Проза
 

“Глина”
Фантастическая повесть

1.

Орлов, Скворцов и Андреева… Моя “не святая троица”… Опять они что-то замышляют…

Борька Орлов то и дело вздергивает голову и смотрит на всех как бы свысока…

“Как бы” – потому, что парень-то он добрый, философ по складу ума и гордыня ему не свойственная ни в малейшей степени. Никогда не хвалится, не зазнается, не чванится… Хотя, в общем-то, ему есть чем гордиться.

Конкретно; в свои четырнадцать пишет неплохие стихи… Вот один его опус в четыре строки:

“Я знаю, что исчезну вскоре.

Исчезнут и мои следы…

Но вечно плакать будет море

Седой морщинистой воды…

 

А вот Колька Скворцов тот наоборот: похвальбу любит и готов этому занятию предаваться когда угодно, где угодно и сколько угодно… У него, у Кольки, “я” – первая буква алфавита. Хотя парень он тоже неплохой, несмотря на свое “ячество”, и не чуждый творческим устремлениям. .. Конкретно : он сочиняет песни на стихи своего друга Бориса…

 

Ирина Андреева – девочка странноватая, похожая на мальчишку по облику и поведению… Вообще-то она – Ирэна, но сверстники давно и прочно величают ее Иркой… Они – вся “троица” – одногодки. Но Борис и Колька – мальчишки типичные, а Ирина в свои четырнадцать ничего девического во внешности не имеет. Тонкая, стройная, сильная, порывистая. Никакой мягкости…

Она обожает спорт во всех доступных проявлениях. Играет в футбол, волейбол, агрессивно “крутит” и “режет” в настольном теннисе, занимается в школьной секции самбо и в секции легкой атлетики…

Мальчишки ее уважают и считают “своим парнем…” Но не влюбляются, что, похоже, совершенно не трогает ее…

Девочки же, красивые, женственно-округлые, - относятся к Ирине настороженно, потому что она – чуть что – готова лезть в драку, и лучше ее не задевать…

 

2.

Название у нашего села не слишком-то звучное, - Брюхово. Эти места считаются предгорьями Урала, всяческих там холмов и холмиков у нас предостаточно. Возможно, когда-то они были настоящими горами…

Село стоит на обрывистом берегу Чурыли – реки широкой и полноводной. В девятнадцатом веке Чурыль была судоходной. По ней плавали колесные и винтовые пароходы. Теперь же по ней можно перемещаться лишь на лодочках-плоскодонках…

Такие лодочки есть в каждой семье. В некоторых – не по одной… Мужики выдалбливают их из цельных древесных стволов и продают соседним селам, в каковых подобный навык утрачен…

На другом берегу реки лежат обширные заливные луга с ароматной сочной травой. Заготовку сена на зиму все село производит там.

А уж нашему сену равных нет!.. Сладок и бодрящ его аромат… И не болеют наши коровы, благодаря ему. На моей памяти ни разу ни одна не захворала даже каким-нибудь

пустяковым недугом…

Побудешь с нашим сеном рядом, и от тебя будет благоухание такое, будто искупался в импортной парфюмерии…

Конечно, в социальном плане, мы – периферия, глушь, медвежий угол, задворки великой империи.

Ну и что!..

А вот когда Луна, окутанная голубой прозрачной дымкой, задумчиво плывет над зубчатой кромкой нашего леса… Когда волшебные полотнища молочного тумана ластятся к реке и шепчутся с ней о ночных тайнах мира… Когда утром на ярких листьях, омытых росой, бесшабашно пляшет дерзкое юное солнце… Когда цветы в ярких платьях звонко поют о

Любви – хором и наособицу… Тогда я понимаю, что наше село – центр вселенной… “ И в небесах я вижу Бога… ”

 

3.

Я проработал в средней школе всю свою сознательную жизнь. В самой обычной, в самой средней… Тяжелейшими событиями в моей жизни были три смерти: мамы и отца и моей жены…Поскольку детей у нас не было, похоронив своих близких, я остался один… И обнаружил, что одиночество – четвертое тяжелейшее событие… Что оно неприемлемо для меня и непереносимо… Тяжело быть одиноким среди бесчисленных городских толп…

На мое счастье, случайный знакомый моих знакомых рассказал мне про село с неблагозвучным названием – Брюхово… И я, ведомый наитием, продал городскую квартиру величиной в одну комнату и купил домик здесь, - в этом селе… И комнат у меня здесь ровно в три раза больше, чем в городе…

С односельчанами я сошелся быстро… И когда в местной школе освободилось место учителя, меня попросили поработать, - обеспечить себе прибавку к пенсии. Я согласился, и вот уже четвертый год снова в седле… Такова, вкратце, моя история…

 

4.

Орлова, Скворцова и Андрееву я попросил задержаться после уроков.

- Признавайтесь, что затеваете на этот раз? – спросил прямо, безо всяких околичностей.

“Творческих” устремлений у этих троих предостаточно. То они вычитали, что у какой-то древней богини прислужниками были ужи, и решили дрессировать ужей на здешних болотах… То узнали про тибетского монаха, который вошел в такую глубокую медитацию, или в такой глубокий транс, что многие десятки лет провел в таком состоянии. Узнали и решили взять с него пример… Но, слава богу, у них ничего не получилось… То они решили друг друга гипнотизировать “по полной программе”, чтобы потом делиться тайнами своих прошлых существований…

Что же теперь?..

Ответил Борька Орлов, их вожак.

- Степан Игнатьевич!.. Мы нашли живую бесформенность!..

- Что-что? – не смог я удержаться от удивления.

- Живую бесформенность! – повторил Орлов.

- Ничего не понимаю! – признался я.

- И не поймете! - влез Колька Скворцов. – Не поймете, пока не увидите!..

- А правда! – сказала Ирэна. – Давайте его туда сведем!..

“Его” – это про меня… В моем присутствии и так неуважительно!..

- Он старый! – сказал Орлов, сомневаясь.

Ну, прямо никаких комплексов у ребятишек!..

- Ну, во-первых, еще не совсем! – утешил Скворцов.- А во-вторых, он в нормальной физической форме!..

- А в-третьих, - добавила Андреева, - если что, мы поможем!.. Что мы, втроем не спасем одного старика, если что?..

- Спасем! – уверенно подвел итог дискуссии Орлов.

Я помалкивал, с интересом их слушая. До чего же забавные люди – современные дети!..

Я в детстве был тише их и стеснительней…

- Тогда вот что! – перешел Орлов к выводам. – Прямо сейчас мы отведем вас на место!.. Но только чур не командовать!.. После школы мы все на равных!.. Договорились?..

- Ну… хорошо!.. Но все-таки мой житейский опыт побогаче в сравнении с вашим!.. Высказываться-то я могу ? ..

- Совещательный голос гарантируем! – сказал Орлов. – Пошли, что ли!..

 

5.

Путешествие наше было недолгим. В двух плоскодонках (камьях, по местному) переправились на другой берег. Прошли с километр по лугам. Яркая трава шелковисто отсвечивала. Хотелось остановиться и погладить ее…

После этого была Чертова Яма… Мог бы сразу догадаться, куда меня поведут… Место это “запретное”… Пользуется дурной славой… Дурной, но не конкретной… Единственный факт, - когда-то у кого-то здесь пропала корова… Может, свалилась вниз и издохла… Может, ее волки задрали где-то, а вовсе не здесь…

Кроме этой коровы никаких других фактов, очерняющих это место, нет… Хотя неконкретные слухи бытуют… Кто-то когда-то якобы видел странное свечение воздуха… Кто-то когда-то якобы слышал странные неприятные звуки… У кого-то на этом месте всегда болит голова… У кого-то двоится в глазах…

В первый год по приезде в село я, конечно, любопытства ради, здесь побывал. А потом больше ни разу…

Чертова Яма – это большущая коническая воронка… Верхний ее диаметр, на глазок, - метров девяносто. А может, и все сто…

Что касается нижнего диаметра, то на глазок он неопределим, поскольку не виден… Там, внизу, все время висит какая-то дымка… По моему, это просто водяные пары…

Глубина же ямины – метров пятнадцать… Плюс-минус еще сколько-то, конечно, поскольку мой глазомер весьма приблизителен…

- Ты будешь замыкающим! – сказал мне Орлов. – Поскольку самый тяжелый и сильный!..

Я дернулся было от такого панибратства, но вовремя вспомнил, что согласился после школы быть “наравне” со всеми…

Ребятишки взялись за руки. Первым шел Орлов, вторым – Скворцов, третьей – Андреева. Ирэна подала руку мне, и я в нее вцепился…

Так, боком, шаг за шагом, все время ощущая напряжение нашей цепочки, мы двинулись вниз…

Я хотел было напомнить о “запретности” этого места, но все-таки промолчал. Решил, что если они нарушают , то пускай уж это делают под надзором педагога. Да и доверие их тоже надо ценить. Наверное, не каждому они доверяют свои тайны…

Вот так вот, боком, держась за руки, мы медленно спускались в Чертову Яму, будучи единой живой цепочкой… И мне казалось, что мы движемся долго… Очень и очень долго… Не знаю, почему возникало такое ощущение… Может быть, из-за нашей небольшой скорости спуска…

Орлов дважды останавливался и объявлял привал… На месте привала мы разнимали руки и садились… Сидеть было не комфортно из-за покатости склона, но все-таки лучше, чем стоять…

Я, конечно, устал скорее, чем ребятишки, но изо всех сил старался этого не показывать…

Ну, подумаешь, вспотел, и переднюю часть бедер пощипывает, будто по ним провели крапивой… Да и руки побаливают довольно-таки ощутимо…

Ничего этого нет, и все тут!.. И нечего об этом думать!.. И нечего это замечать!..

Когда мы спустились почти до самого низа, я с удивлением понял, что никакой дымки тут нет… Воздух прозрачен… Видно хорошо…

Почему же при взгляде сверху она как бы вроде имеется, а здесь, внизу, на дне, ее нет как нет?.. Оптический обман?.. Или здесь концентрация водяных паров так мала, что зрительно не фиксируется. А когда пронзаешь взглядом сверху всю толщу испарений, тогда рождается эффект непрозрачности…

Дно Чертовой Ямы было плотным, как асфальт. Достигнув его, мы расцепили руки и встали кучкой.

Я огляделся…

И сразу увидел…

Вот зачем меня сюда привели!..

Четыре округлых темных зева… Если по асфальтовому дну Ямы провести два перпендикулярных диаметра, то на их концах как раз окажутся эти входы во что-то или куда-то

- Что дальше? – нарушил я тишину.

- Туда! – махнул рукой Орлов.

И первым двинулся к ближайшему входу … Что ж, поскольку он всегда и во всех затеях – заводила, он и должен быть первым…

Мне хотелось его отодвинуть, опередить… Встать перед ним, на всякий случай… Чтобы защитить, прикрыть собой… Мало ли что!..

Но я сдержался… Если он поймет, что я пытаюсь опекать его, то оскорбится, вздыбится, и прощай тогда доверительность в отношениях!..

Вздохнув, я покорно двинулся следом за ребятишками, замыкая строй…

Твердая, словно бы спекшаяся почва, слегка пружинила под ногами. Я подумал, что здесь удобно заниматься легкой атлетикой: бегать и прыгать… Хотя, быть может, мне всего лишь показалось, что почва пружинила…

Высота входа немного не доходила до моих плеч… Ребятишки втянулись в него, всего лишь склонив головы. А я вынужден был переломиться в пояснице и втягиваться внутрь полусогнутым…

Поясница скоро заболит, - это ясно… Но ничего, придется как-нибудь перетерпеть!..

Двигался шаг за шагом, и очень хотелось в свой домик, в привычную обстановку…

 

Почва под ногами здесь была другой. Не такой, как днище в Яме… От нее исходил запах живой, свежевскопанной земли… Хотя, кто бы здесь мог заняться ее перекопкой!.. Разве что ребятишки – перед тем, как меня сюда привести!..

Я вытащил фонарик из кармана брезентовой куртки, в которую облачился перед походом. Но едва я нажал на кнопку, направив луч себе под ноги, как из трех детских глоток вырвался единый возмущенный вопль: “Гаси!”.. И я испуганно фонарик выключил и сунул обратно в карман…

Но за тот краткий миг, пока был свет, я успел ощутить, что ребята заорали неспроста…Что-то мягко толкнуло, мягко ударило меня с боков – в правый и левый висок и сверху – по макушке… Это было не больно, но я испугался и решил больше не касаться фонарика…

Мы продолжали двигаться во тьме, и от нее – от успокоенной темноты – теперь исходили покой и дружелюбие…

В пояснице появилось и быстро усиливалось напряжение… Чем дальше шли, тем более болезненным оно становилось… Очень даже болезненным…

Я не выдержал и охнул в голос, когда верхний свод вдруг снизился, и мне пришлось согнуться еще больше…

- Тише!.. – в один голос одернули меня шепотом Орлов и Скворцов.

Я двигался и гримасничал, кривил лицо и так, и этак, сдерживая стоны. Хорошо, что в темноте моего кривляния не было видно…

 

А потом мы пришли… Остановились ребятишки… И я неловко остановился, налетев на них, стоящих кучкой…

Первым делом я ощутил и увидел – да, увидел!, - что здесь можно стоять, не сгибаясь… И разогнулся… Р а з о г н у л с я, сантиметр за сантиметром восстанавливая естественное положение позвоночника…

Ах, какое это наслаждение – стоять прямо!.. Какое удовольствие!..

И дышится-то легко!... И в голове никакой тяжести!..

Но почему здесь видно ?.. Что за слабый свет струится спереди?.. Ребячьи фигуры заслоняют от меня его источник…

Вот Ирэна обернулась… Поглядела на меня… Покачала головой… Пожалела, что ли?.. И отшагнула в сторону…

Я вклинился между Орловым и Скворцовым… Эти, кстати, отодвинуться и не подумали... И увидел…

Вроде бы, ничего сногсшибательного… Но почему-то мороз по коже… И сердце бьется учащенно..

Тот лаз, которым мы пробирались, влился в высокий тоннель… Тоннель горизонтальный и очень длинный… Его окончания не видно…

И странный он… И красивый… Я бы не побоялся сказать, - сказочно красивый… Фантастичный…

Такой эффект рождается потому, что от верхнего свода, от стен и от нижней его части исходит мерцающее свечение…

Самое заметное оно внизу, а к верху – заметно ослабевает… И первая аналогия при взгляде на него, - это словно звездное небо… А вторая аналогия – ночное море, и лунная дорожка на нем…

В общем, с чем ни сравнивай, выглядит все это предельно романтично…

Граница тоннеля обозначена очень четко… Вот темная земля того лаза, коим добирались мы… Вот узенькая нитевидная полоска, что каким-то образом вмещает в себя все цвета радуги…

Перешагнешь полоску, - и ты в том тоннеле…

- Чего встали? – вопросил я шепотом. – Дальше пойдем или нет?..

- Не знаю! – прошептал Орлов, и в голосе его был явственный страх…

Это он-то, бесшабашный заводила, - и боится?.. Ну, и дела!..

Остальные молчат… Значит, тоже не страдают избытком храбрости…

А меня самого тянет перешагнуть черту… Будто бы какой-то сильный магнит включился там, за ней…

- Пустите, что ли, меня? – попросил я.

- Ну… Давай! – согласился Орлов

- Ты ему покажи сперва волны! – буркнул Скворцов. – Может, он тогда забоится!..

- А если с ним что-то?.. – шепнула Андреева. – Мы же его не спасем!..

- Сам захотел! – сказал Орлов громким шепотом. – Вот и пускай!..

- Смотри! – предложил Орлов, повернувшись ко мне.

Он присел на корточки у разделительной линии . Я шагнул к нему и присел рядом…

- Море волнуется раз!.. – протараторил он обычным звонким голосом.

И вдруг там, за чертой, все переменилось… И перемену эту, похоже, вызвали именно его слова…

Такое было впечатление, что под полом тоннеля взорвалась граната… Пол, казавшийся твердым, вздрогнул… Большие и малые пузыри или волдыри вздувались и опадали под ним… То в их возникновениях чудился какой-то ритм, то никакого ритма не чудилось…

Пузыри вспучивались целенаправленно: от начала тоннеля в его даль… Прямо перед нами они возникали, казалось бы, безо всякого порядка… А там, в отдалении, из видимой хаотичности, сами собой возникали, складывались узоры. Они змеились, вились, переплетались… И снова змеились… И переплетались опять и опять… Будто невидимый младенец бездумно тыкал кисточкой с краской в пол, потолок и стены тоннеля…

Эх, поглядеть бы на такого младенца!.. Поговорить бы с ним!.. Перенять бы что-то из его навыков!.. Да только он слишком уж далеко!.. Вон какой длинный хаос надо перетоптать, чтобы до него добраться!..

- Ну вот! – прошептал Орлов. – Пришел, увидел, побеждай!.. Если не страшно!..

- Да кого тут побеждать! – отшептался я. – Ни злобы, ни агрессии не чую!.. Всего-то, - живая бесформенность!..

После этого я вздохнул поглубже, задержал дыхание и – все-таки – перешагнул черту…

 

6.

Почва была скользкая… Я слишком энергично шагнул, и поэтому правая нога слегка проехала вперед… Левая скользнула следом, и я понял, что надо двигаться аккуратней…Кроме того, почва подо мной зыбилась, будто я ступил в болото… Это меня испугало: а ну как провалюсь!..

Впрочем, я тут же ругнул себя: у страха, действительно, глаза велики!.. Болото, зыбясь, норовит утянуть вниз, проглотить, утопить… А здесь наоборот: неустойчивая зыбкая почва выталкивает, выдавливает… Будто хочет скинуть с себя неожиданный груз… Будто под ней полно живых существ, что хотят вырваться наружу…

- Ну, как? – прошелестел сзади глупый вопрос.

- Нормально! – ответил я.

- Нам двигаться?

- Ни в коем случае!.. Подождите, пока я вернусь!..

Я сказал так и засомневался: надо было сразу отослать их домой, а не заставлять толочься на месте… Если со мной что-то случится, от них все равно помощи никакой…

Как я уже говорил, “звездное” мерцание было сильнее всего внизу, под ногами… Оно как бы высвечивало дорогу, по которой мне предстояло идти…

Как далеко идти?..

До каких пределов?..

Я обернулся и как можно строже выкрикнул:

- Ступайте домой!.. Я тут побуду!..

Ребячьего ответа не услышал… Потому что он был не нужен… Звездное мерцание заворожило меня… Существовало только оно… Только оно было важным…

Оно было повсюду: не только снизу, но и с боков, и сверху… Оно отрезало меня от Земли, от земных воспоминаний, от собственной человеческой телесности… Включило меня в свою бесконечную сферу… И я сначала почувствовал себя исчезающе малой песчинкой, а затем мое сознание вмиг расширилось настолько, что стало сферой новой внутри сферы старой…

Это было так необычно!.. Так невыразимо!..

Хотя, ничего и не надо было выражать !.. Ибо я сам стал Бытием этого мира!.. Я сам этот мир осуществлял и овеществлял!..

 

7.

Они все-таки меня дождались… Неслухи!.. Я увидел их потому, что вдруг обнаружил себя стоящим в шаге от разделительной черты лицом к ним…

- У вас в глазах – сирень! – сказала Андреева строгим тоном.

Будто осудила меня за что-то…

- Не понимаю! – сказал я.

- Радужка – яркий фиолет! – пояснил Скворцов.

- Одна радужка? – испугался я. – А вторая что?..

- Да обе фиолетовы! – сказал Орлов. – Что с вами было?..

- Что было, то прошло! – сказал я. – А вы знаете, что это такое?

Я рукой указал вниз.

- Где? – спросил Орлов.

- Да у меня под ногами! – улыбнулся я.

- Глина! – сказал он с ноткой неуверенности.

- Правильно! – сказал я. – Хотите порисовать?.. Или полепить ?..

Я присел на корточки и указательным пальцем правой руки стал водить по глине, приговаривая при этом:

- Точка, точка, запятая, - вот и рожица кривая!.. Палка, палка, огуречик, - вот и вышел человечек!..

Нарисовав схематичную фигурку, я поднялся на ноги и стал ее критически разглядывать. Почему-то я был уверен: все сделано правильно.

- Подумаешь! – сказал Скворцов. – Я и получше могу!

- Я тоже! – сказал Скворцов.

- Ой, что это? – пискнула Андреева.

Она не зря удивилась, или там испугалась… Не зря проявила свои эмоции…

Потому что нарисованная фигурка вдруг дернулась, пошевелила ручками-ножками и стала расхаживать влево и вправо… Перемещаться в той плоскости, на которой была изображена…

- Это что, мультик? – деловито спросил Орлов. – Как ты его сделал?..

- Никакой не мультик! – опроверг я. – Просто человечек взял и ожил!..

- Ни фига себе “просто”! – сказал Скворцов. – А у меня получится?..

- Попробуй! – сказал я. – Попробуйте все!..

Мое наглядное приглашение, наконец-то, заставило их преодолеть страх перед неизведанным. Миг-другой, и они – храбрецы! – перешли Рубикон !..

 

8.

- Красиво-то как! – выдохнула Андреева, задрав голову. Орлов и Скворцов молчали, но их глаза были широко открыты, и в них светился восторг…

Мерцание, подобное звездному, окружало их со всех сторон. Оно отгораживало их от прошлой жизни, оставшейся за чертой, обещало им жизнь новую, другую…Вливало в них непонятные, никогда прежде не изведанные силы…

Я их прекрасно понимал, потому что первым сюда пришел… Первым принял на себя предложенный груз…

- Что это?.. И почему оно так?.. – спросил Скворцов.

- Не знаю! – ответил я честно. – Хотя пофантазировать могу!.. Бог вылепил Адама из глины… Может быть, из такой же, как эта!.. А может, из этой же самой!.. Бог вездесущ… Мог взять глину здесь, а употребить – в другом месте!..

- То есть, глина – живая? – спросил Орлов.

- То есть, живая без формы? – добавила Андреева.

- А давайте вылепим человечка? – предложил Скворцов. – И возьмем его с собой!..

- Для начала – нарисуйте! – сказал я. – Сделайте рабочий чертеж!..

- Поехали! – азартно сказала Андреева и, присев, стала водить указательным пальцем по глине.

Орлов и Скворцов отодвинулись на пару шагов друг от дружки и тоже присели.

Я посмотрел на них. Они нырнули в работу с головой. Орлов от старательности высовывал кончик языка. Скворцов так наклонил голову вправо, что, казалось, положил ее себе на плечо. Андреева то и дело встряхивала головой, откидывая челку со лба.

Я глянул на своего человечка. На самого первого, самого схематичного… “Рисовальными” талантами я никогда не отличался… Точка, точка, запятая … Не более того…

Но когда я глядел на него, мне вдруг показалось… Да, показалось, что он тоже смотрит на меня…

 

Хотя, почему бы и нет!.. Если он ожил, то просто обязан смотреть по сторонам… И на меня, конечно, тоже…

Вот он переступил с ноги на ногу… Изящно взмахнул правой ручкой-спичинкой… Она оказалась достаточно гибкой – не изломилась, а изогнулась…

Потом он… поклонился. Почти достал головой до земли… Это выглядело так, будто его плоская голова соскользнула, съехала на его плоскую поясницу…

Хотя, возможно, там, внутри той плоскости, в которой он жил, был некий микрообъем, некое почти третье измерение…

И вдруг я понял – накатило!, - что я его чувствую, этого маленького смешного уродика… Я его не только чувствую, - я его понимаю. И он меня чувствует тоже… И тоже понимает меня…

Мое понимание его - простое… Потому что внутри моего человечка нет ничего, кроме ожидания… Он ждет, чтобы я его заполнил… Чтобы дал ему содержание…

Его понимание меня – трепет перед той бездной, коей для него является моя душа… Он отчаянно боится того бытия, что на него неожиданно свалилось… И он жаждет быть , ощутив, как это сложно и как прекрасно…

А у других – что?.. У моих школяров, подаривших мне такие не стандартные переживания…

Я глянул через их головы, через их согнутые спины… Все они оказались отменными рисовальщиками, - не чета мне!..

У Орлова человечек был почти полуметровый… На голове он имел три волосинки торчком, похожие на антенны. Обвисшие уши, видимо, совсем не имели хрящей. Глаза разной формы – один более круглый, другой – менее, словно бы косили и вверх, и в стороны…Из одежды на человечке болтались широкие шорты и не менее широкая куртка со множеством пуговиц.

Зачем ему столько пуговиц, было непонятно. Можно было, конечно, спросить, но я решил не отвлекать Орлова от творческого процесса…

У Скворцова человечек был похож на мушкетера или на кота в сапогах. Высокие ботфорты с отворотами украшали его нижние конечности. Шляпа с широкими полями и роскошным страусиным пером придавала образу залихватский шик. А бретерские усы, что воинственными копьями торчали – влево и вправо – над его верхней губой!.. А шпага – длинная, чуть не до земли, - висящая в ножнах на его левом боку!.. Так и хотелось с этим Дартаньянчиком познакомиться и подружиться!..

Что же касается Андреевой, то ее человечек был женщиной… Вернее, девушкой… А еще вернее, - девочкой… Две короткие косички с пышными бантами на них яснее ясного об этом говорили… Одета же была девочка в комбинезон. На ногах сидели кроссовки…

Ребятишки рисовали долго, и я им не мешал и не торопил их… Этакий неожиданный урок творчества у нас получился…

Мне было хорошо рядом с ними… Приятно было соприсутствовать и соучаствовать…

А когда я поглядел на часы, я ахнул… С физическим временем что-то случилось… Похоже, оно вывернулось наизнанку… И впрямь, вывернулось, потому что мои часы шли в обратную сторону … Секундная стрелка двигалась “наоборот”… И часовая ей вторила… Двигалась против самой себя… То есть, против часовой стрелки

- Пора уходить, ребятки! – сказал я озабоченно. – Родители, небось, уже хватились вас!..

- Не пойду никуда, пока мой рисунок не оживет! – строптиво сказал Скворцов.

- А может, ты плохо нарисовал! – предположил Орлов. – Поэтому и не оживает!..

- У тебя тоже мертвизна! – мрачно сказал Скворцов.

- Значит, я тоже – плохо! – вздохнув, согласился Орлов.

- А мой рисунок – оживет! – уверенно заявила Андреева. – Оживет, как только я его закончу!..

- Дело в другом! – произнес Орлов задумчиво. – Вон у Степана Игнатьича хуже нашего нацарапано, а его карикатура взяла да ожила!..

- Почему? – закричал Скворцов, обращаясь ко мне. – Почему у тебя так, а у нас – не так?..

Я постоял, молча… Подумал: говорить или не говорить?.. Потом все-таки сказал :

- Потому что я был там, где вы еще не были!.. И куда вам не надо ни в коем случае!..

- Почему это ? – фыркнула Андреева.

- Потому что вы оттуда не вернетесь!..

- Неправда! – сказал скворцов. – Ты же вернулся!..

- У меня психика устойчива! У вас – нет! Вы сойдете с ума и пропадете!..

- Наша психика не хуже твоей! – сказал Орлов заносчиво. – Хотим туда, где ты был!..

- По крайней мере, не сегодня! – сделал я вид, что уступаю.- Сейчас пора возвращаться!..

- У-у!.. – прогудели все трое разочарованно.

Однако, послушались меня и двинулись назад…

А когда мы дошли до школы, то школьные настенные часы сообщили, что наша прогулка продлилась… ровно минуту.

Мы вернулись через минуту после того, как отправились к Чертовой Яме…

Как многое может вместиться в одну минуту!.. Ах, как многое!..

 

9.

Ночью, лежа без сна, я думал о том, что случилось… А случилось явно что-то чудесное , то есть, выходящее за рамки здравого смысла… Хотя, в общем-то, для Чертовой Ямы и ее диковин можно подыскать вполне приемлемое объяснение…

Вспомним, что такое Чертова Яма?.. И сразу согласимся сами с собой, что эта Яма – явный метеоритный кратер…

Ergo , волшебная глина – это не что иное, как остатки метеорита, когда-то упавшего на нашу землю… Сила взрыва так причудливо раскидала метеоритное вещество, что образовались – помимо основного кратера, - еще четыре отдельных тоннеля…

Кстати, я ведь побывал только в одном… А что там, в остальных трех, знать не знаю… Может быть, там нечто совершенно запредельное!.. Сверхкрутое!..

Но это, будем надеяться, еще впереди!.. Хотя, может быть, лучше и не надеяться?.. И не соваться больше никуда ? ..

Сейчас, пожалуй, можно и нужно хотя бы погадать, что это за глина такая непонятная?.. Что она из себя представляет ? ..

Может быть, уже в точке сингулярности она уже содержалась?.. Внутри, в глубине, в самой сердцевине!.. Может быть, сама сингулярность образуется из-за живой глины !.. (Сокращенно, живины !)

А что?.. Предположим, существуют атомы или там какие-то кварки живины … Они пронзают разные вселенные… Целые сонмы вселенных…

И вот где-то и когда-то что-то их привлекает… Или, может, затормаживает их… Как бы излавливает…

И остановленный атом живины начинает обрастать местными энергетическими сущностями и субстратами… Начинает их к себе притягивать… Потому что, остановленный или приторможенный, он стремится вырваться, чтобы продолжить свободный путь… Энергия, не потраченная на дальнейший путь, копится в нем и распирает его… А местные силы стремятся его запеленать, потому что для них его энергия – слаще меда… И так продолжается до тех пор, покуда местные сущности могут его сдерживать… Покуда у них на это хватает силенок… Покуда не достигается предел их возможностей…

А когда достигается предел, тогда и возникает сингулярность… И происходит Большой Взрыв…

А может быть, и не происходит Большого Взрыва… А просто-напросто от старой Вселенной отпочковывается Вселенная новая… И заставляет старую потесниться…

А живина , что содержится в сердце, в центре сингулярности, дробится при взрыве или при отпочковывании на неисчислимое количество кластеров или локусов Жизни, пронизывая и насыщая Жизнью новообразованную Вселенную…

Если так, тогда из той глины, что в Чертовой Яме, можно сотворить что угодно…

На этом мои раздумья прервались, поскольку налетел неодолимый сон, и оставалось только одно – ему подчиниться…

 

10.

На другой день моя троица сидела на уроках тише воды, ниже травы… Не было более примерных учащихся (или как сейчас говорят, - обучающихся), чем они…

После занятий они ждали меня возле учительской… Посмотрев на их вопрошающие лица, в их умоляющие нетерпеливые глаза, я усмехнулся и кивнул:

- Собирайтесь!..

Их тут же будто ветром сдуло. Только их ликующие улыбки остались в воздухе на секунду-другую, - как после Чеширского Кота…

Когда я, поев на дорогу и переодевшись, вышел из своего дома, ребятишки уже ждали у крылечка… Я сказал им короткую речь, и они поплыли по волнам шелковистой пыли, как маленькие катерки за большим пароходом…

Моя речь была такова :

- Если вы вчера не уяснили, так уясните сегодня: мы наткнулись на что-то непонятное и, может быть, опасное!.. У меня опыта побольше, чем у вас, - поэтому слушаться меня беспрекословно!.. По первому слову! По первому знаку или жесту!.. Это понятно?..

Естественно, они выразили мне полный “одобрямс”… И я, естественно, не очень-то поверил в их послушание…

Но уж больно самому хотелось продолжить общение с Чертовой Ямой!.. Детское жадное любопытство вдруг проснулось во мне… Неутолимая мальчишеская тяга к приключению, к тайне…И я был благодарен моим спутникам за то, что пробудили во мне это “дитячество”…

Какие-то “безумные” мысли бродили в голове… Какие-то дурацкие ожидания…

Мерещились засады, погони, схватки… Хотелось коварных и хитрых врагов… Хотелось их победить во что бы то ни стало!..

Современная жизнь так организована, что совершенно не дает утоления этому врожденному детскому благородству… Как мне кажется, все идет к тому, что жить в полную силу, жить по законам чести и совести скоро можно будет только в электронной виртуальности…

То есть, людьми настоящими станут электронные фантомы… А человеки земные, плотские окончательно потонут в разливанном море так называемой политкорректности, или, как еще выражаются, - толерантности…

Движимый своим здоровым скепсисом, я и не заметил, как ноги довели меня до Чертовой Ямы…

И мы опять схватились за руки и – бочком – осторожно спустились на ее дно…

- Может, пойдем в другой тоннель? – предложил я. – Может, там поменьше сюрпризов? ..

Но мое предложение дружно было отвергнуто… Можно сказать, было отвергнуто с праведным негодованием…

Оставалось только согласиться с мнением большинства, что я и сделал…

Сегодня мне захотелось почувствовать переход … Точнее, захотелось ощутить, что происходит во мне, когда я перешагиваю черту

Я занес над чертой правую ногу и подождал в неустойчивом положении…

Ничего не произошло… Никаких новых ощущений…

Тогда я опустил правую ногу за чертой…

Подождал сколько-то…

И снова ничего и никаких

- Ты чего? – спросил Орлов грубовато.

Неужели подумал, что я испугался?.. Это досадно!..

- Ничего!.. Задумался! – ответил я в тон ему.

И решительно вошел в мерцающую вселенную знакомого тоннеля…

Все вчерашние рисунки были целехоньки…

Орловский – с тремя волосинками на голове и обвисшими ушами…

Скворцовский “мушкетер”… И Андреевская девочка с пышными бантами на косичках…

Только мой человечек-огуречик отсутствовал…

Я поводил глазами туда и сюда, стараясь его отыскать… Но его не было… Не было, и все тут!.. Пропал!.. Исчез!..

Может быть, стерся?.. Самоликвидировался?.. Устыдился своего убожества?..

Ишь ты, как мне жалко стало!.. Как досадно!..

Совсем неожиданные чувства!..

Сроднился я с ним, что ли?.. Но этакое сродство, конечно, курам на смех!..

Ребятишки присели возле своих рисунков и то ли обводили – пальцами по глине – слегка оплывшие линии, то ли что-то старательно дорисовывали…

Я уже хотел присесть неподалеку, чтобы нарисовать новый вариант своего гомункула…

Как вдруг он появился, и я увидел его…

Он мчался на своих ножках-спичинках, как маленький паучок, что спасается от птичьего клюва…

А за ним…

За ним, настигая, струился какой-то комок из множества переплетенных извивчатых линий… Вернее, не комок, а клякса…

Да, за ним струилась клякса, составленная то ли из ниточек, то ли из мелких щупальцев…

Прямая угроза для жизни моего чада, как я понимаю!..

Значит, надо помочь!.. Надо защитить!..

Недолго думая, я носком своей кроссовки пробороздил глину между моим человечком и догоняющей его кляксой…

Можно сказать, еле успел… Только отдернул ногу, а клякса уже тут как тут, - уткнулась в борозду… Уткнулась и резко затормозила… И стала быстро-быстро ощупывать край своими щупальцами-волосинками…

Ребятишки, хоть я их и не звал, что-то почувствовали или заметили… Поднялись на ноги и сгрудились возле меня…

- Ни фига себе! – сказал Скворцов.- Ты же эту не рисовал!..

- Значит, там есть не только то, что мы… - прошептала Андреева и замолчала, не дошептав…

Я понял, что она испугалась… И мысленно приказал кляксе исчезнуть, что та и сделала без возражений…

- Сюда никто не пролезет! – сказал со смешком. – Они все двумерные!.. То есть, “плоскатики”!..

- А почему же наши – мертвые, а эти – живые? – спросил Орлов.

- Потому что я не успел оживить ваши рисунки!

- Чего-о? – пропел Орлов. – Ты – учитель, а не оживитель!..

- Я – демиург! – сказал я спокойно.

- То есть, бог, что ли?.. - спросил Орлов.

- Я наступил на большой пузырь! – пояснил я. – А он оказался локусом !.. То есть, потенциальной вселенной!.. Я вошел в него, и вселенная появилась!.. То есть, вроде как, я ее создал!..

- Я хочу тоже! – сказал Орлов. – Кстати, почему сейчас пузырей нет?.. Раньше они появлялись на голос!..

- Теперь же – только если я прикажу!..

- Так ты прикажи!..

- Нет, не буду!.. Чертовой Яме – чертова прорва лет!.. И впереди у нее Вечность!.. Вырастешь, станешь ученым, - тогда и занимайся созданием вселенной!.. За нее ведь отвечать нужно!.. Сейчас тебе это не по плечу!..

- То есть, мы все – в твоей вселенной? – спросила Андреева.

- Да! – коротко ответил я..

- Тогда оживи наши рисунки! – потребовала она.

- Пожалуйста!.. – ответил я…

 

11.

Назад мы шли нога за ногу… Ребятишки оглядывались чуть ли не каждую секунду, чтобы убедиться, с ними ли их живые рисунки…

Убеждались…

И снова оглядывались…

Их человечки двигались за ними послушно и безотлучно… Можно также сказать – летели, парили, плыли над землей в своей горизонтальной плоскости… В единственно доступной для них двумерности…

Пока мы шли по дороге, они были хорошо видны… А когда вокруг зашелестела сочная трава заливных лугов, живые рисунки (“живунки”, как назвала их Андреева) скрылись с наших глаз… Спрятались под изумрудной мешаниной стеблей и листьев…

Ну, оживили мы их!.. Непонятно, зачем, кстати!.. Ну, тащатся они за нами, как верные собачонки!..

И что?..

Я себя ругал мысленно на чем свет стоит… Глупец ты глупец!.. Учитель называется!.. Светоч разума!..

Зачем было впутываться в эту историю, которую никак не объяснить с позиций Разума?

Одно дело ребятишки, твои ученики!.. Для них это игра… Киношно-мультяшное приключение!..

А тебе-то зачем ? ..

Ничтоже сумняшеся, ты стал демиургом… Этаким недоделанным богом…

И что?..

Оживил рисуночки, толку с которых – ноль целых и ноль десятых?..

Оно того стоило, не правда ли?..

Хотя, как знать!.. Может, и впрямь стоило!.. Ведь ребятишки – все трое – переменятся после этого… Другими станут… По другому будут жить…

Может быть, весь смысл происходящего именно в этом?.. В изменении ребячьих судеб?..

Успокаивай себя этим! Успокаивай!..

А что бы ты сделал сейчас, - по зрелом размышлении?.. Как бы поступил, зная то, что знаешь?..

Написал бы в Академию Наук?.. Тебя бы, наверное, за сумасшедшего приняли с твоими умственными спекуляциями насчет вселенской живины !..

Скорее всего, тебе бы даже не соизволили ответить!.. Не снизошли бы даже до отписки !..

Решили бы, что измышления твои – бред маразматика!..

Значит, что?..

Значит, надо обходиться малыми – то бишь, своими – силами!.. И не геройствовать, не подставляться, не вызывать огонь на себя!..

Надо рассматривать случившееся как эксперимент… По моему, это правильно!.. И тогда надо эксперимент вести дальше! И доводить до конца!..

Видимо, незавершенность, незаконченность содеянного меня и беспокоит, и раздражает!.. Чувствую, что-то не так!.. И теперь понял, что неправильно!..

Действительно, надо продолжать!.. Доделывать нужно!.. Доводить ситуацию до логического завершения!..

И я знаю, что предстоит!.. И я завтра займусь этим вместе со своими ребятишками!.. Со своими обучающимися !..

 

12.

Ночью не спалось… Я то валялся на спине, старательно держа глаза сомкнутыми, чтобы не видеть наши рисунки, застывшие на потолке до утра; то перекатывался на правый бок и воображал себя бревнышком, плывущим по ме-е-едленной реке без руля и без ветрил…

Наши спящие сейчас рисуночки, сделанные пальцами, - что это такое?.. По моему разумению, это некая информация, привнесенная извне в чудо-глину. То есть, в живину

Но ведь информация может быть упакована по всякому… И привнесена в живину тоже по всякому, а не только методом контактного изображения…

В полусне мне стали мерещится библиотеки с длинными рядами книг на полках; картинные галереи, густо завешанные полотнами; многоцветные мониторы компьютеров, теле- и киноэкраны, и фотографии, фотографии, белые и пожелтелые, с множеством разных лиц и фигур…

 

Назавтра, после своего урока, я попросил ребятишек, чтобы они принесли на нашу встречу свои фотки… И когда мы уже привычно проследовали от моего крыльца до Чертовой Ямы, я сказал – перед спуском - свою краткую речь…

- У нас есть чудесная живина?

- Есть! – ответили ребятишки.

- У нас есть живунки, - то есть, живые рисунки?..

Я указал на человечков, что жались к нашим ногам.

- Есть! – ответили ребятишки.

- Но чего-то не хватает!.. Ведь так?..

- Так!..

- Чего же конкретно ?

- Не знаем!..

- Хотите, скажу?

- Хотим!..

- Так вот! Нам не хватает обратной связи!.. Попросту говоря, общения со своими человечками !..

- Они же плоские, а мы – объемные!

- У них два измерения, у нас – три!..

- У них одна вселенная, у нас – другая!..

- Как обойти это противоречие?.. Эту невозможность ? ..

- Не знаем!..

- Я подскажу!.. Наши человечки и мы должны стать единством !..

- Как это?.. Нам не понятно!..

- Я покажу!.. Там, внизу!.. Каждый, став единством со своим плоскатиком, сможет обмениваться мыслями с ним!.. Потому что для мысли, в отличие от физического тела, преград не существует!..

 

Когда мы спустились на дно Чертовой Ямы и вошли в тоннель, я взял у ребятишек их фотки и начал священнодействовать…

Начал, естественно, со своего фотописного лика…

Сделал две бороздки справа и слева от своего человечка … Затем фотку осторожно изогнул изображением вниз и вставил ее края в бороздки… Затем мысленно пронзил фотографию потоком лучей зрения и спроецировал этот поток на рисованную фигурку…

 

Контакт произошел на удивление быстро, и я его хорошо почувствовал…

- Я кто? И ты кто? – были первые вопросы, заданные мне моим рисунком

- А ты вглядись в меня! – предложил я. – И тогда все поймешь, поскольку мы с тобой, в общем-то, - одно!..

- Как-то это не очень понятно!.. Но я готов в тебя вглядеться!.. – сказал человечек

И я почувствовал его присутствие, - как будто легкий ветерок прошелестел внутри головы…

Затем я такие же процедуры последовательно и неторопливо проделал с фотками ребятишек, спроецировав их на живые рисунки…

И получилось, что мы – все четверо, - как бы раздвоились… Первое “я” каждого было здесь, на Земле, а второе “я” – там, в другой, двумерной вселенной, в другом пространстве…

Нам всем это понравилось, и мы этому порадовались – прямо там, в Чертовой Яме…

- Можно изучать мир плоскатиков ! – сказал я.

- Можно человечков превращать в шпионов, - чтобы они подглядывали и подслушивали для нас! – внес Орлов авантюрное предложение.

- Пускай они подсказывают на ЕГЭ! – помечтала Андреева. – И на любых других экзаменах!

- Пускай они на небоскребы взбираются! – сказал Скворцов. – Или на самые высокие горы!..

- Давайте попробуем глянуть на их мир их глазами! – предложил я. – Интересно же!..

Я мысленно попросил у своего человечка : “Открой свое зрение!..”

Тот ничего не возразил…

Но сколько я ни ждал, сколько ни напрягался, - ничего не было, кроме молочной белизны, перед моим умственным взором (да и физическим - тоже)…

И только когда я, разочарованный, отключился, ко мне вернулось обычное зрение…

У спутников моих было то же самое… Никто ничего в двумерности не увидел…

- На чудеса мы набрели и ничего в них не нашли! – меланхолично сочинил Скворцов.

- В существование чудес поверить может лишь балбес! – присовокупила Андреева.

- Кто не поверит в чудеса, тот будет лаять громче пса! – высказался Орлов и захихикал. – Бред сивой козы!.. Заткните уши и не слушайте!..

- Не будем впадать в меланхолию! – сказал я. – Чудеса – дело сложное! И не всегда понятное!..

- Восток – дело тонкое! – съехидничал Скворцов.

- Ладно! – сказал я. – Устал я, наверно, ребятки, от всех наших хождений туда и сюда!.. Пошли назад вместе с нашими рисованчиками !.. И больше сюда ни ногой!..

- Пошли – так пошли! – сказала Андреева. – Все как-то непонятно!.. Лучше, в самом деле, оставить все как есть!..

Орлов и Скворцов посопели рассерженно и ничего не сказали…

Тогда я первый двинулся к выходу, а остальные поневоле поплелись за мной…

 

13.

Два дня прошли спокойно… Я преподавал в школе… Ребята учились там же… Ни о чем “постороннем” ни я, ни они заговаривать не пытались… Хранили “режим полного молчания”…

Мой человечек носился где-то по своему плоскостному миру…

Я ощущал его эмоциональный фон как эхо своего настроения… А поскольку у меня настроение было ровным и спокойным, - у него оно тоже было соответственным…

Правда, порой вспоминалась шустрая клякса с ниточками-щупальцами, застрявшая в той борозде, что я прочертил, и тогда появлялось ощущение тревожности… Но потом бытовые хлопоты отодвигали и заслоняли образ кляксы , и тревожность проходила…

Первым не выдержал Скворцов… Пришел ко мне домой вечером, после школы и выпалил с порога:

- Мой человечек пропал!..

- Как это пропал? – не понял я.

- Уже сутки не появлялся! – сказал Скворцов. – И мне как-то не по себе, когда о нем думаю!..

- Их мир – плоскость!.. Наверное, она не бесконечна!.. Попробуй осмотреть ее всю!..

- Попробую! – сказал Скворцов и умчался…

Через сорок пять минут после него появилась Андреева.

- У тебя пропал человечек ! – встретил я ее.

- Откуда вы знаете? – удивилась она.

- Не у тебя первой!.. У Скворцова – тоже!..

- А у Борьки?..

- Не знаю!.. Он не приходил!..

- Пошли к нему!.. Он любит геройствовать!.. На помощь не покличет!..

И мы вдвоем отправились наносить визит.

И, как быстро выяснилось, отправились вовремя…

Потому что в доме Орлова происходил самый настоящий бой…

Происходил он, естественно, не в объеме дома , а на одной из стен… То есть, на плоскости…

Бой был напряженный, отчаянный… И совершенно беззвучный…

Только пыхтение Бориса Орлова обозначало и подчеркивало неординарность того, что совершалось…

На его человечка наседали сразу четыре кляксы … Их щупальца-ниточки отчаянно извивались… Казалось, они изо всех сил стараются достать человечка, - избить, исхлестать его, как плетьми; повергнуть наземь и раздавить…

А он, юркий, гибкий, показывал чудеса акробатической ловкости… Лавировал, бегал, прыгал, уклонялся, делал каскады сальто-мортале, - прямо как в цирке или на спортивной арене…

Четверка врагов снова и снова пыталась его окружать и накидываться скопом… Он же снова и снова ускользал, увиливал, вырывался из окружения, избегал плена…

Не было такого места на арене сражения, - то есть, на стене дома, - где бы не побывал геройский боец и его коварные недруги… Схватка быстро перемещалась по плоскости то вверх, то вниз, то в стороны, то наискосок…

Мы с Андреевой смотрели, не двигаясь, потому что она, видимо так же, как я, сразу поняла, что ничем мы тут помочь не можем, и роль наблюдателей – единственная возможная для нас роль…

Может ли уставать человечек ?.. Могут ли уставать кляксы ?..

На это ответов не было…

Но Борис Орлов, сопящий носом, возбужденно сглатывающий, потный, уже, по моему, был весьма усталым к нашему приходу…

Его человечек двигался по его приказам, по его подсказкам, по его наводке… Скорость его передвижений равнялась скорости мышления Орлова…

То, что Борис мог озирать поле боя как бы сверху, как бы с высоты, конечно, давало его бойцу какое-то преимущество… Но численный перевес врагов делал это преимущество минимальным…

Да к тому же враги вдруг начали прибывать… Одна, другая, третья кляксы наползали от края стены…

Я глянул на соседнюю стену и обомлел… По ней двигалась густая колонна… Бессчетное подкрепление прислал кляксам кто-то неведомый…

Они доходили до угла и, словно резиновые, сгибались и перетягивались на соседнюю плоскость…

Для нашего человечка это был конец… Это было неминуемое поражение…

Его надо было спасать!..

Если бы можно было его подхватить!.. Протянуть ему руку помощи!..

А что!.. а ведь это идея!..

Я выхватил из кармана авторучку и протянул Орлову.

- Нарисуй ему саблю! – крикнул в самое ухо.

Орлов от моего выкрика вздрогнул и очнулся, пришел в себя…

- А?.. Что?.. – переспросил ошалело.

Потом до него дошло, и он выхватил авторучку из моей ладони и принялся чиркать на стене…

Всего-то секунда, - и вот уже человечек вооружен… Нарисованная сабля словно впиталась в стену и приросла к правой руке бойца… А уж замелькала, завертелась она не хуже, чем пропеллер у самолета…

И вот уже первые отсеченные щупальца-ниточки посыпались, извиваясь, и заскользили вниз по стене, как скошенные травинки… А затем и кляксы , располовиненные одним ударом, закувыркались вниз всеми своими половинками…

Но ведь их так много!.. И бесчисленная “пятая колонна”, пришедшая кляксам на подмогу, - вот она!.. П е р е т я г и в а е т с я с одной стены на другую… На ту, где идет бой…

Что же делать ? ..

Что-то надо делать обязательно!..

Еще бы знать, - что?..

И тут меня осенило!.. Это же так просто!.. Недаром говорят “гениальная простота”!..

Я мысленно позвал своего человечка: ты очень нужен!.. приходи!.. нужна твоя помощь!.. если сейчас не придешь, мы поссоримся и расстанемся навсегда!..

И Андреевой шепнул: “Зови своего!..”

И увидел, что она поняла…

Потом поглядел вниз… И увидел справа и сзади, что мой огуречик явился… Стоит в плоскости пола и переминается с ноги на ногу, будто ему хочется в туалет…

Я взял свою авторучку у Орлова, наклонился и прямо на полу пририсовал саблю к правой ручке-спичинке…

Потом посмотрел на Андрееву :

- Твой пришел?..

Та радостно кивнула, но ответила мне грубовато:

- А что, не видно, что ли?..

Я поводил вокруг нее глазами, но свет отражался от пола такими яркими бликами, что ее ”девочку с косичками и бантиками” я увидел только тогда, когда основательно прищурился…

И только после этого согласился:

- Видно!..

Потом протянул ей авторучку :

- Нарисуй ей саблю!..

Она поглядела нерешительно.

- Ну!.. – поторопил я.

- Женщины не воюют?!.. – сказала скорее вопросительно, чем утвердительно.

- Еще как воюют! – возразил я. – А древние амазонки!.. А санитарки на поле боя!.. А снайперши, разведчицы, зенитчицы!..

- Мне ее жалко! – сказала Андреева. – А вдруг ее убьют?

- Убьют ее, - нарисуешь новую!.. Нам, наверное, так и так придется рисовать новых, чтобы справиться!..

- А мне не больно будет, когда она умрет?

- Не знаю!.. Думаю, - нет!.. Если сам испытаю, - поделюсь!..

Тут стукнула входная дверь, и к нам ворвался взъерошенный Скворцов.

Возле его ног вился человечек-мушкетер

Этому пририсовывать ничего не надо, - с его-то грозной и длинной шпагой!..

Скворцов резко остановился, налетев глазами на стену боя

- Ух ты! – восторженно воскликнул. – Хочу туда!.. Драться!.. Бить каракатиц!..

Он наклонился к своему мушкетеру.

- Иди туда! – сказал повелительно.

И его солдат лихо отсалютовал своему генералу , проскользил по полу до вертикальной стены, мягко перегибаясь, взлетел на нее и с разлета ввязался в драку…

Ах, как он дрался!.. Как он дрался красиво и дерзко!..

Его шпага словно была отдельным существом, которое согласилось по-дружески ему помогать… Она его поддерживала, не давала поскользнуться и упасть при совершении ловких и изящных акробатических кульбитов… Она бросала его в воздух и – такое впечатление – помогала на какие-то миги зависать, не падая… Она припечатывала его к полу , спасая от бросков разгневанных клякс … Она вертела его так и этак с виртуозностью, достойной восхищения…

В общем, шпага была главным событием и главным зрелищем этого боя…

Другие человечки – мой, Андреевой и Орлова – тоже были изрядными храбрецами (даже девочка с бантиками , к моему удивлению), но они, конечно, выглядели не настолько эффектно, как мушкетер

А между тем, положение было не простым и усложнялось все более и более…

Вражеские силы умножались, и казалось, что кляксы , по ходу боя, подрастают… Пусть не на много, пусть почти незаметно, но все-таки увеличиваются в размерах… И волоски, жгутики, нитевидные щупальца тоже удлиняются и хлещутся со все большим азартом…

Наша четверка крошила врагов, как капусту… Ошметки густо разлетались во все стороны…

Мне подумалось, что, может быть, кляксы разрастаются за счет поглощения останков своих сородичей?..

Я высказал свою мысль вслух…

- И что? – сказал Орлов скептически. – Как это поможет нашим ?..

- Надо мысленно с ними связаться лишний раз! – посоветовал Скворцов. – Может, они сами что-то придумают!..

Мы сосредоточенно замолчали, передавая идею своим подопечным…

Но, похоже, на них это никоим образом не повлияло: отчаянно сражались, как раньше…

- Им некогда! – подытожила Андреева ответы, полученные со стены … - им некогда думать!.. Думать за них должны мы!..

- И что ты предлагаешь? – спросил Орлов.

- Почему я?.. Почему не ты?.. – огрызнулась Андреева. – Предлагай ты первый!..

- Пожалуйста! – согласился Орлов. – Давайте мы…

Он замолчал и покраснел…

Потом сказал огорченно :

- Нет, не знаю!.. А ты?.. – он накинулся на меня. – Ты взрослый!.. Придумай что-нибудь!.. Да поскорее!.. Не видишь, что творится!..

На поле боя творилось, действительно, что-то неладное… Кляксы почти замкнули кольцо вокруг наших … Груды и гряды вражьих останков мешали нормально - то есть, быстро, - двигаться, и наши бойцы увязали… Казалось, они вот-вот увязнут в этой сыпучей – судя по всему – мертвечине…

Положение спас Скворцов.

- У твоего отца есть электробритва? – спросил он у Орлова.

- Даже две! – ответил тот. – При чем тут это?..

- Обычно, в бритвенных футлярах есть кисточки! – сказал Скворцов. – Тащи их сюда!.. Да поживее!.. Не спи на ходу!..

До Орлова, видимо, что-то дошло… Он хлопнул себя по лбу и юркнул в комнату родителей…

Я подумал, что его папа и мама отсутствуют очень кстати… Иначе мы все, наверное, получили бы хороший нагоняй…

Орлов принес две кисточки: одну черную с белыми волосками, другую – серую с волосками тоже белыми…

Одну кисточку он, поколебавшись, протянул Скворцову… Другую оставил себе…

Они оба подошли к стене.

- Ну, давай! – скомандовал Скворцов!.. – Маши метлой!..

Скворцов начал первым… Сперва осторожно, а затем все решительней он стал разметать груды останков от убиенных клякс

Весь этот мусор далеко отлетал от его решительной метлы . Словно был почти невесомым.

Рядом орудовал Орлов – махал не менее размашисто…

Я следил за двумя дворниками краем глаза, стараясь прежде всего не терять из вида своего человечка-бойца …Я чувствовал его эмоциональный настрой: азарт битвы, боевую злость…

Конечно, им стало полегче, нашим храбрецам… Конечно, они перестали увязать в грудах нашинкованных клякс

Тем более, что Скворцов и Орлов, раззадорясь, всерьез вступили в битву, не советуясь ни со мной, ни с Андреевой…

Они превратили свои метлы в наступательное оружие и вовсю били врагов… Били на поражение… Можно сказать, сделались партизанским отрядом, воюющим в глубоком тылу врага… Их боевые метлы выкашивали целые поляны в наступающих ордах…

Воюя, и тот, и другой рычали, как дикие звери и, время от времени, выкрикивали что-то бессвязное и воинственное… Видимо, сейчас они сами охотно оказались бы там, на стене, чтобы сражаться лицом к лицу, - бить прицельно и прицельно выкрикивать свои проклятия…

Однако всей их энергии и всего боевого запала было недостаточно для полной победы… Потому что на любых полях сражений ситуация может меняться стремительно, - порой, ежеминутно… Не исключением был и этот бой…

Новая сила появилась – совсем уж невообразимая…

Там, за изломом стены, невесть откуда возникла и ворочалась огромная, нелепая и страшная КЛЯКСИЩА

Ее щупальца были настоящими ЩУПАЛЬЦАМИ , - длинными и толстыми… На кончике каждого виднелись два когтя, лежащие в одной плоскости, но направленные в разные стороны…

В ее необъятном теле тут и там то и дело появлялись какие-то овальные окошечки … Появлялись и медленно увеличивались, бледнея, расплываясь, исчезая…

Кляксища перла вперед, как танк, или как целая танковая колонна… В ее движении была первобытная неукротимая мощь…

Такая все под себя подомнет и все на своем пути уничтожит… После нее, вне всякого сомнения, должна оставаться пустыня… Или, пуще того, - голый лунный ландшафт…

Единственное, что было хорошо, - она не нарушала общий ритм передвижения… То есть, передвигалась или перетекалась точно с такой же скоростью, как впереди ползущие кляксы … Ни быстрее их, ни медленнее… Нога в ногу…

Это давало нам некоторый – пускай небольшой – выигрыш во времени…

- Может, убежим ? – предложила Андреева.

- От этакой чуды-юды не убежишь! – усомнился Скворцов. – Она потихоньку-полегоньку, а все равно догонит!..

- А ты что думаешь? – спросил у меня Орлов.

Я вообще не думал… Никаких мыслей не было… Была только усталость…

Поэтому ответил раздраженно :

- Чего тут думать!.. Бросить кисточки надо! И взять хорошую домашнюю метелку! Или швабру! И вымести всю эту шушеру!..

Сказал я это в раздражении… Но едва сказал, как сразу пронзило понимание: это правильно, в этом истина, в этом – выход!..

- Бери! – выкрикнул в сердцах.

- Что брать? – огрызнулся Орлов.

- Метелку! – рявкнул я.

- Возьми сам! – рявкнул он ответно. – На кухне в углу!..

Кипя, как самовар, и мысленно чертыхаясь, я бросился на кухню.

Там, действительно, стояли метелка и совок… В том углу, что за дверью…

Я схватил метелку, - она была упруга и красива.

С сомнением поглядел на совок… Решил его не брать, потому что он был самодельный и неказистый…

И бросился назад в комнату…

Пока бегал, наши воины успели накрошить еще немало клякс … Впору снова было выметать их останки…

Но главная кляксища надвигалась, как ни в чем не бывало… Надвигалась, источая силу и угрозу…

С ней человечки , конечно, не справятся… Это было ясно, как божий день… Это не требовало никаких доказательств…

Придя к такому выводу, я решил, что настало время действовать решительно… Настало время переломить ход сражения…

Я встал у стены, направил веник боком вперед и взмахнул пару раз, примериваясь… А на третий раз сильно саданул по кляксе-монстру

Возможно, это было ошибкой… Возможно, так поступать не следовало…

Потому что после моего удара много чего произошло…

Во-первых, раздался резкий хлопок… Будто переломили толстую ветку…

Во-вторых, по стене, ярко вспыхнув, прозмеилась короткая трещина… От нее изошла волна удушливого жара… Впрочем, быстро прошедшая…

В-третьих, края трещины разошлись, и что-то мерзкое, темное резко выдавилось из нее… Словно выплюнулось…

Это нечто шлепнулось на пол и растеклось по нему неощутимой пленкой… Мономолекулярной, наверное…

Если это была кляксища , то здесь, в нашем мире, ничего страшного и опасного для окружающих в ней не было… Она была противна и только, поскольку ее появление сопровождалось мерзким запахом, слезящим глаза и шершавящим горло…

Никаких жгутиков или щупальцев я при ней не обнаружил… Возможно, они были оторваны при протискивании сквозь трещину… Или развеялись водяной пылью еще до приземления на пол…

Ведь сама-то кляксища вовсю развоживалась… Делалась полужидкой, затем жидкой совсем и прямо на глазах стремительно испарялась…

В-четвертых, сквозь трещину вывалились и обычные кляксочки… Но их было так немного, и они так быстро исчезли, что я едва успел заметить их появление…

А в-пятых, вдруг произошло что-то, не связанное со стеной и великой битвой, что там происходила…

Сверху, с потолка, послышался громкий скрежет, и сквозь потолок – безо всяких трещин, дырок и разрывов – просунулась какая-то странная штуковина…

Она, действительно, была очень странной… Состояла из разных частей… Настолько разных, что даже будучи соединенными, они воспринимались, как отдельные артефакты…

Если разглядывать ее от потолка книзу, то выглядела штуковина так… Возле потолка, то ли вцепившись в него четырьмя тонкими лапками, то ли врастая ими в потолок, висел темно-желтый куб или, скорее, кубик, ибо величины он был небольшой: сантиметров двадцать-двадцать пять каждое ребро…

Под кубиком, соединенный с ним, висел мохнатый шар, обросший короткой белой шерстью…

Из шара вниз вытарчивала птичья голова с ярко-зелеными круглыми глазами и громко щелкала острым клювом, похожим на ястребиный…

А в стороны из шара топорщились короткие лапы с тремя саблевидными когтями на каждой…

- Ты кто?.. Ты откуда? – вопросил я, ошеломленный этим нелепым явлением.

Штуковина в очередной раз щелкнула клювом, сжала и разжала когти, а затем проклекотала:

- Кла!.. Кле!.. Кли!..

- Очень приятно! – сказал я. - А мы здешние!..

Орлов оглянулся на мой голос, глянул неприязненно и выкрикнул:

- Помогай!..

Остальные – Скворцов и Андреева – ничего не сказали… Им было не до того: продолжали биться против клякс вместе со своими человечками.

Помогать – так помогать!.. Это мы запросто!..

Я перехватил веник поудобнее, примерился и нанес сокрушительный удар в середину вражеской колонны…

Мой удар выбил всю середину напрочь и отбросил охвостье к углу комнаты… Словно налетели штурмовики Ил-2 и все выкосили…

Теперь, на мой взгляд, поражение клякс было бесспорным и неизбежным.

Но едва я успел так подумать, как тут же понял, что не все так просто…

Мой удар и впрямь произвел те опустошения, о коих я упомянул… Но, кроме всего прочего, он вызвал и дополнительные эффекты…

Первый эффект: над веником возник разряд холодного огня… Толстая плазменная змея повисла над разгромленной колонной… От нее веяло лютым холодом… Я на нее загляделся, пока не отвлекся на другие события…

Второй эффект: опять некое количество клякс просыпалось со стены на пол… Эти не вели себя столь безропотно, как прежние… Эти дергались, будто их било током… Дергались и рывками пытались приблизиться друг к дружке… Глядя на них, я даже почувствовал страх… Испугался, потому что понял: они хотят соединиться и образовать новую кляксищу !..

Страх толкнул меня вперед, и я затопал своими кроссовками, сокрушая, давя, растирая упрямые кляксы

И не остановился до тех пор, пока под ногами сочно не захлюпали лужицы, оставшиеся от упрямиц

Третий эффект состоял в том, что нелепая штуковина под потолком исчезла с таким же треском, с каким появилась… Всосалась сквозь неповрежденный потолок…

Но вместо нее возникла другая, - на этот раз прямо из воздуха…

Она была сложнее предыдущей… И я бы сказал – красивее…

Это было похоже на трех сложно переплетенных змей, - одну красную, другую оранжевую и третью – желтую… Создавалось впечатление, что они непрерывно вращаются вокруг двух подвижных невидимых осей… Вращаются и проходят, проницают друг сквозь дружку, как если бы они были призрачными, иллюзорными… Хотя при взгляде на них создавалось уверенное ощущение их плотной телесности…

Их движение завораживало. Хотелось глядеть и глядеть на него… В него погружаться… В нем пребывать…

Откуда-то из середины этой кружащейся спиральности вдруг послышался нежнейший, приятнейший звон… Будто перекликались порхающие феи… Будто цветы-колокольчики впервые в своей жизни подали слышимый голос…

Я понял, что это не просто звон, - это голос каких-то существ, или какого-то иного мира… Но понять этот голос ни мне, ни моим спутникам не дано…

- Что ты говоришь?.. Я не понимаю! – вырвались у меня восклицания.

В ответ снова послышался волшебный звон. Но темп его теперь убыстрился, а тембр – немножко погрубел…

Ребятишки вдруг вскрикнули, и я отвлекся от спирального кружения, - глянул на поле боя. Ситуация там переменилась решительным образом… Сотни странных синих клинышков появились единым махом и заполонили пространство.

Сотни синих клинышков, или, если назвать по-другому, - сотни синих стрелочек…

Едва возникнув, они повели себя весьма активно: стали набрасываться на кляксы … И если какая-то стрелочка настигала какую-то кляксу , она ее просто протыкала…Во всяком случае, впечатление создавалось именно такое… На поле боя началась массовая “игра в догонялки…” Синие стрелочки или клинышки старались настичь ближайших клякс, а те всячески увертывались, метались, отпрыгивали или попросту убегали, будто охваченные паническим ужасом…

Едва клинышек настигал кляксу , как впивался в нее, наполовину исчезая… А клякса через миг истаивала, растворялась, будто ее и не было вовсе…

Я глядел с любопытством и с какой-то непонятной жалостью на то, что происходило на стене…

А то, что там творилось, уже не было ни битвой, ни игрой, а было безжалостным “избиением младенцев”…

Никаких обломков, обрубков, частей тел… “Заклеванные” кляксы просто исчезали… Будто невидимый оператор нажимал на мониторе компьютера кнопку “удалить”…

Чем меньше их оставалось, тем большее напряжение нарастало во мне… Казалось, когда последняя клякса исчезнет, произойдет что-то неприятное, какой-то катаклизм… Какая-то непредсказуемая беда!..

Какое уж там любопытство!.. Какая уж там жалость!.. Напряжение и страх!.. Страх и напряжение!..

Когда добивали последнюю кучку, я вздохнул и затаил дыхание… Все внутри заледенело, и я подумал, что выдохнуть, наверное, не смогу никогда…

Вот их с десяток осталось!.. Вот их всего лишь с пяток!.. Вот пропадают последние!..

Три!.. Две!.. Ни одной!..

И вот грянуло!.. Вернее, не грянуло, а свистнуло !.. Короткий свист, резкий, как удар хлыста, ударил по ушам…

Одно исчезло, другое появилось!.. То бишь, одни исчезли, а появился другой !..

Удар по ушам сопровождал многократное умножение кружащихся спиралей… Теперь они вращались не вокруг двух подвижных осей, а сразу вокруг нескольких десятков…

Может быть, этих осей вращения стало тридцать… Может быть, сорок…

Сосчитать было невозможно… Слишком сложным, слишком головоломным выглядело

суммарное винтообразное взаимопроникающее движение…

Разные участки этого движущегося конгломерата двигались с разной скоростью и даже, вроде бы, в разных направлениях… Они смещались относительно друг дружки, громоздились прямыми и округлыми этажами , оседали, уплотнялись, извивались…

И вдруг словно кто-то сдернул пелену… И на месте этих сложных движений возник… человек. Вернее, призрак человека…

Блескучие сполохи пробегали по нему… Мимолетные искры вспыхивали и гасли…

Порой изображение слегка искажалось… Колебалось… Порой делалось идеально устойчивым…

Когда оно утвердилось окончательно, в нем появились объемность и, вроде бы, телесность…

И… оно было знакомым… Я глядел, смущенный, обескураженный, и не мог поверить в то, что вижу… Не мог поверить в то, что вижу себя

Появившийся человеческий облик, действительно, был скопирован с меня… И я, глядя на себя со стороны, испытал неприятное чувство не узнавания, несовпадения, раздвоенности…

Разве у меня, действительно, такой широкий нос и такие небольшие глаза?.. Разве у меня и впрямь столько морщин на лбу?.. Разве я на самом деле сутулюсь?..

Я скосил глаза на ребятишек. Те, раскрыв рты, нимало не смущаясь, вертели головами, сравнивая меня с моим двойником. Хотелось приказать им отвернуться. Но, конечно, это было бы глупостью…

- Ты кто?.. Ты зачем как я? – спросил я бестолково и даже, кажется, покраснел от стыда за свою бестолковость…

- Я – ты!.. Так удобней!.. – произнес двойник бесцветным голосом. – Смотри!..

После этого мы с ним оказались в тоннеле, стены которого стеклянисто поблескивали. И едва мы там оказались, как стенки тоннеля стремительно понеслись назад.

“Как там ребятишки?.. Они с нами или нет?..” – хотелось мне спросить. Но движение было таким быстрым, так напрягало все силы и все внимание, что вопрошать и оглядываться не было никакой возможности…

Казалось, чуть отвлекись, и тебя кто-то растянет, размажет, расчленит по ходу этого безумного перемещения… Нужно было безотрывно следить за своей цельностью… Сохранять, сохранять свою форму, удерживать ее, свою привычную форму, удерживать во что бы то ни стало…

Стенки тоннеля неслись мимо нас неподвижных?.. Или это мы бешено мчались, а тоннель оставался на месте?.. Понять было невозможно… Невозможно было понимать вообще ничего!.. На осознание и понимание чего бы то ни было просто-напросто не хватало времени!.. Времени словно не было вообще… Мы участвовали в некоем движении, а Время в нем не участвовало!.. Вот и все!.. Хотя, казалось бы, какое может быть движение вне времени!..

Оставалось только пожалеть ребятишек… Да и себя, конечно!..

Кто виноват в происходящем?.. Они, - потому что вовлекли меня в эту авантюру?.. Или я – потому что поддался, позволил себя вовлечь и их не отвратил?..

Какой длинный тоннель!.. Если нет здесь времени, значит, мы просто не движемся, стоим на месте, приросли к нему пятками!.. А эта сумасшедшая скорость – у стенок тоннеля!..

Хотя, может быть, и стенки неподвижны, а иллюзия вихревого перемещения на них проецируется, как на киноэкраны…

Как бы там ни было, когда внезапно, безжалостно, словно обухом по голове, - все остановилось, у меня в голове произошел катаклизм… Такого резкого головокружения никогда прежде не было!.. Меня бросило наземь, внутренности скрутились в единый жгут, как выжатое белье, и, застонав от боли, я громогласно опорожнил свой желудок…

 

14.

Головокружение после этого постепенно прекратилось, и я поднялся на ноги… Вернее, воздвиг себя в вертикальное положение…

Тело было слабым, ватным … Руки, к моему смущению, мелко подрагивали, и мне хотелось их куда-то спрятать: или в карманы, или за спину…

Я поглядел на ребятишек и подумал, что, наверное, надо все-таки попросить у них прощения за эту катавасию, в которую мы влипли… Я, конечно же, больше виноват, чем они, поскольку я, как взрослый, мог попытаться их отговорить…

Ребятишки выглядели бледноватыми, и всё… И больше никакой дисгармонии… Наоборот, эта непонятная свистопляска им явно понравилась… Глаза у всех прямо-таки сверкали… Им явно хотелось еще драйва!.. Еще адреналина, кипящего в крови!..

- Ну что?.. Вперед?.. – спросил я мягко.

- Ну конечно!..

- Естественно!..

Только вперед!..

Они выпалили свои ответы, и в их голосах прозвучала одинаковая щенячья восторженность… Какое им дело до возможной опасности или даже гибели!.. Их юность для них – синоним их бессмертия!..

Я обошел ту лужицу, что оставил на земле мой желудок, и ребятишки, повторяя мой маневр, двинулись за мной.

Вокруг царила тьма, и непонятно было, где мы: в беззвездной ночи или в большой пещере…

Тьма была непроглядной, но земля под ногами словно бы слегка светилась… Я захотел понять, что это за свет, остановился и наклонился как можно ниже…

И понял…

Земля под ногами была белого цвета… Я шаркнул ногой и обнаружил, что почва – скользкая…

Значит, это не земля, а глина… Уж не та ли белая глина, из которой делают наилучший фарфор?..

Впрочем, сейчас не до фарфора!.. Главное, - определиться, где мы есть…

Единственное, что понятно пока что, - почва под ногами медленно понижается… Время от времени инерция шага заставляет подошвы проскальзывать…

Да, почва понижается… Мы двигаемся молча… Неизвестно, что там, впереди… Не накликать бы это нечто излишним шумом!..

Вот оно!.. Оно первым себя проявило!.. Нужно замереть и прислушаться!.. И приглядеться!..

Да, приглядеться!.. Бледные желтоватые отблески появились в воздухе… Возможно, они и раньше присутствовали… Но не воспринимались…

Ребятишки стоят тихо, как мышки… Я тоже боюсь шелохнуться… Даже дыхание стараюсь задерживать…

Желтые, явственно заметные тени величаво колышутся в воздухе…

И слышны отдаленные людские голоса… Один тонкий, высокий… Другой пониже, погрубее…

В них нет угрозы… Не бранятся… Не перечат друг другу…

Они словно бы поют… Да, словно выпевают старинный тягучий напев с перебивчатым ритмом…

Запели… Замолчали… И снова запели… И снова замолчали…

Я двинулся вперед, и желтые тени – отблески живого огня – с каждым шагом прибывали, увеличивались в количестве…

Стала видна не только земля… Вернее, не только глина под ногами…

Стены стали видны… Черные, гладкие… Будто бы из чистейшего антрацита…

Отблески огня отпечатывались и оживали на них… Глядя на огненные тени, я вспомнил наших двумерных человечков, что остались, как победители, на домашней стене…

Что там с ними сейчас?.. Празднуют, небось?.. Ведь если захотеть и на них настроиться…

Нет – нет – нет!.. Не до них сейчас!..

Я увидел костер… Он располагался в боковом ответвлении, отходящем от правой стены… Возле костра на гладком камне сидел человек… Один-единственный пожилой человек…Даже сидящий, он был ростом с троих нормальных мужчин. Таких, например, как я… Он был в светлых полотняных портах и свободно ниспадающей, не подпоясанной рубахе… Длинные белые волосы свободно лежали на плечах… В руке он держал…

- Что у него в руке? – спросил я у ребятишек…

- Кулек! – сказал Скворцов, прищурив глаза.

- Из бумаги! – сказал Орлов.

- Нет, из бересты! – возразила Андреева.

- Думаю, из бересты! – согласился с ней я. – Спасибо, помогли разглядеть!..

- Но что он с ним делает? – спросил Орлов.

- Давайте посмотрим! – сказал я.

- А если он увидит? – поежилась Андреева.

- Мне кажется, он не видит нас!.. Или не хочет видеть!.. Не хочет удостаивать вниманием!.. – сказал я.

А белый человек , между тем, вел себя непонятно… Он наклонился и зачерпнул кульком глину… Затем подвернул выступ кулька, прикрыв тем самым его широкую часть…

Затем, уперев кулек широкой частью в ладонь, он приблизил его узкую часть к стене и стал выдавливать из нее тонюсенькую полосочку глины… Она улеглась на скалу, словно белая линия, только что нарисованная…

Мы четверо следили за ним, как зачарованные…

Линии велись, изгибались, круглились, переплетались…

И вот уже на стене круторогий буйвол стоит, наклонив голову, словно хочет щипать травку…

А с боков от него – охотники… Один с копьем, другой – с луком… А еще сзади третий – тоже с копьем…

Рисунок совершается неторопливо, без спешки, сразу начисто… И едва он исполнен, едва закончен, как с ним происходит что-то небывалое…

Буйвол и охотники сперва как бы струятся , стекают вниз по стене… А затем, в самом низу, они из стены выпадают

С шумом и грохотом буйвол выпрыгивает наземь… Его громкий рев сотрясает тишину и темноту… Стуча копытами, буйвол убегает…

Затем то же самое происходит с охотниками… Они струятся и выпадают

И уносятся вслед за буйволом, мягко шлепая босыми ступнями…

Человек, сидящий на камне, провожает их глазами… Затем наклоняется и снова зачерпывает кульком из бересты новую порцию глины возле своих ног…

И снова начинает рисовать на стене…

 

15.

А мы – вот они, мы! – снова стоим перед моим бесплотным двойником.

- Ну что? – спрашивает он. – Вы всё поняли?..

- Конечно, поняли! – уверенно встревает Орлов.

Я досадливо морщусь: ну, куда ж ты лезешь “поперек батьки”?..

- И что же вы поняли? – с усмешкой вопрошает двойник.

Орлов открывает рот…

И закрывает его…

Есть ощущение, что “понял”, а слов – нет… Читать больше надо, дорогой товарищ!..

Приходится его выручать…

- Видимо, какой-то древний бог, - Размышляю вслух, - или, может быть, Первобог, - рисуя на животворящей глине, создал первых людей, а затем и все живое на Земле!..

А люди затем стали вести себя по его образу и подобию… Прежде, чем идти на охоту, создавали идеальный план предполагаемого действа… Если только добычу рисовали, - она оживала, и им оставалось только догнать ее и убить… А если рисовали охотников тоже, - то есть, самих себя, - то нарисованные охотники, оживая, соединялись с охотниками настоящими и таким образом добавляли настоящим новые силы…

Я замолкаю, и мой двойник некоторое время тоже молчит… Затем он спрашивает :

- Ты можешь предположить, что такое животворящая глина ?..

- Предположить могу, но ведь это бездоказательно!..

- А ты попробуй!..

- Хорошо!.. Представим себе, что во вселенной существуют три вечные силы: Жизнь, Воля и Любовь… Жизнь – главная составляющая сила мироздания… Она пассивна… Любовь – сила активная и конструктивная, созидающая… Воля – сила также активная, но, в отличие от Любви, - деструктивная. Она может какое-то время быть в любой форме и эту форму поддерживать… Но итог ее временного формообразующего действия один – деструкция, разрушение…

- Но тогда ты должен сказать, что такое Сила?.. – спросил мой двойник.

- Могу! – сказал я. – Сила – это многовекторная локальная напряженность континуума…

- Сила есть, - ума не надо! – встрял Скворцов и хихикнул.

Мы двое пропустили его реплику мимо ушей.

- Дальше! – сказал мой двойник.

- Дальше просто!.. В космическом пространстве Жизнь бесформенна… То есть, энергетична в чистом виде… Встречая небесное тело, поток Силы (то есть, Жизни) должен как-то оформиться, чтобы за это небесное тело зацепиться и его оживить… Скажем, на Земле первичная оформленность Жизни состоялась в виде животворящей глины

Но поскольку Жизнь – это сила не единичная, не отдельная, не сама по себе сущая, то две другие силы, тесно связанные с нею, также участвуют в процессе оживления, например, планеты… Хотя бы, той же Земли…

Воля вылепливает конкретные формы, единичные сущности… Любовь одушевляет эти формы и порождает притяжение или отталкивание между ними…

А начинают Воля и Любовь с демиурга, - то есть, надзирателя за данным миром, опекуна, заботника…

Сотворив демиурга, Воля (локальная Воля) перестает быть самостоятельной, подчиняется сотворенному, придается ему… Демиург же, оперируя приданной ему Волей, занимается дальнейшим непосредственным формообразованием…

 

Тут я замолчал, потому что на ребятишек моих рассуждения, коими я увлекся, похоже, произвели сильнейшее усыпляющее воздействие… Скука нарисовалась на их лицах, глаза дремотно затуманились, раздирающая рот зевота одолевала их по очереди, - то одного, то другого, то третью…

- Как-то сложно!.. – пробормотал Орлов.

- И непонятно! – добавил Скворцов.

- И неконкретно! – подытожила Андреева. – Любовь – это когда люди!.. А у тебя никаких людей! Сплошной фантазм!..

- Как тебя называть? – вдруг обратился Орлов к двойнику.

- Пусть я буду Стиг! – ответил тот.

- Я знаю! – обрадовался Скворцов. – Это сокращение от “Степан Игнатьевич”!..

- Гляньте на стену! – сказал я. – Она чистая!.. Человечки сбежали!..

Все уставились на стену… На ней и в самом деле никого и ничего не было, кроме привычного желтого фона обоев…

- Может, ушли по делам! – сказала Андреева.

- Ага! В гости к этим… кляксам! – сказал Скворцов.

- Это я их отослал! – сказал Стиг.

- Куда? – спросили ребятишки чуть ли не в один голос.

- Куда захотят!.. Но они обязательно вернутся!..

- Когда?..

- Когда захотят!.. Они же свободные сущности!..

 

Так – ничем – закончилась Великая Настенная Битва… Ни победителей, ни побежденных в ней не оказалось…

 

16.

Ночью не спалось… Я лежал и думал… Мысли были необычными, сказочными

Значит, животворящая глина – это Жизнь в ее первичной планетной оформленности… В предварительном, так сказать, виде…

Ну, так что же!.. Пускай будет так!.. Но скажи самому себе еще раз: что же такое Жизнь в самом общем значении?.. Какова ее дефиниция?..

Жизнь – универсальная вселенская сила... Бытие вселенной – доказательство существования, доказательство бытия самой Жизни…

Если ты есть, существуешь, значит, ты и есть Жизнь в ее отдельном частном виде…

По крайней мене, это верно для мира материального, вещного, тварного…

А две другие вселенские силы – Воля и Любовь – это производные Жизни… Ею порождаются… Ею питаются… Существуют как отдельности и в то же время создают всеобщность

Жизнь выводит на арену Демиурга, - как регулятора деятельности на данной планете… А дальше две возможности… Или Демиург активирует планетную Волю, и дальше созданием конкретных форм занимается она… Или Демиург делает планетную Волю своей подручной, своей помощницей и до конца действует с ней рука об руку…

 

Я ненадолго забылся в полудреме, но заснуть, как следует, не смог…

Кончилась дремотная маета неожиданно и резко… Я широко открыл глаза и заново – словно бы наяву – увидел седого старика в белых полотняных одеждах с берестяным кулечком в правой руке… Увидел, как соскальзывает вниз по стене изображение буйвола, а затем вываливается наружу и превращается в объемного живого зверя…

 

Увидел – и меня осенило…

 

А ведь, пожалуй, тот, кто может хорошо рисовать, - может получить все, что захочет!.. Вернее, все, что изобразит!..

Ведь волшебная глина – вот она, рядом, в Чертовой Яме!..

Почему бы, например, мне самому не выступить в роли демиурга, задействовав для этого свою волю?..

Эта мысль привела меня в такое возбуждение, что я вскочил на ноги и до утра лихорадочно расхаживал по комнате, моделируя в уме десятки ситуаций, которые я мог вызвать с помощью Чертовой Ямы…

 

17.

На следующее утро, когда я вел урок в школе, я уже знал, что буду делать, какую сотворю волшбу…

Я уже выбрал…

Глядел на детские лица и радовался: как они красивы!.. как свежи!.. как чисты!..

Как мне хочется быть вместе с ними, - не мэтром, не наставником, а ровней – таким же юным, таким же оптимистичным!..

Сильнейшая тоска по детству!.. По своему собственному детству!..

То ли ее ночной недосып всколыхнул… То ли меня резко бросило в старческий маразм

из-за того же ночного недосыпа!..

Хотя, конечно, если по-честному, и недосып, и маразм тут абсолютно не при чем…

И тоска нахлынула не по детству, а по жизни прошедшей!.. Она прошла, и никакой надежды!.. Только детство, только возвращенное детство может ее снова подарить!..

Просыпаться и чувствовать, что день впереди – бесконечен, и ты – бессмертен, и все для тебя – возможно, когда подрастешь!..

Как хорошо!..

И если это все можно вернуть…

Значит, что?..

Значит, нужно попробовать!..

В конце концов, никаких чудес в моей жизни не было!.. Никаких даже символических!..

Имею же я право понадеяться на одно-единственное, запоздалое, желанное!..

Говорят, Иисус Навин остановил в небе солнце, и воды Мертвого моря перед ним и его войском раздвинулись и дали пройти по морскому дну…

Может, и передо мной – с помощью, например, Стига, - воды Времени расступятся, и я смогу вернуться к своим истокам?..

 

Едва дождался окончания учебного дня… И, обгоняя ребячьи ручейки, растекающиеся по домам, помчался в свою хату…

Там лихорадочно перелистал фотоальбом… Вытащил фотку, что показалась самой подходящей… Сунул ее за пазуху…

И… присел на табуретку, ибо напала внезапная нерешительность… “Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…”

Что я делаю, старый дурак?.. О чем всерьез возмечтал?.. Решил сходить по следам доктора Фауста?.. Оно тебе надо?..

Тот же Фауст и другие персонажи мечтали о своей юности… А меня вдруг потянуло в свое детство… Почему?.. Какой в нем толк, - в сопливом, беспомощном и беспощадном?..

Иррациональное какое-то устремление!.. Совершенно неразумная тяга!..

Или все проще пареной репы, и созерцание чужих детей порождает желание быть таким же?.. Элементарная физическая индукция…

Я сидел, как приклеенный, а солнце стремительно катилось за полдень…

Потом кто-то тихо шепнул мне в ухо: “Возьми стилос!..”

И мое оцепенение прошло…

Я вскочил, метнулся к письменному столу, вытащил из него самый тонкий карандаш, а затем на кухне заточил его самым острым ножом…

На этом приготовления были закончены, и я отправился к Чертовой Яме…

Предупредить Орлова, Скворцова и Андрееву я и не подумал… Словно бы забыл о них на какое-то время…

Дорога до Чертовой Ямы заняла один миг или даже меньше того… Я шел на автомате, совершенно отключенный от окружающего… Было такое ощущение, что мной кто-то управляет, и я подчинялся чужой воле без возражений…

Очнулся, пришел в себя только в звездном тоннеле

Едва я туда шагнул, как появился тот, кто меня ждал…

Это был Стиг, и я нисколько не удивился, его увидев…

- Ты будешь мне помогать? – спросил я.

- Нет, не буду! – сказал Стиг.

- Ну, тогда не мешай!..

- Не буду! – сказал Стиг…

- Не мешай, - значит, исчезни!..

- Легко!.. – сказал Стиг.

И, действительно, исчез…

Я повертел головой, проверяя, не затаился ли он где-то рядом…

Затем начал действовать… Не мудрствуя лукаво, присел на корточки и достал из кармана стилос, - то есть, тонко заточенный карандаш. Потом из-за пазухи вытащил свою старую фотографию, на которой мне – тринадцать лет…

Поглядел на нее ностальгически… Улыбнулся себе ребятенку… И тем самым завершил предстартовую подготовку…

В левой руке – фотография, в правой – стилос, и никто не мешает, не стоит над душой…

Твори, художник!..

Первые линии легли на глину как будто сами собой… Я рисовал, забыв обо всем на свете… Высунув от усердия кончик языка… То и дело переводя взгляд с фотографии на рисунок и обратно…

Вот он, я!.. Проявляюсь постепенно… Такое мягкое, так прочно забытое лицо… Чем больше линий, тем больше заржавелых дверей со скрипом отворяется внутри головы…

И я вспоминаю маму… Школьных друзей… И себя, себя… Игры… Поездки… Киношки… Книжки…

Если вдуматься, то как же все-таки банальны детские воспоминания!.. Как прекрасны и желанны!..

Вот он я, на глине!.. Почти завершенный!.. Сюда еще линию, и закруглить ее вот так!.. Здесь положить полукруг, означающий тень … Здесь немного подштриховать…

Вроде, узнаваемая личность… Явно, узнаваемая…

Или это именно потому, что я гляжу… Я… Другому бы эта физиономия ничего не сказала, и никакого узнавания бы не произошло…

Смотрю так… Смотрю этак… Вроде, похож… А вроде, и не очень…

“Оживай!” – приказываю мысленно…

- Оживай! – повторяю шепотом…

По линиям пробегает дрожь… Словно бы ток по ним пропустили… Нарисованный портрет явно старается выполнить мой приказ, мою просьбу…

А до меня вдруг доходит, что я ведь не то делаю… Не то в квадрате!.. Не то в кубе!..

Дурачина я, дурачина!.. Простофиля я, простофиля!..

О чем я возмечтал?.. О том, чтобы самому вернуться в детство!.. Чтобы я сам !.. Я сам – туда !..

А я – вместо мечты своей - затеял делать очередного человечка… Очередного плоскатика !.. Но ведь хоть сотню их сотвори, я-то ведь сам все равно останусь унылым дедушкой! И не более того!..

А мое возвращение так и будет жалким слюнявым мечтанием… Вдруг вспыхнувшей несбыточной надеждой…

Вот он корежится в муках рождения, мой портрет от макушки до пяток… Остановить его?.. Нажать кнопку “отмена”?.. Но где она, эта кнопка?..

Или пусть себе возникает?.. Я ведь его со всем тщанием изобразил. Не то, что того, первого, который “точка, точка, запятая, - вот и рожица кривая”!..

Я теряюсь в сомнениях… Не знаю, как быть…

А между тем, мой рисунок, мой зряшный, не нужный, ошибочный рисунок продолжает оживать… И мне думается, что скорость его ожизнения как раз потому и не велика, что ее тормозят мои сомнения…

Ошибку надо исправлять!.. Я это признаю и, не комплексуя, зову Стига: “Вернись!.. Помоги!.. ”

Он, конечно, слышит меня… Я это чувствую…

Вот он встал передо мной, словно конь перед травой, и глядит с ироническим прищуром.

- Ну что? – спрашивает ехидно. – Я тебе все-таки нужен?..

- Нужен! – соглашаюсь покаянно. – Не хочу рисовать человечков!.. Хочу в свое детство!..

- Кто же не хочет! – говорит Стиг задумчиво. – Впрочем, давай попробуем!..

Он склоняется над моим оживающим рисунком и делает над ним быстрые пассы.

Мой рисунок застывает… Снова делается неподвижным… Словно бы умирает…

А мне вдруг до того его жалко, что даже глаза влажнеют… Дурацкая стариковская слезливость!..

- Может, не надо? – бормочу неуверенно. – Да ну его!..

- Надо, Степа, надо! – возражает Стиг. – Давай фотографию!..

- Бери!..

Я протягиваю ему фотку левой рукой.

Стиг что-то шепчет… И кусочек бумаги с изображенным на нем мальчуганом поднимается в воздух и плавно перепархивает к Стигу, зависая над его ладонью…

А затем – я гляжу во все глаза – моя детская фотофизиономия опускается и аккуратно прилипает к другой моей физиономии, - тоже детской, но глинистой…

Они соединяются, порождая во мне беспричинную радость… Я даже услышал короткий детский смешок… Слишком короткий, чтобы увериться в его реальности…

Я смотрю на Стига… Тот смотрит на меня… Смотрит напряженно… Словно примеривается к чему-то… Что-то высчитывает…

- Ну!.. Что?.. – не выдерживаю я.

- Не нукай, - не запряг! – отвечает он грубовато…

И вдруг начинается странное движение… Я выплываю из своего тела… И мои соединенные фотка и рисунок тоже повисают над глиной…

А затем…

Затем они движутся…

Движутся навстречу друг дружке…

Бесплотные, тихо пронизывают воздух… Словно два почти прозрачных облачка…

Их полет – наш полет – величаво медлителен… Он вполне мог бы сопровождаться красивой классической музыкой, если бы здесь, под рукой, был наготове оркестр…

Но встречаются они катастрофически… Никакой благости и никакой тишины…

Темно-фиолетовое сиянье окутывает их при встрече… И сонмы резких искр…

Искры появляются бесшумно… Исчезают же с коротким костяным звуком… Исчезают, лязгнув зубами

Внутри фиолетового кокона происходит какая-то свистопляска… Кокон раздувается, перекашивается, трясется, опадает… И снова раздувается, перекашивается и так далее…

Какое-то время он бьется, колотится, как в лихорадке…

Меня все это раздражает и страшит… Я испытываю сильное желание убежать, исчезнуть, удалиться по-английски…

Зачем я ввязался в эту авантюру?.. Зачем эта блажь в меня проникла?..

Рвануться, что ли?.. И ноги в руки!.. Авось, не догонят!..

Я напрягаюсь…

Но нет!.. Не успеть!.. Уже поздно!..

Фиолетовый шар летит в меня, будто ядро из пушки… Будто кто-то решил поиграть со мной в боулинг…

Я рычу от злости… Кляну себя… И рвусь навстречу…

И кажется мне, что я с разлета втыкаюсь в овсяный кисель, и тот, громко хлюпнув, мигом облепляет меня с головы до пят…

Паук в янтаре…

Муха в варенье…

Неминуемо задохнусь через минутку!..

Неужели это всё?.. Неужели суждена такая глупая – нет, глупейшая – смерть?..

Но я тут же забываю о воздухе… О том, что его мало… О близкой смерти…

Потому что это мелочи, не стоящие внимания…

Внимания достойна только боль!.. Боль, что накидывается на меня, как тигрица!.. И рвет когтистыми лапами!.. И впивается страшными зубами!..

Боль переламывает каждую косточку… Перемалывает каждую… Передвигает, куда захочет… Передергивает с места на место…

Боль выскребает меня всего изнутри железными метлами, коих у нее – бесчисленное множество… Обдает меня крутейшим кипятком, - где-то там, внутри, в темных глубинах…

И я кричу, не в силах сдерживаться… Рычу… Визжу… Вою по-звериному… Завываю, желая себе смерти…

И вдруг…

Да, вдруг боль уходит…

Уходит не полностью… Но что значат ее остаточные комариные укусы по сравнению с тем, что было…

Я чувствую слабость и легкость… Чувствую, что я пустой, как воздушный шарик… Видимо, ничего, кроме воздуха, во мне и впрямь нет…

Я падаю наземь и забываюсь во сне…

И сразу открываю глаза…

Зачем я их закрывал, - непонятно!.. Я весь переполнен звенящей радостной силой!..

Какая там смерть!.. Что за глупая сказка!.. Ведь я бессмертен – отныне и навсегда!..

Я вскакиваю на ноги и, хохоча как безумный, бегу к выходу…

 

18.

Господи, какая яркость!.. Как синеет небо!.. Как зеленеет трава!..

Я бежал по дорожке вприпрыжку и чувствовал, что при каждом прыжке слегка зависаю в воздухе и лишь затем опускаюсь…

Очень хотелось полететь!.. Взмыть в воздух и порхать беззаботно!.. Но взрослый разум сдерживал порывы юного тела: вдруг упадешь неудачно?.. Вдруг разобьешься?..

Я бежал и ликовал: получилось!.. Получилось!.. Бежал и размазывал по щекам счастливые слезы… Они были легкими… Они освобождали от печального прошлого и моментально высыхали на щеках…

Дорога до поселка показалась такой короткой, будто кто-то нарочно – на радость мне – вырезал из нее, по крайней мере, половину…

А затем…

Затем наступило внезапное отрезвление…

Я вдруг яснее ясного осознал, что ум-то во мне остался прежний – старческий… И, несмотря на всю телесную радость возвращенного детства, - доминирует он !..

Может быть, это огорчительно… Может быть, - спасительно… Если бы мой ум соответствовал моему детскому телу, то я бы, наверное, растерялся и наделал кучу всяких глупостей…

Однако, я и так растерялся… Потому что, войдя в поселок, увидел нашего завуча – Марию Петровну… Она шла мне навстречу…

Я бы, наверное, мог спокойно прошмыгнуть мимо… Но черт меня дернул за язык поздороваться:

- Здравствуйте, Мария Петровна!..

Мария Петровна доброжелательно кивнула, и в глазах ее отразилось удивление.

- Здравствуй, мальчик!.. Ты к кому-то в гости приехал?..

- Нет! Я сам по себе!.. – ляпнул я и мысленно застонал; не мог ничего глупее сморозить!..

После этого я – совсем уж по-идиотски – бросился бежать со всех ног…

Бежал и чувствовал: она смотрит мне вслед… Чувствовал ее взгляд на своем затылке, на своей спине…

Вот после встречи с ней я впервые и понял во всей полноте, что сделал что-то не то и не так… И телесная моя, детская моя радость впервые показалась мне не такой уж и замечательной и желанной…

Я ворвался в свой дом, плюхнулся на диван и задумался…

Как мне теперь жить?.. Источники дохода: пенсия и работа в школе… Теперь они иссякли – и тот, и другой… Как я докажу, став мальчишкой, что это я, пенсионер, и есть?.. А в школе как я смогу преподавать в своем нынешнем легкомысленном виде?..

Ну, ты и попал, Степан Игнатьевич!.. Ну, ты и влип!..

Хотя, если написать доверенность, я могу придти с ней на почту и сказать, что дедушке неможется, и он послал меня, своего внука, за пенсией…

Нет!.. Не обнадеживай себя попусту!.. На почте скажут, что сами занесут пенсию на дом, и твой блеф пойдет псу под хвост…

А про школу забудь и думать!.. Туда ты можешь войти только учеником!.. А оно тебе надо?.. Нет, конечно!..

В общем, куда ни кинь, всё клин!.. Тупик и катастрофа!..

Но что-то ведь делать надо!.. Ложись да помирай – это, вроде, не для меня!.. У меня снова вся жизнь впереди!..

Может быть, удрать из поселка?.. Зайцем добраться до города!.. А там заявиться в любой детский дом и притвориться этаким обормотиком, потерявшим память!.. Этаким Каспером Бернатом!..

Уверен, сумею разжалобить персонал!.. меня туда примут, и я там благополучно перекантуюсь!..

Вот, вроде бы, и найден какой-никакой выход!.. Все-таки взрослый ум – преимущество и сила!..

Найдя “выход”, я успокоился, завалился на диван, не раздеваясь, и заснул сладким сном…

 

Разбудил меня громкий стук в дверь… Кто-то в нее барабанил кулаками или ногами…

Открыв глаза, я зевнул пару раз, потянулся и вскочил с дивана… Ах, как это легко было сделать!.. Ах, как приятно было чувствовать собственную пластичность!..

Открыв дверь, я в первый миг остолбенел, а во второй – хотел удрать…

На пороге стояли они – Орлов, Скворцов и Андреева… Мои ученики… Хотя, о чем я?..

Мои ровесники!..

А я ведь совершенно не продумал, как с ними держаться, как себя вести, как объяснить им ситуацию… Хотя, может быть, именно с ними это должно получиться легче всего!.. Ведь они изначально в курсе происходящей небывальщины !..

Все-таки, взрослый ум – неоспоримое преимущество!.. Я так быстро подавил желание броситься наутек, что ребятки ничего не заметили…

- Ты кто? – спросил Орлов. – Где учитель?..

- Да я и есть учитель! – сказал я.

- Степан Игнатьевич? – недоверчиво спросила Андреева.

- Не свисти! – сказал Скворцов. – Ты наверно внук!..

- Он про внуков не говорил! – сказала Андреева.

- Да с ума я сошел, не иначе! – сказал я с чувством. – Захотел быть как вы!.. И получилось, как видите!.. Телесно - ребенок! А ум прежний, старческий!..

- А ты, Степа, про Чертову Яму что-нибудь знаешь? – спросил Орлов с ехидным прищуром.

- Проверяешь меня? – пропел я с не меньшим ехидством…

И отбарабанил им все, что с нами было в последние дни…

Они, по-моему, были поражены… Переглянулись растерянно: парень-то, похоже, не врет!..

Практичный Скворцов тут же захотел использовать ситуацию.

- А если наоборот?.. Если взрослым стать?..

- Зачем тебе? – охладил я горячую головушку. – Телесно изменишься! А умом-то как был мальчишкой, так и будешь!..

- Тогда, пожалуй, не надо! – сказал Скворцов с сожалением.

- А мне-то что теперь делать? – вопросил я. – Пенсию не получить! Зарплату не получить! На что жить буду?..

- В загашнике наверняка что-то есть! – сказал Орлов. – Вот и проживай свои запасы!

- А потом? – спросил я.

- Потом – суп с котом! – отговорился Орлов.

- Я могу с мамой поговорить! – неуверенно предложила Андреева.

- На предмет чего? – спросил я.

- Ну, чтобы она твою пенсию получала!.. – сказала Андреева. – Смешно!.. Мальчишка – и вдруг пенсия!..

Она хихикнула. Орлов и Скворцов тоже усмехнулись.

- Вот что! – подвел я итог нашим прениям. – Пока что – никому и ничего!.. Поняли?..

Они все покивали головами.

- А в школе что сказать? – спросила Андреева.

- Скажите, что я заболел и уехал лечиться в город!..

- А если спросят, почему не в нашу больницу лег?..

- Ну, не говорите, что заболел!.. Скажите, что просто уехал!..

- Хорошо!.. Скажем так! – пообещали они.

И ретировались.

А я остался один…

 

19.

Ночью мне снились пауки, жабы и крысы… Пауки взбирались на меня, поскольку я

стоял столбом в дремучем лесу и не мог пошевелиться… Каждый паук заползал на мой нос и оттуда вглядывался своими красными бусинками в мои глаза… Затем он кидался вниз, будто совершая самоубийство, а на его месте появлялся другой…

Жабы окружили меня тремя концентрическими кольцами… Их горлышки синхронно вибрировали: вздувались и опадали… Из раскрытых ртов доносились странные курлыкающие звуки… Из них складывалась довольно сложная симфония… Первое кольцо вело одну мелодию… Второе кольцо озвучивало другую… Ну, а третье кольцо прихотливо переплетало первые две, - то их соединяя, то разъединяя как тезу и антитезу…

Как ни странно, жабья музыка была привлекательной и даже гипнотической… В нее можно было погружаться, как в многоводную реку… Что я и делал, безоглядно погружая в нее свой слух…

Что же касается крыс, они стояли на задних лапках между жабьими рядами и, подпрыгивая, ловили в разинутые пасти падающих сверху пауков…

Едва какая-то крыса схватывала очередного паука и, чавкнув, проглатывала, как она тут же словно бы взрывалась бесшумно, - исчезала , растворялась в ярко-желтой вспышке…

Во сне я прекрасно осознавал, что сплю, и даже пытался сообразить, додуматься, что бы все это могло значить по доктору Фрейду?..

И даже понимал глубинный смысл, доныривал до него восхищался своими ослепительными озарениями…

Но стоило перевернуться со спины на правый бок, и все исчезало, не оставалось никаких видений… Была только тьма… Тьма с большой буквы… И в ней таились бесчисленные смутные едва различимые силуэты…

Понимая, что сплю, я не хотел к ним приглядываться, поскольку для меня спящего они были безопасны…

Они тоже меня не замечали… А если и замечали, то взирали вполне равнодушно…

И был еще кто-то во тьме – кроме смутных силуэтов… Кто-то большой и опасный… Очень сильный и злой…

Он тоже был неразличим… И своего силуэта не имел… Необъятный, массивный, он сливался с темнотой, соединялся с ней в невообразимую целостность…

Меня это не страшило, поскольку я понимал, что сплю… Не страшило, но тревожило… И я ворочался время от времени, чтобы придать себе положение поудобнее…

И едва я оказывался на спине, как снова появлялось то, что уже было: пауки, жабы, крысы…Но сюжет на другой раз менялся… То пауки делались большими и ядовитыми и воевали с крысами не на жизнь, а на смерть…

То жабы являлись длинномордыми и острозубыми и наступали на меня, щелкая зубами… На меня – каменного истукана, который не мог пошевелиться, чтобы защитить себя…

В таком случае меня вдруг начинали защищать пауки… Они сплетали вокруг моих ног крепкую паутину… Крепкую, шелковистую, блестящую… Слой за слоем… Так, что ноги оказывались в непроницаемом коконе…И никакие зубы длинномордых жаб не могли его прокусить…Хотя очень старались…

А если я поворачивался на левый бок, мне начинали сниться ботанические сады, внутри которых – в оранжереях и на открытом воздухе каких только диковин не произрастало… У меня голова начинала сладко покруживаться от их обилия и разнообразия…

Я не старался запоминать их, - я старался видеть и обонять … Это было прекрасно… Это хотелось длить и длить…

Но почему-то долго лежать на левом боку не получалось…

А стоило перевернуться на спину или на правый бок, и снова возникали картины надоедливо-привычные…

 

20.

На другой день начались коловращение, столпотворение и суета сует в одном флаконе… И еще Армагеддон и Апокалипсис…

Ровно в семь часов меня разбудил звонок мобильника.

- Слушаю! – пробормотал я спросонья.

- Степан (пауза) Игнатьевич? – осведомился мужской голос.

- Слушаю! – повторил я. – Это кто?..

- Председатель МО Борисов Федор Иванович!.. Вы не могли бы прямо сейчас подойти ко мне?

- Куда это к вам ?

- В МО!

- А что такое МО ?

- “Муниципальное образование”, естественно!..

- Мне надо встать, помыться и позавтракать!..

- Хорошо! Сделайте то, что надо, и подходите ко мне! Я вас жду!..

Мой собеседник прервал связь… А я озадачился и заметался…

Что ему надо?.. Зачем меня зовет?.. Ишь, как запнулся, когда услышал мальчишеский голос и засомневался, - называть ли по отчеству!..

Хотя, чего тут долго думать!.. В принципе, все и так ясно!.. Ясно, что кто-то из троицы моих подельников разболтал кому-то из взрослых про наши приключения. А, может быть, и про мою метаморфозу… А теперь слух пойдет по всей Руси великой… И ждать мне на свою головушку сонмы любопытствующих и соболезнующих…

Может, удрать все-таки, пока не поздно, в город?..

Да нет, нельзя!.. Потому что я уже на крючке , и просто так с этого крючка не соскочить!.. Хорошо бы узнать, какой может быть цена такого соскока ? ..

Я стал быстренько приводить себя в порядок: мыться, чистить зубы, завтракать… На завтрак съел ватрушку и булочку со взбитыми сливками, купленные в школьной столовой, еще когда я был взрослым

Теперь меня, небось, и в школу-то не пустят!.. Разве что, пожалуй, если запишусь в учащиеся!..

По внешнему виду я тяну на тринадцать лет. Это значит, могу претендовать на место в седьмом классе…

Заманчивая перспектива!..

Слава Богу, когда совершилось превращение, моя одежда сократилась вместе с моим телом!.. Иначе пришлось бы позориться, - клянчить одежки у ребятишек…

Я не поленился, - погладил брюки, рубашку и пиджак… После этого оделся, причесался и, практически, был готов к труду и обороне

Администрация МО, по моим понятиям, должна работать часов с одиннадцати… Зачем ее глава притащился на работу в такую рань?.. Чего ему, бедному, не спалось ? ..

Поеживаясь от утреннего ветерка, я пересек наискось нашу деревню…

Приземистое двухэтажное здание было пустым… Хотя, нет, не совсем!.. Одно из окон первого этажа слабо светилось… Наверное, там горела настольная лампа…

Я вошел в парадную дверь, поднялся по ступенькам и побрел по длинному коридору направо…

Нужная комната была обозначена бледной полоской, падавшей из-под двери на паркет.

Я постучался… Тук… Тук… Тук…

Мужской голос что-то произнес- не слишком громко и от того неразборчиво.

Я перекрестился и вошел внутрь…

 

21.

За столом сидел мужчина средних лет с головой, лысой, как бильярдный шар…Он был в синем свитере, изукрашенном белыми и желтыми геометрическими узорами… Перед ним на столе лежал глянцевый журнал, который он неторопливо перелистывал…

На мое появление он отреагировал быстро: поднял голову и впился в меня своими большими – чуть навыкате – глазами…

Я не люблю, когда на меня пялятся… И не просто не люблю, а злюсь на полную катушку… Возможно, это какой-то комплекс… Но он так глубоко укоренен, что бороться с ним я и не пытаюсь…

В ответ на разглядыванье , я нахально уставился в его гляделки, и некоторое время мы интенсивно буравили друг друга…

Он, к моей радости, сдался первый… Улыбнулся, чтобы скрыть свое поражение…

- Вот ты какой!.. Или на “вы” тебя называть?.. Извини!.. Слишком уж это необычно!..

- Хоть горшком называй… те, только в печь не клади… те!

Я похулиганил, нарочито отделяя “те” и произнося после четкой паузы…

- Хорошо! Давай на “вы”! – согласился он. – Для начала, подтвердите, пожалуйста, - вы, действительно, Степан Игнатьевич Кабанов – пенсионер и учитель в нашей школе?..

- Да! – сказал я коротко.

- Тогда будьте добры, расскажите, пожалуйста, свою историю!.. Хочу услышать из первых уст!..

Он смахнул журнал в ящик стола и сложил руки на груди, внимая…

Я рассказал ему как Орлов, Скворцов и Андреева позвали меня в Чертову Яму, и что из этого получилось…

Он внимательно выслушал… Не перебивал… Не выражал никаких сомнений… Не иронизировал…

Да и что ему оставалось делать!.. Ведь перед ним сидел я – живое доказательство правдивости моего сказочного сообщения!..

Когда я прекратил дозволенные речи , он долго молчал и, судя по морщинам, собравшимся на его лбу, о чем-то напряженно думал…

Потом, видимо, на что-то решился и осторожно спросил:

- Может, вы и мне помогли бы?..

- В чем и как? – спросил я встречно.

- Хочу строить! – сказал он. – Много домов и большой стадион!..

- А при чем тут я?..

- Для хорошего строительства нужны хорошие деньги!..

- А я тут при чем?..

- Ну… как-то… нарисовать их, что ли!..

- Кого их ?..

- Деньги, конечно!..

- И много вам их надо?..

- Ну… по крайней мере… миллион!

- Рублей?..

- Нет, евро!.. Или, хотя бы, долларов!..

- Так я-то вам зачем?.. Ступайте в Чертову Яму и рисуйте!.. Или кого-нибудь пошлите!..

- На вас глянуть хотелось!.. Я понимаю, когда говорят неправду!.. А вы говорите бредятину, но я чувствую: правда!..

- До свидания! – сказал я.

Повернулся и вышел…

Совсем дядька сумасшедший!.. Зачем будил в такую рань?.. Мог бы и попозже все это выспросить!..

 

22.

Когда я проснулся в следующий раз, то первым делом глянул на часы. На часах было одиннадцать двадцать…

Ничего себе прикорнул!.. Здоровый детский сон, - иначе не скажешь!..

Снаружи доносились какие-то непонятные шорохи, какой-то тихий гул…

Я хотел подумать о том, как мне теперь жить, - в детском облике, но со взрослым умом?..

Единственный доступный сейчас ответ: не знаю!.. Все сложно, все непонятно… И зачем я вообще влез в эту катавасию, в эту петрушку, в эту хренотень!.. Доживал бы себе спокойно! Так нет же, понесла меня нелегкая!..

Думай – не думай, а никаких выходов так, с налета, не найти!.. Ну, и нечего тогда голову ломать!.. Тем более, что отвлекает непонятное шебуршание снаружи…

Я оделся, умылся, вскипятил чайник, выпил стакан чая, съел кусок булки…

Почистил зубы…

А потом вдруг заплакал…

Как-то само собой получилось… Полились слезы, и все тут, хотя я их не приглашал…

Меня это испугало и разозлило…

Метнулся к умывальнику и стоял, склонясь над ним… И гляделся в маленькое зеркальце, приляпанное к стене на уровне лба… Там, в зеркальце, некрасиво кривилась в гримасе плача жалкая детская физиономия…

Я злобно вытирал дурацкие слезы тыльной стороной ладони, а они все струились… И я подумал, что это остатки “стариковства” из меня выливаются, освобождая место для детства… Для детства и только для него!..

Что-то я беззвучно шептал, плача… Но в мозгу-то он отзывался, этот мой “немой” шепот…

И я понял, что шепчу: “За что?..”, “За что?..”, “За что?..”

Будто меня собираются казнить, а я пытаюсь понять логику палачей…

 

А потом слезы неожиданно иссякли… Иссякли и высохли… Будто кто-то накрепко закрутил, закрыл водопроводный краник…

Я сполоснул свою ангельскую физиомордию и отправился на улицу…

И, едва вышел из дома, - остолбенел…

Возле крыльца толпился народ… Здесь были знакомые, не очень знакомые и не знакомые совсем…

Все они замедленно перемещались, будто густое варево в котле… Некоторые переговаривались вполголоса… Видимо, их переговоры и создавали тот смутный гул, что до меня доносился…

Когда я появился на крыльце, над толпой пронесся шум, похожий на слитный единый вздох…

Я было попятился… Но тут же взял себя в руки и приказал себе: “Не трусь!”

- Здравствуйте! – сказал всем сразу. – Вы что тут?.. Вы кого ждете?..

- Тебя!.. Вас!.. Вас ждем!.. – послышались разрозненные отклики.

- Ну, здрасьте! – сказал я еще раз. – Зачем я вам нужен?..

- Мы тоже хотим! – завопил чей-то голос.

- Чего вы хотите? – спросил я и почувствовал, что краснею. Чего они, в самом-то деле, ждут меня, словно какого-то царевича из сказки.

- Чуда! – прокричал тот же голос.

И толпа подхватила – к моему ужасу. И стала сперва раздельно, а потом все более слитно скандировать:

_ Чуда!.. Чуда!..

- Чудес не бывает! – сказал я.

И люди засмеялись, - приняли мои слова за шутку…

- Просите, и будет вам дано! – сказал я. – Спускайтесь в Чертову Яму и просите!..

И ушел обратно в дом… И дверь за собой закрыл плотно… И щеколду задвинул…

Долго стоял, не зная, чем заняться…

Слушал, как, сдержанно гомоня, растекаются людские ручейки…

 

23.

А потом прорезалась мысль, которая меня смутила… Сквозь какие не мерянные пласты подсознания она всплыла?.. Из каких бездн поднялась ? ..

Я подумал…

Да, я подумал о родителях… О моих умерших родителях…

О смешном и чудаковатом отце, который ни минуты не мог прожить без книги… О моей неторопливой маме, бесконечно доброй и безгранично любимой…

Если я себя смог сдвинуть во Времени, - то есть, по сути, обратил Время вспять, - может быть, я сумею их тоже сдвинуть ?.. Сумею вытащить их с того света и какое-то время снова побыть вместе?..

Такая мысль и устрашала, и восхищала… Кто я такой, чтобы мертвых оживлять?.. Не оскорбляю ли я Бога, допуская такую возможность ? ..

А что?.. А если?..

Если они снова будут , вот тогда – и только тогда – и я снова стану полноценным ребенком, живущим в их любви, как в раю…

Ах, как встревожила меня и взбаламутила такая обнаруженная возможность!.. Ах, как ожили вдруг и заполонили голову детские воспоминания!..

Обычно говорят, воспоминания – привилегия старости… Почему же я, мальчик по облику, тону в них, воспоминаниях, задыхаюсь, захлебываюсь?..

Мама, папа, что если я сумею?..

Поймете ли вы, что произошло?.. Скажете ли мне спасибо?.. Или станете тупыми зомби, как в этих дурацких американских фильмах?..

Ах, как страшно!.. Как притягательно!.. Как заманчиво!..

Я стоял в своем доме и дрожал… И никак не мог унять эту противную дрожь!..

И вдобавок обнаружил, что щеки – мокрые!.. То есть, я снова плачу и даже не замечаю своих слез!.. Вот ведь ревушка-коровушка!..

Опять же, говорят, плаксивость присуща старости… Но, получается, что и детству она тоже присуща?.. Просто я, видимо, совершенно забыл об этом… За короткое время уже который раз реву… Второй или третий?.. Плакса-вакса-колбаса !.. Или как-то так!..

Я бросился на кухню… Открыл кран… И кидал, кидал пригоршнями в лицо холодную воду… Пока нос и лоб не заломило от холода…

 

Целый день я провел дома, никуда не выходя… Валялся на диване в дремотном оцепенении… Разглядывал трещинки на потолке… Дважды перекусил…

 

На утро меня разбудил новый громкий гомон… Сейчас люди галдели, не сдерживая голосов… Не то, что раньше… Базарили, одним словом…

 

Я вышел на крыльцо и увидел толпу… Знакомая картина!.. Правда, толпа была поменьше, чем в предыдущий раз… Но не на много…

Завидев меня, люди замолчали…Тишина была недоброй…

- Здравствуйте! – сказал я. – Зачем вы пришли опять?.. Что вам надо?..

Люди всколыхнулись… Взгомонили…

- Нет!.. – выкрикнул кто-то.

И его выкрик подхватили…

- Ничего нет!..

- Ни у кого!..

- Ни разу!..

- Никто ничего не смог!..

- Может, вы плохо рисовали?.. Неправильно? – предположил я.

- Как могли, - так и рисовали!..

- Покажи, как надо!..

- Научи!..

- Да пожалуйста! – сказал я. – Давайте пойдем вместе!..

Я вернулся в дом, чтобы переодеться в дорогу…

И вдруг увидел… Стига.

Он стоял в углу, словно ребенок, наказанный за шалость… Крошечные искорки мимолетно поблескивали на плавных линиях его фигуры. Черные глаза почему-то глядели грустно.

- Ты хочешь, чтобы у них получилось?

- Да! – ответил я.

- Почему ?

- Им нужна радость!

- Ты уверен, что будет радость?

- Уверен!

- Но ведь желания бывают разные!

- Горя себе никто не захочет!

- А другим?..

- Другим – не сбудется!..

- Почему ?

- Там, внизу, нет Зла!.. Нет смерти!.. Неужели ты не почувствовал?..

- Будь по-твоему!.. Ступай за ними!..

Переодевшись, я вышагнул на улицу. И бросился догонять ушедших…

А Стиг остался в доме…

 

24.

Ну до чего же дисциплинированный у нас народ!.. Выстроились в очередь перед спуском в Чертову Яму и стоят, как миленькие!.. И не перессорились, не передрались!.. Как тут их не уважить!..

Я их пригласил спускаться по одному… И началась эпопея людских желаний…

Я всех собравшихся знал, - кого больше, кого меньше, - но здесь не буду приводить их имен, чтобы не перегружать текст…

Первая захотела увеличить и улучшить свой дом… И, сколько я ни разубеждал, не верила в невозможность этого… Пришлось пойти на уступку и дать ей нарисовать свою “мечту” на здешней глине…

Вторая, подобно мне, захотела вернуться в детство… Но поскольку детской фотки у нее с собой не было, я ее отослал восвояси…

Третий изобрел велосипед, перепрыгивающий через ямы и глубокие лужи…

Четвертая желала стать красавицей, но на косметического хирурга у нее не было денег…

Пятый состоял в бесплодном браке, и ему нужен был ребенок…

Шестой изобрел жабры, расщепляющие воду на водород и кислород, и ему нужно было их материализовать…

Седьмая просто хотела нарисовать мультик, чтобы он двигался и говорил…

Восьмая хотела “обновить”мужа, - пусть бы он не пил, не курил и не матюгался…

Девятая нуждалась в деньгах для своих детей…

Десятый хотел живую зебру для сынишки…

Одиннадцатой вынь да положь бриллиантовое колье, хотя значение этого слова она не понимала…

Ну, и на этом перечисление людских пожеланий, пожалуй, прерву, поскольку такое перечисление тоже утяжеляет текст…

Короче говоря, когда очередь иссякла, пол и стены звездного тоннеля были тесно изрисованы, - будто детский альбом, который заполнили всякие калякули-малякули

Я не знал, что из этого воплотиться, а что – нет… Да и не хотел знать, откровенно говоря… Пусть разбираются сами художнички … Я им обещал помочь, и я им помог… Дальше не мое дело!..

 

25.

Наутро село Брюхово смеялось и хихикало… Рычало… Визжало и повизгивало… Прыгало и бегало… Стояло на голове и писало кипятком от восторга…

Короче…

Первая получила свой увеличенный и улучшенный дом… При этом старый дом остался таким, каким был… А новый встал в двадцати шагах от него…

Вторая , подобно мне, вернулась в детство… Выяснилось, что девчонкой она смотрится весьма неплохо…

Третий получил свой “прыгающий” велосипед и колесил на нем по округе, пересчитывая все ямы и все глубокие лужи…

Четвертая стала красавицей, но лучше ей от этого не стало, потому что ее красота получилась какой-то неживой, кукольной…

Пятый таскал на руках орущего младенца и блаженствовал…

Шестой получил свои “жабры” и сидел в реке безвылазно…

У седьмой на стене появился мультик и, как выяснилось, был он бесконечным… Смотри хоть с утра до утра, или с вечера до вечера…

Восьмая цвела улыбками: ее муж ни разу не матюгнулся с утра и заявил, что не пьет и не курит…

Девятая помалкивала про деньги, из чего делался твердый вывод: они ей достались…

Десятый свою зебру получил и приспособил ей под жилье старый дровяной сарайчик…

Ну, а уж одиннадцатая , никого не стесняясь, пошла в магазин за хлебом, нацепив на загорелую шею изящное бриллиантовое колье…

Я, конечно, вспомнил и про начальника нашего МО, - то бишь, муниципального образования… Но поскольку общался он только со мной и без свидетелей, то понять, добился ли он своего, можно будет нескоро, - когда появятся на нашей земле многоэтажные дома и суперстадион…

Что тут началось!.. Ах, что тут сотворилось!..

Все, кто вчера, не смог или не захотел, поленился, - сегодня толклись у Чертовой Ямы, и страсти там, у Ямы кипели не шуточные… Доходило и до мордобоя…

Впрочем, когда выяснилось, что без моего присутствия опять ни у кого и ничего не выходит, мне опять пришлось выдержать наплыв и натиск…

И я опять торчал в Чертовой Яме, благословляя желающих…

 

26.

А ночью прилетели вертолеты… Я проснулся от гула, рокочущего и свистящего одновременно… Выглянул в окно и увидел феерическую картину…

Над нашими домами кружили два хищно вытянутых в длину военных вертолета и обшаривали землю под собой сверхмощными прожекторами…

Словно два сказочных дракона были порождены звездами и сброшены вниз, сюда, к нам…Или наоборот, - снизу, из-под земли, из Ада, вырвались два демона и теперь, кружась, приглядывались к новому для них миру…

Своими стремительными телами они расталкивали сонмы дождевых капель, висящих в ночном воздухе. Своими прожекторами они превращали капли в россыпь сияющих бриллиантов…

Я глядел на них во все глаза, переполненный восторгом и страхом… Какие-то крупные перемены начинались в нашей монотонной сельской жизни… Условия нашего существования необратимо менялись…

Полетав по кругу и облизав прожекторами каждый дом, вертолеты удалились и где-то неподалеку – на заливных лугах, наверное, приземлились… Слышно было, как затихал поначалу громкий свистящий гул…

Я снова улегся… Но заснуть не удалось… Едва добрел до первой сладостной дремоты, как в дверь застучали…

Ох, как не хотелось опять подыматься!.. Верхние веки будто приклеились к нижним…Но я их все-таки разодрал волевым рывком и босиком пошлепал к двери… Холодный пол заставлял подгибать пальцы и двигаться, “стуча когтями”…

- Кто там? – спросил я и откашлялся, ибо голос был неприятно хриплым…

- ФСБ! – послышался весомый ответ. – Майор Звягин!..

“Фу ты – ну ты! – сказал я себе. – Ишь ты – поди ж ты!.. Какая важная птица!.. ”

И открыл дверь…

На крылечке стоял сердитый офицер в черном дождевике с капюшоном и два молодых солдата в таких же дождевиках…

Что-то у них топорщилось на груди под дождевиками… То ли “калаши”, то ли ПЗРК…

- Надо одеться! – сказал майор Звягин, отодвигая меня с дороги и входя в мой дом – мою крепость…- Так и простыть недолго!..

- Дверь закройте! – буркнул я и поплелся обратно к своему лежбищу.

Майор и солдаты двигались за мной, как привязанные…

Я оделся и плюхнулся на кровать.

- Ну, и что вам надо? – вопросил, глядя на майора.

- Вы – Степан Игнатьевич Кабанов? – вопросом на вопрос ответил тот.

- Нет! – для чего-то соврал я.

А почему, в самом деле, все должно быть по ихнему?.. Пусть посомневаются хоть недолго…

- В любом случае мы просим вас пройти с нами! – сказал майор. – Тут недалеко!..

- А если не пойду? – спросил я.

- Извинимся, но доставим силой! – сказал майор и пренебрежительно, как мне показалось, усмехнулся.

- Но это надолго или как? – продолжал я вопрошать. – Выспаться я успею!..

- Нет, это ненадолго! – пообещал майор. – Выспитесь!.. Гарантирую!..

- Пошли! – сказал я, сдаваясь. – Я это, я!.. И Степан, и Игнатьевич, и Кабанов!..

- Я так и понял! – снова усмехнулся майор…

 

Меня привели в уже знакомый кабинет председателя нашего МО Федора Ивановича Борисова.

Кроме самого Федора Ивановича здесь сидел еще один военный. Он был в штатском костюме, но, судя по его выправке и по тому, как перед ним вытянулся майор, это все-таки был служака и в не малом чине…

- Это он? – спросил штатский у Федора Ивановича

- Да, конечно! – подтвердил наш председатель.

- Здравствуйте! – после подтверждения моей личности соизволил поприветствовать меня штатский.

- И вам того же! – отозвался я…

- Вы нам очень нужны! – сказал штатский, по-прежнему не называя меня по имени.

- А вы мне – никаким боком! – дерзко ответил я.

Штатский посмотрел на меня спокойно. А мне от этого его спокойствия вдруг стало стыдно. Я понял, что он видит меня насквозь. Видит, что я не уверен в себе и попросту трушу…

- Говорите, что вам надо! – сказал я, не пытаясь больше дерзить.

- Нужны ваша консультация и ваше участие!..

- Ясно!.. Чертова Яма нужна! – не удержался-таки я от ехидства.

- Правильно понимаете! – невозмутимо кивнул штатский…

 

27.

Меня посадили в огромный черный джипак, что монументально застыл возле моего домика, и вмиг домчали до Чертовой Ямы. Никогда еще я так быстро до нее не добирался!..

Была ночь… Воздух был неподвижен и прозрачен… Большие мохнатые звезды совсем близко висели над головой…

Не надо спать по ночам!.. Не спать надо, а глядеть на небо!..

Но долго любоваться не пришлось… Меня вежливо пригласили вниз…

Сопровождали меня всего двое: уже знакомые мне майор и штатский

Когда мы очутились в “звездном” тоннеле, майор потребовал еще раз поведать нашу (мою и ребятишек) историю…

Я добросовестно изложил нашу мини-одиссею…

Меня молча выслушали… Затем штатский задумчиво произнес:

- Вы, Степан… хм… Игнатьевич, видимо, ничего не поняли!.. Это, в общем-то, хорошо, потому что инициативу вы упустили, и теперь она у нас!.. Ваши рисуночки – это несерьезно, поверхностно!.. Вы остановились на них и не заглянули вперед – хотя бы на шаг… А ведь из этой глины – из так называемой глины – можно извлекать все, что угодно!..

- Откуда вы знаете?..

- Наши ученые нашли информацию!.. В древних текстах!.. Мы искали!.. Несколько групп занимались только этим!.. Но повезло, как всегда, посторонним!.. То есть, вам!..

- И что теперь?.. Вы нас убьете?..

- Зачем?.. – искренне удивился штатский .

А майор просто хохотнул – тоже с явным удивлением…

-Тогда отпустите? – обнадежился я.

- Со временем, - конечно! – сказал штатский. – А сейчас вы нам нужны?

- Зачем?.. – спросил я.

- Вы первый контактировали!.. У вас возникла связь с этим артефактом!..

- Ну, и что?..

- А то, что он будет реагировать на обращения только в вашем присутствии!.. Будто бы вы этого еще не поняли!..

- Понял! – удрученно сознался я…

- А поняли, так и не рыпайтесь!.. Вы будете с нами столько, сколько потребуется!.. Будете членом команды!.. Правда, вид у вас… гм… не серьезный!.. Может, вам опять перебраться в свое взрослое тело?..

- Не хочу!.. Мне и так хорошо!.. – сказал я из вредности.

- Ну, как угодно!.. А пока что, стойте и нам не мешайте!..

- Нем и недвижим по вашему приказу! – сказал я…

Штатский кивнул, и они тут же про меня забыли, - принялись что-то наколдовывать…

Оба, как детишки, присели на корточки и принялись увлеченно водить по глине металлическими штырьками, вынутыми из карманов…

Я глядел во все глаза и ничего не понимал… Да и не старался понимать… Мысли одолевали о том, как быть, и не лучше ли, действительно, отказаться от своего нового детства…

Похоже, чем дальше, тем меньше будут радовать эти чудеса и тайны… Зачем было впутываться в них!..

Судя по словам штатского , я потенциально всемогущ… А поскольку всемогущество – атрибут Бога, то, получается, - я Богу равен?..

Какая чушь!.. Какая дикая гордыня!.. Прямо по пословице: “Из грязи да в князи”!..

Хотя, быть может, бог – это некая субстанция, которая здесь, на Земле, предстала в виде вот такой вот глины?..

Такому богу, может быть, я и равен… Но равен – это ведь не значит, идентичен

Хотя, зачем все эти дурацкие рассуждения?.. Все эти словоблудия, или, вернее, мыслеблудия?..

Видимо, я просто пытаюсь в них спрятаться… Прикрыться ими от действительности…

Тем более, что, к моему ужасу, действительно, есть от чего прятаться и прикрываться!..

Потому что возле двух играющих детишек , сидящих на корточках, что-то стало стремительно происходить…

Изрисованная ими глина вдруг покрылась густой рябью, и по ней побежали мелкие быстрые волны…

Затем она вдруг взметнулась вертикальным крутящимся столбом высотой что-то около метра…

Дальнейшие события совершались на плоской вершине столба…

Там, на вершине, возникали и сменялись бесчисленные фигуры… Люди… Животные… Помеси животных и людей… Роботы… Механизмы… Монстры… Монстры… Монстры…

Глядеть было страшно, но оторвать глаза было еще страшнее…Казалось, чуть отвернешься, - и совершится невообразимый ужас…

Военные медленно распрямлялись… Будто они были сморщенными резиновыми фигурками в которые сейчас кто-то старательно накачивал воздух…

Но до конца им распрямиться не дали…

Столб метнулся, как атакующая кобра, и обвил их обоих на уровне поясницы…

После этого они, похоже, вмиг стали такими же бесплотными фигурами, как все прочие…

Мелькнули и исчезли…

После их исчезновения свистопляска прекратилась…

Что это было?.. Что они вызвали к жизни?.. Как это можно назвать?..

Столб качнулся несколько раз… Будто раздумывал, что делать дальше…

Затем наклонил верхнюю часть в мою сторону…

Я заледенел, но постарался внешне своего состояния не выдать…

- Иди-иди! – сказал строго и махнул на столб рукой…

И столб словно бы услышал… Услышал и послушался…

Осел… Сплющился… Превратился в колобок

Дернулся вперед и назад… И покатился к выходу…

Я облегченно вздохнул, провожая его глазами…

И вдруг за спиной кто-то тихо засмеялся…

Я обернулся и увидел Стига…

- Не бойся!.. Мы уходим! – сказал он сочувственно…

Затем приложил ладони к стене тоннеля, и я увидел, как из-под них по стене вниз поползли десятки, сотни, а, может быть, и тысячи уже знакомых мне клякс

Они спустились на дно тоннеля и стремительным броском догнали колобок … Догнали, облепили его, выгрызая, выскребая из него кусочек за кусочком…

Колобок истаивал на глазах… Делался все меньше, при этом не теряя своей формы…

А потом и вовсе исчез…

Он исчез, а кляксы остались… И с ними стало происходит что-то удивительное…

Они безостановочно и лавинообразно стали умножаться в количестве…

Вскоре они покрыли весь звездный тоннель…

Что-то они совершали… Какую-то работу…

Я глядел, не понимая…

А потом вдруг до меня дошло…

Они, как маленькие экскаваторы, вгрызались в глину и поглощали, поглощали ее…

Проглатывали, как лакомое кушанье…

Процесс длился долго… Труд совершался колоссальный… Я понимал это и боялся шелохнуться, чтобы своим движением не помешать, не навредить…

Стиг стоял рядом и тоже был каменно неподвижен…

Долго ли – коротко ли, но, наконец, вся глина исчезла…

И начался исход клякс

Они отрядами, слоями, колоннами подползали к Стигу, взбирались на него и… исчезали…

А после них, вслед за самыми последними, вдруг появились наши полузабытые человечки .

Тот, коего Орлов изобразил, – с тремя волосинками на голове и обвисшими ушами…

Скворцовский “мушкетер”…

И девчушка, нарисованная Андреевой, - с пышными бантами на косичках…

Самым последним прошествовал мой человечек - огуречик…

- Вот и все! – сказал Стиг. – Ступай домой!..

- А военные наверху?..

- Ты не гляди на них, - и они тебя не заметят!..

- А еще…

- Ну, что?..

- Пускай я стану прежним!.. Таким, каким был!..

- Как хочешь! – сказал Стиг… И пожал плечами…- Прощай!..

- А ты куда уходишь? – спросил я. – То есть, куда вы все?..

- Вниз! В двумерность! В недосягаемость! – произнес Стиг…

И сделался полупрозрачным… А затем и вовсе невидимым…

Я постоял немного в опустелом тоннеле… Потом понял, что надо двигаться… И поплелся вверх, чувствуя, как ноют натруженные ноги, болит спина, и как хочет покоя мое пожилое, мое старческое тело…

 

28.

Все всё забыли… Военные отбыли, даже не вспомнив про майора и штатского

Орлов, Скворцов и Андреева забыли про наши приключения…

Единственное, что осталось: те приобретения, что успели себе нарисовать самые активные жители нашего села… Но для них всё, что они получили, казалось естественным и давным-давно имеющемся…

Только в моей памяти все осталось не тронутым, не позабытым…

Но я никому ничего не говорил… Никому и ни о чем не напоминал…

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.