Часть первая
ИНАЯ ПЛАНЕТА…
1.
Номк то повисал в пространстве, то снова устремлялся вперед… Остановки были нужны, чтобы прислушаться…
Вселенная, как всегда, была чересчур многоголоса… Звезды вразнобой пели свои песни…
Каждая восхваляла себя и старательно делала вид, что ничего не знает о прочих…
Это было забавно… Номк даже передразнивал некоторых, особенно быстро тараторящих или особенно заносчивых…Но на него не обижались, - его просто не замечали…
Подумаешь, какой-то странник!.. Один из непоседливых боггов, живущих в своем времени, - в своем единственном…
А вот любая звезда находилась сразу в нескольких временах и в нескольких бытийных мерностях, продавливая своей массой все их сразу…
В каждой мерности она слышала только один свой голос и не слышала остальных…В каждой мерности ее голос был другой, не похожий на прочие… И сознание ее было раздроблено соответственно числу мерностей, в коих она находилась…
То есть, выражаясь по-человечески, все звезды были шизофреничны. Это было их неотъемлемым качеством…
Номк не одобрял ту безумную щедрость, с которой звезды разбрасывали по универсуму свою энергию. Отдавать себя напропалую – всем подряд, без оглядки и без разбора, - в этом, действительно, была ненормальность, патология, болезнь.
Энергия звезд много чего в себе содержала, и, по сути, ничего ее нужнее быть не могло…
Звезды держали вселенную, не давали ей перекашиваться и распадаться…
Но звезды были безумны. Они истерически торопились раздать себя и погаснуть. Словно жизнь была для них невыносима, и надо было, во что бы то ни стало, от нее наотрез отказаться. Если уж родились по ошибке, надо эту ошибку обязательно исправить…
Умными были только Черные Дыры… Да, только Черные Дыры были умными и скупыми… Они бережно собирали то, что, глупого мотовства и самодурства ради, раскидывали звезды…
Нищие черные дыры… Просители подачек и милостынь… У них ничего не было, кроме возможности подобрать и сохранить, накопить и приумножить…
А подбирать было что!.. Звездная энергия была настолько сложна, что казалась неисчерпаемой… Она состояла из хронков – зародышей Времени – и менков – зародышей пространства…
Куда девалось то, что было поглощаемо, Номк не знал… В какие тайные и бездонные закрома?..
Черные дыры никогда и ничего не отдавали назад… Поэтому сказать, сколько они накопили, какими запасами владеют, не мог никто…
Конечно, звездная энергия – кладезь добра… И хронки, и менки вкусны и питательны… Но, к примеру, боггов надолго насытить они не могут…
За все свое бытие богги фундаментально питаются не более трех раз…
Первоначальную энергию при своем появлении на свет они получают от порождающих братьев…Когда же первоначальная энергия иссякает, происходит первое основательное питание…Оно совершается довольно быстро: голодный богг наплывает на какую-либо звезду, обволакивает ее целиком и превращает ее энергетику в свою… То есть, попросту говоря, проглатывает…
Одной звезды хватает очень даже надолго… Ведь, проглотив, богг не уничтожает ее… Звезда внутри бога обретает как бы новый космос и проживает в этом космосе всю свою жизнь до конца… А когда она умирает, богг поглощает ее завершающий взрыв и выплевывает черную дыру… После этого, немного передохнув, он поглощает следующую звезду…
Только богги – и никто, кроме них, - питаются цельными звездами… Но еще имеется много всякой космической мелочи , - пространственной и планетной, - существующей за счет звездного света…
Для вселенной питание боггов - благодеяние… Ценнейший подарок… Потому что на месте каждой проглоченной звезды как раз и возникает новая черная дыра (после того, как богг ее выплюнет) – самая умная, самая нужная сила мироздания…
Потому что черные дыры исправляют ошибки созидания, ошибки Создателя. Они высасывают эту странную, алогичную вселенную, которую держат сумасшедшие звезды. И когда они высосут ее до последнего атома, тогда, возможно, из их запасов будет вылеплена вселенная другая, новая – полная гармонии и добра…
Номк все понимал, все видел и все слышал… И все чувствовал…
И страдал…
Потому что универсум был переполнен Жизнью… И каждая жизнь могла чувствовать…
Но сочувствовать не могла… А чувства, обращенные только на себя и не обращенные вовне, на кого-то другого, - отгораживают от мира, обедняют, делают единичную жизнь сиротой…
Неужели благодать сочувствия дарована только ему одному?.. Ему – Первому Снизу?.. Самому юному, самому короткому во времени…
Что такое чувства?..
Не есть ли это краски, коими окрашены все его мысли?.. Подумал по-доброму, - и цвет у мыслей один… Подумал по-злому, - и мысли окрасились совсем по другому…
Когда ты рождаешь первоначальное чувство, оно еще совсем не сильное. Но его цвет обладает обратной силой и влияет на тебя… И под его влиянием твое чувство усиливается…
А под влиянием возросшего чувства происходит также дальнейшее усиление цветности … А увеличенная цветность еще больше распаляет чувство… И так далее… И так далее…
До полного твоего сгорания на том огне, что сам же ты, ничтоже сумняшеся, разжег, не ведая последствий…
Так что чувства нужны до тех пор, покуда не становятся оружием, направленным против “третьих сил…”
А нужны ли они вообще, если направлены только на самого себя?.. Любить, хвалить, беречь себя – это, конечно, хорошо и полезно… Однако – до известного предела… А за этим пределом само-чувства стновятся стеной, скрывающей тебя от мира и мир – от тебя…
Номк много думал о чувствах… И пришел к выводу, что недостаток со-чувствия – причина негармоничности, перекошенности универсума…
А вот если бы все сущности направляли чувства вовне, обменивались ими – вселенная была бы устойчивей, красивей… Была бы другой…
Ах, как хочется посмотреть на нее – другую , посмотреть на нее и пожить в ней, ее почувствовать!..
Мы, богги, как-то странно существуем: одиноки и не одиноки, нужны друг другу и не нужны!.. Можем обращаться друг к дружке только по вертикальной “сквозь-связи”…
То есть, поначалу к ближайшему верхнему … А если тот разрешит, то – сквозь него – можно и выше… Может быть, даже до самого Творца…
Глюр, – что был над Номком, – не понял его сумбурных излияний…
“Чувства, - помыслил он с иронией, - это примитивные импульсы, что наблюдаются только в твоей трехмерности… Чем мы выше, тем их меньше!.. Богг для богга – препятствие!.. Хочешь идти выше, будь готов к жестокой схватке!.. Война в таком случае неизбежна!.. ”
И прервал связь…
Ясно было, что на “сквозь-контакт” он ни за что не согласится…
2.
Приходилось надеяться на себя и на “своих” – на тех, что, подобно Номку, существовали в трехмерности.
Их было трое: Инк, Янк и Нунк. Они были похожими друг на дружку, подобными и идентичными. В общем, такими, какими и должны быть богги-трехмерники.
Когда Номк позвал их, они явились без задержки: Номк слыл затейником.
- Вы об Испытании думали? – спросил он.
- Думали! – сказал Инк.
- Я даже планету выбрал! – сказал Янк.
- Я – тоже! – сказал Нунк. – Но уж больно все медленно!
- Хотите побыстрее? – спросил Номк. – Все хотите?..
- А ты что-то придумал? – спросил Янк. – Не таись!..
- В чем смысл Испытания? – вопросил Номк. И сам себе ответил. – Да в том, чтобы засеять семенами Жизни мертвое небесное тело и взрастить эти семена!..
- Это всем известно! – сказал Инк.
- Предъявишь оживленную тобой планету, - продолжил Нунк, - и всё! Ты выдержал! Ты свой среди своих, равный среди равных!..
- Главное – что? – вопросил Номк. – Главное – оживить планету!..
- Ну, и что ты придумал? – воскликнул Янк. – Не томи!..
- А придумал я вот что! – сказал Номк торжественно. – Мы возьмем планету мертвую, - это как положено!.. Но посеем на нее не семена Жизни, а кусочки с разных живых планет!.. Эти кусочки срастутся! И будет у нашей мертвой совершенно живая поверхность!..
- Но так никто не делал! – возразил Инк. – Никто и никогда!..
- Смелая придумка! – сказал Янк.
- Отчаянная!.. Дерзкая!.. – сказал Нунк.
- Как Создатель к этому отнесется? – засомневался Янк.
- Сделаем – увидим! – сказал Номк энергично. – Думаю, одобрит и похвалит!.. И возвысит, может быть!..
3.
Долго искать не пришлось. В той мерности, которой ведал Номк, они, едва начав поиски, услышали звонкие слова: “Беспокойная я! Беспокойная я!.. Успокойте меня!.. Успокойте меня!.. ”
Их выкрикивала молодая планета, вся покрытая расплавленной магмой, пышущей багровыми языками пламени.
Покричав, она замолкала… И начинала стонать… Затем стоны сменялись хохотом…
И во всем этом буйстве – буйстве криков, стонов, хохота, - чувствовалось отчаянье… Планета явно не знала, зачем ей жить, и от растерянности была такой шумной, такой публичной…
Были и другие молодые планеты… Но силой высказанных эмоций ни одна не могла сравниться с этой, с огненной …
Прошлись по всей трехмерности Номка…
И другие трехмерности тоже прочесали, - чтобы никому не было обидно.
Вереницы планет… Длинные-предлинные вереницы… Первая за второй… Пятая за десятой…
Есть очень даже симпатичные… Очень даже красивые…
Но ни одна по накалу эмоций не сравнится с той, огненной …
- Значит, ее и берем? – спросил Номк.
- Значит! – подтвердил Инк.
- Ну конечно, ее! – согласился Янк.
- Да, - только ее! – подтвердил Нунк….
4.
Люди собрались быстро… Столпились… Молчали настороженно… Не знали, что будет: радость или печаль…
Вождь стоял на плоском “говорильном” камне… Приземистый… Широкоплечий… Сильный, как всегда…
Чего-то ждал…
Пустой зеленый небосвод заливал городище мертвенным светом…
Миг тянулся за мигом… По толпе прокатывались волны тихого шепота…
Все терпеливо ждали…
И вдруг справа через линию окоема нахлынул багровый отблеск.
Нахлынул и расширился… Разлился… Превратился в божественный поток, и по нему, по его стремнине, плыла прекрасная Венса…
Ее чистый алый свет оживил стылую небесную зелень, заставил ее засверкать, заискриться, запеть.
- Мы – яр-р-рхи! – прорычал вождь.
- Яр-р-рхи!.. Яр-р-рхи!.. Яр-р-рхи!.. – прокатился по толпе ответный рык.
- Мы сильнее всех! – выкрикнул вождь. И добавил вкрадчиво. – Мы сплетем сети?..
Толпа загудела разноголосо…Единодушного и немедленного ответа не было… Вообще никакого… Никакого прямого ответа…
Сомнения и страхи… Явные страхи и сомнения… Умирать неохота никому… А плетение сетей – верная смерть для одного кого-то… А, быть может, и для нескольких…
- Мы сплетем сети? – повысил голос вождь.
- Сплетем!.. Сплетем!.. – послышались нестройные отклики.
Не все отвечали… Нет, не все… Некоторые стояли молча… Многие…
Нург тоже молчал… Молчать и быть в сторонке – его судьба и образ действий… Судьба и образ действий отщепенца…
- Мы!.. Сплетем!.. Сети!.. – проорал вождь надсадно.
Теперь он уже не спрашивал, - он утверждал.
И толпа поддалась на его приказной тон.
- Да!.. – выдохнула в едином порыве.
Нург, наверное, теперь единственный, кто промолчал….
Некоторые на него покосились неодобрительно. Нург знал, о чем они подумали. Ибо все их мысли уже не раз были высказаны вслух.
“Ты какой-то не такой!”
“Ты не такой, как все!”
“ Тебя надо изгнать! ”
“Тебе не место среди нормальных ярхов!”
“ Уродится же такой урод!.. ”
“Почему?..”
Этот вопрос его мучил и продолжает мучить…
Почему ему хочется докопаться до всего, - и никому больше?..
Никому – и даже Вождю!..
Почему он, уродец, замучил всех вопросами и сам замучился от их неразрешимости. А теперь и задавать их некому, потому что все шарахаются от него, как от заразного…
Почему никому и ничто не нужно, кроме сиюминутных нужд?.. Почему ему плохо в толпе и хорошо, когда один?..
Он стыдится своей антипатии к сородичам, но не может ее преодолеть. Таким образом, стыд как бы удваивается, утяжеляет сам себя…
Ему, в общем-то, никто не нужен, - в этом его самый большой секрет.
И еще один большой секрет у него есть… Он обнаружил, открыл, придумал, сообразил, что не только словами и помыслами можно что-то делать…
Для этого могут пригодиться… руки. Да-да, просто руки, и ничего больше!.. Самые обычные, четырехпалые!.. Такие же, как у всех прочих!..
Но об этом сейчас не надо!.. Не время!..
Потому что вождь начинает обряд, и участвовать надо всем… Всем, и даже ему, Нургу!.. Уродцу Нургу!..
Если хоть один не станет участвовать, обряд не получится!.. И тогда ему совсем плохо станет жить в своем племени…
Потому что “причиной” неудачи молва обязательно сделает его…
5.
Вождь воздел руки вертикально… Люди повторили его движенье… И Нург - тоже…
Прекрасная Венса начала свой подъем по небосклону… Тяжелый зеленый цвет бледнел, растворялся в свежем алом сиянии…
В траве проснулись длинноногие щурцы и застрекотали во всю мочь. Птакли завели свои трели. Звуки множились и сливались в единый звонкий хор.
Почему?..
Почему обряд нужен сегодня?.. Какая-то опасность грозит?.. Но какая?..
Все чисто – и наверху, и вокруг… Никаких видимых угроз!..
А если угрозы невидимы?.. Что тогда?..
Неужели только вождь может их почуять, если так?.. Но с какой стати?.. У него все такое же, как у нас: глаза, нос, уши…
Или ему боги шепчут – прямиком и отдельно – только ему?..
А впрочем, о богах думать бесполезно – не увидеть и не дотронуться!..
Обряд, между тем, продолжался… Начиналась его самая сложная часть… Самая не любимая Нургом…
Вождь монотонно закричал… В его протяжном крике слышались призыв, надежда и боль.
Затем закричал следующий ярх… Затем ближайший к нему… И другой… И другой…
Крик неторопливо передвигался по толпе, словно какой-то зверек, что никак не мог найти выход и убежать…
Все старательно копировали интонации вождя, - так было нужно, так было правильно.
Чем ближе к Нургу становился крик, тем больше хмурился Нург. И когда наступил его черед, он, конечно, закричал во весь голос, но при этом с унылой обреченностью чувствовал, что кричит не то и не так…
И тут же, ни мига не медля, вождь с привычной злостью его подправил: всё выкрикнул так, как надо…
После этого все закричали вместе, слитно… Затем все разом смолкли…
И… начали вращаться… Кружиться вокруг своей оси…
Поначалу медленно… Затем быстрее… Затем еще быстрее…
Всеобщий топоток и шарканье… Всеобщее хриплое дыхание…
Длилось… Продолжалось… Казалось бесконечным…
Долго… Долго… Долго-долго…
И когда голова готова была взлететь в небо, а телу от усталости хотелось согнуться, сложиться и рухнуть, - раздался резкий звук приказа…
И началось превращение…
Внутри каждого ярха словно вспыхивала звезда… Вспыхивала на миг, и тут же ее свет растягивал каждого вверх и вниз, наполнял его непередаваемо прекрасным сиянием. И возникала светлая нить, и протягивалась сквозь космос в бесконечную даль… А рядом с ней возникали другие… Сколько ярхов, - столько и нитей…
Это, конечно, было красиво… Красиво для всех, кроме Нурга… Потому что у него – у него единственного – завершающий этап не получался… Никогда… Ни разу…
Что-то не срабатывало…
Самое большее, что могло с ним произойти, - внутри появлялись какие-то проблески… Появлялись и пропадали…
И тогда снова вмешивался вождь… И безжалостно расходуя себя, мощным энергетическим толчком делал Нурга таким же, как все, - протягивал светлой нитью…
И Нург переставал себя сознавать, - делался чувствующей, но не мыслящей частичкой целого…
Завершив превращение, вождь сплетал из своих соплеменников сверкающую сеть…
Затем наступала пора охоты…
Сеть по воле вождя располагалась в околопланетном пространстве и медленно двигалась по направлению к Светилу.
Поскольку места между нитями было много, всякая космическая мелочь проскальзывала сквозь сеть свободно. Всякие там метиллы, гронки, чурсы и прочие, не достойные внимания.
Охота велась на крупную живность. Прежде всего, конечно, на лукисов. А еще на свитанов, гручей, конжулов…
Никто из этих сквозь сеть пройти не мог. Но и сдаваться сразу никто из этих не хотел…
Утихомиривали добычу силой и всякий раз при этом теряли кого-то из “своих”…
Нург подозревал, что многие были бы рады, если бы он погиб. Ведь он, единственный, умел думать не только о том, что перед глазами, но также о чем-то отвлеченном, невидимом. Умел и хотел , и думал…
Остальных это почему-то раздражало. И Вождя в том числе…
На этот раз после недолгого поиска им встретился самый желанный зверь. А именно – лукис…
Устрашающий, мерцающий, прекрасный и опасный сгусток бозонов – вот что такое лукис.
Сеть во время поиска невидима, поэтому зверь не успел затормозить и на полной скорости влетел в ловушку.
Врезавшись и увязнув, он обозначился жутким мечущимся багрово-фиолетовым заревом. А поняв, что быстро не освободиться, сделался сторуким великаном и заворочался, задергался, пытаясь сразу многими руками разрывать светлые нити…
Вот она, опасность!.. Явная!.. Настоящая!.. Смертельная!..
Если какая-то нить не выдержит, - кого-то из ярхов не станет!..
Лукис бесится… Безумствует… Его движения так быстры, что совершенно неразличимы, - сливаются в единую серую пелену…
Словно зверь оброс лохматой трясучей шерстью…
Хорошо, что кроме ста рук, у него нет иного оружия, - например, острых зубов или ядовитых желез…
Сеть сотрясается… Нурга мотает во все стороны…
“Почему мы ничего не делаем? – злится Нург. – Почему мы просто ждем, когда жертва выдохнется, обессилеет?..”
И так продолжается долго… Очень долго…
Лукис бесится… Сеть сотрясается… Нурга и прочих безжалостно швыряет из стороны в сторону…
Решился Нург вдруг. Во всяком случае, так ему показалось…
Он метнул свою нить к бесноватому лукису, набросил ее на шею чудовища и несколько раз обвил.
Хватило нити и на руки – на каждую из ста… Обвить, обвить, обвить… Затем вокруг тулова… И притянуть!.. И примотать!..
Работа сложная... Тонкая… Но как быстро и четко сделал!..
Ай да он!.. Ай да Нург!.. Не Нург, а целый Нургище!..
И все успокоилось… Все повисло неподвижно… Ни Вождь не протестовал… Ни лукис не дергался…
Удовольствие продлилось недолго… Вслушиваясь во всеобщую неподвижность и молчание, Нург ужаснулся своей выходке… Что он наделал?.. Как посмел?.. Какая шминка его укусила!..
Он ведь самый нелепый!.. Самый последний!.. Всеми осмеянный ярх!..
И вдруг такое!..
Зачем ? ..
Разумных объяснений нет!..
Нелепая фраза напрашивается: “И последние станут первыми!..” Откуда она взялась в голове?..
6.
Ожидание получилось долгим.
Во-первых, потому, что долго делили лукиса... Вождь не торопился, как нарочно. Каждый бозон, извлекаемый из охотничьей добычи, оглядывал, обнюхивал и чуть ли не облизывал.
И раздавал их по кругу торжественно и неспешно.
Поскольку поглощать их можно было, только находясь в волновой форме, - сеть оставалась неизменной, пока длилась раздача.
Нург был последним, как всегда…
Поскольку привык к этому, то ждал, вроде бы, невозмутимо.
И дождался…
Закончив дележку, вождь, ни слова не сказав, сильнейшим толчком отправил его на поверхность Ансы – их родной планеты…
Выпихнул первого!..
И ничем не наделил!..
Поистине, “ последние станут первыми! ”
Что тут поделаешь?.. Ведь если вдуматься, - вождь прав… Нург ни войти в волновую форму, ни выйти из нее сам не может… Да к тому же еще так грубо посвоевольничал!..
Остальных ждать пришлось недолго… Посыпались как горошинки из стручка.
- Не расходиться! – рявкнул вождь, когда все собрались.
- Зачем?.. Почему?.. – раздались недовольные голоса.
- Из-за него ! – “убедительно” рыкнул вождь и правую руку наставил на Нурга.
- Оставь его! – звонко сказал Гирс. – Он с Венсы свалился!..
По толпе прокатился смешок, но быстро смолк, - вид у вождя был слишком свирепый.
- Он не такой, как мы! – сказала Вайна. – Ему помогать нужно!..
Нург был ей благодарен за эти слова.
- Он своевольник! – сказал вождь сурово. – И доказал это наглядно!.. Его надо наказать!..
- А может, простить? – сказал Гирс неуступчиво. - Если бы не он, были бы жертвы!..
- Никто не погиб, ему благодаря! – подтвердила Вайна.
- Главное – порядок! – сказал вождь. – Не мы его установили, - не нам и нарушать!.. Без порядка все разрушится, распадется!..
- Правильно! – поддержали из толпы.
- Порядок – всему голова!..
- Без порядка – гадко, а с порядком – сладко!..
- Буду судить его! – объявил вождь.
- Правильно! – сказали из толпы.
- Давно пора!..
- Мои обвинения таковы! – произнес вождь – Он против плетения сети!..
- Многие против! – сказал Нург.
- Да? – переспросил вождь язвительно. – Кто именно?.. Можешь назвать ?
- Не буду! – сказал Нург.
- Может, сами назовутся? – вкрадчиво предположил вождь. – Ну, прошу!.. Объявитесь!..
Молчание было ответом… Было много потупленных глаз, и ни один рот не раскрылся.
- Ну вот! – сказал вождь удовлетворенно. – Мое второе обвинение: клевета на своих соплеменников!..
- Правильно! – негромко сказал кто-то из толпы.
- А третье обвинение – самое тяжкое! – отчеканил вождь. – Он – урод!.. Он не способен быть обычным ярхом!.. Раньше уродов не оставляли, - убивали сразу после рождения!..
- Теперь – не раньше! – сказала Вайна запальчиво. – Мы стали умнее и добрее!..
- Уродство внушает ужас! – воскликнул Гирс. – А Нург внушает симпатию!..
- Признаю: он виновен по всем трем обвинениям! – провозгласил вождь. – Приговор короткий: смерть!..
- Какая? – озаботились из толпы. – Какая смерть?.. Короткая или длинная?..
- Короткая! – сказал вождь. – По голове дубиной!..
- А кто будет бить? – спросили из толпы.
- Гирс, ты не хочешь? – спросил вождь.
- Нет! – сказал Гирс сердито.
- А ты, Вайна? – спросил вождь.
- Нет! – резко ответила Вайна.
Глаза ее предательски заблестели.
-Тогда я сам! – сказал вождь. - Эй, кто-нибудь! Дубину сюда!..
Сразу двое мужиков кинулись к хижине вождя и, спустя миг-другой, вынесли оттуда “убивную” дубину.
Они поставили ее возле ног вождя, оперев вождю на живот…
Вождь обхватил ее обеими руками…
Взмахнул, примеряясь…
Но нанести удар не успел…
Потому что вдруг началось что-то страшное, не бывалое никогда прежде…
7.
Громыхание родилось в небе. Высоко-высоко… Словно бы над самыми головами… Над ярхами родилось, а затем неторопливо раскатилось по окоему от края и до края…
Небо затрепетало… Каждая частичка воздуха задрожала в страхе… Словно бы воздух готов был раздробиться, распасться и, исчезая, рухнуть на землю все погребающей лавиной скучной серой пыли…
Затем дрожь вошла в землю. И встревоженная земля задергалась, просыпаясь, и породила собственный раскатистый трепет. Словно там, в недрах, ворочалось целое семейство великанов, пытаясь выбраться наружу.
Нург испытал панический страх. Невозможно не бояться, когда земля под ногами бьется, как в лихорадочном припадке. Он видел: все ярхи напуганы. Даже вождь утратил обычную величавость и суетливо порыскивал глазами туда-сюда, словно пытаясь найти спасительную лазейку…
А затем…
Невозможно поверить!
Затем стало еще хуже…
Громыхание в небе усилилось…
И вдруг раздался сокрушительный треск…
И небо разорвалась…
Словно кто-то снаружи проткнул его остро наточенным ножом…
Сверкающее лезвие “ножа” просунулось сквозь проделанную дыру и на миг замерло, ослепляя…
Затем оно, распарывая небеса все с тем же сокрушительным треском, быстро поползло вдоль окоема…
У Нурга закружилась голова, - неожиданно и резко… Такого не было даже там, в космосе, когда участвовал в “плетении сети”… Его так шатнуло, что пришлось ухватиться за плечо ближайшего соседа, чтобы не упасть…
А “нож”, между тем, завершил прорезывать гигантский круг над головами соплеменников.
Нург зажмурился, ожидая, - сейчас вырезанный кусок неба рухнет на городище… Ведь он ни на чем не держится, этот округлый небесный лоскут…
Но получилось по-другому…
Круговая прорезь закрылась… Что-то плотное ее заполнило…
Заполнило, но не остановилось…
Вот свесилась твердая кромка… Она оказалась темно-багрового цвета…
Прошла сквозь небесную прорезь…
И…
Стала…
Опускаться…
Все ниже
И ниже…
И чем ниже опускалась, тем яснее становилось, что это - круговая стена.
Непроницаемая стена без окон и дверей…
Световые отблески шевелились на ее внутренней поверхности…
Она опускалась
И
Опускалась…
Все ярхи заворожено смотрели на ее медленное бесповоротное нисхождение…
В какой-то миг Нург понял, что темная багровость не мешает стене быть прозрачной.
Сквозь нее звезды увиделись… Всем известный “Лук Охотника”…
Это на дневном-то небе – и звезды!.. Ай да стена!.. Ай да волшебница!..
Вот она земли коснулась…
И не остановилась, - продолжала углубляться…
- Это враг!.. Это плен!.. – вдруг произнес вождь громко и угрюмо.
Нург молча кивнул, соглашаясь, поскольку сам только что подумал о том же…
- Что делать? – взмыл чей-то панический возглас.
- Бежать ? ..- Загомонили другие голоса.
- Биться ? ..
- Смириться ? ..
- Разрушить стену?..
- Сплетаем сеть! – зычно перекрыл все возгласы вождь.
И первый потянулся вверх и закружился на месте…
Все остальные раздвинулись, чтобы не натыкаться друг на друга и тоже закружились…
Нург помедлил, но все-таки присоединился к общему движению.
Почему-то он был уверен, что ничего с “сетью” сейчас не получится…
Хотя поначалу его уверенность могла поколебаться… Потому что после долгого кружения световые нити все-таки сверкнули…
Но сверкнули слишком ненадолго…
Округлый лоскут неба оказался для них непроницаем, - словно это была какая-то плотная крышка…
Световые нити от него отскочили, отразились и дождем упали обратно на землю…
Упали и снова стали ярхами, украшенными синяками и охающими от ушибов…
А про то, что Нург остался позабытым, и вождь ему не помог, - никто и не вспомнил…
А когда все отохались и откряхтелись, обнаружилось, что земля под их ногами, небо над их головами и стены вокруг них куда-то стремительно возносятся, собранные в единое целое…
Они были пленниками и, как пленники, снова, помимо своей воли, оказались в космосе. Но с такой скоростью им никогда еще двигаться не приходилось…
Звезды промелькивали, словно пыль, взвихренная стремительными повозками…
Уследить за движением, приметить знакомые созвездия было совершенно невозможно…
8.
Так продолжалось долго… И чем дольше продолжалось, тем мрачнее становился вождь и многие ярхи.
Не теряли присутствия духа только Гирс и Вайна. И, конечно, Нург – “ уродец ” …
Ведь они были самыми юными, а юность не знает опасений…
Но когда они повисли над огненной планетой, тогда, устрашенные ее видом, тоже поневоле помрачнели…
Казалось, неведомые силы принесли их сюда только для того, чтобы убить, чтобы сжечь без остатка…
Бешено пылающая планета была похожа на звезду своим огневым изобилием. Хотя таких длинных языков, какие вымахивают над звездами, здесь не было. И пятен, присущих светилам, здесь не было тоже.
Она пылала, как большая деревяшка, брошенная в костер. Желтые, оранжевые, алые, багровые языки пламени словно бы укутывали планету в сказочный ковер немыслимой красоты…
Кое-где на ней виднелись “корочки”, очерченные тонкой черной линией. Пламя под ними словно бы усмирялось, и они выглядели побледнее, чем окружающие пространства.
Их было немного, но площадь они занимали немалую: примерно четверть планетного диска.
То, что их сюда принесло, подвесило их над планетой надолго. Ярхи, и молодые, и взрослые, успели выспаться, а пылающий мир оставался все на том же расстоянии, неторопливо поворачиваясь под ними…
Видимо, задержка объяснялась тем, что неведомые силы выбирали подходящую площадку.
И вот когда под ними оказалась самая большая “корка”, ярхов резко бросило вниз…
Многие завопили в голос, устрашенные близкой гибелью. Вождь злобно выругался и больше не проронил ни звука.
Нург смотрел на планету, не дыша. Ее грозная красота волновала и зачаровывала. Огромная сила была в огненных ураганах, в огневоротах, огнепадах, фонтанах огня. Но странное дело: больше всего силы было в неподвижных “корках”… Огромная мощь накопилась в них, а затем заснула, затаилась. И, ничем себя не проявляя, продолжала накапливаться, возрастать…
Чем ниже, - тем медленнее становился спуск.
Приземление на выбранную “корку” было мягким… Почти неощутимым…
Некоторое время всё было тихо, и все были неподвижны… Словно ожидали: что же будет дальше?..
Затем раздался громкий чмокающий звук, и небесно-синяя крышка их застенка подпрыгнула и унеслась вверх… Растворилась в пепельно-сером, густо задымленном здешнем небе…
После этого прозрачные стены дрогнули и растрескались, - пронизались целым рядом вертикальных щелей…
Вождь нетерпеливо подскочил к ближней стенке и грохнул по ней своим тяжелым кулаком… Словно уступая его натиску, разрезанные стенки раскрылись наружу, как лепестки цветка…
Можно было выходить в новый мир…
9.
Номк приземлил подопечное племя точно в середине образующегося континента. Затем заставил располосованный кокон разрастись, чтобы занять как можно большую площадь. Лепестки кокона зарастил приземистым темно-синим папоротником. Папоротник, нарочно созданный, прекрасно выдерживал жару и не горел в огне. Кроме того, он был съедобен и мог послужить для ярхов подножным кормом.
Таков был необходимый минимум поддержки… И ничего больше!... Дальше пускай они сами!..
Жизнь должна врастать в свою планету, вцепляться в нее, высасывать из нее все соки. Жизнь краткая паразитарна. Она неизбежно должна пользоваться жизнью длинной для своего эфемерного существования.
Для жизни длинной такое паразитирование полезно. Оно активирует ее энергетику, ее обменные процессы…
Так что пускай себе ярхи превращаются в симбионтов этой планеты, а Номк будет за ними присматривать сколько понадобится, чтобы выдержать свое Испытание…
Сразу после Номка своих поселенцев сюда доставил Инк. Он нашел в своей трехмерности разумные цветы, и они ему, видимо, понравились. У них были длинные извитые серые стебли и пышные фиолетовые бутоны. Стебли могли укорачиваться, скручиваясь по спирали, и могли также линейно удлиняться до предела. А бутоны могли разговаривать… запахами. Но их “разговоры” были односторонними, поскольку ответить цветам и быть ими понятым можно было тоже только запахами. Во всяком случае, Номк их превосходно понимал, и этого ему, в принципе, было достаточно…
Янк принес на “горячую” планету царство змей из какого-то “ползучего” мира. Здесь были змеи самые разные. От самых маленьких (змеят) и средних (змейцев) до самых больших (змеюнов). Было даже несколько дракенов-старейшин, совсем уж огромных.
Номку не понравился такой выбор и такое планетное соседство. Но он стерпел и смирился. Терять Янка - верного союзника и помощника – не хотелось. Номк только попросил разместить царство змей подальше, и Янк выполнил просьбу – нашел на обратной стороне планеты остывающий остров, на коем и разместил своих питомцев…
Что же касается Нунка, он отдал предпочтение птицеголовым. Они были похожи на ярхов,- во всем, за исключением головы, ибо головы у них у всех были маленькими и остроклювыми. И еще глаза – пронзительно желтые и нечеловечески пристальные. Будто птицелюди любого и с любого расстояния видели насквозь – до самых глубоких глубин…Изъяснялись они клекотами и писками, но богги прекрасно их понимали, поскольку для боггов изначально внятен любой язык их вселенной…
Таким образом, на огненной планете образовались четыре пятна жизни…
10.
Вождь был хмур. Стоял, опустив голову, будто упорно старался что-то высмотреть под ногами.
Соплеменники выстроились напротив редким частоколом. Не все явились по призыву. Многие остались в своих хижинах. Не пожелали выйти…
Похоже было на то что власть вождя в одночасье рухнула. Не признавали этого только сам вождь да та кучка ярхов, что откликнулась на зов…
Подняв голову, вождь оглядел пришедших. Удивление промелькнуло на лице, когда увидел Нурга, Вайну и Гирса.
- Не знаю, что делать! – выговорил с горечью. – Не знаю, где мы, и зачем мы здесь!.. И вернемся ли обратно!..
- Перво-наперво – еда и вода! – прозвенел женский голос.
Нург не успел заметить, кто это выкрикнул.
- Охота?.. Да, охота! – раздумчиво произнес вождь. – Но здесь не одна возможность, а две!.. Во-первых, наземная живность!.. Во-вторых, межзвездная!.. Может быть, сплетем сети для начала ? ..
Нурга удивила вопросительная интонация в устах вождя, никогда прежде не знавшего никаких сомнений.
Он перестал верить в себя?.. Или в окружающий мир?.. Испугался? Или просто растерялся?..
Как его встряхнуть?.. Как превратить в прежнего?..
- Мы не сплетем сеть! – выкрикнул Нург.
- Почему?..
Вождь среагировал мгновенно: уставился со злостью.
- Здесь всё другое!.. Значит, и природа – тоже!..
- А мы гадать не будем! – резко сказал вождь, и сейчас он снова был похож на себя “прежнего.” - Мы отправимся на разведку!.. И посмотрим, каковы тут наши пределы!..
- И будем охотиться! – подхватил Гирс. – На тех зверей, что на земле!..
- Да!.. И будем охотиться! – подтвердил вождь.
И в голосе его прозвучала грусть.
Сказано – сделано… На охоту собралось два десятка ярхов. У каждого слева на поясе висел меч, в правой руке было легкое копьецо, за спиной – колчан с луком и стрелами. Идти от городища решили только прямо, - так чтобы солнце все время было за спиной.
Их сборы оживили городище.
Напуганные, растерянные, ничего не понимающие и те, кто просто прятался на всякий случай, стали потихоньку выползать из своих хижин… Расспрашивали… Сомневались… Давали советы… Жалели… Посмеивались…
Нурга обрадовало, когда вождь без возражений взял с собой самых молодых – его и Вайну с Гирсом…Привыкший быть на последних ролях, он не ожидал такой доброты…
Про смертный приговор, который вождь ему вынес, никто не вспоминал. Видимо, он утратил силу ввиду чрезвычайных обстоятельств…
Двинулись в путь утром, когда остроугольные тени от хижин были словно стрелы, что указывают направление…
На время своего отсутствия вождь оставил наместником Велга – дородного, седовласого старейшину. Велг не мог сказать, сколько лет он живет на свете, но ум его, несмотря на возраст, был ясным, и знал он, похоже, все и обо всем…
Порешили, что до возвращения уходящей дружины остающимся хватит тех повседневных припасов, что имеются в каждой хижине, и отправляться на охоту за новыми не придется…
Места возле городища были знакомые… Опасаться не приходилось… Но все-таки вождь выставил три дозора: два – с боков и один – сзади… Последний как раз и достался юным – Нургу и Вайне с Гирсом…
Поскольку были налегке, - двигались быстро. Словно старались не отставать от солнца – идти с ним вровень…
Чем дальше шли, тем меньше поход нравился Нургу. Воздух, поначалу чистый, ощутимо портился. В нем появлялись неприятные примеси, из-за которых слезились глаза и щекотало в горле…
Временами наплывала серая дымка, и тогда слезы лились, не переставая, и надрывно кашляли все подряд.
Затем ветер дымку разгонял, и становилось полегче.
- Стойте! – вдруг выкрикнул вождь.
Все остановились.
- Идти тяжко! – сказал вождь. – И будет еще тяжелей!.. Думаю, всем надо остановиться! Дальше пойдут два посланца!.. Ты!.. И ты!..
Он ткнул пальцем в сторону Нурга и Гирса.
- И я с ними! – сказала Вайна.
- Ты – нет! – вождь как отрезал.
- Почему? – не унялась Вайна.
- Ты слабей, они – сильней!..
- Я тоже сильная!..
- Потому и будешь моей! – сообщил вождь.
Вайна фыркнула и усмехнулась.
Вождю это не понравилось, - побагровел и глянул с угрозой.
- Вперед! – рявкнул на посланцев.
Ничего другого не оставалось, кроме как послушаться. Гирс и Нург, не оглядываясь, двинулись дальше, а ярхи во главе с вождем, выставив дозорного, вольготно раскинулись на синей длинноперой мягкой траве и заснули сладким сном…
Гирсу и Нургу трава не казалась мягкой. Она за ноги цеплялась… Ухватить норовила… Удержать… Да еще и не просто удержать, а вдобавок царапнуть, резануть…
Может быть, злорадничала… А может, и жалела ходоков молодых…
Посланцы шли да шли… Можно сказать, продирались…
Оба упрямцы… Умирать будут, а не сдадутся… Не покажут слабости…
Гирс первый не выдержал, - нарушил сопящее молчание…
- Не знал, что ты такой выносливый!..
- А про меня никто и ничего!.. Я же – самый плохой!..
- Ладно тебе!.. Лучше послушай, что там!..
Гирс руку простер – к окоему.
Нург посмотрел вдоль его руки – туда, далеко…
Там мелькали бледные и частые красные зарева… И гул доносился, пусть и ослабленный расстоянием, но мощь его ощущалась…
- Пойдем туда? – спросил Гирс.
- Ну да! – сказал Нург. – Почему ты спросил?..
- И так ясно, что там! – сказал Гирс. – Жарко и больно!.. Может, вернемся?.. А вождю скажем, что были!..
- Я пойду! – сказал Нург упрямо. – А ты меня здесь подожди!..
- Ну, и ладно! – сказал Гирс. – Ну, и останусь!.. Глупо тащиться туда, когда все известно наперед!..
Он присел на траву, скрестив ноги, и, закрыв глаза, опустил голову на грудь…
Нург потоптался на месте, мучимый возникшим сомнением: что если и впрямь не идти, а вернуться?..
Но затем себя преодолел… Встряхнулся, как пес, вылезший из воды, и, вздохнув, отправился дальше…
Шел, пока не набрел на маленький родничок, бивший из земли… Над родничком вились струйки белого пара…
Нург обрадовался, кинулся к воде… Склонился над ней, встав на колени…
И отшатнулся…
Вода отвратительно пахла… Причем запах этот мерзкий слышался только над самой водой, когда нос почти соприкасался с ней… А чуть приподнимешься, - и нет его в помине…
И еще вода была слишком горячей… Как будто кто-то снял с костра котелок с кипятком и выплеснул его в траву…
Нург попробовал осторожно прикоснуться и – сразу отдернулся…. Кончик пальца покраснел и заболел…
Встав на ноги, Нург обнаружил, что гул усилился, и зарева, вроде бы, стали поярче…
Что-то там, впереди, происходило неведомое и, может быть, страшное…
Оставалось дойти, посмотреть и вернуться…
Хотя…
Слишком много!.. Слишком долго!.. Слишком опасно!..
Но что-то ведь заставляет, вопреки всему!..
Нург постарался убыстрить шаги… И трава словно бы поняла его – стала меньше цепляться… И ветер стал подбадривать – подталкивать в спину…
В какой-то миг Нург словно заснул, - перестал понимать, что происходит, перестал себя осознавать…
И очнулся в двух шагах от погибели…
Своя земля – земля ярхов – закончилась… Впереди было все чужое, страшное…
Никаких запахов… Или, может, они так сильны, что перестали быть слышимы…
Только жара…Только пот, что облепил с ног до головы… Даже на глазах щипучая пленка, из-за которой виды слегка искажены и расплывчаты…
Земли впереди нет… Есть горы угольев…Словно какой-то шальной великан выгреб горячие угли из своей великанской печки и обильно засыпал ими окрестность…
Горящие горы в языках пламени, словно в рыжих волосьях… Они, эти горы, то возрастают, - дрожливые, трясучие, - то оседают в обвалах… Из-под них то и дело прорываются вязкие, тяжелые, медленные огневые реки… Иные струятся прямо… Иные извилисто извиваются… Иные вдруг застывают и подергиваются хрупкой, ломкой черной тенью… Тень может распадаться на всем протяжении или на отдельном участке, и тогда важно и грозно по реке плывут огневые “льдины”…
Там, дальше, в слоистых дымках, вдруг вспучиваются волны и невыносимо медленно раскатываются в разные стороны…
Всё начинает мягко покачиваться после их зарождения, словно пытаясь кого-то – уж не его ли, Нурга? – убаюкать, усыпить…
А ему и впрямь хочется спать, глядя на колыхание огненной массы…
Он опускается спиной в сухую синевато-желтоватую траву и закрывает глаза...
А когда их открывает и видит сплошную пелену белых облаков, что несется по небу высоко над ним, то начинает кричать от избытка сил – радостно, безудержно, самозабвенно, взахлеб…
Ему хорошо, ему привольно, ему весело и беззаботно… Он ничего не боится и ни о чем не жалеет…
Он поднимает голову… Вскакивает на ноги… Бежать назад!.. К своим!.. Рассказать, как здесь чудесно!.. Как удивительно!..
И вдруг он слышит…
Он слышит… смех. И замирает, очарованный, сам себе не верящий…
Какой может быть смех здесь, в безжизненном месте, вдалеке от своих!..
Какой?..
А вот какой: радостный, безудержный, самозабвенный!.. И еще: привольный, веселый, беззаботный…
Но кто же, кто же может вот так?.. Кто же, кроме него самого?..
Нург озирается…
Позади все мертвенно-тихо… Соплеменники так далеко, что их не видать и не слыхать…
И Гирса тоже – одиночку-невеличку – разве разглядишь в этом просторе!..
Влево и вправо тоже никого…
А впереди?.. В сиянии, сверкании, колыхании, шевелении?..
Там языки пламени разыгрались… Будто свежих дровишек в те костры подбросили…
Пламя странное: ярко-желтое, легкое, почти прозрачное… Оно перелетает с места на место, словно танцует или играет в непонятную игру…
На него так приятно смотреть!.. Век бы глаз не отводить!..
Но пот!.. Проклятущий пот!.. Застит взгляд!.. Мешает видеть!..
Нург потер глаза тыльной стороной ладони…
Глянул…
И увидел!.. Увидел такое, во что не смог поверить!..
Увидел!.. Увидел!.. Увидел!..
Но пот снова заволок взор… И Нург снова ожесточенно тер глаза…
И теперь уже не сомневался… Нет, не сомневался…
Ярко-желтые языки – это не пламя!.. Это живые существа!.. У них девичьи лица… И гибкие девичьи тела… А вот ноги не человечьи… Вместо ног – змеиные хвосты…
Но как они прекрасны, существа из огня!.. Огонь – их плоть, их жизнь!.. В их глазах – твое счастье!.. В их волшебных улыбках… В их таинственном смехе…
Но разве можно с ними дружить?.. Разве можно сравнить, сопоставить их жизни со своей, человечьей?..
- Кто вы? – закричал Нург и, завороженный, сделал шаг вперед…
