, как-то понимать, как-то обозначать словами…

Тут Егорка поморщился… “Обмысливать” звучит почти так же, как “обмыливать”… Мыло изменяет предметы, делает их чище… А мысль?.. Неужели она тоже изменяет то, на что направлена?..

От непривычных умственных усилий Егорку отвлекли странные звуки. Они вдруг послышались сверху.

Егорка поднял голову.

Над ними, над тем редколесьем, по которому они двигались, летела странная птица. Она была большая, - даже там, в высоте, такой казалась. Всё её оперение было ярко-рыжего цвета.

Солнечные лучи светили Егорке прямо в глаза и не давали разглядеть всё детально. Птица казалась пылающей… Окруженной колышущимися огненными языками…

И там, среди языков огня, - или, быть может, среди встопорщенных перьев, - на ее спине сидели три птенца. Три таких же ярко-рыжих…

Вернее, двое сидели, а третий стоял на своих нетвердых лапках и то ли покачивался, то ли перетаптывался на месте… А птица вывернув голову на длинной шее, коротко и резко выкрикивала свои предостережения…

Но непослушный птенец не иначе как был полон веры в свои незрелые силы. Он распахнул свои маленькие крылышки и даже не слетел с птицы-матери, - его попросту сорвало встречным потоком воздуха.

Вращаясь и кувыркаясь, он стал падать вниз. Распахнутые крылья поначалу замедляли падение. Но птенец их быстро сложил и после этого помчался вниз камушком…

Птица закричала – жалобно, моляще…

Егорке послышалась просьба в ее крике. Она у него, у Егорки, просила помощи…

Позабыв про спутников, Егорка рванулся вперед и помчался что было сил туда, куда, по его мнению, должен был упасть птенчик…

Сверху, клекоча, опускалась птица. Будь она одна, она бы камнем ринулась вниз и подхватила бы своего отпрыска. Но те двое других, что оставались у нее на спине, не позволяли этого сделать…

Зато Егорка успел вовремя. Подбежал, рухнул на колени и принял на согнутые руки плот-ное шелковистое оранжевое тельце.

Птенец одну-две секунды был неподвижен. Затем завозился, недовольно попискивая и удивленно глядя на Егорку бусинками глаз.

Егорка опустил его на землю, а сам поднялся на ноги.

Тут и птица подлетела, навевая ветер крыльями. Она встала на свои мощные чешуйчатые лапы, ухватила клювом своего летуна за загривок и, по-змеиному выгнув шею, водворила его себе на спину.

Затем Егорка услышал тайную речь.

- Если нужна буду, скажи: “Огонь-птица, пора появиться!” И я приду на подмогу!..

Егорка кивнул, и птица, подпрыгнув, легко подняла себя в воздух распахнутыми крыльями.

С каждым взмахом она поднималась всё выше и делалась всё меньше. Вот солнце снова словно бы зажгло ее, и, окруженная языками пламени, она вошла в круг небесного светила, полностью растворилась в нем.

- Как же ты без меня обошелся? – спросила подбежавшая Руса.

- Запросто! – сказал Егорка.

- Что, собственно, случилось? – выкрикнул Тин. – На тебя напали?..

- На него упали! – хохотнула Васька. – И с ног его свалили!..

- Помог птице! Вернул ей птенца! Чего такого! – буркнул Егорка…

И снова они двинулись в путь. Картины вокруг медленно менялись. Редколесье закончилось. Потянулась заболоченная равнина, изрезанная глубокими оврагами.

Скорость продвижения резко замедлилась. Выбираясь из одного оврага, почти сразу приходилось спускаться в другой и шагать по его дну, продираясь сквозь кусты и каменные обломки, а то и перепрыгивая с камня на камень.

В одном из таких оврагов их и настигла беда.

Черная тучка, - вроде бы, и небольшая по размерам, - незаметно подкралась, а может быть, и не подкралась, а на их глазах и над их головами образовалась, возникла.

Из нее хлынул дождь… И не дождь, а ливень… И не ливень, а водопад…

Грохот стоял такой, будто десятки барабанщиков били в десятки барабанов. По дну ущелья мгновенно пронеслись бурливые ручьи. Пронеслись и слились в единую водную пелену, которая, бурля, стала вспухать, подниматься…

Егорка поглядел на сплошную водяную стену, вставшую от неба до земли только затем, чтобы на эту землю, на это ущелье обрушиться.

Ему показалось, что в струистом колыхании водяных пелён, в стеклянистых просверках водяных потоков промелькнуло злорадное лицо принцессы Ихтии. Промелькнуло и спряталось, скрылось, не желая быть узнанным.

Егоркины спутники пытались добежать до выхода из ущелья. Оскальзывались, падали, вставали, снова падали. Грязные, мокрые, испуганные…

И Егорка, оказавшийся замыкающим, проделывал то же самое. И был таким же мокрым, грязным и испуганным…

Только Руса отличалась от всех. Вокруг нее образовался как бы воздушный колокол, воздушный купол, и ни одна капля сквозь него не прорвалась.

Там, внутри, Руса была чистенькой и сухой. Она растерянно улыбалась. Она что-то кричала, но из-за грохота падающей воды ее слов не было слышно.

Глядя на ее улыбку, Егорка вдруг понял, что Русе нынче – хуже всего. И не спасают, не оберегают ее, оставляя сухой, а наоборот – наказывают. Может быть, даже – мучают. Поскольку для нее, русалки, оставаться без воды – это и есть самое настоящее мучение.

Однако и самому Егорке, и спутникам его тоже было сейчас весьма не сладко. Воды в ущелье было уже почти по колени. Она бурлила и клокотала. Она громогласно рычала, как огромный рассерженный зверь.

К тому же в падающей воде Егорка вдруг разглядел хищные рыбьи тела. Это щуки и другие какие-то злые рыбины валились с небес… Упав, некоторые лежали тихо, некоторые – отчаянно дергались, подскакивали и падали обратно, вздымая брызги.

- Огненная птица, поспеши явиться! – выкрикнул Егорка.

И… ничего после его выкрика не произошло. Зубастые щучьи пасти открывались и защелкивались. Безудержные рыбьи пляски продолжались. Вода падала в ущелье. Она поднялась уже выше колен. Чтобы шагнуть, приходилось с напряжением проталкиваться сквозь нее.

Почему призыв не сработал?.. Не те слова?.. Не в том порядке?..

Егорка напрягся, припоминая… Как там оно было?.. Ага!.. Вот так вот, кажется!..

Он закричал во весь голос, будучи уверенным, что никто его не услышит:

- Огонь-птица, пора появиться!..

И сразу после его слов что-то изменилось. Что-то появилось новое…

В черной туче возникли желтые точки… Нет, не желтые – рыжие… И не точки, а пятнышки… Пятна…

Словно маленькие взлохмаченные солнышки…

Они двигались. Одни – медленно: справа налево и слева – направо… Другие метались быстро и, вроде бы, беспорядочно…

Егорка остановился. И все его спутники – тоже…

Остановились потому, что идти, вернее, бежать дальше не было никакой возможности.

Вода кишела злыми рыбинами. Ее, воды, теперь было достаточно для того, чтобы самые большие щуки чувствовали себя вольготно и могли безудержно нападать.

Вот одна из них уставилась на Егорку и, разинув пасть, ринулась на него.

Егорка испуганно отшатнулся. И тут же между ним и щукой беззвучно полыхнул рыжий огненный сполох. И… огонь-птица, окруженная облаком пара, поднялась в воздух, унося в когтях воинственную щуку. А следом за ней и другие огонь-птицы ринулись, выхватывая из воды других рыбин.

И снова промелькнуло в воде лицо принцессы Ихтианы. Было оно разгневанным.. Брови насуплены… Губы поджаты…

А когда оно исчезло, новые рыбины посыпались. И было их так много, что Егорке стало ясно: никаким огонь-птицам с ними не справиться…

Тогда Егорка выкрикнул другие заветные слова:

- Медведица Дица, приди потрудиться!...

На этот раз его слова подействовали сразу. Сразу были услышаны.

Клуб черного дыма возник в двух шагах от него. Изнутри дыма послышался рев. И вот уже она, медведица, огромная, косматая, стоит и скалится. И оглядывается по сторонам. Туда-сюда вертит своей лобастой башкой.

Секунда-другая, - и всё ей стало понятно. И зарычала она призывно. И по ее призыву тут и там стали возникать новые медведи.

Они прибывали быстро. Так быстро, что глазам тесно делалось от плодящегося медвежье-го войска.

“Новенькие” поглядывали на медведицу и сразу же начинали действовать так, как действовала она. То есть, изо всех сил били своими мощными когтистыми лапами по злому щучьему народу.

Щуки, бессильно разевая пасти, вылетали из воды. А над водой их подхватывали огонь-птицы и уносили куда-то.

Медведи и птицы кольцом окружили кучку юных путешественников и защищали их отчаянно, самоотверженно, не жалея сил.

Егорка, завороженный картиной небывалого сражения, вдруг понял, что теряет драгоценное время.

- Бегом! – закричал. – К выходу!..

И первый ринулся вперед.

Вода ему доходила уже до пояса и продолжала прибывать.

Всё происходящее сейчас измерялось секундами и долями секунд.

Медведи и птицы действовали с лихорадочной быстротой. А первоклашки – при всем их стремлении спастись – были самыми медленными, самыми неповоротливыми…

Егорка обернулся на бегу и увидел напряженные лица друзей. Они проталкивались, они продирались сквозь бурлящую воду и казались такими беспомощными, такими слабыми...

И так ему вдруг жалко стало их, - таких, в общем-то, еще маленьких, таких, в общем-то, еще далеких от нелегкой взрослой жизни, таких “своих”, таких близких!.. И жалость его, будто вспыхнувший прожектор, мгновенно осветила глубины его памяти… Он вспомнил, как провалился – совсем, вроде бы, недавно – в какую-то жуткую нору, в глубокую-глубокую нору, на дне которой ждала его подземная чудовищная тварь, готовая его сожрать… Вспомнил, как обнаружил в себе неведомую силу, и та чудесная сила вынесла, выбросила его наружу…

Егорка вспомнил… И с удивлением почувствовал, как – вместе с пришедшим воспомина-нием – к нему снова приходит, возвращается, в нем снова проявляется та самая сила…

Словно большая морская волна приплыла откуда-то и торжествующе взбурлила в нем внутри… Этакий девятый вал… Этакое цунами, которое долго внутри удерживать нельзя, чтобы не быть разрушенным…

И Егорка, повелевая этой силой, поднял себя и своих спутников над бушующим в ущелье потопом, над медведями, птицами и рыбами, над коварной принцессой Ихтией, что таилась где-то тут, рядом…

 

 

ЧТО УВИДЕЛОСЬ В ЭТОТ РАЗ.

 

Егорка висел в воздухе перед огромной вертикальной сетью. Сеть не была неподвижной. Она непрерывно и едва заметно для глаз трепетала, вибрировала. Будто постоянный легкий ветерок ее касался и проходил сквозь нее.

Смотреть на сеть было приятно. Она казалась мягкой и доброй, хотя и походила на паутину. Но если бы в такой паутине обитал паук, он был бы непредставимо страшен…

Множество капелек висело в переплетениях сети. Может быть, капелек росы. Может быть, - прошедшего дождя…

Две капельки были особенно яркими. К ним и устремился Егорка, чтобы получше их рассмотреть…

Но когда он приблизился, сеть исчезла. Вместо нее увидел Егорка превеликое множество маленьких человечков с прозрачными крылышками, похожими на стрекозиные.

Кое-где человечки висели, взявшись за руки… Кое-где – каждый был сам по себе…

Их крылышки безостановочно дрожали, порождая непрерывный шелестящий шум…

Егорка вспомнил: это же эльфы (а может быть, эфлы) - первооснова мира. Почему они были первоосновой, как это так получилось, Егорка не знал и не понимал. Но, конечно, узнает и поймет, - если не в первом классе, то в каком-нибудь следующем…

А две самых приметных, самых блестящих капельки оказались двумя планетами. Одной из планет была Земля. Другой…

Нет, не успел Егорка разглядеть другую как следует. Едва бросил на нее взгляд, как за этот взгляд, будто за крепкую-крепкую ниточку, его кто-то потянул вниз…

И он начал падать…

 

Что же касается Тина, Васьки и Русы, им увиделось вот что…

Тим лез вверх по шаткому шесту. Шест был металлический, шершавый и не занозистый. Ладони к нему плотно прилипали и не соскальзывали.

На плечах у Тина – и на левом, и на правом – стояли другие шесты, покороче…

На одном из них, - то есть, на левом, - сидела большая жаба, широко раскрыв свою безразмерную пасть. Там, в пасти жабьей, что-то шевелилось, мельтешило, роились какие-то насекомчики. Они были обречены, - жабе один раз глотнуть, и нет их! Но, судя по их веселой возне, им было хорошо, они были всем довольны…

На другом плече, - то есть, на правом, - на шесте стоял маленький мальчик в зеленом спортивном костюмчике, который то превращался во взрослого мужчину, то снова становился ребенком.

Когда появлялся взрослый, шест ощутимо тяжелел и давил сильнее. Когда же возвращался ребенок, шест вообще делался как бы невесомым…

Сколько еще ползти?.. Как высоко надо подняться?.. Будут ли остановки и передышки?..

Тин знал одно: он должен сохранять равновесие во что бы то ни стало…

Ваське увиделось, что она не человек. Не человек, а слово. Слово, существующее в виде кольцевой радуги неописуемых – не земных – цветов.

И она такая не одна. В окружающем пространстве полным-полно других слов-радуг, в которых другие цвета соединяются совсем в другом порядке…

Слова движутся. Медленно движутся, словно ленивые рыбки в пруду.

Если какое-то слово встречается с другим, оно может оттолкнуться и отплыть в сторону. Или может прилипнуть к другому слову – надолго или ненадолго. А еще может слиться с другим словом, и тогда образуется что-то новое: что-то, подобное стреле или молнии.

У стреловидного соединения двух слов, к тому же, летящего только прямо, - меньше шансов наткнуться на другое слово, чем у круговых радуг. Но уж если “стрела” натыкается на что-то, она может отреагировать двояко: или отскочить, или воткнуться. А воткнувшись, она подвергается новому превращению: из одной “стрелы” образуются несколько новых. И эти новые разлетаются во все стороны. И впечатление такое, что разлетаются не вслепую, не наугад. Нет, они попадают в заранее намеченные цели…

Затем все “заарканенные”, все соединившиеся слова стягиваются, собираются в единый центр, - к тем двум слитным, с которых всё началось.

И едва сбор заканчивается, происходит что-то главное, что-то таинственное, что-то совершенно непонятное. Коротко говоря, происходит ряд цветовых вспышек, - словно разыгрывается некая бесшумная гамма. И пока длятся эти вспышки, внутри сферы, образованной ими, появляется что-то живое, какое-то существо. Появляется и сразу исчезает…

Наблюдая за другими, Васька довольно долго была в виде кольцевой радуги. И ей было хорошо, было весело. Но когда другая радуга вознамерилась к ней прилипнуть, Васька чего-то не на шутку испугалась и резко отпрянула в сторону…

Наверное, делать так не стоило, потому что всё, что было вокруг, вдруг исчезло. И Васька стала куда-то падать. Всё быстрее и быстрее…

 

Ну а Руса увидела себя владычицей морскою. Она сидела в подводном коралловом дворце на золотом троне, устланном мягкими широколиственными водорослями. В одной руке у нее был трезубец, в другой – мобильник.

Вокруг трона замерли осьминоги и мурены: ее личная гвардия. Неподалеку клубились крупные рыбы: акулы, скаты, тунцы и так далее. Чем дальше от трона, тем мельче были рыбешки. А на самых задворках беспорядочно вилась всякая шушера, всякая бестолковая “рыбня”…

То и дело раздавался звонок мобильника. И чейто вежливый голос спрашивал: надо ли отдавать улов в такую-то сеть и такому-то судну.

Руса тут же вызывала на экран мобильника изображение рыболовного судна, вглядывалась в лицо капитана и произносила короткое “да” или “нет”. Она бы никому на свете не призналась, кроме самой себя, что “да” с некоторых пор она произносит только тогда, когда капитан хоть чем-то, хоть немножко напоминает ей Егорку…

Но спокойной жизнь морской владычицы не была… Нет, не была…

То и дело среди рыб и морских гадов появлялась тень. Это была тень Ихтии.

Электрические скаты прогоняли ее ударами своих молний. Но она исчезала совсем ненадолго, а потом снова появлялась. Появлялась в виде лица принцессы Ихтии, мелькающего то на одном рыбьем боку, то на другом. Причем, даже самые приближенные самые преданные рыбы не могли избежать этой напасти, этого позора. И если непрошенное лицо Ихтии на них возникало, они с отвращением хлестали себя хвостами, стараясь изгнать запретный лик или, по крайней мере, загнать его вглубь…

Но ничего вечного, неизменного нет не только на земле, но и в море тоже.

Нашлись предатели-кальмары, которые составили заговор, чтобы Русу свергнуть с престола. Они прокрались во дворец и напали на Русу, когда она была одна в своих покоях. И сколь ни храбра была владычица, она быстро поняла, что ей одной с нападавшими не справиться. Иногда лучше защитой является не нападение, а простое незамысловатое бегство.

К этой защите Руса и прибегла. Она помчалась от предателей что было сил.

Ах, как много было крутых поворотов!.. Ах, какая бешеная была скорость!..

Поначалу бешеные плески преследователей слышались отчетливо… Потом они стали отставать… Потом совсем затихли…

Но Руса мчалась, не снижая скорости и не разбирая дороги.

И вдруг она споткнулась… И покатилась по наклонной плоскости… И куда-то провалилась… И стала безостановочно падать… Падать всё быстрее и быстрее..

 

 

СНОВА В ПЛЕНУ

 

Егорка открыл глаза… Ничего не видать… Сплошная тьма…

Ослеп он что ли?.. Как же тогда жить?..

Рядом кто-то заворочался. Недовольный голос Тина пробормотал:

- Где это я?..

Егорка повернул голову. Нет, не ослеп!.. Отдаленное желтое зарево разлито в воздухе… Оно подрагивает… Оно трепещет, словно крылышки тех эльфов…

- Гор?.. Тин?.. Руса?.. – Это голос Васьки. Он слегка охрипший, словно Васька только что проснулась.

Егорка, кряхтя, поднялся на ноги. Потер глаза кулаками.

Зарево разлилось вширь. Там, в отдалении, на половине пути до горизонта, обозначенного узкой бледно-серой полоской, протянулась бесконечная цепь костров.

- Что это? – прошептал Егорка.

- Это армия на ночевке! – ответил голос Русы.

Вот она, рядом, Руса… Красивая… Даже в ночи это видно…

А рядом с ней Тин и Васька.

Все тут. Вот и хорошо!.. Вот и славно!..

Всех принесла сюда Егоркина сила.

Но куда “сюда”?.. Где они находятся?..

- Надо разведать, где мы! – сказал Егорка. – И что это за армия!..

- Давай мы подкрадемся и посмотрим! – предложил Тин. – А Руса и Васька здесь подождут!

- Давай! – сказал Егорка…

Они было пошли в ночь. Туда, к желтым колеблющимся сполохам…

Но не успели они и десяти шагов сделать, как между ними и девчонками выросли высокие фигуры.

Егорке и Тину заломили руки за спину и бросили их лицами вниз на землю. Сильные деловитые пальцы быстро их обыскали.

- Вы кто? – спросил грубый мужской голос.

- А вы? – сердито выкрикнул Егорка, повернув голову набок.

- Мы-то? – переспросил голос. – Мы-то воины! В разведку посланы! Да вот на вас наткнулись!

- А мы – посольство к царю Хорогу! – сказал Егорка. – Встать-то можно?..

- Да подымайтесь уж, раз не оружные! – разрешил голос.

Егорка и Тин поднялись, отряхнулись и оглядели тех, кто их пленил.

Воины выглядели вполне современно: камуфляжные штаны и куртки, автоматы у кого на груди, у кого – за плечами.

Васька и Руса подошли в сопровождении таких же.

И все вместе двинулись туда, вперед, к армейскому лагерю.

 

 

ХОРОГ

 

Эта палатка была самой большой в лагере. Над ней висел синий флаг, большую часть которого занимал какой-то герб, - видимо, государственный герб Русинии.

Поскольку ветер дул еле-еле и лишь слегка пошевеливал флаг, разглядеть герб детально было невозможно.

Перед палаткой на небольшом костяном стульчике, который, видимо, исполнял роль походного трона, сидел царь Хорог. На нем была такая же воинская справа, что и на прочих: камуфляжные штаны да куртка. Может быть, конечно, материал этих одежек был подобротнее, чем у простых солдат, но на глаз разница не ощущалась. Если бы не корона, что плоским венчиком охватила его голову, Хорога можно было бы принять за ветерана строевой службы, видавшего не один поход и не одно сражение.

При переменчивом свете костра его лицо казалось хмурящимся, неприветливым.

Рядом с ним находились всего лишь две фигуры. Егорка вдруг с удивлением узнал в них Веселяя и Торопку и не смог сдержать улыбку.

Те двое, увидев Егорку и его спутников, тоже сдержанно улыбнулись.

- Здрасьте! – сказал Егорка. – Ловко вы удрали!..

- Царь-батюшка, - сказал Торопка, - дозволь слово молвить!

- Молви! – разрешил царь.

- Тебе привет, Гор, от спутников твоих, что оставил ты в лапах у коварной Ихтии!

- Я не оставил!.. Я пошел в Умертию!..

- Ихтия бы их извела в любом случае!.. Да они ее перемудрили!.. Стакнулись с этим…Жа-биархом!..

- И что было?

- Было весело!.. Жабиарх решил уйти из замка вместе с ними!.. Посадил их себе в пасть и стал вылезать!..

- И что?

- И разрушил половину замка!.. То-то была паника, когда стена зашаталась и стала валиться!.. Лягуши, как муравьи, метались!.. Ихтия визжала, как хрюшка!.. Говорят, она пыталась Жабиарха заколдовать!.. Но он слишком древний!.. Древнее всего на свете!.. Современное колдовство ему семечки!..

- А где они теперь?

- Твои люди?.. Они же - посольство!.. А послы должны быть возле дворца!.. Царь-батюшка им покои выделил наилучшие!..

- Спасибо тебе, царь-батюшка! – сказал Егорка.

- Спасибо тебе! – сказали Тин, Васька и Руса.

Царь Хорог два раза милостиво кивнул головой. Затем заговорил.

- Не об том теперь гребта-забота! – сказал раздумчиво. – Перво-наперво – умертов остановить!

- У тебя же войско! – сказал Егорка.

- У них – тоже войско! – сказал Хорог. – А в битве часто не задумки всё решают, а глупый случай!..

- Мы тебе поможем, царь-батюшка! – сказал Тин.

- Своими задумками подсобим! – сказала Васька.

- Идите-ка вы к себе в палатку! – устало сказал царь. – Там и помозгуйте, ежели охота!

Но пока дошли, ноги уже заплетались, руки не подымались, головы, будто непроглядным дымом, наполнились тяжелым сном.

- Утро лучше, чем вечер! – еле ворочая языком, произнес Тин.

- Ссогласна!.. – пробормотала Васька.

Их сил едва хватило на то, чтобы улечься и забыться.

Егорка заснул на миг-другой позже, успев подумать, что здесь, в Русинии, в конце каждо-го дня сон какой-то уж очень крепкий…

 

 

ТАЙНА ВСЕХ ТАЙН

 

Его толкали в правый бок… Довольно-таки сильно…

Егорка лежал на спине и слушал, как его толкают… Слушал и накапливал внутри себя недовольство…

Недовольство должно было проломить изнутри тот плотный кокон сна, в коем Егорка находился…

Самому Егорке было оттуда, из кокона, не выбраться: уж больно там хорошо.

Видится, будто папа с мамой вернулись из космоса и привезли с собой кучу забавных инопланетных зверюшек.

Он с этими зверюшками дружит…Нарадоваться на них не может…Игры всякие забавные придумывает…

И вдруг замечает: что-то не так с этими инопланетничками…

Он к ним приглядывается… И с удивлением видит: это вовсе не зверюшки… Это он сам и все его друзья: Тин, Вейк, Лон, Васька, Лина… И Ува Увалень, конечно… И Многознай…

Почему они все такие маленькие?.. Почему он сам так съёжился?..

 

Егорка открыл глаза. И рот распахнул тоже, чтобы выругать того, кто его толкал…

Но едва увидел красивое личико Русы, ее смешливые озорные глаза, - ругаться сразу расхотелось…

- Не просто вы спите! – сказала Руса что-то непонятное. – И разбудить вас тоже ох как не просто!

- А зачем будить-то? – пробормотал Егорка и закрыл глаза.

После чего сразу получил еще один чувствительный толчок в бок.

Тогда он рассердился не на шутку. И проснулся тоже окончательно и всерьез.

Сел и закричал на Русу:

- Ты чего?..

- Я вашу тайну открыла! – снова сказала Руса что-то непонятное. – Хочешь увидеть?

- Хочу! – сказал Егорка.

Руса выскользнула из палатки. Егорка вскочил на ноги и последовал за ней.

Небо было покрыто волнистой мглой. Луна, как легкая лодочка, покачивалась на серебри- стых волнах.

Некоторые костры еще догорали. Некоторые – уже догорели и только слабо дымились.

- Ну и что? – сказал Егорка и зевнул во весь рот. – Где твоя тайна?

- Да вот же! – сказала Руса. – Прямо перед тобой!..

- Не вижу! – сердито буркнул Егорка.

- Где армия?.. – выкрикнула Руса. – Где царь?.. А ну-ка, отыщи!..

Это снова прозвучало непонятно. И почему-то Егорке впервые стало по-настоящему страшно от этих непонятных слов.

Он подошел к царской палатке. Стражи возле нее не было. Валялась небрежно брошенная камуфляжная форма. И всё!..

Такое впечатление, что воины сбросили с себя обмундирование и разбежались кто куда.

Но ведь такого быть не могло. Не могло быть ни в коем случае!..

Что происходит?.. Может быть, это всё не наяву?.. Вот такой вот сон бредовый?..

Егорка вошел в царскую палатку.

Там было то же самое… Валялась пустая камуфляжка… И всё!..

Хотя нет, не пустая!.. Что-то там было!.. Белое… Смутное…

Егорка наклонился, увидел, и…у него дыхание перехватило от удивления.

Внутри взрослой воинской униформы лежал и крепко спал…маленький мальчик. Черты его лица кого-то напоминало. На кого-то были похожи.

На кого?..

- Царь! – прошептала Руса у Егорки над ухом.

Ну конечно!.. На царя похож паренек!.. На царя Хорога!..

- Что это?.. Почему так?.. – прошептал Егорка.

- Вся армия – такая! – сказала Руса.

- Ты знала? – спросил Егорка глаза в глаза.

- Нет! – ответила Руса. – Сегодня, сейчас, вдруг, словно сами собой, нашептались тайные слова на просветление взора!..

- И что?..

- Я всё увидела!.. И для тебя нашептала тоже!..

- Зачем?

- Чтобы и ты увидел!..

- Да что я могу?.. – в сердцах закричал Егорка. – Нас прислали, чтобы мы сказки вернули в наш мир!.. Но ничего не получается у нас!.. Ничего!.. Мы вынуждены быть за кого-то и против кого-то, а не сами по себе!.. Это неправильно!.. Этого не должно быть!..

- Ты не о том!.. Как быть с армией?..

- Я не знаю!.. Что это?.. Почему все стали малышнёй?.. Я не знаю!.. Мне страшно!..

- Мне тоже страшно!.. Если умерты прознают…

Руса не договорила, потому что ее перебил жуткий вой, раздавшийся из глубины леса.

Они оба замерли, вглядываясь в ту сторону, откуда послышался вой.

Там, над деревьями заметно было красноватое мерцание, красноватое дрожание ночного воздуха.

Вой прервался. Замер на высокой ноте.

Затем возник снова.

Ближе.

И световые вибрации над деревьями, вроде бы, стали поярче.

- Берегись! – прошептала Руса.

- Как?.. – вопросил Егорка тоскливо.

- Зря я тебя учила что ли? – рассердилась Руса. – Вспомни тайные слова! Выбери те, что для охраны! Оборонись ими!..

Вой зазвучал совсем близко.

Егорка поспешно последовал совету: воздвиг между собой и тем, что приближалось, невидимую охранительную стенку.

Зарево – уже не красноватое, а сочное, мрачное, багрово-красное, - полыхало вовсю.

И вот они появились из-за лесной завесы – те, кто выл и зарево порождал.

Огромный волк – вдвое выше Егорки… И уродливый карла на нем…

У волка глазищи пылают, будто в них ввинчены древние лампы накаливания… А карла тот вообще багровыми сполохами окружен. Будто из него исходит некое холодное пламя.

Сам-то карла маленький: росточком едва Егорке до плеча. А зубищи изо рта торчат – всё равно что у акулы. И глаза у него круглые да злые. Один раз в них посмотришь, - больше век не захочешь!..

Волк совершил последний скок и замер возле Егорки и Русы.

Он был страшен. Он еще огромнее казался вблизи. Карла с него поглядывал сверху вниз, будто с отвесной горной кручи, или вообще – с небес…

Руса первая нарушила молчание.

- Ну, чего вам надобно? – вопросила воинственно.

- Мы от принцессы Ихтии! – торжественно провозгласил карла тонким голоском.

- Я так и поняла! – насмешливо фыркнула Руса.

Егорка уважительно на нее покосился. Ишь умница! Всё-то поняла, - только ничего ему не сказала!

Волк подогнул под себя задние лапы, вытянул передние и опустился на землю.

Шерсть у него на боках свалялась, была грязной, тут и там висела бурыми сосульками.

Запах от него шел неприятный. Егорка совсем недолго побыл рядом, а уж глаза слезиться начали: до того жгуч да непродышлив был звериный дух.

Что же касается карлы, на него, похоже, волчье соседство никакого воздействия не производило.

Карла соскочил с волчьей спины, высморкал на землю поочередно обе ноздри, деловито растер сопли своей кривой ножкой и только после этого картинно подбоченился – приго-товился заговорить.

- По-моему, он глупый! – прошептала Руса.

Егорка поморщился. Шепот был достаточно громкий, и карла вполне мог его услышать.

Егорка укоризненно посмотрел на Русу. Та твердо встретила его взгляд: не посчитала себя виноватой.

- Принцесса Ихтия милостиво хочет с вами договориться! – возвестил карла. – Если вы признаете ее королевой Русинии и присягнете ей на верность, она сделает вас своими придворными и назначит на высокие должности!

Карла замолк, видимо ожидая бурных восторгов.

Но восторгов не было

- Передайте принцессе, - вежливо сказал Егорка, - что мы благодарим ее за предложение! Но принять его не можем! Ведь мы – я и мои друзья - не из этой страны, не из этого мира!..

Такого ответа карла не ожидал. Он поначалу даже не понял того, что сказал Егорка: посмотрел на собеседников с тупым недоумением.

Затем до него дошло. Он затрясся от гнева и злости. Побагровел, как перезрелый помидор.

- Вы не смеете!.. Вы пожалеете!.. – провизжал своим тонким голоском. – Вам будет очень плохо!..

- А это еще бабушка надвое сказала! – дерзко возразила Руса.

Карла после этого потряс воздетыми кулачками и, как цепкая обезьянка, быстро вскарабкался волку на спину.

Волк вскочил на ноги, понукаемый своим ездоком, и зарычал, вроде бы, грозно. Затем он повернул свою лобастую башку и… улыбнулся ребятам. Карла не мог этого заметить.

Егорка улыбнулся ответно. Ему понравилась волчья улыбка.

 

- Успел он увидеть или нет? – задумчиво произнес Егорка, когда волк и карла исчезли в лесу.

- Ты про малышню в палатках? – сказала Руса.

- Ну конечно!

- Да ничего он не видел! – сказала Руса. – Я ему глаза отвела!

- А умертам, когда они придут, сможешь?..

- Только нескольким! – сказала Руса и почувствовала себя виноватой. – Их же слишком много!..

- Что же делать?.. Малышей перебьют!..

- Почему они превратились? – пробормотала Руса. – Кто их заколдовал?..

- Может быть, она! – сказал Егорка неприязненно.

- Кто?

- Да принцесса Ихтия!.. Кто же еще!..

- Вряд ли это она!.. Я бы знала!..

- Ты для нее – младшая! Взрослые секреты не для тебя!

- Умерты придут завтра! – сказала Руса. – Или послезавтра!.. Я это чувствую!..

- А я чувствую, что спать хочу! – сказал Егорка. И зевнул во весь рот.

- И я тоже хочу! – сказала Руса. И зевнула в свою очередь.

На Егорку наплывал, будто морская волна, глубокий, необоримый, сладкий, желанный сон.

- Давайте спать!.. И видеть сны!.. – успел он проговорить.

Затем глаза его закрылись. И никакими силами невозможно было их разлепить.

Он медленно осел на землю, мягкую, как пух…

 

 

ДЕНЬ БИТВЫ

 

Проснулся Егорка от бесцеремонных тычков в бок. С трудом открыв глаза, увидел, что его разбудила Руса. Ну конечно, кто же еще мог бы действовать так нахально!..

- Ну, чего тебе! – недовольно пробормотал Егорка.

- Вставай немедленно! – потребовала Руса.

Голос у нее был какой-то необычный. Да и выглядела она необычно. Празднично выглядела. Сияла, как ясное солнышко.

- Что случилось? – спросил Егорка.

Руса нагнулась и в самое его ухо прошептала:

- Всё по-старому!.. Только никому ни слова!..

Егорка, покряхтывая, поднялся.

В палатке никого не было. Солнце вливалось внутрь сквозь откинутый полог.

- Идем! – позвала Руса ликующим голосом.

- Куда? – спросил Егорка.

Руса засмеялась.

- Какой ты глупый со сна!

- Сама ты березка! – буркнул Егорка.

- Почему это? – не поняла Руса.

- Ну, ты говоришь, я – сосна!.. А я сказал, что ты – березка!..

- Да никакая ты не сосна! Ты просто сонная тетеря!.. Идем!..

Руса схватила Егорку за руку и потащила к выходу.

Снаружи были буйство солнца, многоголосый гомон и людская круговерть.

Возле царской палатки стояли Тин и Васька. Они оживленно о чем-то говорили.

Увидев Егорку, оба замахали руками, приглашая к себе.

Между палатками сновали ратники. Слышались командные выкрики.

- Видишь? – радостно спросила Руса.

- Вижу!.. Ну и что?.. – сказал Егорка.

И тут, наконец-то, до него дошло… Взрослых воинов он видел!.. Взрослых!.. А не ту малышню, что заполняла лагерь ночью!..

- И царь нормальный? – спросил он у Русы шепотом.

- Иди погляди! – сказала Руса.

По ее улыбке и по ее голосу и так – безо всякого погляда – было ясно: да, царь нормальный, большой, нисколько не похожий на маленького мальчугана…

Егорка вздохнул облегченно.

Значит, теперь Хорог снова за всех отвечает. За всех и за всё!..

Вот и хорошо!.. Вот и славно!.. Вот и замечательно!..

Ночью был страшный миг, - не вспоминать бы его вовсе! – когда Егорка подумал, что теперь ему придется отвечать за всю Русинию и самому решать, как избавиться от умертов. И пусть эта мысль была мимолетной, и Егорка тут же ее отогнал, - он всё равно успел почувствовать, какой непосильной тяжестью она преисполнена, каким космическим холодом от нее веет…

Да ну их, эти “взрослые” мысли!..

Егорка захохотал, крикнул: “Эгегей!” и вприпрыжку помчался к друзьям.

Ночные неприятности закончились, все снова стали самими собой.

Значит, и ему какое-то время можно побыть не Посланником, выполняющим особое задание, а простым первоклашкой, которому надо учиться, учиться и учиться…

 

Но не успел он добежать до своих друзей, как откуда-то из глубины леса послышался трубный глас. В нем различались низкие и высокие подголоски. То бишь, звуки множества труб, сливавшиеся в единый вопль, в единый угрожающий рёв.

Егорка замер на миг и поежился. Затем сорвался с места, добежал до Тина и Васьки и обнял их поочередно.

- Пошли к царю! – нетерпеливо позвал Тин. – Он хочет нас видеть!..

- Только тебя и ждали! – добавила Васька. – Уже хотели силком будить!..

- А царь… он какой?.. Он нормальный?.. – выпалил Егорка.

Тин и Васька переглянулись и, не сговариваясь, дружно засмеялись.

- Он-то в порядке! – сказал Тин. – А вот что с тобой такое?..

- Ты спишь, Гор, что ли? – сказала Васька. – Хватит уже!..

- Да ладно вам! – сказал Егорка. – Я ведь видел…

И осекся…

Говорить ли друзьям о том, что было ночью?.. А может, и не было вовсе, а привиделось, приснилось?..

Егорка почувствовал, что он и сам теперь не уверен: впрямь ли превращались взрослые в детей?..

- Что ты видел? – с любопытством спросила Васька.

- Да ничего он не видел, кроме снов! - сказала Руса из-за Егоркиной спины.

Она подошла так неслышно, что Егорка вздрогнул, когда она заговорила.

Руса положила ему руку на правое плечо и слегка сжала пальцы, словно предупреждая: молчи!..

- Ладно! – сказал Егорка. – Пошли к царю!.. Мало ли что кому приснится!..

 

Егорка смотрел во все глаза. Царь Хорог был перед ним. Он ни капельки не изменился после той, первой встречи во дворце. По прежнему был не стар и не молод, не высок и не низок, не толст и не тонок, а, в общем, по всем статям, в самый раз!.. Соломенная шевелюра и рыжеватая бородка снова напомнили Егорке улетевшего к звездам отца. У отца тоже были светлые волосы и бородка почти такая же…

Хитрющие царевы глаза – маленькие да зоркие – прыгали с одного пришельца на другого, как два непоседливых лисенка.

- Ну что, детушки, - сказал царь звучным голосом. – Улепетнуть бы вам надо!..

- Почему? – спросил Егорка.

- Не слышите что ли? – сказал царь. – Умерты пришли!.. Битва будет!..

Он замолчал. И в наступившей тишине громче, чем раньше, прозвучал непрерывно длящийся трубный глас.

Царь хлопнул в ладоши, и в палатке почти сразу же возникли знакомые лица: Веселяй и Торопка.

- Даю вам провожатых! – сказал царь. - Они вас до дворца проводят!.. До ваших друзей!..

Мой вам совет: возвращайтесь в свое государство, в свой мир!.. У нас тут смута назрела! Вы можете пострадать!..

- Мы не уйдем, царь-государь! – сказал Егорка и посмотрел на своих, - попросил поддер-жки.

- Мы пригодимся! – сказал Тин.

- Поможем тебе, царь-батюшка! – сказала Васька.

- Спасибо вам, детушки, за подмогу! – сказал царь. – Но все же допрежь всего слушаться бы вам провожатых! И ни в чем бы им не перечить!..

 

Лагерь бурлил. Спешно убирали палатки и навьючивали на лошадей. Воины – пешие да конные – маленькими и большими группами втягивались в лес. Слитный гомон, деревян-ный да железный стукоток, отрывистые команды…

- Мы что, убегаем? – спросил Егорка у Веселяя.

- Вот еще! – возмутился Веселяй. – Здесь для битвы неудобно! А за лесом – река и луговины!

- Там и встанем ратью! – добавил Торопка.

Пока пробирались через лес, Егорка успел переместиться поближе к Русе.

- Они и вправду все превращались? – шепотом задал вопрос.

Руса молча кивнула.

- А дальше-то как?

- О чем ты?

- Ну, сегодня ночью!.. Опять всё будет?.. Или только один раз?..

- Не знаю! – прошептала Руса.

- Ну как же так!.. Если умерты придут вечером… И битва…

- Битвы начинаются с утра!

- Точно?

- Если даже опять малышня… Не страшно!.. К утру будет порядок!..

- Хочу, чтобы Русиния вернулась!.. Чтобы жила!..

- За это надо сражаться!

- Я готов!.. – сказал Егорка.

 

Войско русиничей, просквозив через лесок, вышло на обширную луговину, переправилось через мелкую – по пояс – речушку и встало на ее правом – высоком – берегу.

Войско умертов долго ждать себя не заставило. Хриплые трубные звуки предваряли его появление. В них была угрюмая угроза.

Едва первые вороги выступили из-под древесной тени, трубы – разом – смолкли.

Снова Егорка их видел. Да, по виду они почти как люди. Круглоголовые… Две верхних конечности и две нижних…

Но серая кожа без единой теплой краски… Безухое лицо, остро выступающее вперед… Маленькие белые глазки, тесно влипшие в основание хоботка, заменяющего нос… Безгубый рот с клыками, торчащими слева и справа… Тело, похожее на комок пластилина, второпях помятый, подавленный каким-то неумехой… Короткопалые руки с непомерными мышечными буграми…

Куклы недолепленные… Роботы… Зомби…

До пояса все обнажены, несмотря на прохладный ветер… Одинаковые темно-зеленые шаровары и черные сапоги на всех солдатах…

Вот они выдавливаются из леса… Всё новые и новые… Тонкой темной линией растекаются вдоль опушки…

Вот линия набухает, утолщается… Делается полосой…

Полоса расширяется, расплывается… Расползается по луговине, погребая под собой ее чистое пестроцветие…

Внутри этой полосы то ли клубятся завитки тяжелого черного дыма, то ли медленно кипит густое мерзкое варево… Так – если смотреть панорамно – воспринимаются перемещения, перестроения во вражеской армии…

Все умерты вооружены луками, копьями и мечами…

А где же автоматы?.. Где же “калаши”, которые столь неожиданно и грозно уже не раз встречались в этой сказочной стране?..

Если они есть только у русиничей, то не о чем беспокоиться!.. Никакое войско никаких монстров не устоит против огневой мощи автоматов!..

Егорка повел глазами по “своим”. И… от удивления остолбенел.

У русиничей тоже были только луки, стрелы и мечи.

- А где же АКМ-ы? – спросил у Русы.

- Что это?..

- Ну, “калашниковы”!.. Та-та-та-та!.. – изобразил он голосом и жестами.

- Огневые стрелялки! – догадалась Руса. – Это страшное оружие! В войнах между странами оно запрещено!

- Кем?

- Собрались цари со своими министрами и порешили: запретить! Воевать нужно честным и чистым оружием!..

- А откуда у вас вообще “стрелялки”?

- Это главная государственная тайна Русинии!

- Значит, рассказывать нельзя, да?

- Нельзя!.. Но…

- Что “но”?

- Смотри сам!..

Руса быстро и беззвучно зашевелила губами. Егорка понял, что она произносит тайные слова, и напрягся, - приготовился к чему-то необычному.

И необычное случилось…

Дневной свет резко померк. Словно вокруг Егорки возникла полупрозрачная стеклянная стена. Исчезли все звуки. Все цвета тоже исчезли. Мир, видимый сквозь “стекло”, стал унылым черно-белым изображением.

Время там, в мире черном и белом, остановилось. Ничто не двигалось, и никто не двигался. Егоркины друзья, воины-русиничи застыли, будто каменные статуи…

Зато новое пространство, окружившее Егорку, неподвижным не было. Оно стремительно расширялось, отодвигая обесцвеченный и обездвиженный “прежний” мир.

Затем вокруг Егорки начало появляться что-то новое, чего не было раньше…

Это новое было безрадостным и пугающим. Егорка растерянно озирался, надеясь, что Руса где-то рядом.

Но не было никого… Очертания новой реальности прояснились и обрели весомость. Егорка увидел мрачное подземелье. Стены его были сложены из большущих грубо обтесанных черных камней. Некоторые камни были влажными, - словно бы заплаканными На многих затейливыми узорами разрослись лишайники.

Потолок тоже был каменный. По нему медленно перемещались волосатые, ярко светящиеся гусеницы. Только благодаря их мертвенному зеленоватому свету можно было разглядывать место своего нынешнего обитания.

В подземелье было холодно. Егоркины руки и ноги покрылись “гусиной кожей”. И зубы почему-то очень зябли и даже временами слегка постукивали друг о дружку…

В дальнем, почти не освещенном углу подземелья Егорка заметил кучу какого-то тряпья.

Он подошел туда, решив что-нибудь на себя напялить.

Ухватился за какую-то хламиду.

Потянул.

И… увидел, что под ней лежит человек.

Очень старый… И, наверное, мертвый…

Мертвого человека вблизи Егорка никогда еще не видел. Но он, конечно, знал, что люди могут иногда умирать. И у старых это получается чаще, чем у других…

У человека были длинные седые волосы, которые легким венчиком разметались вокруг его головы. На руках, вытянутых вдоль тела, и на лбу у лежащего было множество коричневых то ли веснушек, то ли родимых пятен.

Кожа на руках и на голове незнакомца была сухой и серой, похожей на осенние листья. И весь он тоже казался таким высохшим, таким легким, что любой ветерок, дунь он здесь ненароком, мог бы унести его далеко-далеко…

Глаза старика были накрепко сомкнуты, и это более всего говорило о том, что он на самом деле мертв. И еще полнейшая неподвижность.

Егорка достаточно шумно двигался, шумно дышал и даже кашлянул несколько раз. Любого спящего он бы обязательно разбудил, или, по крайней мере, заставил бы хоть разик пошевелиться во сне.

Любого… Но не этого…

- Вы живой? – на всякий случай спросил Егорка, не надеясь на ответ.

И вдруг глаза лежащего распахнулись.

Это движение показалось Егорке таким резким, что он испугался и даже отпрянул.

Молодой, пытливый, васильково-синий взгляд… От него не хотелось отрываться…

- Кто вы? – спросил Егорка.

Сухие губы разомкнулись.

- Я мечтарь!.. – прошелестел еле слышный ответ.

И тут же всё исчезло: и подземелье, и светящиеся гусеницы, и старик…

Егорка хотел закричать: “Постойте!”

Но уже вернулась прежняя реальность, и кричать было бесполезно.

Вот она, - Руса!.. Вот они, - Тин и Васька, Веселяй и Торопка!.. Вот они, - умерты и русиничи в их безжалостном и неравном противостоянии!.. Какое уж тут может быть равенство, если этих дурацких умертов, - что песка на морском берегу! А русиничей – раз в десять меньше! Всего-то навсего – пригоршня песчинок в ладошке!..

Несколько мгновений вернувшийся мир казался Егорке ярким до невозможности. Хотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от бьющих в глаза красок.

Затем цветовой шквал отбушевал, и всё снова стало привычным, легко воспринимаемым.

- Кто такой мечтарь? – спросил Егорка у Русы. – Зачем ты его показала?..

- Ты же спрашивал про “стрелялки”?

- А при чем тут мечтарь?

- До чего ж ты непонятливый! – сказала Руса. – Но ты не сомневайся, я всё объясню!.. От вас к нам иногда попадают дети… Маленькие дети, верящие в волшебство!..

- И что? – поторопил Егорка.

- Они приносят с собой игрушки!.. А мечтарь их преобразует…

- Как это?

- Ну, например, игрушечный автомат преобразует в настоящий! И даже может из одного игрушечного сделать много настоящих!

- Но он-то сам - кто?.. И откуда он взялся?..

- Когда Русиния отделилась от вас, в ней были только сказочные герои!... А потом появил-ся первый ребенок…И стал расти и стариться…

- А по ночам снова делался мальчишкой!..

- Не знаю!.. Может быть!..

- За что же его в тюрьму?.. В подземелье!..

- Мечтарь – сила!.. Никакой волшебник с ним не сравнится!.. Его много раз пытались похитить!.. Мой батюшка уверен: только Мечтарь пришел сюда сам! Всех остальных русиничей он призвал, приманил, притянул!..

- И царя – тоже?

- Поначалу все были просто детишками. Но на что способны дети? Только на игры и драки!.. А мечтарь хотел, чтобы они здесь верховодили!.. Вот он и придумал, чтобы на день все принимали облик своих родичей! Ну а по ночам были бы сами собой!..

- И ты всё знала про это?..

- Да ничего я не ведала – до сего дня!.. Просто пока ты на Мечтаря глазел, я с ним поговорила!

- А кто его в подземелье упек? Твой батюшка? Или царь Хорог?..

- Да чем он батюшке-то страшен?.. Ничем!..

 

Тут снова завыли трубы умертов, и разговор пришлось прервать.

Вражьему войску тесно стало на левом берегу. Передовые отряды, не спеша, двинулись через реку. В их неторопливости были уверенность в своих силах и пренебрежение к про-тивнику.

Высокий берег, на котором встали русиничи, умертов не остановил: они просто-напросто начали наползать, напластываться друг на дружку, - до тех пор, покуда самые верхние не вытекли на ту мураву, на которой, сомкнув ряды, стояли царёвы воины.

Это похоже было на наводнение. Будто река вместо воды переполнилась черной вязкой жижей, и жиже этой нет ни конца, ни края, ни предела…

- Утонем ведь! – прошептал Егорка.

Руса его услышала.

- Говори! – прошептала ответно. – Зови на подмогу всех, кого сможешь!

Егорка сосредоточился и начал мысленно выговаривать те тайные слова, каким сама же Руса его и научила.

А умерты и русиничи в это время уже столкнулись. Тысячи мечей зазвенели. Из тысяч разинутых ртов исходили крики, визги, стоны. Тысячи глаз наполнились азартом и злостью.

Переламывались копья. Взвивались в воздух стрелы. Лилась обильная кровь.

Где пореже было, там убитые валились под ноги живым. А где было погуще, там уж никак не упасть, и мертвые оставались стоймя…

Егорка и Руса старались как могли: бросали свои тайные слова в умертов. Но никаких слов не могло хватить на бессчетную прорву нападающих. Не одолеть было умертов словами, - хотя бы даже и тайными.

Кого еще позвать?.. Птицы и рыбы званы уже!.. Небось, на второй зов не откликнутся!..

Вспомнился камень, брошенный в болото… Гнев Болотника…

- Приди на помощь, Царь, чьи топи и трясины – бездонны! – взмолился Егорка. – Боюсь, одолеют враги! Не силой одолеют, а множеством! Помоги русиничам!..

Он замолк… Руса молча глядела на него, и в ее прищуре чудилась потаенная усмешка…

Битва кипела… Битва громыхала… Ее звуки сливались в единый нечеловеческий рев… Будто огромное чудище, извилисто распластанное на обеих берегах реки, дергалось в мучительных судорогах, стараясь распрямиться и заползти в свою подземную нору… И нора его была не где-нибудь, а на высоком – правом – берегу…

Помощь не приходила… Болотник не откликался… Может, не услышал Егорку… Может, сделал вид, что не услышал…

Повторять призыв?.. Но сколько его можно повторять?.. Если не отозвался сразу, так значит и потом не отзовется!..

- Гор! Наших бьют! – прервал его мысли Тин.

А Васька ничего не говорила: стояла, молча, и из глаз ее слезы катились – капля за каплей.

Русиничи и в самом деле медленно, не нарушая боевых порядков, отступали, теснимые превосходящими силами. Всё дальше и дальше отодвигались от речного берега….

Егорка услышал Тина, но никак не откликнулся. Не откликнулся потому, что понял… Придумал… Решил…

- Хлюпь могучая!.. – закричал он звонко. - Нет, не так!.. Жабиарх сильнейший!.. Мы тебе желали добра и счастья!.. И сейчас желаем!.. Помоги нам, пожалуйста!.. Нас одолевают враги!.. Их слишком много!.. Мы их не боимся!.. Но наших сил не хватает, чтобы с ними справиться!.. Помоги нам!.. Просим тебя!..

Егорка выпалил эти фразы и замер, напряженный, как струна. Неужели и в этот раз мимо?

Битва продолжалась… Умерты выли и визжали на разные голоса, как бы заранее празднуя свою неминуемую победу.

И вдруг что-то случилось…

Новый звук возник, перекрывший все прочие звуки битвы.

Егорке показалось, что зазвучало всё сразу: небо, солнце, воздух и земля. Словно природа возмутилась неразумным поведением разумных существ и озвучила свое возмущение.

Почву из-под ног у Егорки кто-то выбил резким ударом. Егорка упал на спину.

Земля под ним ходила ходуном, как штормящее море. Затем волны успокоились, и Егорка вскочил на ноги.

Удивительная картина предстала перед ним.

В гуще вражьего войска земля вздыбилась крутым холмом. Умерты кувырком летели вниз по его склонам, сшибая и калеча друг дружку.

Трещины змеились у них под ногами. Пласты дерна на них валились, безжалостно погребая. Булыжники и валуны выныривали из беснующихся недр и догоняли тех, кто не был засыпан.

Чем выше становился холм, тем сильнее был землепад с его боков.

А когда вся земля осыпалась, видна стала та живая плоть, что была под ней.

- Хлюпь!.. Это Хлюпь! – закричала Васька, и Егорка досадливо покосился на нее: ишь, опередила!..

- И впрямь, Хлюпь! – ошарашено пробормотал Тин.

- Ну конечно!.. Не понятно что ли! – заявил Егорка. – Я позвал, - и вот она!..

- Не она, а он! – поправила Руса. – Потому что это – Жабиарх!..

Высоко вознеслись над воюющими огромные Жабиарховы телеса. Широко по земле распространились.

Умертам воевать стало ох как тесно, ох как несподручно!.. Жабиарх своим появлением остановил их и отбросил назад значительную их часть.

А когда настырные вражины снова ринулись вперед, обтекая страшную громадину справа и слева, Жабиарх с удивительной для его размеров прытью, широко разевая пасть, выхватывал из наступающих потоков два-три десятка воинов сразу и проглатывал их, не жуя.

Егорке было и страшно, и радостно глядеть на это.

Мысленно он уже не раз поблагодарил грозного помощника, но вслух высказывать благодарность опасался. А ну как Жабиарх воспримет его “спасибо” как сигнал для остановки и ухода?..

Велика и неоценима была полученная помощь!.. Однако радоваться и торжествовать было рано.

Во-первых, потому рано, что к умертам прихлынуло весьма многочисленное пополнение. А во-вторых, потому, что умерты, поняв, что появился еще один грозный противник, незамедлительно изменили свою тактику.

Они словно бы на время забыли о русиничах и сосредоточили все усилия на Жабиархе. Словно трудолюбивые муравья, они торопливо понесли из леса бесчисленные вязанки хвороста и старательно обкладывали, окружали ими огромное тело Жабиарха.

Егорка поначалу смотрел на это, ничего не понимая. Но Руса быстро его просветила: толкнула локтем в бок и пробормотала:

- Смотри, огнем его хотят прогнать!..

По ее слову всё и вышло. Егорка не заметил, кто зажег первый огонь. Почти одновременно над хворостом в трех местах появились дымки.

Через миг-другой они разрослись и загустели. Потом исчезли, ибо им на смену явились дерзкие языки пламени…

Жабиарх взревел, почувствовав жгучие укусы. Он дернулся туда-сюда, и этого было достаточно для того, чтобы придавить начинающие разгораться костры.

Но умерты были упрямы, ибо воля их офицеров была непреклонна. Они снова и снова пытались разжечь огонь, а “живая гора” снова и снова раздавливала его…

Затем у Жабиарха, видимо, кончилось терпение… Он прокричал как-то по-особому… Нет, не прокричал, а протрубил… Егорка подумал, что так, наверное, когда-то мамонты звали на помощь своих сородичей… Или динозавры…

Этот трубный клич означил окончательное завершение битвы и полный разгром умертов...

Потому что после него земля снова задрожала. И еще в четырех местах вспучились новые холмы, под коими оказались еще четыре создания, подобные Жабиарху.

Оказавшись впятером, “жабиархи” стремительно принялись выкашивать вражеское войско, будто сорную траву…

 

Кто-то тронул Егорку за плечо. Егорка обернулся. У него за спиной стоял Веселяй.

- Царь-батюшка спрашивает, что происходит? – сказал Веселяй. – Он думает почему-то, что вам это вестимо!..

- Давай досмотрим еще немного! – сказал Егорка. – А потом я царю сам всё расскажу!..

 

 

РАЗГОВОР С ЦАРЕМ

 

Царь-батюшка был озадачен и, может быть, даже напуган. Егорка хорошо понимал своих спутников, а вот со взрослыми уверенности не было. Кто их разберет, этих взрослых, какие у них переживания!

-Ты уверен, отрок? Ты уверен? – переспросил царь, и голос его предательски задребезжал.

Значит, волнуется очень сильно или, и в самом деле, струсил…

Да и любой бы взрослый струсил, если бы узналось, что по ночам он превращается в ма-ленького ребенка!..

- Я сам видел! – сказал Егорка сурово. – И Руса – тоже!..

- Ну, русалка твоя – не свидетель! – отмахнулся царь.

- Это почему же? – обиделся Егорка за подружку.

- Потому что она – не человек! – пояснил царь. – Да и все они – не люди! А вернее, - нелюди!..

- Кто это “все”?

- Да все, кто из сказок!.. Они же не настоящие!..

- Почему?

- Потому что не так устроены, как мы!

- Откуда известно?

- Да убили мои молодцы как-то одну!.. За щуку приняли!..

- И что?

- А то!.. Глядь, а под их острогами и не рыба и не человек!

- Кто же тогда?

- Да просто мокрая шкурка!.. А из дырок вода хлещет!..

- И что им за это было?

- Кому им?

- Да убийцам!

- Хотели нелюди войну!.. Да как раз Мечтарь сладил автоматы! Мы устроили показ!.. И - договорились!..

- О чем?..

- О том, что они – сами, и мы – сами!.. И не лезем друг к другу!..

- Но ведь они помогли!.. Вот сейчас!.. В этой битве!..

- Вам помогли!.. Потому как нечто не человечье в вас!

- Это компы!.. Нанокомпьютеры!..

- Про то и речь!.. Вы к ним ближе, чем к нам!.. Мы для них – пришлецы! Появились, осели, и надо нас терпеть!

- Но Ихтия!.. Она хотела вас свергнуть!..

- Глупа и суетлива!..

- Но умерты!..

- Коренные жители этого мира! Они жили-были, не тужили, и вдруг на них посыпались всякие сказочные персонажи! Обозлишься тут!..

- Но они пришли свергнуть вас!

- Попытка – не пытка! Теперь надолго утихнут!

- А вы на них не пойдете?

- Зачем?

- Умертию завоевать!

- Ну о чем ты!.. Какая война, когда по ночам… Ну, мы превращаемся… Если ты не соврал.

- Я сам видел!

- Исполать тебе, отрок, за правду твою!.. Значит, к нашей удаче, что мы наособицу со всякими там “волшебными”!..

- Но почему с вами так?.. Ну, я имею в виду, по ночам!..

- Это надо обмыслить!.. Ступай покуда!.. И кликни ко мне Торопку с Веселяем!..

 

 

БЕГСТВО

 

Едва Егорка вышел из палатки царя, кто-то сильно дернул его за руку. Это была Руса. Волосы ее растрепаны, лицо красное, глаза сердитые…

Ну совсем она сейчас не похожа на дочь Водяного Царя!..

- Ты чего? – спросил Егорка удивленно.

- Нам надо бежать! – торопливо проговорила Руса.

- От кого? Умертов же победили!

- От царя Хорога!

- Да брось! Он ведь не враг!

- Ты стал опасен для него! Во-первых, проник в “ночную” тайну! Во-вторых, мы, нелюди, тебя признали! В-третьих, Мечтарь сказал: ты – такой же, как он!..

- Я?.. Опасен?.. Я ребенок!..

- У себя дома ты ребенок!.. А здесь – владеешь силами, какими там не владел!

- И что со мной сделают?

- В темницу бросят!.. Или убьют!..

- И куда мы побежим? Как я своих оставлю?

- Царь дознается, что остальные не опасны! И не тронет их! Они не ведают о тайне! У них – ни у кого – нет своей Русы! И Мечтарь про них не говорил!..

- Мне велено позвать Веселяя и Торопку!

- Затем и велено, чтоб они тебя схватили!

- Куда бежать-то?

- К батюшке моему! Он защитит!..

- Показывай дорогу!..

Руса схватила Егорку за руку и бросилась к лесу. Егорка мчался рядом с ней, ничего не соображая, одурев от непонятных и неприятных новостей, на него свалившихся.

 

 

В ЛЕСУ

 

Лес был переполнен следами пребывания вражеского войска. Кренились под разными углами переломленные стволики небольших деревьев. Бессильно висели или валялись под ногами ветки с еще живыми листьями.

Растоптанные птичьи гнезда… Раздавленные лягушки, жуки и гусеницы… Стойкий неприятный запах…

Что он делает?.. Зачем и куда бежит?..

Егорка даже застонал от досады. Он струсил! Руса его напугала, и он струсил!.. Он бросил друзей!.. Что может быть позорнее!..

Он попытался остановиться, но Руса так сильно дернула за руку, что Егорка споткнулся и чуть не упал.

Ах так?.. Ты со мной как с маленьким?.. Ну погоди же!..

Егорка снова затормозил. И…Руса неожиданно остановилась.

Остановилась и выпустила его ладошку из своей.

Егорка выглянул из-за ее спины и охнул.

Впереди были умерты… Двое офицеров… А там, дальше, за ними, полускрытые листвой, - солдаты…

Их немного. Маленький осколок разбитой армии.

Но они обозлены поражением и жаждут крови. Хоть кому-то, хоть как-то отомстить за то, что их разбили!..

“Ты не смерть ли моя? Ты не съешь ли меня?” – вспомнились Егорке слова из какой-то старой сказки.

Отчаянье нахлынуло и затопило его, словно волна цунами.

И еще ему припомнилась глубокая нора, в которую угодил недавно, и багровые глаза вни-зу, ждущие, когда он упадет…

И от отчаянья, от страха, от злости он вдруг – неведомо как – снова породил, вызвал в себе ту силу, что спасла тогда, в норе, и спасала потом, в ущелье, во время потопа…

Наверное, это было ошибкой… Наверное, сейчас надо было как-то по-другому… Протестующий вопль Русы подсказал ему это…

Но уже поздно было сожалеть, потому что призванная сила обвернулась вокруг них двоих чудовищной змеей, и туда, в бешено крутящиеся кольца, в ненасытную воронку они стремительно падали, а, быть может, возносились, потому что ни верха, ни низа тут не было.

Это движение было болезненным и неприятным, от него кружилась голова, и то и дело подступала тошнота.

- Ты зачем?.. Прекрати это!.. – прокричала Руса.

- Не знаю как! – пронзительно выкрикнул Егорка.

- Тогда я сама! – прокричала Руса.

Она быстро зашевелила губами, словно что-то беззвучно произносила скороговоркой.

Затем ее губы остановились, и вмиг наступила темнота.

И повторилось то, что уже было совсем недавно.

Дневной свет резко померк. Словно вокруг Егорки и Русы возникла полупрозрачная стеклянная стена. Исчезли все звуки. Все цвета тоже исчезли.

Затем вокруг начало появляться что-то новое…

Егорка увидел мрачное подземелье. Стены его были сложены из большущих грубо обтесанных черных камней. Некоторые камни были влажными, - словно бы заплаканными На многих затейливыми узорами разрослись лишайники.

Потолок тоже был каменный. По нему медленно перемещались волосатые, ярко светящиеся гусеницы. Только благодаря их мертвенному зеленоватому свету можно было что-то видеть.

В подземелье было холодно. Егоркины руки и ноги покрылись “гусиной кожей”. И зубы зябли и временами слегка постукивали друг о дружку…

В дальнем, почти не освещенном углу подземелья лежала куча какого-то тряпья.

Егорка подошел туда, Руса следовала за ним.

В тряпье лежал человек. У человека были длинные седые волосы, которые легким венчиком разметались вокруг его головы. На руках, вытянутых вдоль тела, и на лбу у лежащего коричневела россыпь то ли веснушек, то ли родимых пятен.

- Мечтарь! – прошептала Руса.

- Он живой? – на всякий случай спросил Егорка.

И вдруг глаза лежащего распахнулись.

Молодой, пытливый, васильково-синий взгляд… От него не хотелось отрываться…

- Здравствуй, брат! – прошелестел старик.

- Разве я брат тебе? – сказал Егорка. – Ты старик, а я – ребенок!

- В любом ребенке скрыт старик!

- По-моему, ты говоришь неправду!

- Мы больше, чем братья! Ведь и ты – Мечтарь!

- Вот еще! С какой стати?

- Я тебя почувствовал сразу! Едва ты пришел в Русинию!

- Врешь!

- А твоя Сила!.. Там, в норе!.. И в ущелье затопленном!.. И сейчас – в рывке от умертов!.. Что это?..

- Что-что! – буркнул Егорка. – Не знаю что!..

- Это твой талант! Это сила Мечтаря! Ты можешь из нее вылепить любую вещь!..

- Автоматы, да?.. Ноутбуки?..

- Да хоть целый звездолет!

- И он летать сможет?

- Он будет настоящим!.. Хотя при такой силе он не нужен!..

- Не понял!

- Ты можешь к любой звезде! В один миг!..

- И Русу могу с собой?

- Да хоть всю свою команду!

- Постой!.. Ты ведь тоже Мечтарь, да?

- Ну конечно!

- Тогда почему ты здесь? Почему не на свободе?

- Мне нужна твоя помощь!

- Говори!

- Когда я сюда проник, мне было восемь лет!

- И что?

- Здесь было так славно!.. И так одиноко!..

- Ну, а дальше?

- Тогда я позвал всех, кто любит фантазировать, выдумывать!

- И что?

- Стали появляться другие!.. Мальчишки!.. Девчонки!..

- И стали стариться?

- Нет!.. Вокруг были нелюди! Для защиты от них я каждому новичку давал облик его отца или его мамы!..

- Но ведь ночью…

- Да, ты прав!.. Моя сила – как сеть, что по ночам дырявится! Дневная личина меркнет, и является изначальная!..

- Почему так?

- Думаю, дети, попадают сюда в коконах “своего” времени! Днем сильнее время Русинии! А по ночам – их “родное”! Каждая ночь – это ночь их появления здесь!

- Если нелюди с вами не дружат, почему вы не уйдете?

- Во-первых, мы добились равновесия! Мы их не трогаем, они – нас! Это хорошо!

Во-вторых, никто не ведает о ночных превращениях!.. И в-третьих, в-главных, я не могу!..

- Чего не можешь?

- Не могу управлять своей силой!..

- Почему?

- Не знаю!.. Я понял это, когда хотел уйти сам!.. И когда царя хотел отослать!.. Моя сила – сеть, в которой я запутался!.. Она держит и меня, и всех русиничей!..

- А ты бы их отпустил, если бы мог?

- Думалось: те, что сюда попадут, будут счастливы! А им понадобилось оружие: автома-

ты, гранаты… И я понял: силком никого не осчастливишь!..

- И что теперь?

- Помоги мне!.. Моя сила отделилась от меня!.. Ее нужно вернуть!.. Или одолеть!..

- Как?

- Руса подскажет!.. Она знает волшбу!..

Мечтарь закрыл глаза и словно бы окаменел…

- Оставь его в покое! – сказала Руса…

 

 

ВОЛШБА

 

И снова они в лесу… Но лес не тот, что прежде… Он словно бы стеклянный. И стекло не прозрачное, а как бы дымчатое. И еще оно будто бы живое. По стволам прокатываются медленные волны. Словно деревья от холода ежатся.

Время от времени ветки покачиваются или движутся по кругу, - хотя никакого ветра нет и в помине. Соприкасаясь, они замирают, и на месте прикосновения вырастает чистая-чис-тая, прозрачная-прозрачная капля. Капля увеличивается, делается похожей на красивый хрустальный колобок, - и вдруг отрывается от веток и падает. Падает, скрывается в траве, и… больше ничего не происходит.

- Что это? – спросил Егорка шепотом.

- Тише ты! – шикнула Руса. – Не то всё испортишь!

Егорка хотел возмутиться: куда уж тише! Он и так еле шепчет!.. Но посмотрел на Русу и замер, боясь пошевелиться…

Руса тоже сделалась под стать деревьям: стеклянистой, но почти непрозрачной. Как это у нее выходит?.. С помощью каких тайных слов?.. Егорку она таким словам не научила!.. Да и зачем они нужны, в общем-то! Егорке и так хорошо – безо всякой “стеклянности”!..

Руса “волшебствует”. Поблескивая, шевелятся дымчатые губы… Егорка напрягается. Но ни первый, ни второй слух не срабатывают, - не дают ничего услышать…

Руки тоже движутся. Они повторяют движения веток. Медленно волнообразно изгибаются. Плавно ходят по кругу…

И тело постепенно включается в общий ритм. Поначалу Руса переминается на месте, - пробует свои волшебные силы. Затем по ногам, по рукам, по животу, по спине начинают перекатываться ритмичные мышечные сокращения. Их согласованность красива и похожа на беззвучную музыку.

Егорка смотри, как завороженный. Ему приятно и радостно. Ему кажется, что он понимает мольбу, обращенную к неведомым силам. И он всем сердцем, всей душой, всеми помыслами присоединяется к этой мольбе…

Симфония движений непрерывно убыстряется. Егоркины глаза теперь уже не успевают следить за ними, их воспринимать.

Тело Русы превращается в бурю, в шторм. В удивительно гармоничную бурю, в удивительно слаженный шторм…

Очертания тела теряют четкость, расплываются.

Егорке хочется закрыть глаза. Но он боится что-то упустить, чего-то не увидеть, не заметить…

И не зря боится… Потому что происходящее перед ним удивительно и необъяснимо.

“Стеклянная” Руса вдруг начинает развоплощаться. Она покрывается густой сетью ослепительно белых трещинок. И затем распадается на множество мельчайших осколков. А те, в свою очередь, истончаются в пыль; и струйки, облачка серебристой пыли разлета-ются во все стороны, прилипают к деревьям, травам и цветам, - соединяются с ними…

Егорке делается страшно. Он чувствует себя одиноким… Его бросили, покинули…

- Руса! – отчаянно кричит он. – Руса!.. Где ты?.. Вернись!..

И Руса слышит его зов… Слышит и откликается…

Ближайшие деревья, травы и цветы несколько мгновений трепещут, будто их сотрясает сильный невидимый ветер.

Затем все затихает.

А через несколько мгновений – новый всплеск.

С трав, цветов и деревьев взметаются струйки, облачка золотисто мерцающей пыльцы и плывут, плывут по воздуху.

Напротив Егорки – в двух шагах от него – они собираются в большой янтарный шар, чья поверхность словно бы “кипит”.

Затем шар уплощается, и перед Егоркой повисает “лепешка”. Или, проще говоря, - горизонтальная плоскость.

Из нее медленно-медленно выпячивается маленькая фигурка, и Егорка с удивлением узнает в ней себя.

В следующий миг и плоскость, и фигурка оказываются перевернутыми. Маленький “Егорка” стоит на ней вверх ногами и вниз головой. Стоит и не падает. Будто бы так и надо…

Он озирается. Словно выбирает путь, по которому надо следовать.

Идет вперед.

А там впереди, на самом краю плоскости, вырастает гора, обращенная вершиной вниз. Она кажется очень большой по сравнению с крохотным человечком.

А человечек увидел ее и заторопился.

Он идет к ней быстрым шагом… Он бежит к ней… Он взмывает в воздух и летит…

И тут видение вдруг обрывается… Стеклянный лес пропадает… И Егорке жалко становится своего крохотного двойника…

Что там у него впереди?.. Чем всё закончилось?..

Рядом с Егоркой снова Руса… Обычная… Большая… Она требовательно смотрит.

- Ну что, понял? – спрашивает напористо.

- Ничегошеньки не понятно! – честно отвечает Егорка.

- Отправляйся в МИР НАИЗНАНКУ! Там есть гора Судьбы! У ее подножия узнаешь, как помочь Мечтарю!..

- Да я же был уже там!.. Забыла ты что ли?.. И никакой там горы!..

- А ты посмотри снова!..

Руса едва успевает договорить эту фразу. Егорка едва успевает ее услышать…

И снова привычный мир исчезает…

 

 

К ПОДНОЖИЮ!

 

Егорка стоит на вершине высокой горы. Он знает, что снова попал в Мир Наизнанку, и гора по отношению к Русинии висит вверх тормашками. Но он совершенно не помнит, как долетел досюда и как приземлился, будучи “перевернутым”.

Гора одиноко высится посреди бесконечной равнины, словно чей-то гигантский зуб. Воздух разрежен, прохладен и чист. Видно далеко-предалеко, - до самого горизонта.

Равнина разделена на большие прямоугольные поля, покрытые разноцветными шарами.

Чтобы получше вспомнить всё то, что уже однажды видел, Егорка выбрал одно такое поле и вгляделся в него попристальней…

Шары на нем разного размера. Одни только начинают раздуваться, другие совсем большие, готовые лопнуть. Все они полупрозрачные. Сквозь их покатые стенки видны скорченные фигуры внутри них…

Вот один шар лопнул, оболочка разлетелась во все стороны мелкими брызгами, и те впитались в травяной покров, будто бы их и не было.

А на том месте, где был шар, остался… старик.

Седобородый, морщинистый, закутанный в белое кожистое покрывало. Он лежал на правом боку, подтянув ноги к подбородку.

Полежав так немного, он словно бы почувствовал на себе взгляд Егорки, - зашевелился, встал на четвереньки, пополз.

С каждым преодоленным метром его движения становились уверенней. Вот он встал на ноги и дошел до края поля.

Вот шагнул за край и…

И очутился у входа в круглый, широко раскинувшийся лабиринт…

Дальше Егорка смотреть не стал. Он и так знал всё, что будет. Старик, пройдя лабиринт, превратится в мальчика, потом в младенца-грудничка. А потом и вовсе исчезнет…

Егорка почувствовал жалость к этому старику и ко всем другим, что появлялись там, внизу. Каждый из них был одинок в своем странном странствии.

И Егорка тоже был сейчас одинок. Ни друзей-спутников!.. Ни Русы!.. Ни папы с мамой, летящих где-то там, между звездами!..

Но ведь в прошлый раз ему помогал нанокомп!..

- Друг! Ты меня слышишь? – позвал Егорка.

- Ну конечно! – тут же откликнулся голос изнутри.

- Почему же тогда не помогаешь?

- Помощь нужна бессильному! А ты многое можешь сам!

- Но я не знаю, что делать сейчас!

- А ты попроси совета!

- У кого? У тебя?

- У нее! – сказал голос. – Включаю второе зрение!..

Егорка прикрыл глаза.

Через миг вершина горы снова появилась под закрытыми веками. К серо-черным “каменным” тонам теперь ощутимо примешался еще один цвет: желтый.

И еще Егорка обнаружил, что здесь, на вершине, находится не только он.

Неподалеку от него, на краю обрыва, на покатом валуне сидела “солнечная” женщина. Фигура ее словно бы слеплена была из весеннего солнышка, из доброго чистого света.

- Вы кто? – спросил Егорка.

- Я – Светозарыня! – сказала женщина. – А тебе надо вниз! Мой свет не для всякого!..

- Сейчас уйду! – сказал Егорка. – Но Мечтарь!.. Как ему помочь?..

- Внизу тебе скажут!.. Поторопись!..

- Спасибо! – сказал Егорка. – А как спускаться?

- Да вот же! – сказала женщина и указала рукой.

Егорка посмотрел и увидел неширокую расщелину в скале. От этой расщелины – пологой спиралью - начиналась тропинка вниз.

- До свидания! – сказал Егорка и ступил на тропинку.

Но сделав два шага, он вынужден был попятиться.

Потому что из-за поворота появился старик, чем-то похожий на Светозарыню. Он тоже был высокий, мягкий, и глаза его наполняло весеннее солнышко.

На Егорку он и не посмотрел, - направился к той, что сидела на валуне.

Светозарыня встала ему навстречу, и солнышко изошло из нее золотистым облаком…

Старик соприкоснулся с этим облаком и… исчез.

И лицо его в последний миг перед исчезновением было таким счастливым, что Егорка ему очень сильно позавидовал и даже заплакал от зависти…

Светозарыня снова уселась на прежнее место и снова вобрала, спрятала в себе солнышко.

А Егорка вытер слезы и пошел по тропинке вниз.

Путь оказался неблизким, и еще несколько человек ему встретилось, пока он шел.

Вверх продвигались только двое из встреченных: старик и старуха. Видимо, это были муж и жена, потому что они помогали друг дружке и поддерживали один другого ласковыми улыбками.

Завидев их, Егорка сошел с тропинки, чтобы им не помешать. Старик не повернул головы, а старуха улыбнулась мальчику так же ласково, как улыбалась мужу.

Остальные встреченные люди не двигались, а сидели возле тропинки. Одни тяжело дыша-ли. Другие спали, уронив голову на грудь.

Егорка и сам чувствовал, что с ним происходит что-то очень серьезное. Спуск по тропинке влиял на него странным образом.

Чем ниже спускался, тем труднее было двигаться. Предательская дрожь появилась в ногах и руках. А когда спустился почти до самой земли, даже голова стала непроизвольно подрагивать.

В спине с какого-то незамеченного момента появилась боль. Она потихоньку усиливалась. Все время хотелось идти, согнувшись.

Голова стала кружиться, будто Егорку долго катали на центрифуге. Но после центрифуги головокружение недолгое, а сейчас оно стало постоянным…

Егорка ничего не понимал. Единственное объяснение, которое приходило на ум: он заболел, и надо бы обратиться к врачу… Но где его тут найдешь, врача!.

Завершилась тропинка на круглой площадке, засыпанной крупнозернистым желтым песком. Три маленьких, словно игрушечных теремка стояли на этой площадке. В каждом сидела у раскрытого окна старушка.

Две старушки были Егорке не знакомы, а третьей он обрадовался. Он видел ее прежде – в столичном городе Рустине.

Она оставалась по-прежнему удивительно симпатичной. В ее безмятежных зеленых глазах были тишина и покой летнего полдня. Она и впрямь походила на прекрасно сделанную куклу – изящная, маленькая, хрупкая. Фарфоровый носик, фарфоровый лобик, фарфоровые щечки…

- Ты откуда, детка? – спросила она, когда Егорка подошел поближе.

- Я сверху, бабушка! – сказал Егорка. – Мне бы Мечтарю помочь!..

Старушка засмеялась, - словно серебряный колокольчик зазвенел.

- Ты же сам и есть, Мечтарь!..

- Я Егорка!

- Был ты Егорка, да весь вышел!.. Глянь-ка!

Старушка взяла с подоконника маленькое зеркальце и поднесла к Егорке.

Егорка глянул и остолбенел. Из зеркальца глядел на него старик. Брови-кустики, под глазами круги, щеки обвисли, подбородок двойной, на лбу морщины.

- Почему? – всхлипнул Егорка. – За что?..

- Авось да образуется всё! – утешила старушка. – Отпусти прежнего Мечтаря!.. А сам побудь его вместо!.. Глядишь, твои же тебя и выручат!..

Егорка снова посмотрел в зеркальце. И вдруг оно мигом раздалось, расширилось; по поверхности его пронеслась ветровая рябь. И не стало этой самой поверхности. На ее месте возникло колодезное жерло. И Егорка туда то ли провалился, то ли его втянула неведомая сила…

 

 

МЕЧТАРИ

 

Он снова был в подземелье. И снова с ним был старый Мечтарь. И сам он теперь тоже был старый…

Они сидели рядышком, бок о бок, Мечтарь и Егорка, на каменном полу, припорошенном прелой соломой, прислонясь к холодной стене, покрытой бахромой корней и корешков.

- Я тебе благодарен! – сказал Мечтарь.

- А мне-то как быть? – спросил Егорка. – Я ведь на самом деле не старик!

- На самом деле никто и никогда не старится!.. Внутри себя каждый юн!.. Внутри каждого живет ребенок!..

- А я не хочу внутри старика!.. Хочу быть ребенком!..

- Потерпи, Егорка!.. Тебя послали вернуть Русинию!.. Но тебе это не по силам!.. А я – могу!.. Теперь могу!.. Благодаря тебе!..

- Как это?

- Ты возьмешь на себя мою силу!.. Ту, что, как сеть, всех нас держит!.. А нам, чтобы вернуться, достаточно будет простого и сильного желания!..

- Выходит, я тебе помог, чтобы ты мне помог?..

- Мы – мечтари! Свой мир изменяем!.. Новые миры создаем!..

- Почему мы такие?

- Не знаю!.. Может быть, по ее воле?

- По чьей воле?

- Светозарыни, конечно!.. Матери Света!..

- Ну, и как ты вернешься? Как других уведешь?

- Очень просто! Соберу всех и поговорю! Я уже кинул клич!

- А как я узнаю про твои дела?

- Ты всё увидишь и услышишь!.. Прощай!..

Сказав это, Мечтарь исчез… Егорка остался в подземелье один…

Ему сразу стало холоднее, чем прежде… И тоскливее… Заплакать захотелось…

Но только он было собрался всплакнуть, как послышался голос Друга:

- Принимаю видеосигналы!.. Готовлю трансляцию!..

Егорка ощутил, как по лбу от корней волос щекотно пробежали вниз маленькие лапки.

Затем перед ним высветился голографический видеообъем…

Надвинулся…

Обнял его голову…

И…

…Егорка увидел пространство перед дворцом, тесно забитое русиничами.

Двое дюжих стражников приволокли большой березовый чурбан, держа за обрубки ветвей и, поставив его, растворились в пространстве.

Сквозь толпу просочился старик, у которого были разные глаза: левый – зеленый, правый – желтый. На его загорелой лысине курчавился прозрачный цыплячий пух.

- Здравствуйте, народ русинский! – начал он важно. И вдруг, не выдержав тона, усмешли-во хмыкнул. – Зачем собрались? Кого слушать хотите?..

- Не тебя, Смотрила! – выкрикнул кто-то.

- Слазь оттуда!..

- Свет не засти!..

- Ну вы не очень-то!.. – одернул крикунов Смотрила, уперев руки в бока. – Я тут решаю, кого вам показать, а кого и не пущать!..

- Пусть царь молвит! – предложил кто-то.

- Не царь, а царь-батюшка! – поправил Смотрила.

- Мечтаря хотим! – раздалось сразу несколько голосов. – Давай Мечтаря!..

В толпе образовался проход. Те же двое дюжих стражников, сцепив руки, пронесли по нему Мечтаря и поставили на чурбан, потеснив Смотрилу.

- Ну, вот вам Мечтарь! – проворчал Смотрила и спрыгнул на землю.

- Говори, Мечтарь! – послышались голоса. – Говори!.. Не бойся!.. Мы выручим!..

- Настало время решать! – начал Мечтарь. – Или мы останемся здесь навеки, или вернемся!.. Мир между нами и нежитью хрупок! Ведомо ли вам, почему всякой ночью сон беспробуден?

- Ведомо!.. Вестимо!.. – послышались голоса.

- Вот и нежити это стало ведомо! И значит, спокойной жизни не будет! Давайте вернемся! Я не мог вам в этом пособить! А теперь – могу! Пришлецам спасибо! Хотите ли со мной назад, в свое детство, на свою родину?

- Хотим! – послышались голоса. – Любо!.. По сердцу!..

- А зачем нам назад? – вдруг раздался резкий выкрик.

Толпа снова расступилась, и по проходу прошествовал царь Хорог в парадном длиннопо-лом одеянии, посверкивающем на солнце, и с короной на голове. Его сопровождали четверо стражников с автоматами на груди: двое спереди, двое – сзади.

Царь остановился возле чурбана, но влезать на него не стал. Заговорил, стоя возле ног Мечтаря.

- Зачем нам назад?.. Зачем нам туда, где мы были мальцами?.. Здесь мы сами себе хозяева! Здесь нам хорошо! Здесь наша сила! Наше место – здесь!..

- Твоя правда! – выкрикнул кто-то.

- Здесь хорошо! – поддержал Смотрила.

- Всех не уведешь! – сказал царь победно, обращаясь к Мечтарю. – И вообще, как ты посмел темницу покинуть! Я тебя назад отправлю! Стража, взять его!..

Двое стражников направили автоматы на Мечтаря. Двое других, забросив автоматы за спину, полезли на чурбан.

- Кто со мной! – выкрикнул Мечтарь – Пожелайте мысленно от всего сердца: хочу вернуться!.. И дано вам будет!..

- Не замай! – заорал какой-то верзила и ударами пудового кулака смахнул автоматчиков с чурбана.

Другие мужики разоружили тех стражей, что оставались внизу.

- Возвращайтесь! – выкрикнул Мечтарь. – Нельзя сразу быть и взрослым, и мальцом! Надо всё делать по порядку!..

Его слова еще звучали, а толпа уже стремительно начала редеть. Русиничи исчезали один за другим… Один за другим…

В конце концов перед дворцом остались царь Хорог, Смотрила да четверо стражей, сбитых с ног…

- Прощай, царь-батюшка! – сказал Мечтарь. – Сказки хороши в детстве! Взрослым в сказках несподручно!..

Сказав эти слова, Мечтарь исчез…

А Егорка очнулся в темнице.

Он сидел на каменном полу, припорошенном прелой соломой, прислонясь спиной к стене, покрытой бахромой корешков и корней…

Сидел и думал: где-то сейчас Тин, Лон и Вейк, Лина и Васька, Ува Увалень и Многознай?

 

 

БЕЗ ЕГОРКИ

 

В плену всегда не сладко. Даже если твоя тюрьма – царский дворец. Да оно, собственно говоря, и невелико вовсе, царево пристанище. Два этажа в высоту, десять комнат в длину.

Поначалу всё было хорошо. Царь ушел воевать, оставив малую стражу. День за днем беззаботно пролетали в прогулках да играх.

Потом войско вернулось, принеся на своих щитах победу. Вместе с войском пришли Тин и Васька. Ни Гора, ни Русы с ними не было. И никто про них ничего не мог сказать…

Что делать, где искать пропавших, никто не знал. Тина и Ваську сообща избрали ходата-ями, и те несколько раз ходили к царю и просили помочь в розыске. Царь, конечно, обещал, но и только…

Ежедневно пытались вызвать Егоркин компьютер. Но ответ всегда был один: “Вызывае-мый недоступен!”

Тин предполагал, что Егорку и Русу захватили отступающие умерты и увели с собой. С ним была согласна Васька, а с Васькой – из солидарности – Лина.

Вейк и Лон решили, что Егорка и Руса погибли в битве.

По гипотезе Увы Увальня, Руса была шпионкой своей коварной сестрицы и отдала Егорку ей…

Ну а Многознай сказал, что не иначе как Егорку вызвал их учитель Костей Иванович с тем, чтобы дать Егорке какие-то новые инструкции…

Было тревожно, но надежда оставалась… Надежда помогала не верить в плохое…

Но однажды надежда исчезла, потому что исчезли русиничи… Да-да, исчезли, пропали все разом…

Хотя нет, не все!.. Царь Хорог, Смотрила и четыре стражника остались. Но были они какие-то пришибленные, тихие. Днями напролет сидели в тронном зале, не высовывая носа…

Тин и Васька снова сходили к царю, но тот, сердито глядя, буркнул:

- Убирайтесь отсюда от греха подальше!.. Бегите на все четыре стороны!..

А когда Тин и Васька, поклонясь, хотели удалиться, он вдруг встрепенулся и спросил с надеждой в голосе:

- А моими подданными не хотите стать?.. Я бы грамотку пожаловал!.. О том, что вы все отныне – русиничи!..

Тин сказал в ответ:

- У нас есть родина! Другой не надо!

- Где родился, там и пригодился! – добавила Васька…

После этого визита всего три денька минуло. А на четвертый – случилась беда…

Возле дворца объявился злобный карла на огромном сером волке.

Он несколько раз объехал вокруг дворца, словно затворяя его в невидимый круг.

Затем волк встал перед входом и так громко завыл, что все, кто был внутри, поневоле прильнули к окнам.

Карла замахал руками: выходите, мол, сюда!.. Но никто к нему, конечно, не вышел: за стенами дворцовыми спокойнее…

Тогда карла пришпорил волка, и тот с наскока вышиб входную дверь, а затем вихрем промчался по дворцу. В тронном зале он встал, как вкопанный, и снова завыл.

Тут – хочешь, не хочешь – все хмуро приплелись, не издавая ни звука, и встали двумя кучками: царь со своими пятью людьми и наши ребятишки…

Карла не торопился: потомил пришедших, лениво перебирая пряди волчьей шерсти. То ли блох там выискивал, то ли еще что…

Потом, словно впервые заметив, что не один, вскинул голову, зловеще ухмыльнулся и вскочил своими кривыми ножонками на волчью спину.

- Объявляю! – сказал неожиданно спокойным голосом. – Царь Хорог низложен!.. Отныне Русинией правит царица Ихтия!.. Кто пожелает ей служить, будет принят приветливо и благосклонно!.. Кто не пожелает, - навлечет на себя всякие беды!.. Чужие люди могут покинуть Русинию невозбранно!.. Препятствий не будет!.. Я всё сказал!.. Можете подходить и присягать!..

Он вытащил из кармана своей одежонки то ли картонку, то ли дощечку, на которой был намалеван портрет Ихтии, и, держа портрет двумя руками на уровне груди, замер…

Пауза тянулась… Никто не подходил…

Наконец, потеряв терпение, карла шевельнулся, насупил брови и снова спрятал портрет в карман.

Затем он слез с волка, топнул ножонкой, топнул другой и что-то скороговоркой забормо-тал…

И как только он прекратил свой бормоток, из щелей между половицами полезла всякая нечисть.

Гусеницы, пауки, муравьи, клопы, змеи, мокрицы, хищные пиявки, заранее разевающие пасть…

Всё это клубилось, множилось, разрасталось единым мерзким пятном…

Тин, Васька и все прочие шаг за шагом отодвигались к трону… А на троне сидел белый, как бумага, царь. Возле него – такие же бледные – стояли Смотрила и четверо стражников

Ребятишки, теснимые мерзостью, вызванной карликом, вплотную подошли к русиничам.

- Встаньте за трон! – рявкнул царь, и ребятишки послушно спрятались за резную костяную спинку…

Царь сошел с трона, снял с себя длиннополую красивую одежку и остался в холщовых штанах до колен и в домотканой рубахе…

Он выхватил меч из узорчатых ножен, висевших на левом боку, и взмахнул им, указывая на карлу.

- Уничтожить! – сказал одно только слово.

Четверо стражников направили на врагов автоматы и открыли огонь… Но пули до волка и карлы не долетали. На полпути они вспыхивали яркими огоньками и осыпались кусочками пепла…

Тогда царь бросился вперед, и за ним, чуть помедлив, - его люди…

Они сапогами топтали, они рубили всё то, что было под ногами. Они выкрикивали что-то невнятное в пылу схватки. Сдаваться они явно не собирались…

Карла, поняв это, досадливо нахмурился и снова что-то быстро бормотнул.

По его слову вся нечисть исчезла… Нет, не вся: остались только пауки. Некоторые из них – самые мелкие – безудержно умножались в количестве. Некоторые – стремительно разрастались, достигая размера крупной крысы…

Достигнув нужного числа и нужной величины, пауки ринулись в атаку. А люди, едва успев перевести дух, снова топтали и снова рубили…

Паучий ручеек потянулся было и к ребятам, стоящим за троном. Но царь самолично его уничтожил, и больше пауки в ребячью сторону не метили…

Большие пауки нападали, стараясь укусить, и на их жвалах висели наготове перламутро-вые капельки яда… Что же касается паучков маленьких, они стремительно носились вокруг бьющихся, и следом за ними тянулись почти невидимые тончайшие паутинные нити.

Снизу вверх навивались на непокорных людей эти безобидные с виду ниточки. Но прошло совсем немного времени, - и вот уже ни один из русиничей не мог шевельнуть ногой. А там – виток за витком – и руки их были крепко-накрепко спеленуты.

Между тем юркие паучишки всё кружились да кружились, и вскоре последние русиничи – все шестеро – оказались в толстенном коконе, над коим торчали только их потные разо-зленные головы.

Вытаращив глаза, они следили за большими пауками. А те подступили со всех сторон и неторопливо полезли по кокону вверх…

Ребятишки, что прятались за спинкой трона, ничем не могли помочь царю и его людям.

- Друг, что делать? – шепнул Тин своему компу.

- Замри и не дыши! – посоветовал голос.

Картина была ужасной. На голову каждому из шестерых забрался многоногий ядовитый монстр и – замер, готовый укусить, ожидая команды от карлы…

- Пусть возвращаются! Других вариантов нет! – шепнул голос Тину.

То же самое услышали остальные ребятишки.

И закричали вразнобой:

- Назад!.. Прочь!.. Уходите!..

Русиничи услышали и перестали дергать и вертеть головами…

- Желаю вернуться! – сказал царь Хорог.

И тут же исчез.

Остальные поспешно повторили эту фразу.

И, конечно, исчезли тоже.

А пауки, что сидели на них, обрушились в пустой кокон.

И там, внутри, стали драться, убивая и пожирая друг дружку…

 

 

НЕВОЛЯ

 

В плену всегда не сладко. Даже если твоя тюрьма – царский дворец. Да оно, собственно говоря, и невелико вовсе, царево пристанище. Два этажа в высоту, десять комнат в длину.

Чтобы занять время, можно ежедневно обходить весь дворец. Но такой обход при всем старании – нарочитом замедлении шагов и застревании в каждой комнате – не займет больше трех часов.

Да и застревать-то особо не для чего. Стены во всех комнатах обтянуты белыми полотнами, расшитыми крестиками да кружочками, цветочками да листиками. Да еще птичками какими-то, распростершими крылышки…

В каждой комнате есть русская печь, облицованная изразцами. Рисунки на изразцах разные, но темы одни и те же: охота и рыболовство.

Вдоль стен стоят пузатые сундуки высотой хоть с Тина, хоть с Василису. На сундуки накинуты узорчатые покрывала, толстые да мягкие.

Покрывала эти очень даже пригодились. Их – целую кучу – сняли с сундуков и постелили в углу тронного зала. В том углу и ночевали, и спалось на “сундучных” покрывалах очень даже неплохо…

Питаться ходили на кухню, которая размещалась в подвале. Возня с разжиганием плиты занимала больше времени, чем обход всех дворцовых помещений. Дров было навалом и еды всяческой – тоже. Никакая скатерь-самобранка не требовалась…

После еды обычно болтали, сидя там же, где трапезничали. Вспоминали Егорку. Пооче-редно пытались через свои компы с ним связаться. Но ответ на все запросы был неизменным: “Вызываемый объект недоступен!”

Русу вспоминали тоже. Лина и Васька ее ругали. Тин, Вейк и Лон выступали в ее защиту. Ува Увалень и Многознай помалкивали.

Говорили также о пропавших русиничах, о всяких нелюдях, с коими приходилось встречаться. Разговоры получались азартными, интересными и занимали достаточно много времени…

Что же касается окон, к ним старались не подходить. Потому что, из какого окошка ни глянь, обязательно упрешься глазами в злобного карлу, сидящего на травке в позе лотоса, или в его волчару, который то зевает, широко распахивая пасть, усеянную страшными зубищами, то вразвалочку похаживает вдоль дворцового фасада, и капли слюны, упавшие с его морды, темным пунктиром обозначают его путь-дорожку…

Они оба чего-то ждали, - и карла, и волк. Чего-то или кого-то…

Лон первым высказал догадку, с которой все согласились.

- Или принцесса Ихтия должна появиться, - сказал он, - или ее сестрица Руса!

- Ихтия теперь не принцесса, а королева! – поправила его Лина.

- Не королева, а царица! – поправил ее Тин.

- Не всё ли равно! – вскипела Лина. – Вечно ты лезешь!..

- Девчонка! Успокойся! – сказал Тин. – Бери пример с нас, мужчин!..

- С Гора я бы взяла пример! – сказала Лина. – Только где он, примерный?.. Скрылся!.. Бросил нас!..

Вот здесь-то и заговорил Тин впервые о смене лидера.

- А давайте его переизберем! – сказал он. – Лидер всегда должен быть на месте!

- Зачем нам новый главарь? – сказала Васька. – Гор вернется! Я знаю!

- Откуда ты знаешь-то? – съехидничал Вейк.

- Знаю, и всё!.. А ты, Вейк, противный! – Васька показала Вейку язык и… вдруг заплакала.

- Ты чего? – опешил Вейк.

- Да-а, нам-то хорошо!.. Пьем да едим да с жиру бесимся!.. А с ним что-то случилось!..

- Никуда он не денется! Вернется! – сказал Вейк неуверенно.

- И все-таки его надо переизбрать! – сказал Тин. – Предлагаю себя!..

- Тебя нельзя! – сказала Васьа. – Ты сперва о себе всегда! А Гор сперва о других, о нас! А уж потом о себе!..

- Тогда тебя, Васька! – сказал Тин насмешливо.

- Меня нельзя! У меня внутренней силы нет!

- Вот уж не подумал бы! – не согласился Лон. – По-моему, ты достаточно волевая!

- Давайте Многозная изберем! – тихо высказался Ува Увалень. – Он умный!

Это предложение неожиданно всем понравилось.

- А что! – сказал Тин. – Может быть!..

- Почему бы и нет! – сказал Вейк.

- Правильно! – сказала Васька.

- Пожалуй! – задумчиво произнесла Лина.

А Лон двинул ушами взад-вперед и весело улыбнулся:

- Голосуем что ли?..

- Что скажешь, Многознай? – спросил Ува Увалень. – Ты согласен?

Многознай смущенно замерцал, - будто покрылся множеством светлячков.

- Как скажете!.. Я с вами всегда и везде!.. А вместо Гора – только на время!.. Пока его нет!

 

 

ОЖИДАНИЕ КОНЧИЛОСЬ

 

Рано утром волк завыл и затявкал. Звуки были не мрачными, не угрожающими. В них чувствовалась радость.

- Дождались! – проворчал Тин, продирая глаза. – Кто-то явился!..

- Конец ожиданию! – сказала Васька, потягиваясь.

- Ну что? Выйдем наружу или будем тут? – вопросил Вейк.

Все посмотрели на Многозная, ожидая, что он решит.

- Останемся на месте! – сказал Многознай.

- Правильно! – поддержала Лина. – Давайте из окон посмотрим, кто там!

- На месте, - значит, на месте! – сказал Многознай. – Никаких окон!

После этого все замолчали, сидя на своих покрывалах.

И почти сразу услышали шаги.

Шаги нескольких существ: может, людей; может, нежити…

Звуки ступающих ног приближались: прибывшие не желали таиться.

Многознай ничего не командовал, но как-то так вышло, что все пленники поднялись и встали плечом к плечу.

Напряжение нарастало.

Дышалось трудно.

И вот, наконец, двери распахнулись.

В тронный зал вошли трое.

Принцесса Ихтия.

Руса.

И злобный карла…

Вздох облегчения прошелестел над пленниками: известные лица страшными не кажутся.

- Царицу встречают стоя! Значит, готовы служить! – карла мерзко ухмыльнулся.

Пленники молчали, - только теснее прижались плечами друг к дружке.

- Они маленькие, жалкие, слабые! – резко сказала Ихтия, обращаясь к сестре. – Ты видишь это?

- Но у них есть душа, и она бессмертна! – ответила Руса.

- Ах душа! – передразнила Ихтия. – Искра внутри студня! Что тебе до нее!

- Я чувствую ее тепло и свет! Они меня радуют!

- Людишкам - уходить, а ты останешься!

- Я уйду с ними!

- Кто тебя отпустит!

- Без спроса уйду!

- Тебе плохо здесь? Русиния прекрасна! И мы в ней – властители! Я – царица! Ты – царевна!..

- Хочу с людьми! Люблю их!

- Да не людей ты любишь а этого… Гора! Но тебе его не видать!

- Куда ты его дела?.. Отвечай!.. Я всё равно его найду!..

- А вот и не найдешь!

- А вот и найду! Тебе наперекор!

- Да на тебя ему – плевать! Ему тайны наши нужны: ковр, волшба, скатерть-самобранка!..

- Ему нужны мы все!.. Он нас к себе позвал!..

- Дурочка! Тебя посадит в клетку местный Смотрила напоказ толпе!

- Она права? Она правду говорит? – вдруг выкрикнула Руса, обращаясь к пленникам.

- Я Многознай!.. Я – местный!.. Но учусь у людей, в их стране, в их школе!.. Это вот – Ува Увалень!.. Он тоже местный!.. Вместе со мной учится!.. Люди нас уважают!..

- Слышала?.. – голос Русы зазвенел. – Лучше уйди с дороги!

- Не то – что?..

- Не то я тебя одолею!..

- Свергнешь?.. И не захочешь править?..

- Не захочу! Никогда!

- Это ложь! Коварство! Такого быть не может!

- Уйди прочь!.. А я буду с ними! – Руса кивнула на пленников. – Дай нам свободу!

- Будет вам свобода!.. Карла, действуй!..

Мерзкий коротышка, услышав команду, снова злорадно ухмыльнулся. Затем глубоко вдохнул и надул щеки так, что они стали похожими на большие помидорины.

Тин улыбнулся. Вейк и Лон состроили смешные гримасы.

А затем…

Затем никто не успел ничего понять…

Карла, надрываясь, заверещал, завизжал не по-человечьи.

Визг его стеганул по Русе и по пленникам, обвился вокруг них, словно кровожадный змей, и куда-то поволок их, оглушенных, ничего не видящих…

Куда-то очень и очень далеко…

 

 

ЗДЕСЬ ЖИВУТ ЧУДОВИЩА…

 

Было жарко, душно и влажно. Водяные пары, висевшие в воздухе, оседали на Многознае крупными каплями, и пока эти капли не скатывались вниз, они блестели, как драгоценные камни. И сам Многознай, мокрый с головы до пят, казался хрустальной фигурой.

Мокрыми были, конечно, и все остальные.

- Где это мы? – сказал Тин.

- Где-то! – буркнул Вейк.

- Мы там, где живут чудовища! – сказала Васька.

- Я знаю, о чем ты! – улыбнулся Лон.

- О чем? – спросил Ува Увалень.

- Так в старину на картах обозначали неизвестные земли! – пояснил Многознай.

- Правильно! – подтвердил Лон.

Вокруг них лежала заболоченная равнина, поросшая странными деревьями. У деревьев были прямые, толстые, короткие стволы, покрытые овальными и ромбовидными чешуйка-ми. Чешуйки непрерывно отслаивались и медленно планировали на землю, покачиваясь в плотном воздухе. Желто-серые на стволах, на земле они темнели, становились пепельно-черными, и поскольку их было много, при взгляде на равнину казалось, что на ней когда-то отбушевал вселенский пожар.

Унылость земли, засыпанной “пеплом”, скрашивали длинные широкие, фигурно изрезан-ные листья, раскидистыми веерами расходящиеся от верхушек стволов. Их зелень была разных оттенков: от самого темного до кричаще-яркого. Словно деревья соревновались друг с дружкой, старались друг друга перещеголять своими нарядами.

Небо над деревьями было мутно-синим. Неподвижные, словно бы небрежно размазанные по нему облака тоже были неопределенного мутно-белого цвета.

Огневая солнечная сфера просвечивала сквозь облака и сквозь небо, словно космический корабль, идущий на посадку.

Водяные кляксы болот угрюмо отражали льющийся сверху свет.

- Это, вроде бы, пальмы! – неуверенно сказал Вейк, озираясь.

- По-моему, это древовидные папоротники! – мягко сказал Многознай.

- Так мы в плейстоцене каком-то что ли? – воскликнула Васька. – Ничего себе!..

- Зачем мы здесь? – сказала Лина, и голос ее дрогнул. – Что с нами будет?

- А ты всплакни! – насмешливо сказал Тин. – Сразу полегчает!..

- Мне тоже грустно! – сказал Ува Увалень. – Но грустить некогда!

- Торопишься? – фыркнул Лон. – Куда же, мой друг?..

- Хоть куда! – сказал Ува Увалень. – Лишь бы двигаться!..

- Смотрите! – закричал Тин.

Все повернули головы в том направлении, куда он указывал.

Там, далеко впереди, черные точки – видимо, птицы! – взмыли над деревьями и суетливо перемещались туда-сюда.

- Идем к ним! – сказал Многознай и первым двинулся в путь.

За ним гурьбой потянулись остальные…

Возле болот и между ними было много морошки. Крупные ягоды манили. Их срывали на ходу и клали в рот.

Шагалось легко. То ли сама земля, то ли чешуйки с древесных стволов ощутимо пружини-ли под ногами.

Травы не было никакой кроме сиротливо торчащих редких елочек хвоща.

Живности тоже почти никакой не попадалось. Только маленькие красные пауки несколько раз выскакивали из-под древесных чешуек и тут же прятались обратно. Да еще встреча-лись жемчужного оттенка полуметровые гусеницы, невозмутимо переливающие свое жидкое тело в избранном направлении.

Шли долго. Но солнце почти не переместилось за время их пути, и не удлинились тени.

- Здесь день более длинный! – сказал Многознай. – Гораздо более длинный!..

- Значит, планета медленнее вращается! – сказал Вейк.

- Да мы вообще не на Земле! – сказала Васька. – Я сразу поняла!

- Ну конечно! В другой галактике! – сказал Тин скептически.

- Тише вы! – воскликнул Многознай. – Похоже, мы пришли!..

Они оказались на высоком обрывистом речном берегу.

Река внизу была широкой и, значит, полноводной. Ее берега густо поросли высокими деревьями со стреловидной, вертикально направленной листвой.

Но отсюда, сверху, река выглядела ручьем, а деревья – травинками.

Многознай осторожно лег на живот и свесил голову с обрыва. Обрыв был почти отвесный, но хорошо просматривался.

Поначалу он был чистым: плотный песчаный срез и только.

Затем, на некотором отдалении от поверхности, в нем появлялись довольно крупные овальные отверстия: видимо, чьи-то норы.

Чем ниже, тем отверстий было больше. Начиная с середины обрыва, они вообще распола-гались ровными рядами, напоминая городские улицы.

Многознай высмотрел что хотел, затем отполз от обрыва и только после этого поднялся на ноги.

- Что там? – спросил Ува Увалень с волнением.

- Весь берег в дырах! – сказал Многознай.

- Норы? – взвизгнул Ува Увалень. – Я так и знал!..

Не успел никто опомниться, как он соскользнул с Васькиной ладони, на которой сидел, колобком прокатился по земле и, на миг задержавшись на краю, ринулся вниз…

Все остальные кинулись вперед и, так же, как Многознай раньше, растянулись на краю, выставив головы над обрывом.

Ува Увалень, выпуская из своего круглого тела то ли цепкие ручки, то ли просто какие-то отростки, буквально прокатился по крутой стенке и юркнул в первую попавшуюся нору.

Спустя какое-то время, оттуда, из норы, послышался шум: шуршания, трески, писк, похо-жий на птичий.

- Происходит знакомство! – задумчиво сказала Лина.

- Или драка! – задумчиво сказал Тин.

- Может, подмога нужна? – предположил Лон.

- А спускаться как? – спросил Вейк.

- Никак! – сказала Васька. – Бабах и всмятку!..

- Подождем! – осторожно сказал Многознай…

Ждать пришлось недолго. В норе еще повозились, попищали, пострекотали. Затем из нее вывалился Ува Увалень, распластавшийся на спине какой-то птицы. Птица совершила плавный круг над обрывом и, заходя на второй круг, застрекотала, как сорока. Ува Увалень отвечал ей тонким цыплячьим писком.

- Похоже, ему страшно! – задумчиво сказал Тин.

- А ну как шлепнется! – задумчиво сказала Лина.

Но всё закончилось благополучно. Завершив круг, птица приземлилась на обрыве. Ува Увалень с нее скатился, и по нему было видно, как он доволен своим маленьким приключением.

А птица, сложив крылья, вдруг свернулась в шар, в колобок, словно копируя Уву Увальня, а затем покатилась, на миг застыла на краю и… сверзилась.

Все вскочили на ноги.

- Что это за существо? – спросил Многознай.

- Уф!.. Дайте отдышаться! – пропыхтел “летатель”. – Думаю, они тоже из речных увальней!..

Васька подхватила Уву Увальня с земли и посадила себе на руку.

- Вообще-то мне было не до расспросов! – признался он. – Хотелось побыть в норке, в ее тепле! Там так удобно, так уютно, так хорошо! Сразу дом родной вспомнился и папа с мамой! Эх!..

- Эх! – как эхо, откликнулись ответные вздохи…

А между тем, несмотря на то, что здешний день был длиннее земного, ночь все-таки подкрадывалась все ближе. Тени копились в листьях деревьев (или папоротников), плотнели, наливались силой. Прохладный ветерок подул. Малиновое солнце там, в дали, зацепилось за черную зубчатую кромку лесного моря и величественно в него, в это море, погружалось, тонуло в нем.

И вдруг на фоне солнечного диска появились птицы. Их было много. Они медленно кружились над обрывом и покрикивали время от времени. Их протяжные надрывные крики порождали тревогу, тоску, страх.

Всем стало не по себе от звуков крылатого хоровода, кружащегося рядом.

- Хоть бы они убрались! – прошептал Тин.

- Да поскорее бы! – шепнула Васька…

И птицы исчезли. Одна за другой нырнули в норы, вырытые в обрыве.

От солнечного диска осталась тоненькая краюшка. Звезды одна за другой стали вспыхивать и помаргивать.

А затем солнышко исчезло совсем, и прохладный ветерок сразу стал холодным.

Но полная тьма длилась всего несколько мгновений.

Затем на небо выкатилась Луна. Она была странного желтовато-коричневатого цвета и казалась рассерженной, злой.

- Что будем делать? – нервно спросила Лина у Многозная.

- Ночевать! – ответил он спокойно. – А для начала попробуем через свои компы связаться с Гором!

Но даже попробовать им в этот вечер не удалось. Все компьютеры дружно сошли с ума и не отвечали ни на один запрос. То ли сломались, то ли взбунтовались, то ли здесь, непоня-тно где, неизвестно в каком месте, просто-напросто не могли работать.

После безуспешных попыток оживить компы все улеглись на ночевку: кто – спина к спи-не, кто – бок-о-бок…

Но заснуть не удалось.

На той полосе свободной земли, на которой они были, стояла тишина. Но там, дальше, между деревьями, почти сразу после восхода Луны началась неприятная возня.

Хрустели и ломались листья, слышались тяжелые шлепки, кто-то сопел и взрыкивал, кто-то стонал, мерзкий гнилостный запах прочно утвердился в воздухе.

Многознай не выдержал первым: голову приподнял, затем сел, а затем и на ноги вскочил.

То, что он увидел, не на шутку его перепугало.

Из деревьев, из их вершин, от которых веером расходились листья, выбирались наружу какие-то жуткие существа. Видимо, в древесных стволах были пустоты, а в пустотах были обитатели.

Два вида монстров обнаружил Многознай. Первый вид: толстый короткий черный червяк, весь в густых волосинках. Если бы не слабое фиолетовое свечение каждой волосинки, он был бы практически невидим.

Нападая, “червяк” делился на несколько щупальцев, расходящихся веером от концевого участка его тела.

Второй вид был более бесформенный и поэтому – более страшный.

Из верхушки ствола высовывалось как бы черное “покрывало”, свернутое в трубку. Оно тоже светилось, но было гладким, без волосинок.

Вылезая из дерева, оно разворачивалось и плавно опускалось на землю. На земле же оно двигалось резкими рывками, то вздымаясь наподобие палатки, то распластываясь, как некий морщинистый блин.

Поначалу “червяки” и “блины” просто выбирались из своих деревьев. Некоторые спускались по стволам, некоторые забирались на листья, надламывая или полностью обламывая их.

Оказываясь на земле, они замирали ненадолго, а потом расползались в разные стороны. Ни первый, ни второй вид не стремились обособиться, - перемешивались, перемещаясь, образуя своеобразную мозаику.

Многознай, наблюдающий это, уже хотел было успокоиться и снова опуститься на землю, чтобы поспать…

Но тут началось такое!..

Словно по чьей-то невидимой команде и “червяки”, и “блины” резко усилили свое фиолетовое свечение.

А затем…

Затем началась всеобщая бойня… Схватка всех со всеми…

Самое непонятное было в том, что не только друг на дружку нападали оба вида, но и между собой дрались не менее ожесточенно. “Червяки” уничтожали “червяков”, “блины” набрасывались на своих…

Всё это происходило в суматошном, нечеловечески быстром, бешеном темпе.

Волосинки “червяков”, видимо, отвердевали на время боя до стальной крепости, и свечение их из фиолетового становилось красным, - будто волосинки раскалялись. Побеждающий распарывал этими волосинками побежденного, раскраивал его на куски и, лихорадочно дергаясь, впитывал в себя безжизненные останки, - сквозь раскаленные волосяные штырьки, сквозь кожу.

Схватки “блинов” были не менее впечатляющими. “Блины” отчаянно хлестали друг друга своими волнообразно изгибающимися краями. Звуки были резкими, похожими на выстрелы пневматического пистолета или винтовки.

Побежденный “блин” мгновенно разжижался, превращался в лужу, а у победителя на нижней поверхности так же мгновенно появлялось множество белесых ротовых отверстий, через которые лужа всасывалась.

Если же бой происходил между видами, “червяк” использовал ту же тактику, что и прежде: рвал затверделыми волосками тело “блина”, кромсал на части. Единственное отличие: поглощать поверженного даже не пробовал, - отползал в сторонку. А уж пожиранием сородича с удовольствием занимались “блины”.

Первая волна схваток закончилась за неполную минуту: Многознай ощущал время достаточно точно.

В результате выжило несколько “червяков”, - десятка два, не больше. Все они приобрели красноватую окраску.

Затем “красные” скопом набросились на остатки второго вида, и “блины” отчаянно сопротивлялись.

В результате второй волны “боевого бешенства” остались один “червяк” и один “блин”.

Многознай подумал, что на этом жуткая и дурацкая война прекратится.

Но не тут-то было!

Последние представители своих видов стали стремительно пухнуть и вдруг… лопнули, как проколотые воздушные шары.

Нет, не лопнули, а словно бы взорвались изнутри и распались на множество новых “червей” и “блинов”. Новые вояки были еще более быстрыми и маневренными. И количество их возросло.

Затем всё повторилось… Две волны схваток… Последние представители видов… Их новый распад… И появление “свеженьких” – более многочисленных и хищных.

Казалось, это будет происходить бесконечно. Однако не это было самым пугающим.

Страшным было то, что чудища неудержимо размножались. Их злобная масса переполня-ла пространство между деревьями и уже начинала выбухать на чистую полосу перед обрывом.

Многознай, что стоял во весь рост, не привлекал внимания только потому, что был почти прозрачен. Но стоит проснуться кому-то из его друзей и подняться на ноги, - и всё! Они будут замечены! На них начнется охота!..

Как быть?.. Кто поможет?..

Взгляд упал на Уву Увальня.

Вот разве что он!..

Многознай наклонился и осторожно потормошил “колобка”.

Дальше всё произошло быстро.

Ува Увалень понял ситуацию с первого шепота.

Подкравшись к краю обрыва, он юркнул вниз…

И потянулось ожидание.

Может быть, оно было недолгим. Но Многознаю оно показалось целой вечностью.

Тем более, что ситуация стала ухудшаться. Шум схваток разбудил-таки спящих. Они садились. Они вставали. Многознай шикал на них, но они, не соображая спросонья, задавали вопросы громким голосом.

И, естественно, привлекли нежелательное внимание.

К ним направились “черви”.

К ним поползли “блины”.

Лавина злой биомассы…

Еще немного, и она всё и всех накроет…

И погребет под собой?.. Или – как вариант – сбросит с обрыва?..

Ну уж нет!..

Многознай лихорадочно умолял свой комп и все другие компы ожить, очнуться, придти на помощь!.. Ему казалось, что от поспешных мысленных выкриков голова раскаляется и вот-вот загорится…

Но компьютеры не слышали… Не откликались… Не могли работать в данном месте, в данной реальности…

Эх, если бы сюда Егорку и Русу!.. Может, они бы что-то придумали!..

Надвигались “червяки”… От них исходило зловоние… Их ворсинки ярко светились…

Подползали “блины”, переполненные черной угрозой…

И вдруг…

И вдруг что-то случилось… Всколыхнулся воздух… Захлопали десятки крыльев… Плотная птичья стая взвилась из-под обрыва…

Птицы поднялись невысоко, а затем…

Затем посыпались вниз… И, касаясь почвы, переставали быть птицами… Превращались… Одни в “червяков”… Другие в “блины”…

Многознай даже застонал от досады и безнадежности… Он решил было, что пришло – вернее, прилетело – спасение…

А на деле – что?.. Погибель?..

Ну уж нет!..

Остается драться изо всех сил…Драться столько, на сколько этих самых сил хватит!..

- Эгей! – послышался знакомый голос.

Многознай повернул голову и увидел…

Увидел удивительную картину…

На одном из блинов восседал Ува Увалень… Да-да, Ува Увалень собственной персоной!... Восседал, и “блин” ему ничего не делал!.. На него не покушался!..

Вот он скатился с “блина”, и в тот же миг пришлые “блины” и “червяки” двинулись на чудовищ старых…

Против наплывающего вала “старых” вздыбился вал встречный, не менее грозный.

В это же время из-под обрыва взмыло еще несколько птиц. Приземлились они, сделав круг над головами, возле Многозная и Увы Увальня.

Приземлились и… перестали быть птицами. На краткий миг они совсем исчезли. Затем на их месте возникли маленькие – в половину детского роста – фигурки, одни из которых повторяли облик Многозная, другие – облик Увы Увальня.

- Кто это? – спросил Многознай.

- Это нарошки! – объявил Ува Увалень. – Они за нас!

- Тоже из Увальней что ли?

- Живут, как мы, - в норках! Но порода – другая! У них нет своего облика!

- Как так?

- Они рождаются от воды и солнца! Сперва – как тени на воде! Затем их взметают ветры! Или волны бросают на берег! На берегу они - как песок! В воздухе - как тучки! Чем больше в них обликов, тем они плотнее! В конце концов, делаются как мы, Увальни!

- Почему они за нас?

- Я просил помочь!

- Но ведь их сейчас уничтожат!..

- Это невозможно!.. Видишь, чудища замерли!.. Они не понимают, кого встретили!.. Вроде, таких же, как они! Но все же не совсем таких и потому – страшных!..

Действительно, наступление “червяков” и “блинов” приостановилось. Ворсинки то вспыхивали, то гасли. Жидкие тела то волновались, то беспорядочно тряслись, то замира-ли оцепенело. “Блины” хлестали почву своими гибкими краями…

Нарошки же были невозмутимо неподвижны. И выглядели даже внушительнее, чем настоящие чудища.

- И что теперь? – спросил Многознай.

- Сматываемся! – сказал Ува Увалень.

Он заливисто свистнул, и по его сигналу все нарошки, утратив облик монстров, снова превратились в птиц.

Птицы подхватили детей и понесли их по воздуху.

А на земле наступающий вал тут же пришел в движение и быстро докатился до края обрыва.

Затем началась – вернее, продолжилась – обычная бойня… Обычная схватка всех со всеми…

 

 

В НОРЕ

 

Нарошки разобщили наших героев, - доставили каждого в отдельную нору. Норы были узковатыми, - только-только впору для хозяев. Но они, к счастью, продолжались в глубь обрыва. Так что, проползая на четвереньках вслед за “своим” нарошкой, все, в конце концов, оказались в большой подземной пещере.

Неровные земляные стены пещеры густо покрыты бахромой корней, сквозь которую тут и там пробиваются хилые белые растеньица с мягкими мелкими иглами вместо листьев.

Насколько можно разглядеть, ни снизу, ни сверху нет ничего твердого, - ни одного приличных размеров камня. Но земля под ногами плотная. Наверное, утоптана за многие годы миллионами нарошек…

В центре пещеры – большущая живая бугорчатая сфера. Или, попросту, ком, слепленный из пещерных обитателей.

Любой нарошка, попадая в пещеру, сразу спешит вперед и с разбегу влипает, втыкается в общий ком так, что остается видимым лишь его “затылок”.

Так что, когда все собрались вместе, оказалось, что в пещере только они и этот большой, небрежно слепленный и непонятный…

- Эй, спасибо вам! – произнес Многознай, обращаясь к хозяевам.

- Пожалуйста! – ответил голос.

- Что нам делать теперь? – спросил Многознай. – Как быть? Куда идти?

- Делайте что хотите! – ответил голос. – Идите куда хотите!..

- Но каждую ночь надо куда-то прятаться! От этих чудищ!

- Надо! – подтвердил голос.

Многознай обратил внимание, что голос – один и тот же – всякий раз исходил из другого места большой сферы. Похоже, ему отвечали разные нарошки, но одинаковыми голосами.

- А что это за монстры? – спросил он.

- Волосатые – это груги! А плоские – это эфсебы!

- Они разумны?

- Да! Но их разум – злой!

- Почему?

- Они должны охранять этот мир!

- От кого?

- От чужаков! От вторжения!

- И что?

- Они сочли чужаками всех, кроме себя! И уничтожили всех!

- Но вас-то не тронули!

- А ты не видел что ли? Мы превращаемся в них!

- Вы можете кем угодно стать?

- И чем угодно!

- Докажите!..

Многознай замер. У него появилась идея. “Сумасшедшая” идея о том, как связаться с Егоркой.

Ждать пришлось недолго. Ком, слепленный из нарошек, пришел в движение. Все нарошки дружно принялись демонстрировать, кем или чем им случалось бывать.

Начали, естественно, с “червяков” и “блинов”. А потом замелькали птицы и растения, камни, песок и волны, насекомые, змеи, домики, всякое оружие…

- А компьютером – можете?

- Конечно!..

Из кома изменяющихся нарошек упали на землю желтые зернышки и черные кнопки.

Многознай взял одно зернышко, оглядел его с сомнением, поднес к носу, понюхал.

- Это и в самом деле нанокомп? Откуда вы про них знаете?

- Мы не знаем! Мы просто видим, что у тебя внутри!

- Но мой нанокомп не работает!

- Он не из этой реальности!

- А ваш… Его тоже глотать?..

- Можешь держать в ладони! Можешь сунуть в карман!

Многознай поднял с земли черную кнопку и положил ее на раскрытую ладошку левой руки рядом с желтым зернышком.

- Как его активировать?

- Так же, как прежний!

- Друг! – сказал Многознай. – Свяжи меня с Гором!

Никакого отклика… Никакой реакции…

- Скажи “новый друг”! – посоветовал голос.

- Новый Друг! – сказал Многознай. – Помоги нам связаться с Гором!..

Над черной кнопкой заплясали разноцветные световые зайчики. Танец их был коротким. Затем они погасли.

Больше ничего…

- Не работает! – сказал Тин.

- Нет связи! – сказал Ува Увалень!

- Неисправная копия! – сказала Васька.

Остальные промолчали.

- Подключись к стрекулисту! – сказал голос.

- Попробую! – сказал Многознай.

Он подошел к стене, покрытой бахромой корней, сквозь которую тут и там проглядывали хилые белые растеньица с мягкими мелкими иглами вместо листьев.

К одному из таких растеньиц, - то бишь, к стрекулисту, - он осторожно прилепил и зернышко, и кнопку.

- Флоринэт! – пробормотал Ува Увалень. – Как же я забыл про него!

- Я тоже не вспомнил! – сказал Многознай.

- Действуй! – поторопил голос.

- Новый Друг! – сказал Многознай. – Ты можешь отыскать Гора?

- Попробую! – сказал голос.

Он был другим. Не таким, как одинаковые голоса нарошек. Был глуховатым. Почти что лишенным звонких нот.

Через две-три секунды возле стены высветилась прямоугольная плоскость.

Многознай увидел подземелье. Каменную темницу.

Сквозь щели между плитами пробивались прядки корней.

Справа, привалясь к стене спиной, сидел на прелой соломе их Гор.

 

 

ВСТРЕЧА

 

Гор улыбнулся.

- Я ждал вас!

- А мы тебя ищем! – сказал Многознай, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от радости.

- Где ты? – спросил Ува Увалень.

- А вы где?

- В речном обрыве! Вместе с нарошками! – сказал Многознай.

- Я спрошу у Русы, где живут эти ваши…

- Спроси!

- Почему на связь не выходили?

- Компы сдохли!

- Все?

- Да не сдохли, а перестали работать! – вмешался Лон.

- Что-то им не так! – добавил Вейк.

- Либо пространство не такое! Либо время! – сказала Лина с умным видом.

Гор снова улыбнулся.

- Мой комп работает! Я вызову Русу и пошлю ее к вам!

- Предупреди ее! Тут опасно! – сказала Васька.

- А что такое?

- Ну, тут.. эти… груги и эфсебы! – сказал Многознай небрежно.

- Они вам угрожают?

- Только пусть попробуют! – сказала Васька задиристо.

- Я спрошу у Русы, что это за твари! Она скоро будет у вас!..

Гор исчез.

- Что теперь? – спросил кто-то из нарошек. – Мы можем уснуть?

- Можете! – сказал Многознай. – Только флоринэт нам оставьте!

- Оставим! – сказал голос…

Ком, слепленный из нарошек, перестал непрерывно превращаться… Затих…

Желтые зернышки и черные кнопки вмиг в него перепорхнули…

Остались только то зернышко и та кнопка, что были Многознаем прилеплены к хиленько-му белому растеньицу – к стрекулисту…

- Что будем делать? – вполголоса спросил Многознай.

- Ждать Русу! – сказала Лина.

- А если… - сказал Тин.

- Что? – спросил Многознай.

- Если связаться с учителем?

- С Костеем Иванычем? – обрадовался Вейк. – Правильно!

- Пусть он подскажет, что делать! – сказала Васька. – Гор в темнице, и, значит, его надо выручать!.. Мы неизвестно где! Только днем можем нос высунуть!

- Эй, нарошки! – позвал Тин.

- Что? – откликнулся голос.

- Хотим с учителем нашим поговорить!

- Это не к нам!

- А к кому?

- К стрекулисту!..

- Эй, стрекулист! Свяжи нас, пожалуйста, с Костеем Иванычем!

Ответа от белого растеньица не было.

- Может, оно не слышит! – сказала Лина. – Ушей-то у него нет!

- А может, и слышит, но молчит! – сказал Вейк.

- Языка-то у него тоже нет! – поддержала Васька.

Дальнейшую дискуссию прервало появление вертикальной светлой плоскости. Секунду-другую плоскость оставалась пустой. Затем в ней обозначилась глубина.

И вдруг, выплыв изнутри, всю плоскость, весь экран заняло лицо их учителя.

- Кто это? – спросил Костей Иваныч.

- Мы! – сказал Многознай.

- Многознай! Ребятки! – обрадовался учитель. – Наконец-то я дождался! Вы возвращаетесь?..

- Пока еще нет!

- А где Егор?

- Он в темнице!

- Выручайте его!

- Как?

- С помощью своих компов, конечно!

- Они здесь не работают!

- Вы что, не в Русинии?

- Мы не знаем, где мы!

- Значит, вы – в другом Времени!

- Как нам выбраться?

- В каждом мире есть птицы, что летят сквозь Время!.. Найдите таких!..

Голос учителя слабел. Последние слова слышны были еле-еле. Едва он успел их договорить, изображение пропало…

Но экран не погас. Он был пустым совсем недолго. Затем на нем появился… Гор собственной персоной.

- Новость нехорошая! – сказал Гор. – Вы в другом времени! Руса к вам не попала! Она вернулась восвояси!..

- Мы знаем про Время! – сказал Ува Увалень.

- Откуда? – удивился Гор.

- С учителем связались! – сказал Тин.

- Вот здорово!.. И что он?..

- Птиц надо найти, что летят сквозь Время! – сказал Многознай.

- Ищите!.. И мы – я и Руса, - тоже будем!..

Голос Гора затих, изображение пропало. И вот теперь уже экран погас.

- Ну и что тут можно сделать? – неизвестно к кому обратился Лон.

- Носа не высунуть! Ничего толком не разведать! – поддержала его Лина.

- А нарошки на что? – вскинулся Тин. – У них спросим!.. Эй, нарошки!..

- Что? – послышался голос.

- Какие птицы летят сквозь Время?

- Солнари!

- Где они живут?

- За морями, за горами!.. Далеко отсюда!

- А вы в них – можете?

- Можем!

- Значит, можете и сквозь Время?

- Да!

- Тогда унесите нас отсюда!

- Куда?

- Для начала – в Русинию!

- А потом?

- Потом – в Россию!

- А потом?

- Не понял!

- Потом… В конце концов… Нам – возвращаться?

- Оставайтесь!.. Мы всех зовем к нам!..

 

 

ПОЛЕТ

 

Нет, не в тех же самых птиц, что кружились над обрывом, обратились нарошки. У них получились кутерьма, куча-мала и дым коромыслом, и всё это сразу.

Центральный ком распадался несколько раз то на более крупные, то на более мелкие “колобки”. Видимо, объединение и разъединение происходило по каким-то своим, внутренним, абсолютно непонятным извне, симпатиям и антипатиям.

Когда, наконец, мельтешня закончилась, образовалось ровно столько комков, сколько было ребят-путешественников.

- Первый, пошел! – скомандовал Многознай.

И к выходу двинулся Тин, сопровождаемый своим комком.

- Второй, пошел!..

И шагнул вперед Вейк со своим сопровождающим.

- Третий, пошел!

И Лон, подмигнув остальным, нагнулся, поднял своего “колобка” и, кряхтя, как старик,, - “колобок” оказался тяжеленьким, - поплелся за первыми.

- Четвертый, пошел!

- Не четвертый, а четвертая! – назидательно произнесла Лина и удалилась.

- Пятая, пошла!

- То-то же! – рассмеялась Васька, исчезая в проходе.

- Шестой, пошел! – скомандовал Многознай и сам не удержался от улыбки, увидев, как покатились два колобка: первый – “пещерный”, а второй – Ува Увалень собственной персоной.

- Седьмой… - начал было Многознай. И осекся.

- Седьмой – это я! – сказал задумчиво. – Последний в команде!..

И поспешил за своим провожатым…

 

Над выходом из норы медленно кружили в воздухе шесть огромных птиц. Они почти не шевелили своими широкими крыльями. На их сильных шеях сидели крупные лобастые головы с круглыми желтыми глазами и черными клювами, слегка загнутыми книзу.

И еще на их загривках – между головами и крыльями – помещались юные путешественники. Судя по их довольному виду, они уже вполне освоились со своими “средствами передвижения”. Вернее, - “перелетания”…

Многознай увидел, как его круглый провожатый толчком выбросился из норы и в воздухе почти мгновенно превратился в такую же птицу.

И… отлетел от норы, начиная свой первый неторопливый круг. Он так плавно перемещал-ся, что воздух под его крыльями казался тугим, - этакой прозрачной резиной.

- А как же я? – хотел крикнуть Многознай, но постеснялся.

Он высунул из норы голову и плечи и посмотрел вниз.

Обрыв был достаточно высокий для того, чтобы, упав, с гарантией разбиться всмятку.

Как они все очутились на птицах?..

Непостижимо!..

Многознай хотел крикнуть своим и задать этот вопрос.

Но его летунья подсказала ему ответ быстрее, чем он открыл рот.

Завершив круг, она вцепилась когтями в обрыв справа от норы.

- Быстро!.. На шею!.. – послышался ее голос.

Многознай потянулся, высвобождая тело и руки. Затем обхватил птичью шею, крепко вцепился, и тут же птица оттолкнулась от обрыва и неуловимо быстрым извилистым движением забросила на себя ноги Многозная.

Еще миг, - и он так же крепко восседал на ней, как остальные его друзья…

 

В полет отправились, выстроившись клином. Во главе угла был Многознай. Слева от него летели Тин, Лон и Вейк. Справа – Лина, Васька и Ува Увалень.

Широкие крылья взмахивали редко. Каждый взмах сопровождался “шелестящим” звуком.

- Шшуу!.. Шшуу!.. Шшуу!..

Когда крылья шли вниз, птица словно взбиралась на небольшую горушку. Когда крылья шли вверх, - с горушки соскальзывала.

Многознай держался за длинные жесткие перья, то слегка отклоняя их, то прижимая к птичьему телу. Чтобы скоротать время, он сам с собой играл в нехитрую игру: воображал, что птица – это летательный аппарат, а перья - рычаги, с помощью которых он управляет полетом.

Воздух был идеально прозрачен и спокоен. Единственный ветер, что в нем был, - ветер, порождаемый их полетом.

Сперва летели не слишком высоко, и можно было разглядывать деревья, болотца и озера, следить за извивами рек, любоваться разноцветьем лугов.

Но вот поднялись выше, а затем – значительно выше, и отдельных предметов не стало видно. Земная поверхность превратилась в неправильной формы разноцветные пятна.

Птичье тело еле-еле – по волосочку, по микрончику – переползало, перетягивалось от од-ного пятна к другому.

Многознаю даже представилось, что они приклеились к небу и навсегда повисли на одном месте, а взмахи крыльев – это так, разминка, чтобы крылья не отсохли от безделья. Земля же под ними поворачивается потихоньку, - как ей и положено от века.

В какой-то миг свет солнца резко померк.

Многознай задрал голову. Он подумал, что на солнце надвинулась туча.

Но всё небо было ослепительно синим. Будто бы его вычистили роботы-уборщики.

А вот земля изменилась, когда на нее Многознай снова глянул.

Чересполосица цветных пятен исчезла. Под летящим клином, насколько хватало глаз, лежала зимняя земля, - земля, покрытая снегом.

- Что это? – пробормотал Многознай. – Что случилось?

- Это другое время! – ответила птица. – И другой мир!..

Воздух тоже стал другим, - Многознай сразу почувствовал это. Волна холода нахлынула, обвила, запеленала.

Многознай скорчился, съежился, плотнее прижался к перьям.

И оцепенел, стараясь сберечь, не истратить ни частички тепла.

Так они летели какое-то время, постепенно охлаждаясь, выстывая. Полет птицы утратил легкость, перья на теле и крыльях покрылись инеем. Крылья при каждом взмахе похрустывали. Будто надламывались… Будто собирались отвалиться, отпасть…

Многознаю казалось, что полет сквозь ледяное время никогда не завершится, что он будет длиться целую вечность…

Но, видимо, и вечность когда-нибудь кончается…

Солнце снова померкло.

На этот раз у Многозная не было сил на то, чтобы поднять голову…

Как вдруг – невероятно! – солнечный свет резко усилился. Словно рядом с первым солнышком появилось – нивесть откуда! – второе, еще более светлое и жаркое…

Горячая лавина упала сверху. Лавина не губительная, а спасительная, оживляющая…

Многознай и его птица оказались мокрыми с головы до пят, ибо их ледяные покровы растаяли. Вода капала с них вниз, вода мириадами радужно блистающих капель срывалась с крыльев при каждом взмахе…

Впрочем, этой воды, принесенной из предыдущего времени, хватило ненадолго.

Потому что под ними была желтая, прокаленная бескрайняя, пустая пустыня.

Хотя, может быть, она только представлялась пустой отсюда, с высоты. Ведь не увидишь отсюда какую-нибудь там ящерицу или змею, или какой-нибудь там саксаул…

Воды здесь не было и быть не могло. Многознай быстро почувствовал, как пересохло во рту, как сильно захотелось пить.

Птичьи перья отдали влагу и теперь топорщились, казались неприятно шершавыми, словно бы пропыленными насквозь.

С другими летунами творилось то же самое. Всем было одинаково нелегко.

Многознай попробовал активировать свой нанокомп. Но и в этом времени комп не рабо-тал.

Чем дольше летели, тем труднее становилось дышать. Словно бы та пустыня, что тяну-лась внизу, каким-то предательским образом проникала вовнутрь. В горло… В легкие… В желудок… Повсюду…

Чтобы отвлечься, Многознай копался в общей памяти сородичей, которая хранилась в его мозгу. Но, сколько ни старался, не мог найти схожие переживания. Никто не перелетал, подобно ему, из одного времени в другое. Никто не пересекал пустыни и не страдал от жажды…

Можно было также растормозить память предков, но Многознай решил, что не будет этим заниматься, поскольку процедура слишком долгая и трудная и пользы никакой не принесет…

Когда солнце в очередной раз будто бы померкло при совершенно ясном небе, Многознай вздохнул облегченно. Переход в новое время означал перемену, а любая перемена сейчас была лучше, чем изнуряющий полет над раскаленной сковородой…

Панорама внизу сменилась рывком, и Многознай сипло закричал от радости. Словно кто-то выдернул слайд из гигантского проектора и вставил другой…

Крик Многозная был подхвачен хриплыми криками друзей.

Радость была всеобщей и бурной. Море появилось под ними, - такое же бескрайное, как недавняя пустыня…

Воздух напитался его свежестью. Влажный ветер охладил пылающие тела, сделал дыха-ние безболезненным.

Встопорщенные птичьи перья разгладились, улеглись, снова стали приятно шелковисты-ми.

Птицы приспустились. Видимо, долгий полет их утомил.

Стали видны высокие волны. Пенные гривы реяли над ними.

А под волнами…

Под волнами виднелось нечто длинное, черное, извилистое…

И не было у этого “нечто” ни начала, ни конца.

- Что это там, под водой? – спросил Многознай.

- Мировой Змей! – ответила птица.

- Расскажи о нем!

- Он опоясывает Землю! Пронизывает все моря и океаны!

- Зачем?

- Держит наш мир! Без него всё распадется!

- Закон мирового тяготения всё держит!

- Не закон, а Любовь!

- Не понимаю!

- Вырастешь – поймешь!

- А я хочу сейчас!

- Сейчас нельзя! Вы слишком медленно превращаетесь!..

Многознай открыл рот, собираясь задать кучу новых вопросов. Но тут солнце как бы померкло в очередной раз. Как бы померкло при ясном небе… И вопросы Многозная остались незаданными.

Остались незаданными, потому что вид внизу переменился. И все “птичьи наездники” радостно закричали: “Ура!” И Многознай тоже закричал вместе со всеми.

Под ними была Русиния!.. Непонятно, как, неизвестно, почему, - но она узнаваема была с первого взгляда… Русиния, Русиния, родная сторона!..

Птицы, словно соскальзывая с пологой горки, спускались всё ниже.

Вот знакомая река… По ней их с ветерком пронес Водяной до самого города…

Вот последняя перед столицей излучина…

А вот и Рустин – столица страны, сказочное скопище разноцветных теремов…

Птицы приземлялись перед царским дворцом… Одна за другой… Соблюдая строгую очередность…

Последним ступил на землю Многознай…

И сразу увидел… Русу. Она стояла возле дворцовой стены с лицом белым, как мел, и жалкими, умоляющими глазами.

Птицы, подождав последнюю, вдруг засвиристели, защебетали на разные лады, устроив настоящий концерт. Затем они превратились в нарошек - привычные для глаза комки. А комки собрались в одно место и слепились в единый большой ком…

Это было знакомо… Это уже происходило там, внутри речного обрыва, над которым дрались друг с другом по ночам жуткие чудища…

Многознай отвлекся от нарошек и подбежал к Русе.

- Ты здесь?.. Почему?.. Гор говорил, ты придешь за нами!.. Туда!.. К той реке!..

- Гор меня и не пустил!.. Его сила!.. Вернее, сила того, первого Мечтаря!..

- Ничего не понял!

- Где уж тебе!

- Объясни, пожалуйста!..

- Сила Мечтаря держала русиничей! Мечтарь передал эту силу Гору! Теперь Гор в ее власти!

- Его можно освободить?

- Нужно!

- Как?

- Кто-то должен перенять у него силу!

- И остаться здесь?

- Да!

- Навсегда?

- Да!

 

 

СОВЕТ

 

Город был пуст. И дворец был пуст. И тишина была такая, что делалось от этой тишины тоскливо и одиноко.

Ну, русиничи ушли, - понятно!.. После того, как их тайна открылась, им нужно было уйти! Не то ночью им, превратившимся в детей, могло бы не поздоровиться!..

Но звери-то куда делись: кошки, собаки, лошади?..

А птицы?.. Почему их-то не слыхать?..

Дома умирают, если их покинут хозяева… Столица Русинии стала скопищем мертвых домов…

- Что будем делать? – спросил Многознай.

Они сидели в тронном зале покинутого дворца. Сидели кружком прямо на полу, поджав под себя ноги.

- Я могу остаться! – сказал Тин. – Подожду, пока вы вернетесь!

- И я!.. И я!.. И я могу!.. – прозвучали по кругу одинаковые слова.

- Все можем! – сказал Многознай. – Но нужен только один!..

- Останусь я! – сказала Лина.

- Нет, я! – сказала Васька.

- Не надо спорить! – сказал Вейк. – Будем тянуть жребий!

- А как это делают? – спросил Ува Увалень.

- Считалки проще! – сказала Васька.

- Что еще за считалки? – недовольно спросил Вейк.

- Эне, бене, раба, квинтер, финтер, жаба! – отбарабанила Васька. – На кого последнее слово, тот остается!.. Или вот еще: “Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…”

- Лучше тянуть жребий! – перебил ее Тин. – Вейк прав!

- А как это делают? – снова спросил Ува Увалень.

- Очень просто! – сказала Лина. – Кидают в шапку свернутые бумажки! Все бумажки пустые, а на одной поставлен крестик! Бумажка с крестиком – это жребий!

- Или берут прутики! – сказал Тин. – Прячут в ладони, чтобы торчали ровно! Жребий – тот прутик, что короче других!..

- У нас шапки нет! – сказал Лон.

- И прутиков! – сказала Васька.

- Это ерунда! – сказал Ува Увалень. – Выйти на улицу да отломить ветку с куста или с дерева!..

- Тогда я пошел! – воскликнул Тин и, не получив возражений, вскочил и выбежал из зала.

- А считалки все же проще! – сказала Васька. – И к тому же интересней!..

- Пригодятся для другого раза! – сказал Многознай…

Они посидели молча, дожидаясь Тина…

Тин вернулся быстро. В правой руке у него была длинная ветка, очищенная от листьев.

- Зачем такую длинную? – сказала Васька укоризненно. – Природу портишь!

- Зато ждать не заставил! – сказал Тин.

Он отломил от ветки семь палочек – примерно одинаковых. Затем переломил одну из палочек надвое.

- На! – протянул свои изделия Многознаю.

Многознай отвернулся, вставил палочки в кулак левой руки, подровнял торчащие кончики

- Тяните! – пригласил своих.

- Так нельзя! – вдруг сказала Лина.

- Почему? – удивился Многознай.

- Потому что несправедливо! – сказала Лина. – Ты знаешь, которая короче!

- Я буду тянуть последним! – сказал Многознай.– Если до меня жребий выйдет,- ну что ж! А если я достану после всех – значит, это правильно!..

- Надо не так! – упрямо сказала Лина. – Надо, чтобы кто-то посторонний держал!..

- Руса! – сказал Многознай. – Пошли на площадь!..

 

 

ЖРЕБИЙ

 

Руса по-прежнему так и стояла возле стены. Лицо ее было бледным и печальным.

Многознай раскрыл ладонь.

- На!..

Руса поглядела на палочки, потом на Многозная.

- Что это?

- Жребий тянем! Кому оставаться! – сказал Многознай.

- Давайте останусь я! – сказала Руса. – Хотела с вами, да негоже сестру бросать! Перейму от Гора силу! И буду Ихтию сдерживать!

- А что? – сказал Многознай.

- Не согласна! – резко сказала Лина. – Это несправедливо!

- Правильно! – поддержала Васька. – Пусть она тоже тянет жребий!

- Хорошо! – сказал Многознай.

- Тогда я сейчас! – выкрикнул Тин, домчался до ближайших кустов, отломил веточку, очистил от листьев и вернулся назад.

- Вот! – он протянул веточку Многознаю.

Многознай снова впихнул жребии в свой кулак и подровнял торчащие кончики.

- Тяните, что ли! – пригласил.

Первыми подошли Васька с Линой. Затем Тин, Вейк и Лон. Все они вытащили длинные палочки.

К Уве Увальню пришлось наклоняться. Он долго держал Многозная в согнутом положении. А сделав выбор, извлек… длинную палочку.

Остались двое…

Все обступили Многозная и Русу.

- Ну!.. Не тяни кота за хвост! – поторопил Тин.

- Не толки воду в ступе! – поддержала Васька.

Руса осторожно взяла палочку кончиками пальцев…

Чуть выдвинула…

Замерла…

Потом, передумав, оставила эту и взялась за вторую.

Вторую она выхватила резко, словно боялась опять передумать.

Выхватила и вскрикнула звонко, - словно водой речной плеснула.

Вторая палочка была… короткой.

Вот и всё!.. Значит, оставаться и в самом деле придется ей, Русе!..

Многознай шумно вздохнул и разжал пальцы.

На ладони лежала последняя… Длинная… Та, что досталась ему…

Он отбросил палочку в сторону.

- Давайте Гора освобождать! – сказал озабоченно.

- Давайте! – сказала Руса. – Сидите и ждите!..

Она что-то пробормотала, - какие-то непонятные слова, - отшатнулась от стены, сделала два шага вперед и… исчезла.

- Колдовство! – сказал Тин глубокомысленно.

- Волшебство! – поправила Васька.

- И когда им только надоест! – сказал Вейк.

- Здесь без этого нельзя! – сказал Ува Увалень…

Они присели у дворцовой стены, опираясь о нее спинами.

И стали ждать…

 

 

РУСА И ГОР

 

Егорка проснулся от какого-то непривычного звука. Здесь, в темнице, звуков почти не было. А те, что были, можно было пересчитать по пальцам.

Самыми громкими были звуки собственных Егоркиных движений. Он мог ложиться, вставать, ходить, дотрагиваться до стен, говорить сам с собой или говорить с кем-то через нанокомпьютер. Это были звуки непостоянные.

Из постоянных же первым и главным был звук собственного Егоркиного дыхания. Пока Егорка к нему не привык, он даже пугался: казалось, будто кто-то еще тут, рядом, во тьме, притаился…

И еще постоянным был звук падения водяных капель. Он был редким и от того особенно заметным. Звонкий гром… Резкий вскрик… Лопнувшая струна… Отдаленный взрыв… Вот с чем Егорка мог сравнивать каждую рухнувшую каплю.

Было время, когда, лежа во тьме,он представлял: вот водяные пары – те, что он выдыхает,-

оседают на потолке и увлажняют его… Вот потолок становится всё мокрее и мокрее… Вот первые капельки начинают выбухать на увлажненной поверхности…

Они постепенно увеличиваются, и, наконец, собственная сила тяжести заставляет их двигаться по сводчатому потолку… По микроскопическим покатостям, трещинкам, канавкам мелкие капельки собираются в какое-то одно место и там сливаются, и тогда возникает суперкапля, - та, которой суждено упасть…

Она растет, - всё новые и новые слои влаги наплывают на нее… И вот наступает предел, мешочек поверхностного натяжения растягивается, утончается до крайности…

А затем… Затем сбывается пословица: “Где тонко, там и рвется!”

Егорке кажется, что он слышит треск отрывающейся капли… Слышит свист рассекаемого ею воздуха…

Но всякий раз катастрофа падения разражается или раньше, или позже того момента, в какой он ее ожидал…

Такие несовпадения сердят Егорку… Он снова и снова пытается угадывать… Снова и снова ошибается…

Затем, рассердившись окончательно, бросает это занятие вовсе, забывает про эту бесполезнеую игру…

А затем – вдруг, неожиданно, сами собой – начинают происходить отгадки…

- “Вот сейчас!” – думает Егорка.

И капля падает, будто он ей приказал. Будто она его послушалась…

Поначалу такие удачи Егорку веселят… Потом, привыкнув, он вообще перестает замечать падение капель…

Да и все другие звуки, по мере привыкания к ним, словно бы исчезают, словно бы прекращаются…

Тем заметнее, тем тревожнее, тем непонятнее прозвучал новый звук, однажды разбудивший Егорку…

Он был коротким и сильным… Несмотря на его краткость, в нем уместились и шум штор-мовой волны, и разбойный посвист ветра над вольными морскими просторами…

Егорка встрепенулся, услышав этот звук, и вскочил на ноги.

Он почему-то подумал об учителе, - о Костее Ивановиче…

Но оказалось, что учитель здесь не при чем…

В подземелье появилась детская фигурка, окруженная серебристым сиянием…

- Руса! – восторженно выдохнул Егорка.

- Да! Это я! – тихо сказала Руса.

- Какая ты красивая! – сказал Егорка и… смутился.

Своей старшей сестре он никогда таких слов не говорил, хотя она, конечно, тоже была красивой. Но ее красота была привычной и потому как бы незаметной.

- Я пришла, чтобы тебя отпустить! – сказала Руса.

- Как так? – не понял Егорка. – Я же силу мечтарскую сторожу!..

- Не ты ее, - она тебя сторожит! – сказала Руса.

- Ну да! – согласился Егорка. – Я ее сторожу, чтобы она не держала русиничей, а за то она меня никуда не пускает!

- Я тебя сменю! – сказала Руса. – Приму мечтарскую силу на себя!

- Но как же ты тут?.. Без своих рек, озер, морей!..

- Да уж как-нибудь! – сказала Руса.

- А зачем оно тебе?..

- Хочу, чтобы ты был свободен!

- Руса… Какая ты… Хорошая!.. - Егорка шагнул вперед и обнял Русу.

- Ты помнишь те тайные слова, каким я тебя научила? – спросила Руса, мягко отстраняясь от Егорки.

- Ну конечно! – сказал Егорка.

- Тогда повторяй за мной и запоминай новые! – сказала Руса. – Это заклинание перехода Силы!

Она вытянула руки, держа ладони обращенными вверх и стала выговаривать певучие незнакомые слова. Сказав несколько слов, она делала паузу, и Егорка повторял их за ней.

Повторял и старался запоминать…

Поначалу ничего не происходило… Слова звучали… Егорка эхом отзывался на них…

Затем каждое произносимое слово стало являться в виде разноцветного, - похожего на мыльный, - пузыря. Пузырь внезапно возникал на расстоянии выдоха от Русы, - словно выныривал из-под воды. Несколько мгновений он словно бы старался подобрать одежки по душе: набрасывал на себя яркие радужные пленки – одну за другой. Затем он подплывал к левой ладони Русы и садился на нее, превращаясь в полусферу.

А из полусфер составлялась, росла ввысь то ли башня, то ли пирамида.

Вот она доросла почти до самого потолка…

И остановилась…

Остановилась, потому что Руса замолчала…

И молчание было не коротким…

Оно длилось и длилось…

Егорка даже подумал, что Руса забыла, какие слова надо произносить дальше. Забыла и старается вспомнить…

Но Руса вдруг закричала, и крик ее был продолжением заклинания. Или, может, его завершением…

И то слово, что она выкрикнула, Егорка не расслышал, не запомнил и повторить не сумел, - уж очень всё неожиданно произошло.

А между тем, видимо, это завершающее слово было самым важным.

Не успело оно отзвучать, как Егорка почувствовал изменения в себе и вокруг себя.

Вокруг Егорки медленно проявился какой-то волкнистый красноватый полупрозрачный ком…

Словно Егорка был закутан в большущий кусок ваты, который только сейчас – после произнесения заклинания – стал видимым…

Эта “вата” словно бы вырастала из Егоркиной головы… Или даже прорастала ее насквозь.

Последний выкрик Русы привел к тому, что “вата” задрожала, задергалась и стала распадаться на отдельные волоконца. А волоконца, будто юркие рыбешки, устремились к той башне, что воздвигла Руса на своей левой ладони…

Словно дождь, словно водопад, волоконца обрушились на радужные полусферы, протыкая их и гася их разноцветье…

Башня, поливаемая этим “дождем”, этим “водопадом”, стремительно оседала, уплощалась, превращалась в какой-то то ли пирог, то ли торт, а затем и вовсе в плоскую лепешку.

А затем и лепешка исчезла…

Волоконца же, впитавшие свет разрушенной ими конструкции, извивались на ладони, словно водоросли, колеблемые течением…

Или, может быть, это был такой танец, который они исполняли, не сходя с места…

Спустя какое-то время светящиеся волоконца разом взмыли с левой ладони и дружно перепорхнули на правую ладонь Русы…

Руса тут же накрыла своей освобожденной левой ладонью свою занятую правую…

А когда разняла руки, ничего на них не было – ни на той, ни на другой…

Вывод напрашивался один: всё впиталось в Русу, вошло в нее, осталось в ней…

А Егорка был свободен…

И от ощущения своей легкости, своей свободы ему хотелось петь, кричать, подпрыгивать на месте и кувыркаться через голову…

- Можем идти! – сказала Руса, улыбаясь. И Егорка вдруг с удивлением заметил, что ее улыбка похожа на мамину. Мама, которая сейчас летит со скоростью света между звездами, улыбалась вот так же, когда была рядом. Светлели глаза, слегка раздвигались губы, на щеках делались ямочки. И, казалось, что вокруг мамы – целая стая пушистых кошек. Они сидят у мамы на плечах, трутся о ее ноги. И мурлыкают, мурлыкают свои ласковые песенки…

- А ты разве… Не тут будешь?.. Не останешься тут? – спросил Егорка. Спросил и испугался: вдруг Руса подумает, что он хочет от нее избавиться?..

- Ты не подумай!.. Я просто так!.. – пробормотал он неловко и еще больше испугался и смутился: ну и выставился на посмешище!.. дурак дураком!.. дубина дубиной!..

- Между нами разница? – сказала Руса весело. – Мечтарь, вызвав Силу, может ее держать и только!.. А я могу с ней делать, что захочу!..

- Так давай с нами! – предложил Егорка. – Вместе веселее!

- Здесь присматривать надо!

- За сестрой, да?.. За принцессой?..

- За королевой! – поправила Руса.

- А чего ваш отец не присмотрит?

- Он Ихтию любит и ни в чем не перечит!

- А тебя?

- Первенцев любят больше!

- Тем более – давай с нами!

- Но я-то отца люблю! – сказала Руса. – Его защищать надо! И Русинию!

- Жаль, что без тебя!.. Пошли, хотя бы, отсюда вместе!

- Иди первый!

- А замки?

- А тайные слова на что?.. Зря учила тебя?..

- Какие тут годятся?.. Подскажи!..

- Заклинание на разрыв!

- Правильно!.. Вспомнил!.. Спасибо!..

Егорка, наморщив лоб, заговорил нараспев и руками задвигал, как нужно…

Три раза ему пришлось повторить.

И только после третьего раза они отворили дверь и вышли из темницы…

 

 

НОВОСЁЛЫ

 

На площадь перед дворцом Егорка и Руса выбрались, щурясь от солнца и прикрывая глаза руками.

Увидев Егорку, на него все набросились. И мальчишки, и девчонки обнимали его, теребили, пытались все сразу о чем-то расспрашивать и что-то рассказывать, перебивая друг дружку.

Русу, конечно, тоже поприветствовали, но гораздо сдержаннее. Мальчишки поздоровались за руку, - то есть, поручкались. А Лина и Васька чмокнули ее в щеки: Лина – в правую, Васька – в левую…

Егорка, счастливый, барахтался в дружеских объятьях, смеялся, что-то беспорядочное выслушивал, что-то сумбурное выкрикивал, и ему хотелось, чтобы так было как можно дольше…

Но вот он заметил взгляд Русы, устремленный не на него, а куда-то мимо. И… словно бы его холодной водой окатили.

Он посмотрел туда, куда смотрела Руса, - то есть, на площадь, на город. И, удивленный, широко раскрыл глаза.

На площади царило оживление. Площадь бурлила, кипела. Как будто бы русиничи и не покидали своей столицы…

Но ни одного русинича ни на площади, ни между домиков-теремков не было.

В центре площади быстро распадался большой ком, слепленный из нарошек.

Отпадая, нарошки разбегались в разные стороны, превращаясь на бегу в странные создания: полузверей, получеловечков.

Вот фигура человечья, а морда – крокодилья… Вот пышноперая птица на человечьих ногах… Вот змея с людской головой…

Сколько их тут – всяких-разных!.. Что с ними происходит?..

А там, дальше… По краям площади и между домиками-теремками…

Там творится что-то совсем уж непонятное…

Какие-то старички и старушки, - горбатенькие и нет, с клюкой и без клюки, в лохмотьях, обвешанных листьями и паутиной, и в чистеньких полотняных одежках, - штурмуют покинутые жилища.

Одни дерутся возле дверей, мешая друг дружке войти и не пуская друг дружку…

Другие – те, что похитрее, - взбираются по стенам и влезают в открытые окна… Или доползают до крыши и юркают в печные трубы…

- Что это? – спросил Егорка у Многозная.

- Не знаю! – пожал Многознай своими полупрозрачными плечами. – Это началось, когда Руса ушла к тебе!..

- А я знаю! – воскликнула Васька. – Была такая поговорка: “Свято место пусто не бывает!”

- Ну и что? – спросил Тин.

- Ну и вот! – Васька повела рукой в сторону домиков-теремков.

- Тогда уж лучше сказать “Природа не терпит пустоты!” – важно изрекла Лина.

- То есть, вы думаете, что столицу… брошенную столицу… заселяет всякая нечисть? – раздумчиво проговорил Егорка.

- И нарошки – тоже! – добавил Вейк.

- А им-то зачем? – спросил Егорка.

- У них и спросить надо! – сказал Вейк.

- А вот и спросим! – сказал Егорка и пошел к распадающемуся кому в центре площади.

Первой за ним двинулась Руса. А за Русой – все остальные…

- Они же с нами собирались! – пробормотал Многознай.

- Расхотели! – сказал Ува Увалень…

Поймать нарошку оказалось не просто. Егорка метнулся за одним… За другим… Но те, юркие, оказались быстрее…Шмыгали между руками, между ногами… Или, стремительно вильнув, уносились прочь…

Наконец, одну особь, не столь прыткую, как другие, удалось ухватить.

- Вы зачем?.. Вы куда?.. – поспешно выпалил Егорка, изо всех сил удерживая бешено барахтавшегося нарошку.

- Жить будем здесь! – проверещал нарошка. – Пусти! Не то кушу!..

- Ладно! Иди! – выдохнул Егорка и выпустил пленника.

Тот сразу умчался, ничего больше не сказав и ни на миг не задержавшись…

 

 

КАТАСТРОФА

 

- Значит, они нечестные? – сказал Ува Увалень. – Мне стыдно за них!

- Не понимаю! – горестно произнес Многознай. – Они же хотели с нами!

- Как же мы без них? – спросил Многознай. – Пешком что ли пойдем?

- У меня есть сила! – сказал Егорка. – Постараюсь перебросить всех нас!

- Ты же ее передал мне! – напомнила Руса.

- Силу мечтаря передал! – сказал Егорка. – Но есть и другая!..

Руса хмыкнула, но ничего не сказала.

- Ну, давай! – сказал Тин. – Перебрасывай!

- Да, Горчик! Постарайся! – сказала Лина.

- Сейчас! – пообещал Егорка…

Он напрягся, вызывая свою мощь изнутри…

Она послушно появилась и окутала его друзей незримой упругой пеленой.

Егорка что было сил рванулся сквозь Пространство и Время…

И… закричал от боли.

Ему показалось, что из него хлынула волна. Но что-то ее не пустило. И она с удвоенной силой вернулась и хлестнула по нему со всего размаха…

Это было не просто больно, - это было очень больно!.. Очень- очень!..

У Егорки в глазах помутилось. Он замотал головой, и постепенно туман в мозгу рассеялся.

- Больше не пытайся! – сказала Руса. – Сила мечтаря держит твою силу! Не пускает ее!..

- Что же делать? – спросил Егорка растерянно. – Кто-нибудь знает?

Всеобщее молчание было ему ответом.

- Идите во дворец! – выждав паузу, властно сказала Руса. – А я отправлюсь к сестре! Попрошу ее вам помочь!.. Или, хотя бы, выпустить вас отсюда!..

- Так и поступим! – согласился Многознай. И первым, не оглядываясь, поплелся ко входу.

За ним потянулись остальные…

Егорка оглядел площадь. Она уже совсем опустела. А там, дальше, между домиками, всё еще мелькали фигуры всякой нечисти – клыкастой, крылатой, хвостатой, - торопящейся заселять брошенный город…

Вздохнув, Егорка пошел следом за всеми…

 

 

НАХОДКА ВО ДВОРЦЕ

 

- Опять мы тут! – сказал Тин печально.

- Все дети – как дети! В школах сидят! – вздохнула Лина. - А нас, бедных, сюда закинули!

- И что теперь делать? – спросил Вейк.

- Ходить! Смотреть! – сказал Егорка.

- Тошно уже от этого смотрения! – проворчал Многознай.

- Ну, тогда подождем Русу! – предложил Егорка.

- Солдат спит, а служба идет!.. Была такая поговорка! – сказала Васька, усаживаясь на пол.

Все остальные, по ее примеру, тоже расселись и разлеглись, как захотелось.

Один только Егорка не угомонился и отправился бродить по дворцовым залам и коридорам…

Руса, когда вернулась, отыскала его в картинной галерее. Он стоял перед большим – два на два метра – полотном, изображающим подводное царство. На белом троне из “рыбьего зуба” сидел Водяник – царь всех рек, озер и морей. У него на коленях – боком - сидела его старшая дочь. Возле трона – на скамеечке – примостилась царица. У ее ног играла в кубики младшая дочурка…

От картины веяло миром и покоем.

От Егорки – тоже. Он выглядел расслабленным и задумчивым.

- Ты чего такой? – спросила Руса, подойдя к нему вплотную.

- Вот смотрю туда – Егорка кивнул на полотно – и вижу: им хорошо!.. А раз вам хорошо, сохраните это навсегда!.. Зачем, вырастая, ссориться и злиться?..

- Я договорилась! – объявила Руса. – Царица Ихтия возьмет на себя мою силу! И вас выпустит! Но только вас! И никого из коренных обитателей!

- А ты?.. Ты останешься?.. Или с нами?.. Помоги, а!..

- Я бы хотела с тобой!.. Но я нужна здесь!..

- Как же нам выбраться?

- Я бы могла вас в рыб обратить!.. Но кто вас расколдует, когда доплывете?..

- А я сам не смогу?

- Что ты, Гор!.. Знать тайные слова и уметь колдовать – не одно и то же!..

- Как же тогда?

- Вот если бы ковр каждому!..

- Один есть!.. Тот, что Веселяй у меня стащил!.. А теперь бросил!.. А я его тут нашел!..

Егорка вытащил из кармана сложенный в несколько раз ковр.

- Хорошо! – обрадовалась Руса. – Иди за мной!..

Она быстро, почти бегом, направилась к выходу…

Залы… Коридоры… Егорка с трудом поспевал…

По дороге своих, разнеженных и дремлющих, подняли на ноги и прихватили с собой…

Выйдя из дворца, Руса бросилась к деревьям и кустам…

Ходила от одного к другому с недовольным лицом… Наклонялась тут и там… Даже на четвереньки становилась… Принюхивалась, будто собака, идущая по следу…

И, наконец, видимо, нашла то, что искала…

Возле высокого густого куста, усеянного сочными темными сердцевидными листьями, остановилась… Протянула руку…

- Давай!..

Егорка молча протянул ей ковр.

Руса развернула ковр, надкусила его сбоку зубами и… оторвала от него кусок.

Вокруг куста была чистая земля.

Руса поманила рукой, и к ней подошел Тин.

- Возьми! – Руса протянула ему кусок ковра. – Зарой здесь!..

Тин опустился на колени, положил ковр возле себя и быстро вырыл руками ямку.

- А теперь что? – спросил, подняв голову.

- Я же сказала! Зарой!..

Тин уложил обрывое в ямку и старательно заполнил ее землей.

- А теперь повторяй за мной! – сказала Руса. – “Хочу быть с тобой! Хочу быть тобой!.. А ты будь со мной! А ты будь мной!..”

Тин, смущаясь, несколько раз повторил вполголоса.

Ничего не произошло…

Над ним торчали остальные и таращились вовсю.

Тину стало смешно, глядя на них.

Он хотел расхохотаться.

Но… Вдруг…

Но вдруг почувствовал, что его кто-то зовет. Зовет без слов, но настойчиво. Будто бы он – маленькая железка, которую тянет к себе сильный магнит…

И “притяжение” идет от закопанной ямки. От того ковра, что в ней…

Тин немножко испугался. Но тут же вспомнил слова, подсказанные Русой, и начал их снова произносить. И позабыл про свой страх…

“Хочу быть с тобой! Хочу быть тобой!.. А ты будь со мной! А ты будь мной!..”

Тин повторял эти слова снова и снова.

Испуганно… Азартно… Сердито…

Повторял до тех пор, пока в его голову не ворвался теплый приятный ветерок… И всё там облетел…И, наконец, улегся. Свернулся в клубок, словно добрый пес на своем шерстяном коврике…

А после этого словно бы кто-то подсказал Тину закрыть глаза. И под закрытыми глазами обнаружилось другое зрение. Зрение, видящее иной мир. Мир, заполненный зелеными пирамидками, что медленно перемещались, выстраиваясь в цепочки, сверху вниз, а затем наоборот – всё так же, в цепочках, - снизу вверх…

Что это был за мир, Тин не понял. Но когда открыл глаза, он знал безо всяких слов, безо всяких объяснений, - просто знал, - что там, среди зеленых цепочек, осталась какая-то его частичка… Осталась навсегда, и ничего плохого в этом нет…

Да и некогда ему было, когда открыл глаза, вслушиваться в себя и себя контролировать, потому что растение под названием ковр вылезало из земли, росло у всех на глазах.

Листья-трабочки… Синий цветок в центре…

Самое главное происходило с листьями. Они разворачивались. И чем шире они делались, тем меньше в них было зелени. Они бледнели и желтели. Их желтизна не была мертвой, осенней, иссохшей. Нет, они словно вбирали в себя солнце и светились изнутри этим чистым, ликующим, впитанным светом.

Когда они стали совсем плоскими, они застыли на миг-другой, словно отдыхая, набираясь новых сил. А затем волны мелкой дрожи пробежали по каждому листу, и эта дрожь подвинула листья друг к дружке, соединила их края, и они слиплись, прикипели, слились так неразрывно, будто никогда и не были отделены друг от дружки.

Дрожь утихла, и теперь уже не соединенные вместе листья были перед Тином, а что-то другое, непонятное…

Словно бы желтое-прежелтое покрывало расстелено было на траве.

Впрочем, непонятным оно, видимо, было только для Тина и его друзей. Руса, нисколько не страшась, подошла к нему и, протянув руку, хотела дотронуться.

Но у нее не получилось. Край “покрывала” от нее отпрянул, не дался.

Руса повернула голову и улыбнулась Тину:

- Он тебя признал!.. Вы теперь неразлучники!..

Тин посмотрел на “покрывало”… На Русу…

Спросил смущенно:

- Ну и что мне теперь делать с этим?..

- Дружить с ним!.. Летать на нем! – воскликнула Руса. - Забирай его!..

Тин протянул обе руки, и ковр доверчиво лег на них, прильнул к ним.

И не успел еще Тин сложить свой ковр и засунуть его в карман, как Руса уже поманила следующего…

Следующим был Вейк… А потом были Лон, Васька и Лина, Ува Увалень и Многознай…

Егорка оказался последним…

- Ты всё знаешь, Гор! – сказала Руса. – Тебя наставлять не надо!.. Действуй!..

Егорка взяд тот обрывочек, что остался от его прежнего ковра, погладил его, осторожно упрятал под землю и вырастил его заново…

- А теперь потренируемся! – сказал Егорка. – С каждым взлечу на его ковре!.. Тин, давай свой!..

Они оба уселись, поджав ноги под себя, на ковр. Вернее, теперь это был уже не просто ковр, а летательный ковер.

- Управлять им просто! – сказал Егорка. – Представь, что медленно поднимаешься на нем строго вертикально!

- Я представляю!.. – напряженно пробормотал Тин. – Ой!..

Издал он это восклицание потому, что ковр стал неторопливо возноситься…

Поверхность его напряглась, наполнилась силой. Края чуть приподнялись.

Вниз отплыли кусты, запрокинуто-удивленные лица спутников.

Всё выше и выше, и выше…

Вот уже вокруг только необъятная небесная синь, что взволнованно дышит прохладой и глядит множеством глаз на летунов – и с боков, и сверху. А снизу подпирает их своим твердым могучим плечом…

- Остановись! – попросил Егорка. – Скажи мысленно: “Стоп!”

И ковер замер, послушный, как цирковая лошадь.

- Дальше совсем просто! – сказал Егорка. – Сверху ты видишь, куда надо лететь! И командуешь “Вперед!” , или “Назад!”, или “Вниз!” Вот и вся премудрость!..

- А сейчас – лететь?.. Или спускаться?..

- Спускайся, конечно!.. Другим тоже надо!..

Так они по очереди все взлетели и приземлились вместе с Егоркой.

А потом всласть полетали самостоятельно, - над площадью, над дворцом, над столицей…

После этого Руса вынула из кармана свою скатерть-самобранку и попотчевала путешественников на дорогу.

- Моя сестра, царица Ихтия, вас отпускает! – сказала Руса, и голос ее был печален. – Она велит вам больше никогда сюда не возвращаться!.. Прощайте!..

Ковры – один за другим – плавно поднимались в воздух. И замирали, дожидаясь Егорку.

А Егорка – не мог… Ну, никак он не мог ступить на свой ковр и улететь!.. Словно разделился он, разорвался на три части…

Одна его часть была с друзьями, - там, в небе…

Другой его частью стала Руса… Это открытие поразило Егорку… Испугало… Привело в замешательство… Как так можно: быть и собой, и еще кем-то одновременно?..

Ну, а третьей его частью был он сам… Сам он – в границах своего маленького детского тела…

Очень взрослым Егорка себе показался, когда понял всё это… Очень взрослым или, может быть, даже старым…

Невозможно оторвать от себя ни друзей, ни Русу!.. Плохо будет и без тех, и без этой!..

- Я не полечу без тебя! – пробормотал Егорка.

- Что? – не расслышала Руса.

- Не полечу без тебя!.. Не полечу! – заорал Егорка в полный голос, обращаясь не только к Русе, но и к тем, кто наверху…

Заорал и вдруг… расплакался. Разревелся, как последний слюнтяй. Рыдал и не мог остановиться… Что за жизнь такая дурацкая!.. Почему она раздирает человека на несколько частей?.. Почему старается разлучить, растащить эти части в разные стороны?..

Не было у Егорки ответов… Он плакал и был самому себе противен… Никогда еще Егорка не был так противен самому себе, как сейчас!..

Руса поначалу глядела на него молча… Хмурилась… Кривила лицо…

Потом словно плотина прорвалась внутри нее… Она тоже заплакала… Заревела по-девчоночьи взахлеб…

И кинулась к Егорке… Обняла его… И гладила по голве, как совсем крохотного малыша… И что-то шептала, безостановочно шептала на непонятном – наверное, тайном, - языке…

Так они стояли какое-то время…

А потом, взявшись за руки, уселись на Егоркин ковр и взлетели в небо…

 

 

ВОСХОЖДЕНИЕ

 

- Быстрее! – сказала Руса. – Как можно быстрее!.. Может, успеем! Проскочим, пока сестра не опомнилась!..

Егорка прокричал ее просьбу, что было сил, и первым рванул свой ковр в том направлении, какое указала Руса.

Остальные бросились за ним следом.

Летели так стремительно, что земля под ними словно бы перестала существовать. Вместо нее разматывалась расплывчатая серо-зеленая лента.

Воздух сделался холодным и плотным. Он выдавливал слезы из глаз и норовил столкнуть седоков с ковра.

Егорка и Руса уместились бок-о-бок и держались одной рукой – Егорка – левой, а Руса – правой – за край… Другой – свободной – рукой они обняли друг дружку за плечи…

Так хорошо, так приятно было чувствовать рядом живое дружеское тепло!..

Бок был теплым. А вот уши замерзли, - превратились в бесчуственные деревяшки. И на лицо словно кто-то невидимый настойчиво пытался натянуть ледяную маску.

Егорка гримасничал вовсю, и тоненькие льдинки трескались и осыпались со щек и со лба.

Остальным было хуже: они сидели на своих коврах поодиночке…

Долго так продолжаться не могло: сколько ни дергайся, все равно замерзнешь и свалишься!..

Надо или уменьшить скорость, или придумать что-то другое…

- Может… пешком?.. – прокричал Егорка, повернув голову к Русе.

Та в ответ отрицающе повертела головой: нет, нельзя!.. Ее волосы запорошило инеем, и на миг она показалась Егорке древней немощной старушкой. В этот миг стало так ее жалко, что снова захотелось заплакать. Но ветер даже дышать толком не давал…

Некоторое время гонка продолжалась.

Егорка начал поклевывать носом.

Спать! – вот в чем выход. Когда заснешь, никакой холод не страшен…

- Проскочили… наверно!.. – крикнула Руса ему в ухо.

И разбудила его своим выкриком.

Но она ошиблась.

Егорка, недовольно приотворив глаза, сразу увидел это…

Далеко впереди, огромное, как солнце, вставало над горизонтом лицо… Лицо это было знакомо… Просыпаясь окончательно, Егорка понял, что это лицо принцессы Ихтии… Нет, не принцессы, а кто там она теперь… Царица, кажется!..

Вот вслед за лицом показалась шея, и Егорка подумал, что эта картина похожа на ядерный взрыв…

Затем плечи выросли, заняв почти пол-неба…

А вслед за ними тулово поднялось и утвердилось на несокрушимых ногах-башнях…

Злые глаза Ихтии были белыми, - словно в каждый засунуто было целое ледяное поле.

Ее губы – две гряды мрачных туч – зашевелились.

После этого – с запозданием – докатился громовой раскат голоса.

- Вам не убежать! – пророкотала царица. – Я всех уничтожу! И вас, коварные пришлецы! И тебя, сестра-изменница!..

- Не успели! – горестно прошептала Руса.

Губы-тучи снова задвигались. Засвистел втягиваемый воздух. До предела надулись гигантские щеки.

А затем буревые вихри, бешеные воздуховороты понеслись на стайку летящих ковров.

- Быстро вниз! – закричал Егорка во весь голос. – Все вниз!..

И послал свой ковр в головоломное пике.

Они падали быстрее, чем падает камень.

Они успели долететь до древесных крон, до остроконечных еловых верхушек…

И тут их настиг удар бури.

Воздух взбесился, встал на дыбы, завертелся волчком, заревел, как голодный зверь. Удары мускулистых лап смяли, скомкали ковр, сбросили с него Русу и Егорку, отшвырнули их в сторону.

Сквозь гущу упругих веток и еловых лап… Как сухие листья, бросаемые туда-сюда…

Было больно… И непонятно было, где верх, где - низ…

Всё мелькало так стремительно, что голова кружилась, и то и дело поташнивало …

Упав на землю, Егорка испытал несказанное облегчение.

Приземление было мягким. Сама буря об этом позаботилась, оборвав там и сям листья и соорудив из них подушки…

Чуть-чуть полежав, Егорка вспомнил: надо спасаться!..

Он призвал “свою” силу и швырнул всех прочь!.. Куда угодно, - лишь бы отсюда!..

Но ничего не получилось из его попытки… Удалось подняться – да и то с трудом! – лишь на несколько метров… Воздух был густым и вязким, как болотная трясина… Сквозь него невозможно было протиснуться…

Приподнялись и – шлепнулись назад… Вот и всё!..

Смириться и погибнуть?..

Ну уж нет!.. Бороться и искать! Найти и не сдаваться!..

SOS надо послать!.. Ну да!.. Ну конечно!.. “Сигнал обреченного самолета”!..

Егорка приказал нанокомпьютеру – своему “внутреннему другу” – не медля, связаться с Учителем!..

И “друг” не подвел: установил связь практически мгновенно.

- На помощь!.. На помощь!.. – послал Егорка мысленный призыв. – Нас хотят убить!..

- Сейчас буду! – отозвался голос Костея Иваныча.

Егорка в азарте вскочил на ноги, забыв про ушибы и ссадины.

И увидел: на небе, неколышимый, неколебимый, проявляется гигантский образ.

Если это голограмма, то какая от нее помощь!.. А если человек из плоти и крови, то как он сумел так быстро?..

Впрочем, задавать вопросы и искать ответы было некогда!..

Там, наверху, разгоралась битва… Для них же, маленьких и слабосильных, был один только способ участия в ней: следить и сочувствовать…

Грохотали громы… Ливнями лились молнии… Вековые деревья гнулись в разные стороны и трепетали, как былинки… Некоторые ломались, - как будто стреляли пушки невиданных размеров…

Долго стоять на ногах не получилось. Егорка и все остальные, в конце концов, улеглись на спину и следили за битвой, лежа…

Ихтия и Костей Иваныч то расходились, то сходились.

Когда они расходились, в пространстве между ними возникала свистопляска световых эффектов: волны неописуемых цветов схлестывались и перемешивались, а вместо пены на них вспухали клочья тьмы… И отрывались… И уносились куда-то…

Когда же они сходились, они замирали, застывали в позе неимоверного напряжения, как два борца-сумоиста…Тогда буря взрёвывала особенно сильно, а громы, торопясь, захлебываясь, грохотали особенно громко…

Так прошло много времени… Егорка даже задремать умудрился, хотя, казалось бы, какая дрёма под такой шум!..

А когда он глаза разомкнул, ничего, вроде бы, не изменилось. Продолжалась небесная великанская схватка. И непонятно было, кто одолевает. Хотя, конечно, хотелось верить, что преимущество у “нашего”, и только “наш” может победить…

Но Костей Иваныч разрушил надежду.

- Прикажите своим компам и демонстраторам выйти наружу! – прозвучал его мысленный приказ.

Егорка подставил ладошку, и зернышко нанокомпьютера вместе с пуговкой демонстратора послушно в нее скакнули. Остальные проделали то же самое…

-Теперь передайте всю технику под мое управление! – прозвучал в мозгу следующий приказ.

Егорка выполнил и это… И все остальные – тоже…

Теперь они остались без защиты и без дальней связи… Стало странно и страшновато…

От страха даже холод пробрал, и подступили слезы…

Между тем зернышки и пуговки, уже не подчиняясь ни Егорке, ни его ребятам, расползлись и разлетелись в разные стороны.

А затем из демонстраторов вынырнули световые щиты и повисли над ними.

Миг-другой они оставались разрозненными.

Но Учитель прислал следующую команду, и щиты соединились в ярко сияющий купол.

После этого звуки схватки, ставшие уже привычными, вдруг затихли, и по небу пронесся красный болид, разбрызгивая огненные капли.

Он упал прямо под купол и не взорвался, - превратился в Учителя.

Сейчас Костей Иваныч был обычного человеческого роста и выглядел совсем даже не сильным.

- Простите, ребята! – сказал он печально. – Не совладать мне с этой вашей царицей!

- Что же делать? – спросил Егорка.

А Васька и Лина, словно сговорившись, одновременно шмыгнули носами. Наверное, хотели заплакать…

- Есть один вариант! – сказал Учитель. – Но он трудный!

- Какой? – спросил Егорка.

- Мы можем уйти в мой мир – в Мир Наизнанку и через него, - через гору Судьбы, - вернуться к себе домой, в нашу школу!..

- Хотим!.. Давайте!.. – закричали ребята вразнобой.

- Решайте скорее! – сказал Учитель. – Купол долго не продержится!..

Купол и впрямь содрогался, потрескивал, ходил ходуном. Словно бы Ихтия с разлета билась о него, желая разрушить…

- Ведите! – сказал Егорка.

- Мы с вами! – поддержал его Многознай…

- Хорошо! – сказал Учитель…

 

И снова Егорка падал то ли в бездонный колодец, то ли в чью-то глубокую нору. Но в этот раз он был не один, и поэтому бояться было не надо.

Рядом с ним падала Руса.

И все другие ребята тоже были тут…

В полете Егоркины и Русины ладошки нашли друг дружку и соединились.

И совсем тогда стало спокойно… Совсем хорошо…

 

А закончилось их падение возле высокой горы, восходить на которую нужно было по узкой спиральной дорожке.

Начиналась дорожка на круглой площадке, засыпанной крупнозернистым желтым песком. Три маленьких, словно игрушечных теремка стояли на этой площадке. В каждом сидела у раскрытого окна старушка.

Две старушки были Егорке не знакомы, а третьей он обрадовался. Он видел ее прежде – в столичном городе Рустине.

Значит, не все русиничи ушли вместе с Мечтарем?.. Или она из другой породы и к русиничам не относится?..

Она была по-прежнему удивительно симпатичной. В ее безмятежных зеленых глазах были тишина и покой летнего полдня. Она и впрямь походила на прекрасно сделанную куклу – изящная, маленькая, хрупкая. Фарфоровый носик, фарфоровый лобик, фарфоровые щечки…

- Вы куда, детки? – спросила она, когда Егорка подошел поближе.

- Мы наверх! – сказал Егорка.

- К Светозарыне, что ли? – ласково удивилась старушка.

Егорка вспомнил огненную женщину, однажды им виденную на вершине, и повернул голову, желая, чтобы Учитель ответил за него.

Но Учителя нигде не было.

- Ты головушку-то свою не беспокой! – посоветовала старушка. – Твой Учитель тебя наверху встретит!..

“Откуда вы всё знаете?” – хотел спросить Егорка. Но вдруг странная мысль пришла ему в голову.

Он подумал: а вдруг это сама Светозарыня?.. Вверху она молодая и огненная. А внизу – вот такая… И, может быть, остальные две старушки – это тоже она. Одна, но в трех лицах…

- Ну, тогда мы пойдем? – сказал Егорка.

- Идите, детки! – проговорила старушка. – И ничего не бойтесь!..

Егорка ступил на дорожку первым. За ним шли Лон, Тин и Вейк. За мальчишескими спинами двигались Лина и Васька. Замыкающими были Ува Увалень и Многознай…