Торгаш

 

Приходит Нинка и говорит:

– Ну что ты можешь!.. У тебя даже мобильника нет!.. Не буду я с тобой!..

Смотрит на меня сверху вниз, и во взгляде оскорбительная такая жалость, от которой взбесится впору.

Потом она дёргает плечиком (правым, заметьте), разворачивается и демонстративно медленно удаляется, повиливая тем, что заполняет её джинсы.

Я смотрю ей вслед, и на душе у меня паршиво, и в глазах – небольшое болотце.

А мобильника у меня, действительно, нет. И вообще, я – лох чилийский, лопух и чмо. Ничего в жизни не понимаю. И чем больше читаю книг, тем понимания этого самого меньше.

Книги всё только запутывают, усложняют, превращают жизнь в нечто глубокомысленное. На самом же деле всё предельно просто. Мы – банда биороботов, забытых кем-то на Земле, или нарочно сюда заброшенных, чтобы планету уничтожить. Вы поглядите, что мы с ней сделали, с нашей старушкой Землёй, в какую свалку её превратили…

Человек – спецагент Хаоса, боец Хаоса. Называйте, как хотите – не ошибётесь!..

Но речь не об этом. Речь о моей любви. Влюблён я в Нинку серьёзно. Влюблён уже второй год, она это знает, – девчонки такие вещи понимают без слов. Но в ответ – ни-че-го. Никакого ответа. Никакого отклика. Хотя и видно, что я Нинке не противен.

Она улыбается приветливо. Даже гулять со мной ходила несколько раз. Три раза, если быть совсем уж точным.

Мы говорили о всяких возвышенных материях. О звёздах, например. Как хорошо было бы, если бы мы туда улетели.

Я, между прочим, перед этими прогулками с ног до головы обмазывался лучшими дезодорантами, поскольку вычитал, что причиной возникновения любви является запах. Да-да, запах. Понравилось мне, к примеру, как Нинка пахнет, – я и влюбился в неё. А если бы не понравилось, – не обратил бы внимания…

Только все эти научные теории – фигня. Потому что Нинке, как вы слышали, не запах мой интересен, а барахла чтобы навалом. Мобильник – это лишь начало. Вершина айсберга. А там, под водой, – и машина, и дача, и наряды всякие, и заграничные поездки.… Так я стал думать после того, как Нинка меня отшила.

А что ещё могу я сделать после своей отставки?.. Напиться? Нет, это пошло!.. Повеситься? Нет, это ещё пошлей!.. Дать Нинке по морде? То есть, конечно, по лицу…

Так советуют некоторые наши парни.… Но это уж вообще дикость и подлость!..

Я приходил после школы домой, плюхался на диван и в пустейшей полудрёме избывал свой стресс, пытаясь его свести на нет. И казалось мне, что жизнь – сон, увиденный моим диваном. Приснилось толстяку пружинному, что я есть, – вот она, моя жизнь, и состоялась…

Похандрил я, похандрил, а потом вдруг – надоело. Словно резко прекратилось выделение гормона, вызывающего хандру. Какого-нибудь там серотонина…

У меня нет мобильника?.. Вам нужно барахло?.. Его будет у меня, как говорят в Одессе…

Одержимый активностью, я в три рейса уволок в «Старую книгу» всю свою библиотеку, – оставил только десяток самых любимых…

Но даже на пол-мобильника не выручил, – вот такое свинство!

Заводить своё дело? Торговать чем-нибудь? Но как же тогда школа? И мои планы «делать науку»?..

Нет, бросать школу из-за наживы я не хочу…

Откуда же тогда, спрашивается, брать барахло? То бишь, приманку для девчонок!..

Об этом я мучительно задумался.

И девчонки мне сами ответ подсказали.

Ленка Петрова попросила:

– Дай скатать домашку!

Я ей шутливо:

– Гони десятку!..

А она, дурёха, и впрямь достала десятку и протянула мне…

Так я открыл, что можно зарабатывать прямо в классе…

А раз можно, значит – вперёд!

И я начал эту тему обдумывать. Первый и самый главный вопрос, сказал я себе, – что нужно моим бедненьким одноклассникам, не охваченным капиталистическим сервисом? Каких услуг они жаждут?..

Давать им списывать, – это я уже понял и записал себе в актив.

Как продолжение напрашивается – делать за плату работы за них.

Начиная от простых домашних заданий и кончая всякими там докладами и рефератами.

Далее. Можно готовить для них пересказы художественных произведений, задаваемых для внеклассного чтения.

Ещё далее. Делать за плату работы и готовить пересказы можно не только для одноклассников, а для любого, кто в нашей школярне учится, – хотя бы даже для последнего первоклашки.

Ещё я подумал, что подростковый возраст – возраст очень стеснительный. Хочешь познакомиться с кем-то, а проклятая стеснительность не даёт. Вывод: я за деньги могу знакомить парней с девчонками и наоборот. Могу доставлять записочки в пределах школы от кого угодно и кому угодно.

Также могу сглаживать шероховатые отношения между чадами и домочадцами. Говорить со взрослыми по поручению отроков. Говорить с отроками по поручению взрослых.

Затем мысль моя метнулась назад – к книгам. Если каким-то отличникам не в лом самим готовиться к докладам, я могу – за плату – по их конкретному поручению подбирать для них конкретные материалы и подносить им на блюдечке, – нате, зубрилки, лопайте, переваривайте!

И ещё революционный зигзаг. Я же могу зарабатывать не только на школьных делах, но и на часах досуга, которых так мало у замученных школяров. Доставать любимые кем-то аудио- и видеодиски, делать записи на любые носители. Опять же знакомить кого-то с кем-то, – но уже за пределами школы.

Можно ещё разузнать, кто и что склонен мастерить на дому и пытаться коммерчески пристраивать плоды их мастерства. Или творческую продукцию, – если кто-то что-то пишет и при моём содействии это будет опубликовано, то я, конечно, имею право на большую часть гонорара, или, хотя бы, на половину…

Тут я остановился в своих размышлениях и с изумлением сказал себе: господи, как много, оказывается, можно сделать, если только захотеть! И как продуктивна, оказывается, несчастливая любовь! И во сколько же раз, наверное, продуктивнее, в таком случае, любовь счастливая, которая поднимает человека до небес! Миллионерами, наверное, становятся только те, кто её пережил, – эту самую, желанную, но трудно достижимую счастливую любовь…

Но мне-то, убогому, на первое время хватит и того, что подсказано неудачной моей любовишкой!..

Так я себе сказал и стал действовать. Господи, какая это морока – быть благодетелем человечества! Даже если человечество представлено в лице своих избранных детушек – моих одноклассников!..

Эти однокласснички, эти халявщики, мгновенно (с точки зрения истории) перестали делать домашки и свалили всё на меня. Я пытался барахтаться, буквально не спал, не ел, только пыхтел над их тетрадями. Потом понял, что не выдержу долго, и стал нанимать «негров». Сказал маминым подругам – трём бездетным тёткам, – что школа решила меня угробить, задавая на дом сверх меры, и тётки дружно вызвались мне помогать. Все домашки переключил на них, – благо не только из нашего класса стали поступать заявки, но и из других тоже.

Бездетные женщины – страшная сила. Теперь я это знаю точно. Не только домашки, но и доклады, рефераты, сочинения они мне расщёлкивали, как белка – орешки . Я только успевал купюры собирать и пересчитывать. Ну и, конечно, в награду за труды, тёткиным подругам разрешал себя жалеть. Погладить там по голове или, иногда себя, любимого, дать в щёчку чмокнуть. Этого им было достаточно, и они рады были изо всех сил мне помогать, услуживать и удруживать. Видимо, все бездетные жутко скучают безо всяких там «сантиментов»…

Всё остальное, что мне подсказала несчастная любовь, тоже воплощалось как по маслу. Хотя вертеться для этого приходилось – огого! Очень помогала мне, конечно, моя начитанность, мой «ботанический» багаж, запасённый в мозгу в предыдущие – идиллические – годы. Я с удивлением понял в процессе своего бизнесменства, что все взрослые довольно примитивны. Их легко понять, ими в большинстве случаев легко манипулировать. Взрослый комплекс превосходства – это всего-навсего сублимированный комплекс неполноценности. Ибо, взрослея, человек беднеет душевно и зачастую – беднеет катастрофически. Потому что взросление – прежде всего самоограничение. Выбор чего-то единого, узенького, серенького из безграничного многоцветного океана возможностей, плещущего в берега подростковой души.

Подросток сказочно богат, ничего не имея. Взрослый – нищий, даже разбогатев…

Взрослых волнуют только две вещи – собственное здоровье и материальные признаки успеха. Поняв это, я подумал, что с удовольствием отказался бы от взросления, если бы это было возможно. С удовольствием стал бы новым Питером Пэном…

Впрочем, этих самых Питеров у меня под рукой образовалась целая куча. Ибо через какое-то время уже на меня работала солидная банда пронырливых мелких – за порцию мороженого или бутылку лимонада выполняла всяческие мои поручения. Вынюхивали, вызнавали, докладывали мне. Я заносил в компьютер всё, что они мне в клювиках приносили, и в своё время обнаружил, что у меня есть компромат практически на каждого ученика и даже на каждого учителя.

Компромат – это, конечно, сильно сказано. Просто кто-то с кем-то не ладил. Кто-то кого-то несправедливо обидел, кто-то кому-то не отдал долг – и всякие другие неприятные мелочи. Но люди – подростки и взрослые – скрывали эти мелочи. Во всяком случае, старались скрыть. И за то, чтобы эти мелочи не всплывали, кое-кто – не все, конечно, – готов был платить.

Я к таким являлся сам. Первое время побаивался, что меня поколотят. Но поскольку был предельно вежлив и тактичен, случаев рукоприкладства не было…

Скажу вкратце о том, что поначалу считал главным и ради чего всё затеял – о материальном достатке. Конечно, я купил себе мобильник – и не самый дешёвый. Конечно, я купил себе отличный компьютер. И два DVD -рекордера. И телевизор за восемьсот баксов. И стиральную машину за пятьсот.

Естественно, мои предки проявили интерес: откуда золотой дождь? И я, чтобы не было трений, всё им изложил, как есть, поскольку их уважаю.

Вернее, почти всё. Про свои компьютерные досье я умолчал. Но это было единственным моим умолчанием.

Что же касается Нинки, любви моей несчастной, то ей, похоже, на мои успехи было наплевать. Она со мной приветливо здоровалась. И во взглядах её при встрече где-нибудь в школьном коридоре было нечто вроде сочувствия.

А потом от своих мелких осведомителей я узнал, что у неё появился крутой «пацан». Поначалу мне донесли, что он из бандитов. Потом уточнили, – нет, он представитель очень крупной фирмы по Северо-Западу. Это, конечно, ещё круче.

Узнав это, я понял, что Нинка для меня потеряна окончательно. И сгоряча хотел даже закруглить всё, что успел раскочегарить.

Но тут вдруг обнаружил, что закрыть дело – ещё труднее, чем его начать. И вообще, дела мои, как оказалось, обладают признаками живых существ, поскольку могут существовать без меня и стараются самосохраниться, и сопротивляются попыткам их насильственно умертвить.

И ещё я обнаружил, что азарт несущегося на всех парах дела, инерция этого дела могут опьянять не меньше, чем любовь. И заниматься моими делами мне гораздо интереснее, чем думать о моей неудавшейся любви, которая, к тому же, то ли была, то ли мне просто привиделась…

И я посчитал, что позабыл про Нинку и даже мысленно пожелал ей быть счастливой рядом с этим «крутым»… И, как говориться, великое спокойствие снизошло на мою душу…

Я работал, я в поте лица руководил своей организацией, и денежки ко мне слетались безостановочно…

И вдруг Нинка ко мне подошла на перемене. И какая-то была смущённая. И глазами постреливала, а прямо на меня не глядела.

И я задохнулся, увидев её так близко и увидев её смущение. И понял, что старая любовь не проходит так быстро и так бесследно, как мне показалось.

– Слушай! – сказала Нинка. – Я своему Лёшке поведала, что ты в школе вытворяешь, и Лёшка тобой заинтересовался! Приходи ко мне сегодня в шесть! Лёшка будет тебя ждать!..

«О, женщины, коварство – ваше имя!».

Она меня дважды ударила ниже пояса, и сама не заметила. Во-первых, когда обозначила мои занятия глаголом «вытворяешь». Во-вторых, когда сказала, что ждать меня будет Лёшка…

Я, конечно, не подал виду, что её слова меня зацепили. Я коротко и сухо ответил ей:

– Хорошо, буду у вас в назначенное время!..

И явился точно, поскольку точность – вежливость королей. Королём в данном случае был, конечно, не я, а этот самый Лёшка. Он и в самом деле впечатлял: верзила под два метра, с бритой башкой, с голубыми ледяными глазищами. И к тому же, качок – Шварценэггеру не угнаться!..

Я, признаться, испытал почтительный трепет при его виде. Но на моей физиономии это, надеюсь, не отразилось.

Он крепко пожал мне руку (будто в стальных тисках подержал) и сказал:

-Слушай, парень, я хочу тебя пригласить в нашу фирму! Приходи – не пожалеешь!

Вот это да! Во всемирно известную фирму – и так запросто! Да такое любой мой сверстник видит только во сне!..

Я выждал паузу. Я её не затянул. Подождал ровно столько, сколько было необходимо.

Потом сказал вежливо, внятно и неторопливо:

– Извините, сэр, но у меня другие планы!..

Повернулся и ушёл. Прикрыл за собой аккуратно дверь. И на Нинку даже не глянул.

И это, наверное, был самый лучший миг в моей жизни…