1.

Бомж Игорь ночевал на лестнице. В закутке cлева от лифта. Закуток заканчивался зеленой крышкой муcоропровода. Но поскольку мусоропровод давно и безнадежно не работал, закуток никому был не нужен. Никому, кроме Игоря.

Мусоропровод не функционировал, ибо некто "умный" решил выбросить через него сразу три старых телевизора. Телевизоры крепко-накрепко законопатили сбросовую шахту. Сверху же на них накидали всякого мелкого мусора. Накидали "по горлышко". Так что, если бы Игорь вздумал открыть зеленую крышку, на лестничную площадку вывалились бы консервные банки, всяческие очистки, пыль, дрянь, дерьмо.

Оттуда, из-за крышки, и так, без открывания, ощутимо попахивало сладковатым тлением. Словно там, за ней, не мусоропровод был, а некое вертикальное кладбище, куда мертвецов хоронили встояка, будто рыбок - в консервную банку. Встояка и послойно, - один слой на головах другого.

Мертвяки Игоря не пугали, - они лучше живых, поскольку - тише. Да и живые ведь живы временно, только старательно забывают об этом.

Возле мусоропровода - "спальное место". Там лежит картонный лист - полтора на полтора метра. Игорь прихватил его, когда на втором этаже умерла бабка, и какой-то "новый русский" купил ее квартиру.

"Новый русский" начал с того, что выбросил все бабкино. От мебелишки начиная и кончая последней чайной ложкой.

Поскольку помойка относилась к тем четырем, которые Игорь "держал", все лучшее с нее принадлежало ему по праву.

С помощью других бомжей он пристроил мебелишку в комиссионный магазин. Посуду распродал сам на улице, - прохожие были рады за гроши купить красивую чашку или тарелку. Вслед за посудой спустил постельное белье. Потом снес книги - и много же их было у бабки! - в сарайчик, где принимали макулатуру.

В общем, поживился неплохо и добрый месяц пожил за бабкин счет.

Когда "новый русский" начал ремонт, Игорь убедился, что "пустой" он бабкину квартиру посчитал зря. Подсобные рабочие каждый день выносили из нее длинные бумажные мешки, набитые всяческим мусором, - обрывками обоев и газет, щепками, кусками штукатурки, тряпками, измазанными в краске; рейками, кусками пластика и картона.

Они, рабочие, основательно загадили помойку белой - то ли меловой, то ли цементной, - пылью, и помойка перестала на эти дни быть Игоревой кормилицей.

Но за все надо расплачиваться. Игорь понимал, что сейчас платит за целый месяц благоденствия» и не роптал..

Игорь уселся на картон. Глубоко вздохнул, чтобы унять сердцебиение, и снял с правого бока холщовую сумку.

В сумке была сегодняшняя добыча. Две вздутых консервных банки с надписью на боку "Скумбрия в томате". Кусок сыра в целлофане, слегка поросший мелкоточечной черной плесенью. Комок липких конфет-карамелек. И, наконец, вершина всего - две бутылочки "Льдинки"...

Есть, в общем-то, не хотелось. Игорь и в лучшие-то свой годы был худым и жилистым. А сейчас и вообще походил на досочку с прилепленными к ней "приставками".

Но все-таки силы надо было поддерживать.

Игорь протянул руку к железной сетке, огородившей лифтовой колодец.

Колечко нейлоновой лески было настолько незаметным, что Игорь и сам-то находил его только наощупь.

Он подцепил леску пальцем, потянул. К леске был привязан черный полиэтиленовый пакет. Это был Игорев "тайник".

Игорь достал из пакета складной нож. Раскрыл его. Высвободил сыр из целлофана и осторожно соскоблил ржавым лезвием с сыра всю плесень.

Очищенный сыр засунул в рот и неторопливо, наслаждаясь вкусом, cжeвал. Этаж был последний, девятый, время было позднее, опасаться лестничных прохожих не приходилось.

Кусок сыра - граммов не более, чем в сто весом, - был его суточным рационом. Кроме него во рту у Игоря с утра и маковой росинки не было.

Он был сперва сухим, восхитительный сыр, и слегка припахивал потными ногами. Затем, раздробленный, размолотый на крошки и крошечки, он устлал язык и подъязычье пряным солоноватым слоем. Затем его смочила слюна, и он, будто бы обуреваемый страстью, прижимался то к деснам, то к небу, шуршал между зубами и выделял острые жгучие соки в тех микроскопических количествах, которые могли приятно уколоть и возбудить, но не могли ранить. Затем, умиротворенный, обессиленный, он проскальзывал в желудок и делался невидимым, выпадал из восприятия, поскольку желудок слеп и глух и пребывает в темноте. И, наконец, растворяясь, превращаясь, он становился внутренним теплом, тем тихим пламенем, которое и называется жизнью…

Это было хорошо. Это придавало приятность проведенному дню. Игорь сидел с закрытыми глазами и наслаждался едой, внешне похожий на Будду.

Но впереди...

После поглощения сыра...

Впереди предстояли главные минуты...

Минуты выпивания "Льдинки".

"Льдинка" была жидкостью, предназначенной, вроде бы, для очистки полированной мебели. Впрочем, возможно, и для чего-то другого. Bсe вспомогательные слова - кроме названия - были напечатаны таким мелким шрифтом, что Игорь и не пытался в них вчитываться. Глаза были слабыми, и когда приходилось их напрягать, начинала болеть голова, и мушки серые плодились и размножались, слепливаясь в мутную полупрозрачную пелену.

Поначалу Игорь аккуратно сложил перочинный нож и спрятал в полиэтиленовый пакет. Туда же опустил две банки "Скумбрии в томате". Насчет слипшегося комка сластей он не знал, что порешить. Но именно из-за его липкости вознамерился употребить как можно больше карамелек вместе со "Льдинкой" или после нее...

Первую порцию он сразу, выломив пальцами из массы, отправил в рот. Рот заполнился вязкой сладостью, что, конечно, было приятно, - но гораздо менее приятно, чем жевание сыра.

Игорь иссосал все, что во рту было. Замотал леской горловину черного пакета. Опустил пакет сквозь дырку в железной сетке, наладил кольцо из лески.

И лишь затем отвинтил крышечку у первой "Льдинки”.

Перед тем, как припасть, облизал губы, - очистил от остаточной сладости. И запрокинул баночку, взял ее в рот, будто флейту, будто звонкий пионерский горн.

Жгучая влага пролилась, на очень короткий миг оживив вкус сыра. Затем тёплая туманная волна плеснула в голову, и голова приятно закружилась, и зрение обострилось, и стало видно движение электрического тока в проводах, глубоко замурованных в стене. Фиолетовыми молниями носился ток туда-сюда, и был он жизненным духом, был кровью и нервами девятиэтажного каменного монстра….

И чем больше глотков делал Игорь, тем ярче светились фиолетовые молнии, тем яснее становились видимы. Игорь был уверен, что, поднапрягшись, он мог бы всунуть руку в стену и поймать любую молнию в ладонь, А что ?., Поймать ее, скатать в тугой фиолетовый шарик и сунуть в карман. А потом этим шариком убить поганого мента, который бил Игоря ножкой от табуретки.

Он что, Игорь, - не человек ?.. Над ним что - издеваться можно ?.. Почему над ним все всю жизнь издеваются, а никто его не любит ?..

Игорь допил первую бутылочку и опустил ее в холщовую сумку.

Дочка, повзрослев, его предала. Перекинулась от отца к мужу. Игорь до сих пор не мог понять - почему ?..

Он ли о малявке не пекся после смерти жены? Он ли, позабыв о себе, не проводил с дочуркой все свободное время? Он ли не читал ей перед сном - книгу за книгой, целую библиотеку ? Он ли не одевал-обувал девочку как принцессу? И поил и кормил ее тоже по-царски... Она ли ему не поведывала все свои детские секреты, все радости и огорчения?.. Не они ли вместе ходили в киношку и даже - пореже правда - в театр?..

Так почему, почему, почему?..

Почему, встретив бешеного парня, вернувшегося из Чечни, она стала его тенью, его покорной рабой?.. Почему не просто забыла отца, отвернулась от него, - а возненавидела, стала презирать? Не потому ли, что возненавидел и воспрезирал Игоря ее поганый "чеченец"?..

Неужели все дело в том, что, созрев, женщина думать начинает не головой, а "женским местом"?..

Неужели все так примитивно, так грубо, так противно, так стыдно, наконец?..

Игорь, смакуя, глоток за глотком вливал в себя вторую бутылочку "Льдинки".

Каждый глоток был цветным: красным, синим, зеленым, желтым. Они то складывались в радугу, то катались разноцветными кружочками перед глазами Игоря.

Это было хорошо... Это было приятно...

Это хотелось длить и длить...

Игорь ловил рукой эти кружочки и катал их по картону, и они мягко пружинили под пальцами и были теплыми, как живое тело. . .

Игорь соединял их в цепочки... Игорь строил из них пирамидки... Игорь щелкал по ним пальцами, и они звучали, как невиданный ксилофон...

Потом он улегся правым боком на картон и, забыв про кружочки, стал вспоминать, как бешеный зять бил его, а дочка видела и молчала; как сказал eмy зять однажды: “Уходи отсюда и не возвращайся! Иначе убью!" - и дочка снова не возразила. И даже не попрощалась, когда он оставлял свой дом навсегда...

Нет, не хватило сегодня двух "Льдинок", чтобы забыться!

Игорь лежал на боку, смотрел на ячеистый картон, по которому ползали крохотные козявочки, и мучительно соображал, что важнее: продать или добавить?..

Дело в том, что на дне его холщовой: сумки был припрятан очень красивый Флакончик. От Флакончика исходило волнующее благовоние. Игорь был уверен, что во Флакончике - дорогие духи. Завтра на улице можнo будет их выгодно продать.

Но завтра будет завтра. А сегодня можно достать Флакончик и - добавить. Взять и выпить этого Кристиана Диора. или эту Шанель, пропади они пропадом! Добавить было важнее, весомее и быстрее.

Решено!

Игорь сел, достал из сумки Флакончик и поднес к глазам...

 

 

2.

 

Флакончик был из непрозрачного молочно-белого стекла. Весь он был изрисован. Прихотливая вязь арабских письмен, выведенная золотом, покрывала его сверху донизу. Кольцевидные строчки, словно волны морские наплывали на золоченую пробку. На пробке тоже были какие-то знаки. Они походили на черного паучка, сидящего на прибрежном валуне...

Игорь любовался отблесками света на прихотливых извивах золотой вязи. Наклонял флакончик так и этак. Подносил к глазам. Отдалял... Переворачивал книзу пробкой, удивляясь, как невесомо и почти беззвучно переливается содержимое. Дорогие духи не булькали, а серебристо шелестели...

Вообще-то, флакончик, пожалуй, великоват для духов. Тут скорее не духи - одеколон. Но это и хорошо, ибо для пития одеколон куда сподручнее. В духах ведь спирта почти нет, зато полно благовонной дряни, которая отравительна для организма...

Игорь встряхнул флакончик, - словно старался размешать его содержимое.

И вдруг увидел, как за стеклянной молочно-белой стенкой мелькнул огонек.

Он закрыл глаза, довольный: вот, глюки начались… Они бывают не часто и означают самую благодатную стадию опьянения. Себя еще помнишь, но остального мира не видишь и не слышишь«..

Однажды был такой глюк: морда лошади просунулась сквозь дверцу мусоропровода и легла Игорю на плешку...

В другой раз сквозь крышу протекла толстая изумрудно-зеленая змея и обвилась вокруг него. Игорь испугался, но змея не стала его душить. Она покачивала Игоря, как младенца, до тех пор, пока не уснул...

А сегодня вот, пожалуйста, - огонек во флаконе... Звезда, что ли?.. Или, может, ментовский прожектор с лагерной вышки ?..

Игорь чуточку приподнял веки и поглядел сквозь щелку...

Огонек был на месте и вел себя спокойно. Не разрастался, не выпрыгивал из флакончика, не слепил...

Игорь широко открыл глаза и вгляделся попристальней.

Ему показалось, что вокруг огонька - там, за стеклом, - копятся маленькие тени-веретенца, Живые... Гибкие... Сильные...

Чем больше Игорь глядел, тем больше хотелось глядеть. Огонек притягивал, завораживал...

Но тоска... Тоска сидела внутри как всегда... И как всегда, сосала, сосала жадными губами Игореву душу.

Тоска мешала наслаждаться огоньком... Тоска показывала, что огонек. - реален... Что Игорь - не допил... Что желанные глюки, возможно, еще будут... Но, чтобы они были, надо все-таки добавить...

Игорь отвинтил золоченую пробку.

Выдохнул с натугой:

- Хх-ха!..

 

 

3.

 

Проснулся Игорь затемно. Внизу, на втором этаже, хлопнула дверь. Это уходил на работу в свой трампарк пожилой вагоновожатый. Значит, сейчас половина пятого...

Было плохо... Рот был выстлан наждаком... Язык - в наждак обернут. Голова была не головой, а двухпудовой гирей... Хотелось гирю отломить, а все остальное как- нибудь приподнять и поставить на ноги...

Блевотные запахи тянулись скрюченными пальцами к горлу. Норовили задушить... Тело зудело и нестерпимо чесалось. Будто внутри него был миллион ежиков со встопорщенными иглами...

Игорь застонал, - не для того, чтобы кого-то позвать, а просто чтобы услышать свой голос. Голос был противный - скрипучий и тухлый.

- Вставай, козел! - сказал кто-то громко и презрительно.

Ну вот, начинается!.. Игорь скосил глаза, ожидая увидеть ментовские сапоги. Глазные яблоки от такого движения сразу же заболели.

Но вокруг было пусто.

Единственные соседи - неутомимые козявки, что знай себе ползали по картону.

- Ты кто? - спросил Игорь на всякий случай. И съежился, ожидая удара под ребра.

Но бить его не стали.

- Я - твой внутренний голое! - было ему сказано с высокомерным весельем.

И тут Игорь вспомнил...

Вспомнил вчерашние глюки...

Неужели они еще длятся?..

Игорь со стоном перевернулся на живот,

Встал на четвереньки.

И... не выдержал своей тяжести, - рухнул мордой на картон.

- Ха!.. Ха!.. - неторопливо выговорил невидимый насмешник. Игорь ворочался, как червяк, и был самому себе противен.

Если бы никого тут не было, можно было бы не терзаться. Но присутствие постороннего как бы обязывало Игоря испытывать стыд.

- Ты вчера... Ты был на самом деле? - выговорил Игорь.

- И вчера! И сегодня! И до конца твоих дней! - подтвердил голос. - Я в тебе! Я твой властелин!

- Мы не рабы! - сказал Игорь гордо.

- Рабы не мы! - подхватил голос, копируя Игоря.

Игорь к этому времени сумел устойчиво сесть на своем картоне и оглядывался с видом победителя.

- Что теперь? - спросил он.

- Жри! - грубо приказал голос. - Отсыпайся! Совершай моцион! Ты мне нужен свеженьким!..

Игорь пытался подняться на ноги, взвихривая, взбурливая, вспенивая воздух вокруг себя.

Когда этот труд увенчался, он спросил с мрачным недоверием:

- Я одержимый, да?..

И услышал то, что ожидал и чего боялся.

- Вот именно! - произнес голос с непререкаемой убежденностью...

 

 

4.

 

К концу дня Игорь был уже свежим, как огурчик. Он обошел "свои" четыре помойки. Но обошел просто так, дозором, ни во что не вмешиваясь. Рыться в баках самому не хотелось, и это было удивительно. Это значило, что мир изменился, или же он сам, Игорь, стая другим...

Он ходил и прислушивался к себе, как беременная женщина.

Что там, внутри?.. В самом ли деле иная жизнь?.. Или это помстилось ему с большого бодуна?..

Знакомые бомжи и бомжихи рылись в отбросах, опасливо на Игоря косясь.

Кто они? Тараканы? Крысы? Черви?..

Игоря тошнило при взгляде на них. Он знал твердо, уверен был, что никогда больше не будет такими, как ЭТИ...

Он медленно плыл по улицам, глубоко дыша и наполняясь неведомыми прежде силами.

Наверное, тот, внутри, тоже укоренялся в это время... Тоже прорастал в Игоря, - в каждую клеточку, в каждую ткань. Пропитывал Игоря, смешивался с ним, образуя крепкий раствор “себя" в "не себе"... Или слияние было мгновенным?.. И уже затем, уже после Игорь придумывал ему длительность, приспосабливал под свой человеческий ритм...

Игорь глядел на молодое майское солнце и видел, что оно состоит из мускулистых тел, сплетенных в смертельном поединке. Ах, как они ворочались! Как пружинисто изгибались их спины!.

Игорь глядел на деревья, обклеенные чистенькими игрушечными листьями, - и в каждом дереве был спрятан безглазый и безгласный дух, напрягшийся в мучительной истоме.

За что они были осуждены?.. Когда заточены в стволы-тюрьмы?..

Уличные дома тоже не были мертвыми. Их оживляли фонтаны, потоки холодного огня, льющиеся из каждого человека. Холодный огонь пропитывал стены, впечатывался в них, накапливался в них слой за слоем...

А воздух над домами и деревьями был не синим, - был рыжим. Озорная рыжая лисица стремглав проносилась над Игорем, высматривая, с кем бы сразиться, с кем бы сплестись в поединке, - подобно тем мускулистым борцам, что ворочаются на Солнце...

 

 

5.

 

Игорь проснулся от того, что кто-то его теребил изнутри. Странное было чувство. Будто бы схвачено крепко-накрепко то неощутимое, но главное, что мы называем собственным "я".

- Отстань! - выкрикнул Игорь, и звук его голоса провалился в лифтовую шахту и загудел в ней, как колокол.

Железная сетка в ответ располыхалась холодными зеленоватыми зарницами, постепенно затухающими. Фиолетовые молнии в стенах на миг приостановились

- Отстань! - проговорил Игорь повторно, испуганный громыханьем, которое наделал.

- Вставай! - потребовал голос изнутри. - Поторопись!..

После этого теребить изнутри перестали.

Игорь поспешно вскочил. С ненавистью посмотрел на лист картона… На зеленую крышку мусоропровода...

- Слушай!.. Эй!.. - сказал нерешительно. - Как хоть тебя называть?..

- Называй меня Господином! - послышалось в ответ. - Вслух можешь не орать! Обратись мысленно, - я услышу!..

- Куда мне теперь.... Господин? - спросил Игорь шепотом.

- В музей минералогии!

- Я не знаю, где он!

- Я тебя приведу!..

Игорь отряхнул ладонями свои старенькие джинсы. От них, от зеленой футболки, от серой куртки-ветровки исходил кисловатый дух, которого Игорь прежде не слышал.

Игорь поморщился. Поднес к носу свои ладони.

Вроде, не пахнут...

Подумал про пакет со жратвой, спрятанный в лифтовой шахте.

И снова поморщился. Ну ее на хрен, эту тухлятину!..

Больше тут делать нечего.

Игорь пригладил свои редкие волосенки и заторопился вниз...

Едва вышел на улицу, одолело сомнение.

- Так ли иду?.. - вопросил шепотом.

Ответа не было. Игорь побрел потихоньку.

Пешеходов было немного. Зато машин было густо-прегусто. Те, что постарее, тарахтели моторами. Те, что поновее, шуршали шинами почти неслышно.

У пешеходов лица были живыми, изрисованными заботами и надеждами. У водителей лица были монументальными, переполненными собственной важностью. Будто водители ехали, набрав в рот газированной воды и наслаждаясь покалыванием лопающихся пузырьков...

Солнце низко висело над крышами, и мускулистые борцы уже затеяли там титаническую возню, поблескивая обнаженными спинами…

Безглазые и безгласные духи, спрятанные в деревьях, потягивались, пробуждаясь.

Маленькие облака, будто бодливые козлята, паслись на другой от солнца стороне. Они подпрыгивали и кувыркались и гонялись друг за дружкой, а людям казались неподвижными.

Люди были слепы, Словно маленькие вошки, люди существовали между трех истинно живых тел: тела земли, тела воды и тела воздуха,

Игорь глядел на них, на двуногих, как бы со стороны. Он к ним, сyeтящимся, принадлежал не совсем. А может быть, и совсем не принадлежал.

— Сверни направо! - было ему приказано.

Игорь послушно свернул... Затем было еще множество приказов...

И вот, наконец, узенький переулок. Старинный трехэтажный особняк. Белые псевдоколонны по фасаду. Темно-желтые каменные вазы и такие же каменные цветы под окнами первого этажа…

Слева от входа роскошная доска из полированного черного камня. На ней - в несколько строчек - яркие золотые буквы: "Российская Федерация

Министерство культуры.

Музей минералогии."

- Вхожу? - вопросил Игорь шепотом.

- Найди Алмазный зал! - прозвучала инструкция.

Игорь вошел в гулкую тишину музея. Посетителей почти не было. Изредка у той или другой витрины, у того или другого стенда промелькивала одинокая фигура. Игорь не обращал на них внимания, поскольку они были не нужны...

Алмазный зал охранялся особо. У входа служитель поводил по Игорю какой-то металлической трубкой. Рядом со служителем сидели на стульях два милиционера, У них были скучающие лица. Бронежилеты, надетые поверх формы, придавали им вид портных. Короткоствольные автоматы, висящие на груди, выполняли роль портновских линеек.

Камни, выставленные в этом зале, принадлежали Алмазному фонду. Каждый камень был знаменит, имел свою - очень длинную порой и запутанную - историю. Каждый камень лежал на бархатной подушечке и освещался маленьким прожектором, похожим на черный карандашик. Стекла в витринах были пуленепробиваемыми,

Игорь бродил по залу как лунатик. Любовался феериями световых бликов.

- Стой! - вдруг послышался внутренний приказ. Игорь послушно остановился.

- Алмаз "Ворон"! Видишь? - спросил Господин.

- Вижу! - сказал Игорь.

Камень лежал на темно-красной подушечке и словно ёж не пускал в себя свет прожектора, бивший справа и сверху. Свет словно бы отскакивал от его бесчисленных граней и плясал на них босыми пятками, будто на раскаленных сковородках. Прозрачный, камень в то же время был наполнен непонятной тенью. Похоже, изгнать ее не могло ничто: ни факелы, ни свечи, ни прожекторы.

Слева от камня лежала табличка. На ней было напечатано: "Алмаз "Ворон". Сто тридцать карат. Происхождение неизвестно. По преданию, в разные времена принадлежал Атилле, Чингисхану, Гитлеру. Исчезал после смерти владельца.”

- Возьми его! - сказал Господин.

- Как? - испугался Игорь. - Меня увидят! И стекло не разбить!..

- Увидят только твою спину! - получил Игорь терпеливое разъяснение. — А стекло тебе не помеха!..

Не поверив, Игорь тем не менее протянул правую руку. Пальцами коснулся стекла. И... пальцы в стекле утонули, будто в странной воде, которая не хлюпала и не расплескивалась…

Вот рука прошла сквозь отекло почти до локтя. Игорь ощутил под пальцами ребристую поверхность камня.

- Зажми его в кулаке! - приказал Господин. - Неторопливо вытащи! И положи в правый карман куртки!..

Игорь так и сделал. Сантиметр за сантиметром вытянул руку, боясь, что стекло вдруг затвердеет. Затем сунул руку в правый карман ветровки. И разжал пальцы...

- Пройди к следующей витрине! - тут же скомандовал Господин. - Зевни! Повернись! Ступай к выходу! На ментов не гляди!..

Игорь, как послушная кукла, выполнял приказы буквально. Сторожа не шелохнулись, когда он проходил мимо...

 

 

6.

 

Много улиц Игорь миновал как в тумане. Устал, как вьючный верблюд, пересекший пустыню.

- Садись! - была команда, принесшая облегчение.

Игорь присел, почти не глядя.

И оказался на скамейке в маленьком сквере.

Двадцать деревьев, двадцать стареньких лип составляли весь сквер. Десять с одной стороны, десять - с другой.

Скамейка на весь сквер была одна-единственная. Тощенькая бабулька, сидящая на скамейке, с любопытством глянула на Игоря.

Игорь - непроизвольно, без команды, - вдруг оскалил зубы и зарычал. Бабульку тут же куда-то унесло.

- Ты хотел знать, зачем это нужно ? - послышался голос Господина. -Я тебе скажу!..

- Я уже понял! - сказал Игорь. - Понял только что!

- И что тебе открылось ? - спросил Господин.

- Этот камень - семя Сатаны! - сказал Игорь.

- Не только этот! - поправил Господин. - Все драгоценные камни – тоже!

- Зачем тогда этот ? - спросил- Игорь. - А не любой другой!

- Из этого рождается сам Дьявол! - сказал Господин. - Из других - его дети!..

- Сатана уже есть! - сказал Игорь. - Зачем ему рождаться ?

- Он есть в других мирах! - сказал Господин. - Здесь есть только его слуги! Родиться на Земле eмy поможешь ты!..

 

 

7.

 

После его слов на Игоря напал непреодолимый сон. Игорь повалился правым боком на скамейку и успел еще почувствовать, как на него льется и льется тягучий теплый клей... Потом клей куда-то пропал.

Игорь проснулся и сел на скамейке.

Над ним висела полная Луна. Она была белой и беременной. Готовилась кого-то родить. Возможно, к ее родам было причастно и семя Сатаны.

Она дрожала, - увидел Игорь. Она встряхивалась, как собака, вылезшая из воды.

Серебристая пыль густо сеялась с ее шкуры.

Серебристая пыль посверкивала, словно в ней были спрятаны маленькие алмазики.

Игорь глотал лунную пыль. Захлебывался ею.

Послышалось смутное эхо изнутри.

Будто тот, другой, проглатывал в свою очередь и окончательно...

Дома темнели неровно, вкривь и вкось. Будто муравьи, именуемые людьми, лихорадочно изглодали их, пока Игорь спал. Ни следа от тех потоков холодного света, что изливались днем из людей и пропитывали стены... Деревья застыли, как неживые изваяния. Как памятники самим себе...

Тело земли и тело воздуха спали, утомленно припав друг к другу. Глупой, грубой и дерзкой была бы любая попытка втиснуться между ними.

- Что делать? - спросил Игорь впервые не вслух, не шепотом, а мысленно.

- Возьми камень! - прозвучал немедленный приказ, - А теперь проглоти его!..

- Он же большой! - помыслил Игорь, протестуя. - Я подавлюсь!..

- Tы подавишься, когда я захочу? - прозвучал раздраженный голос.- Глотай!..

Игорь вынул камень из правого кармана ветровки.

Камень на erо ладони отразил небо с его звездами и Луну - с мириадами серебристых пылинок. Камень накрепко врос в ночь. А может быть, ночь вросла в него.

- Глотай!.. - скрежетнул раздраженный голос.

Тогда Игорь разинул рст пошире...

И...

Проглотил...

И не ощутил никакого удушья...

Камень проскользнул в его утробу незаметно. Будто яблочное семечко.

"А ведь и вправду семечко!.." - успел подумать Игорь.

И тут на него вновь напал неодолимый сон. Игорь снова лег на скамью и почувствовал, как на него льется и льется тягучий теплый клей...

 

 

8.

 

На следующий день Господин водил Игоря по кафе и ресторанам.

Заключалось это в том, что, когда Игорь заходил в "едальню", он вдруг немел. И господин говорил его устами.

Видимо, голос Господина действовал гипнотически, и никто не мог возразить.

Официанты приносили блюда. Игорь их пожирал. Затем Игорь безнаказан­но уходил...

За день Игорь объелся и опился. Кучи фруктов смешались внутри него с кучами всевозможных салатов - мясных, рыбных и витаминных. Натураль­ные соки смешались с изысканными винами,

Очень хотелось блевануть. Но какой бомж так просто отдаст поглощен­ное добро! И какой же он будет бомж после этого!..

Игорь героически подавлял рвотные позывы, И они к вечеру успокоились. Закаленный нехватками организм стоически перенес и неожиданное обжорство...

Целый вечер...

И целую ночь...

Игорь занимался только тем...

Что переваривал... Переваривал... Переваривал пищу...

А под утро, когда все еще было смутным и непроявившимся, нужда по­гнала его с верхнего этажа на улицу.

Через дорогу от дома был островок зелени - деревчики и кустики. Окрестные бомжи давно превратили этот островок в свой туалет. Игорь был в их числе...

Он сорвал несколько широких зеленых листиков и присел пол кустом.

И с подобающим шумом сделал свое дело...

Затем испытал подобающее облегчение...

Вытерся листочками. Отбросил их в сторонку...

И тут резкий голое приказал:

- А теперь ищи камень!..

Игорь дернулся было. Хотел возразить.

Но пожевал губами.

И промолчал...

- Сейчас!.. Веточкой!.. - проворчал недовольно.

- Не веточкой, а пальцами! - прозвучал категорический приказ...

 

 

9.

 

Снова камень лежал в правом кармане ветровки. Снова Игорь тащился по улицам неведомо куда и неведомо зачем.

Внешний вид камня после пребывания в кишечнике Игоря остался прежним.

Тогда зачем все это затевалось? Может быть, и семя дьявола здесь не при чем? Может быть, изменился тот, кто внутри? Может быть, ему была нужна энергия камня, его красота? Может быть, без камня Госпо­дин бы скопытился, исчез?..

Кстати, кто он такой сам, - Господин-то?.. Может быть, он и есть Сатана?.. Сатана, который пытается оплодотворить Землю и не может донести до нее свое семя не измененным?.. Может быть, он для того и явился, чтобы оживить свое семя?..

Явился прямо во флакон с дорогим одеколоном, выброшенный на помойку?

Неудачник он, что ли?.. Или только в этот раз ему не повезло?..

Страха у Игоря уже почти не осталось. И подчиненность рабская Игорю уже надоела.

Стряхнуть бы ее с себя, как сопревшую рубашку! Высморкать­ся бы в эту рубашку! Ноги бы об нее вытереть!..

Когда голос Господина звучит, Игорь не может противиться. Догадайся Господин говорить без перерыва, - был бы Игорь послушной букашкой, и никаких бы бунташных мыслей не возникало…

Может быть, можно перевернуть ситуацию? Подчинить себе Господина? Заставить его работать на себя?..

Ведь он владеет силами, людям неподвластными! Вспомнить, как он повлиял на броневое стекло! Игорь помнит ощущение тонкого водяного слоя, когда просовывал руку сквозь!..

Алмаз, который у Игоря, стоит бешеных денег. И продать его нельзя. Слишком уж он знаменит!..

Другое дело, если заставить Господина применить свою силу для похищения денег. На деньги купишь все! Деньги - вот подлинный лик Сатаны. Сатана двумерен: имеет только длину и ширину. Да еще "боевую раскраску".

Но как заставить Господина? Как его пересилить?..

Никаких идей у Игоря нет и, похоже, не будет... Своего зятька не смог пересилить! О чем тут еще мечтать!..

Игорь шел по улицам...

И снова Солнце не взрывалось лишь потому, что было облеплено муску­листыми спинами борцов, изнемогающих в поединке...

И снова деревья не падали только потому, что безгласные духи внутри них, напрягаясь, взваливали на себя и удерживали свою древесную оболочку.

И снова люди расточительно извергали фонтаны холодного света, не догадываясь оставить его при себе, чтобы употребить на внутреннее обнов­ление...

 

 

10.

 

- Вот она! - сказал Господин.

- Кто "она"? Где? - мысленно вопросил Игорь.

- Да вот же! Перед тобой! - возвысил Господин голос. - Девочка! В песочнице!..

Игорь увидел. Игорь увидел и улыбнулся...

Между домами была детская площадка. Городок-с-ноготок: лесенки, ба­шенки, качельки.

В центре площадки - песочница. Там, в песочнице, одинокая игрунья. Девчоночка лет четырех-пяти. Светлые кудряшки, замурзанное личико, зе­леные ласковые глаза. Pуки грязные почти по локоть.

Желтое платьице с белыми оборочками сидит на ней как-то скособочено. На ногах красные сандалики и красные носочки.

Платьице и сандалики - в отличие от самой девочки - чистенькие. На них ни пятнышка...

Игорю стало хорошо, когда все это разглядел. Далекое-далекое время вспомнилось, и словно бы ожило: то время, когда его дочка была вот такой же.

У нее тоже были светлые кудряшки. Она тоже могла перепачкать руки и лицо, но платьице и обувку свою не пачкала никогда...

Игорь подошел к песочнице.

Девочка подняла голову и доверчиво посмотрела нa него.

- Тебе не холодно тут? - спросил Игорь.

- Нет! - звонким голосом ответила девочка.

- Где же папа с мамой? - спросил Игорь. - Почему ты одна?

- Их нету! - сказала девочка спокойно. - Они пьяные сгорели. У меня только бабушка.

- А бабушка где? - спросил Игорь.

- Бабушка больная! - сказала девочка...

- Скажи ей, чтобы шла за тобой! - приказам Господин.

- Зачем? - воспротивился Игорь.

- Скажи! - прикрикнул Господин.

- Не хочу! - собрался Игорь крикнуть в свой черед.

И ие смог.

Что-то такое с ним сделал Господин, что Игорь обезголосел.

- Иди за мной! - сказал Господин девочке.

И та послушно встала. Отряхнула ладошки от песка. И вышагнула из песочницы...

Игорь, кипя, негодуя, шел впереди и не имел возможности высказать негодование. Шел он сейчас большой куклой, - своими руками и ногами двигал не сам...

 

 

11.

 

В полдень на площадке верхнего этажа так же пусто, как ночью. На­род здесь живет рабочий. С утра отбывает, а после восьми вечера - яв­ляется...

Поэтому Игорь и девочка не встретили никого.

Игорь замер, не зная, что делать.

Девочка опустилась на лист картона. Видимо, притомилась, пока добирались.

- Открой чердак! - приказал Господин.

- Там замок! - сказал Игорь.

- Замок тебе не помеха! - сказал Господин.

Лесенка, ведущая на чердак, была на другом конце площадки. Лесенка упиралась в две дверки. Сквозь ручки на дверках была пропущена дужка замка. Замок был амбарный - тяжелый и безобразный.

Игорь поднялся по лесенке и тронул замок.

Прикосновение было робким и слабым.

Но замок, - словно в него ударила молния, - вдруг дернулся и отва­лился левым боком от дужки.

Игорь снял его, спустился по лесенке и положил у стены.

- Возьми нож! - приказал Господин.

Игорь извлек полиэтиленовый пакет из лифтовой шахты. Вынул оттуда ржавый перочинный нож и сунул себе в карман.

Затем достал слипшийся комок недоеденных им карамелек и протянул девочке.

- Спасибо! - сонно сказала та и сунула в рот сразу весь комок. Игорь стоял и смотрел, как старательно она вычмокивает сладость из угощения.

Еe лицо оставалось спокойным, а глаза потемнели от удовольствия. Редкие бисеринки пота, выступили на носу и на верхней губе.

Игорю вдруг захотелось обнять эту кроху, чмокнуть ее - в гордый лобик и укачать ее на своих руках. Такое бывало прежде - много-много раз. В другой жизни бывало и другую радость дарило, - такой уж радости не испытать...

- Идите на чердак! - приказал Господин.

 

 

12.

 

На чердаке было громадно, пусто и полутемно. Мерзкий сквознячок тек по ногам. Длинные и толстые контуры стропил тяжело нависали над головой.

Игорю показалось, что его проглотила огромная рыба. Что-то в Библии, вроде бы, есть про человека, проглоченного китом...

А еще стропила напоминали шпангоуты корабля, который перевернулся кверху килем и готов пойти на дно...

- Стойте! - приказал Господин.

Похоже, он не только Игоря, но и девочку взял под контроль.

- Сними с нее платье! - был следующий приказ.

- Зачем? - испугался Игорь.

- Я тебе скажу зачем! - в голове Господина издевка. - Я ее подвешу за волосы! А ты всунешь камень в нее! Тринадцать дней камень будет созревать и питаться ее соками! А в полночь нa четырнадцатый день он превратится в живое семя! Ты понял меня, червь?..

- Понял! - прошептал Игорь помертвелыми губами.

- Тогда сними е нее платье! - прогремел Господин...

То ли девочка услышала голос Господина, то ли просто почувствовала опасность...

Она вдруг бросилась к Игорю и обняла его за ноги. Ничего не говорила. Ни о чем не просила. Только дрожала, как зверек, пойманный в клетку. И смотрела расширенными глазами...

Игорь поднял ее на руки... Обнял...

- Я тебя не отдам! - шепнул малышке.

И услышал, как лениво и презрительно Господин произнес в его голове:

- Ха!.. Ха!.. Ха!..

Затем девочкина голова вздернулась, и светлые волосики, будто схваченные невидимой рукой, свернулись в узел.

Какая-то сила тянула девочку вверх, вырывая из объятий Игоря.

- Больно! - сказала девочка и беззвучно заплакала.

Игорь хотел удержать ее, но почувствовал, как затрещали ребрышки под его пальцами, и отпустил.

В его руках осталось девочкино платьишко.

А детская фигурка - обнаженная жалкая плоть - повисла в воздухе рядом с ним.

Голова ее наклонилась. Глаза закатились. Рот раскрылся. Шея захрустела, готовая переломиться. Тело вытянулось. Сандалики соскочили с ног и шлепнулись на серый шлак, густо насыпанный на чердаке...

- Нет! Не надо! - взмолился Игорь. - Пусть она мне будет дочкой!

- Возьми камень! - прогремел Господин. - Вложи в нее!..

Сила голоса была такова, что Игорь словно обеспамятел. Он вытащил из кармана ржавый нож, раскрыл его...

Девочка тихонько простонала.

Губы ее шевельнулись. Что-то прошептали.

Игорю послышалось:

- Помоги!..

Может быть, и прошлая его дочь, которая от него отказалась, когда-то попросила помощи, а он не услышал.

Может быть, он и эту сейчас потеряет навсегда, если не отзовется...

Виноват во всем Господин! Только он! И никто другой!

Зачем он явился!.. Зачем навязал свою волю!.. Зачем мешает жить Игорю и его дочке!..

Вот его ненавистные руки! Грязные... С обломанными ногтями... С черными короткими волосинками...

Вот его ненавистная шея!.. Вот его ненавистное тулово!..

Игорь взмахнул ножом и полоснул по рукам Господина, разрезая вены...

Потом ударил в шею.

Раз!..

Еще раз!..

Потом нацелился туда, где сердце, и воткнул лезвие между ребрами возле грудины.

И упав щекой на колючий шлак, увидел, что Господин повержен, что Господин неминуемо умрет...

Увидел, как девочка, отпущенная, свалилась на четвереньки. Свалилась; пошевелилась, приходя в себя, и улыбнулась слабой, ничего не понимающей улыбкой...

 

 

13.

 

Девочка стояла возле умирающего, который был к ней добр. Он ничего ей не сказал, но понятно было без слов, что он ее любит, что он - хороший...

Кровь, что натекла из него, была похожа на черные дождевые лужицы.

Девочка подобрала платьице, подобрала сандалики. Проверила, не запачкались ли... Надела на себя.

Боль, оставшаяся в голове и в шее, была терпимой!. Мама и папа частенько бивали ее ремнем, когда были живы. Бабушка тоже колотила, пока была здорова...

Вдруг послышался хлюпающий звук, и изо рта у доброго дяди высунулся мерзкий уродец. У него были две жабьих морды, направленных в разные стороны. Сверху к ним были прилеплены две пары коротких ручек...

Дальше девочка рассматривать не стала.

Потому что уродец выполз наружу и жутко заскрежетал зубами...

Девочка испугалась. Чтобы не слышать скрежета, она подскочила к уродцу и, наступив на него сандаликом, раздавила его.

Уродец треснул, как тухлое яйцо. И завонял точно так же...

- Вот тебе, жукастый! - оказала она, избавляясь от страха. - Не бу­дешь ползать и кусать добрых людей!..

Умирающий дяденька попытался ей улыбнуться. Она поскорее улыбнулась сама, чтобы зря не тратил силы.

Потом долго сидела и смотрела на него. Дяденька тоже на нее смотрел.

В его широко раскрытых глазах была видна крошечная девочка. Крошечная сестричка-двойняшка. Она, малышка, была тут самой главной, самой важной, самой нужной...

Девочка вдруг рассердилась, что дядька долго не умирает.

- Я пойду! Мне домой надо! - сказала строго.

Ответа не было.

Только немножко увлажнились широко раскрытые глаза...

Тогда девочка обыскала карманы лежавшего, поскольку бабушка не раз обыскивала при внучке разных пьяниц.

Денег девочка не нашла. Зато в правом кармане куртки был красивый камушек.

- Ты будешь моим сыночком! - сказала девочка и спрятала камушек в свое чистенькое платьице…

Она была очень рада, что у нее такая необычная игрушка.

Она никому ее не покажет, - даже бабушке...

А дядька...

Ну что ж!..

Пускай он умирает в одиночку…

Не больно-то надо его дожидаться!..

________________________________________