Проза
 

“Погляди себе в затылок”

 

Буковки

 

Павлику все говорили, что он похож на Пушкина. Но дома все говорили об этом с удивлением и восторгом. А когда пошел в школу, там его стали дразнить: “Пуськин, Пусечка, Пусятина…” Поначалу Павлик лез на обидчиков с кулаками. Но это лишь раззадоривало злоязычников… Тогда Павлик перестал обращать внимание на дразнилки. И дразнить его стало неинтересно. Резон в “обзывании” Павлика был: у него и в самом деле волосы курчавились. Арап да и только!.. И кожа, вроде бы, слегка потемнее, чем у прочих “розовых поросят”… - Сглупили вы! - упрекнул Павлик родителей. - Не так меня назвали!.. Надо было Сашкой!.. Вырасту, - сам переменю имя!.. Родители в ответ виновато потупились и не смогли ничего возразить. В первом классе Павлик принял опрометчивое решение: прочитать полное собрание сочинений Пушкина в десяти томах… Сказано - сделано!.. Перейдя в седьмой класс, он уже имел восемь полностью прочитанных томов и еще один - только начатый… Чем больше Павлик читал, тем больше ему хотелось продолжать это занятие… Книги звали его, приглашали, притягивали… Он слышал их голоса, их зовы и был уверен, что у всех людей - то же самое… Странная мысль стала его беспокоить и беспокоила всё больше: он вообразил, что мир, в котором он живет, - не настоящий… Он придуман… Придуман книгами… Потому что книги и только они - истинные, настоящие живые существа… Они выбирают тех людей, что будут зваться их авторами… Затем внедряются в их сознание… И разрешают себя воплотить на бумаге или на электронном носителе… То есть, видимо, общая картина вселенной такова: существует ее “тонкая”, вероятностная, бесплотная часть… В ней в “в режиме ожидания” хранится всё, что может быть высказано “всерьез”… Всё, что может быть сочинено, сотворено на человеческом уровне… Тонкий мир, мир невысказанных слов инициирует создание всё новых людей и наблюдает за всеми рожденными… Затем, как уже сказано, выбирает и призывает тех, кому придется быть “авторами”… Таким образом тонкий мир - через книги , - в конечном счете, - управляет миром “плотным”, материальным… Девятый том оказался для чтения трудноватым, и Павлик на нем “завис”… Предыдущие тома давались легко, и даже кое-что из них запоминалось без особых усилий. Но в этом томе страницы так плотно прилегали друг к дружке, словно были намазаны невидимым клеем, и поэтому приходилось их отдирать… - Надоели вы мне! - прикрикнул Павлик в сердцах. - Не хочу мучиться!.. После этого раскрытая книга вдруг словно бы вздрогнула, и ее листы распушились, как птичьи перья… Словно бы отпрянули друг от дружки… И все буквы с ее страниц, будто юркие насекомчики, взмыли в воздух, образовав шуршащую, шелестящую, жужжащую тучу… Павлик неожиданно оказался в самом центре вихревого кружения. А в глаза, в нос, в лоб и щеки его хлестала черная колкая метель из кривых лапок и выгнутых так и сяк твердых телец… То, что сейчас бушевало вокруг него, было чем угодно, - только не буквами, способными составить осмысленный текст… Больше всего это напоминало нашествие саранчи, которое Павлик видел как-то по телевизору… Он попытался отмахиваться, и руки его что-то там, вроде бы, разгребали. Но воздух от этого не становился свободнее и чище. Безумная свистопляска сумасшедших букв не унималась. Не желала прекращаться… - Да отстаньте вы от меня! - закричал взбешенный и испуганный Павлик что было сил. - Уйдите прочь!.. И вдруг он понял, он ощутил, что его “послушались”… Понял с еще большим испугом, чем прежде… Бешеное кружение не остановилось… Но оно перестало быть рыхлым. Оно как бы выстроилось в “походный порядок”. Выстроилось и медленно-медленно поползло вверх. Начало подниматься… Этакий странный и страшный “бублик” с дыркой посредине… Павлик вздохнул облегченно… Но облегчение длилось не долее нескольких секунд… Он вдруг понял, что теряет нечто очень и очень дорогое… Может быть, самое дорогое, что у него было или могло быть… Он понял вдруг, что буквы, явившись ему, словно бы стали “его” буквами. Только “его” и ничьими иными… Он должен сделать так, чтобы они жили. Чтобы они не исчезли бесследно. Не пропали бесполезно. Не умерли… Не погибли… - Хочу!.. - выкрикнул он… И замер, пораженный собственной смелостью. И собственной безнадежной надеждой. Пораженный отчаянным предвкушением нечаянной радости… - Хочу, чтобы вы стали книгой!.. - не прокричал, а прошептал, осененный радостным озарением. Целый миг ничего не происходило… Целый бесконечный миг… А затем буквы, явно радуясь, даже пританцовывая от радости, стали, суетясь, выискивать друг дружку. И прислоняться… Прислоняться одна к другой… Выстраивались прекрасные светлые слова… Слова соединялись в неожиданные фразы, которые можно было смаковать, как игристое вино. И опьяняться ими легко и радостно… Фразы переплетались, как упругие ветви волшебного дерева. Составленные, построенные вовне, в свободном пространстве, они тут же, нимало не медля, исчезали из него, и “сдавались в плен” - появлялись - яркие, чистые, не стираемые, - в голове у Павлика… И там оставались навсегда, отдаваясь Павлику под его безоговорочную власть… Павлик знал, что может с ними делать все, что угодно. Может казнить их или миловать… Но знал он также и то, что будет по отношению к ним, добрым и милосердным. Хотя, конечно, и доброта, и милосердие в этом деле должны быть взаимными… Когда все слова перестали быть “снаружи” и оказались “внутри”, Павлик стал небывало счастлив… И заплакал, сквозь светлые слезы удивляясь тому, что плакать, оказывается, можно не только от боли и от горя, но и от счастья - тоже…

 

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.