Проза
 

“Миллион”

 

1.

Петька проснулся внезапно и очень удивился. Никогда еще он по ночам не просыпался, хотя живет на свете уже целых двенадцать лет.

Было тихо. Уличный фонарь что-то уж слишком рассиялся. Оконная занавеска, просвеченная им, была охвачена неподвижным холодным пламенем. Хотя, кто его знает, - холодное ли оно?.. Если встать и прикоснуться, то, может быть, почувствуешь ожог.

Хотя вставать, конечно, не хочется. Все тело мягкое и слабое. Будто из него вынули все кости.

Федька, брат-близнец, беспробудно дрыхнет в своей постели. Это непорядок. Близнецы должны все делать вместе. И страдать от бессонницы – тоже.

Мама и папа спят себе за стеной. Ни звука от них не доносится. Когда станут старые, они будут храпеть. А сейчас не храпят. Значит, еще молодые…

Что же с ним-то случилось?.. Почему он проснулся и спать, вроде бы, совсем не хочет?..

Сна, как говорится, ни в одном глазу!..

Петька решил проверить это. Закрыл правый глаз, а левым таращился. Нет, не хотел спать правый глаз. Приходилось напрягаться, чтобы держать его закрытым.

Тогда Петька переморгнул. Но и левый глаз под сомкнутыми веками вовсе не захотел дрыхнуть. Оба они выспались, хулиганские зверята!..

Быть может, он, Петька, стареть начал?.. Есть же такое понятие: старческая бессонница!..

Интересно, со скольки лет начинают стареть?.. Петька этого не знал и никогда раньше об этом не думал.

Ну, уж всяко, наверно, не с двенадцати!.. На самом деле, видимо, лет с двадцати!.. Или уж наверняка – с двадцати пяти!..

А, может, он, Петька, - раритет?.. Или же – как там его… рудимент? И ученые в лабораториях будут его изучать ? ...

Вот еще!.. Больно надо!.. Придет же в голову такая лажа!..

Петька недовольно нахмурился. Он – человек домашний! Ему здесь хорошо! Родители любят и уважают его! Чего еще надо человеку!..

Год назад он чуть было не загремел в больницу. Да не в простую, а в заразную…

Его тогда – летом, в июле – угораздило испить водички из местной речки Свесути. Жажда, видите ли, одолела бедняжку!..

А водичка-то в речке, естественно, не кипяченая!..

И пронесло Петьку по полной программе!.. И не просто пронесло, а дизентерия у него случилась!..

Врачиха, что пришла по вызову, с пеной у рта требовала: в больницу!.. в больницу!..

Он, слюнтяй, – стыдно вспомнить – разрыдался тогда, как девчонка. И родители горой встали за него. И Федька – тоже. Он-то, хитрый, воду из реки не пил…

Пришлось родичам расписку написать, которую врачиха продиктовала. Мама потом мыла полы какой-то вонючей химией. Петька глотал всякую горькую дрянь. Ел из отдельной посуды. В лабораторию набегался с анализами.

Но, в конце концов, они победили. И все были рады: и мама, и папа, и Федька, и он сам, конечно!..

 

 

2.

Ну, что там за история с этим уличным фонарем?.. Свет его делается все ярче и ярче. Потихоньку прибывает, как вода во время наводнения. И как у воды ее неторопливость – мнимая, и затем она оборачивается всякими бедами, так и со светом этим какой-то непорядок. Угрозу в нем, бесшумном, чует Петька! Чует, но не понимает. Какая может быть угроза в тихом свечении уличного фонаря!.. Добро бы он жужжал, трещал, искрил!... Нет, он просто делается все ярче и ярче…

Теперь наверняка не заснуть из-за дурацкого фонаря!.. А что же тогда делать?.. Чем заниматься до утра?..

Может, почитать?.. Читать Петька любит, не в пример большинству одноклассников. Но вот парадокс: читать ему нечего, несмотря на то, что вся квартира забита книгами. Все, что есть на полках в его комнате, он одолел и не по одному разу. А до комнаты родителей ночью, естественно, не добраться.

Библиотечную книгу – толстый том Шекли – закончил как раз вчера. А сегодня днем обязательно побежит обменивать…

Чтение и просмотр фильмов с DVD – нет ничего интереснее!.. Причем, чтение на первом месте, а DVD – только на втором. Потому что в кино уже все за тебя придумали, а в книгах ты сам воображай на здоровье сколько угодно!..

 

Как-то странно затрещало окно. Петька отвлекся от раздумий и прислушался. Треск был негромкий. Будто кто-то неторопливо жевал мягкую толстую вафлю.

Затем он прекратился. И… дернулась занавеска. Будто птица взмахнула крылом.

После этого ничего не стало… Ни занавески… Ни окна…

Поскольку такого быть не может, Петька решил, что он спит. А пробуждение и все прочее ему снится…

Сон был красивый. Прерывать его не хотелось.

Петьке виделось, что вместо окна и занавески перед ним – “живой” свет.

Толстый столб света…

Или колонна, положенная набок…

Свет непривычный… Сгущенный… Словно бы вязкий… Словно бы глаза у него есть, и он глядит этими глазами на Петьку…

Вот он, видимо, принял решение и продвинулся чуть дальше в комнату… Или кто-то другой вдвинул этот столб… Или эту колонну…

Петька глядел в “срез”, в “торец” небывалого света. Было не страшно, а как-то… забавно, что ли.

Там переливались, - как в калейдоскопе, - невиданные, неописуемые цвета… Шевелились какие-то тени… И не проходило, нет, не проходило ощущение внимательного, цепкого взгляда…

Вот он снова двинулся, этот столб…

И вдруг ускорился, потек…

“Это не свет, а поток, река!” – успел подумать Петька.

И… больше он ничего не успел.

Вязкое на него нахлынуло, облепило, запечатало рот, нос, уши, глаза. Связало руки и ноги так, что невозможно было шевельнуться.

Петька испугался: задохнусь! пропаду!..

Но вокруг был такой покой, такая ласковая умиротворенность!..

Не могло, просто не могло быть никаких страхов, никаких опасений!..

Петька это понял ясным-ясно, будто кто-то нашептал ему в залепленные уши.

Понял – и расслабился.

Расслабился и поплыл куда-то в нежном, ласковом, приятном потоке…

 

 

3.

А потом приятности кончились.

Петьку внесло потоком в большой, желто светящийся шар и закружило, завертело внутри шара в безостановочном круговороте.

Поток изменился в этом вращении: стал словно бы шершавым.

Шевелиться Петьке – он почувствовал, - больше не запрещалось. Но стоило чуть-чуть дернуться, и по коже словно проводили наждаком.

Все чувства вернулись: он снова видел, слышал, обонял и осязал.

Видел желтоватые просверки в быстрых струях. Слышал шелест, - это струи терлись об него. Обонял слабый запах, похожий на запах лимона. Осязал, как уже было сказано, - наждак. И лучше бы, конечно, без этаких осязаний!..

Затем он вдруг понял, что поток, принесший его и ставший водоворотом внутри желтого шара, - живой. Безо всяких прикосновений Петька ощутил его всего – всего целиком, до последней капельки.

Словно Петьку пригласили: следи за ним, за потоком этим, - наблюдай, что он делает. И Петька видел – не глазами, а всей кожей, всем новым ощущением, ему дарованным. Видел, как некоторые струйки превращаются в щупальца, а щупальца шарят по внутренним стенка шара и скребутся, и отрывают от стенок словно бы тонкие ниточки. И – аккуратно складывают эти ниточки прямо на Петьку. А из ниточек, когда их набирается много, вдруг – само собой – начинает сплетаться, собираться, связываться что-то новое, чего прежде не было. Какое-то непонятное существо. Поначалу оно бестолково дергается. Но чем сложнее становится, тем меньше в нем бестолковости, тем меньше судорожных движений.

И вот оно уже похоже…

Брр, какая мерзость!..

Похоже на несимпатичное насекомое… То ли на клеща, то ли на паука… Хотя относится ли паук к насекомым, Петька точно не знает.

Оно поначалу большое, и Петька передергивается от отвращения, пытаясь его сбросить…

Цепкость его велика… Падать с Петьки оно не хочет…

Чтобы легче было удерживаться на Петьке, оно быстро уменьшается в размерах. И делается совсем маленьким: миллиметрик-другой, если без лапок…

Затем два щупальца свиваются вместе, вбирают в себя “это” и вдавливаются – вместе с “этим” – в Петькин рот. Сила их так велика, что, сколько Петька ни пытается сжать зубы, ничего у него не получается…

Щупальца добиваются своего и выскакивают из Петькиного рта, словно пробки из бутылки. Но выскакивают одни, оставив насекомое где-то там, внутри…

Петька пытается кричать, но ни звука не раздается…

Пытается плеваться, но слюны нет, в горле сухо…

Призывает тошноту, чтобы спасла, чтобы со рвотой выскочила странная погань… Но нет в организме никакого протеста на внедрение чужака. Организм не хочет сопротивляться, не считает нужным…

Вместо протеста наваливается на Петьку неодолимая сонливость. Он закрывает глаза…

 

 

4.

И просыпается в своей постели, в своей комнате. Открыв глаза, видит: рядом с ним стоит Федька, брат-близнец, и теребит его за плечо. Босой, в одних трусах, голова всклокочена.

- Что ? – спрашивает Петька.

- Беда! – говорит брат. – Быстро перескакивай!..

Брат ныряет в свою постель, окутывается одеялом.

Петька реагирует без задержки. Напряг!.. Толчок!.. И вот он в голове у брата!..

Они этому года полтора назад научились. Прочитали в Интернете про форсированное дыхание, при помощи коего можно вводить себя в “пограничные состояния”.

Стали пыхтеть форсированно… Через нос… Через рот…

И додышались, в конце концов, до того, что теперь могут в одной голове помещаться вдвоем. Или вообще меняться головами…

Ну, не самими черепушками, конечно, - а разумами, личностями…

Петька, естественно, стал рыться в книгах и в Инете, чтобы понять, как же и почему же у них все так хорошо получается. И выяснил, что, поскольку они – однояйцевые близнецы, то организмы их – практически идентичны. То есть, они, Петька и Федька, по сути, - один человек в двух телах. Или, может быть, вернее не так: один человек в двух экземплярах…

Вот почему Федька, ощутив сквозь сон какой-то непорядок, проснулся, кинулся к брату и растормошил его…

- С тобой что-то случилось! – сказал Федька. – Давай говори!..

- Море? Лес? Река? – спросил Петька.

Это был их тайный обряд. Когда “собирались” в чьей-то одной голове, то обязательно визуализировались для удобства общения. То есть, по взаимной договоренности, воображали известные обоим пляж, полянку или речной бережок.

- Море! – сказал Федька.

- Тогда на счет “три”?

- Давай!..

- Раз! Два! Три! – сосчитали оба хором…

И вот они у моря… Сидят в шезлонгах… Синие плавки, черные очки, белые панамы… Волны набегают, вспениваются на мелководье и расстилаются на песке прозрачными кружевами… Солоноватый ветер приятно обвевает нагретые тела… Визгливо покрикивают чайки…

Петька поведал о том, что было…

И едва он успел закончить рассказ, они услышали вопль!... Это был вопль не человеческий. Человек, мужчина или женщина, как бы сильно ни рассердился, не смог бы так завопить.

Быть может, вымирающие динозавры голосили вот так. Или сирены воздушной тревоги во время последних мировых войн.

- Это он! – прошептал Петька. – Тот, что во мне!.. Он зовет!..

- Кого?.. Тебя?..

- Нет!.. Своих!..

- Но почему?..

- Я не знаю!..

- Кажется, я знаю! – прошептал Федька. – Тебя не нашел, - вот и бесится!

- Может, вернуться ?

- Ни в коем случае!..

- Почему ?

- Может, он сожрать тебя хочет!.. А воет – с голодухи!..

- Какое там “сожрать”!.. Он же маленький!..

- Притворяется!.. Там, в космосе, все такие!.. Сам – с гору, а по виду – песчинка!..

- Что же делать ?

- Оставайся здесь!

- На всю жизнь?

- Пока “ паук ” не сдохнет!

- А если он сто лет не сдохнет?

- Пауки так долго не живут!

- Он же космический!.. Для космоса сто лет, - как один час!..

- Ну, не знаю!.. – Федька задумался и вдруг – вскинул голову и просиял глазами. – Знаю!.. Давай слушать!..

- Давай! – радостно согласился Петька…

Они взялись за руки, повернули друг к дружке головы и, глядя глаза в глаза – “открылись”...

“Открываться” их научило все то же форсированное дыхание. Раньше им надо было добрых минут пять дышать форсажно, чтобы войти в “особое состояние”. Теперь же достаточно было сочетанного волевого импульса, снимающего напрочь их самоблокировки…

 

 

5.

Они сразу вошли в контакт с “пауком”. Благодаря тому, что контакт был односторонний, они могли “присутствовать”, оставаясь незамеченными.

“Паук” был разозлен и растерян. Кто-то, весьма отдаленный, его жестоко распекал и обещал невиданные кары.

Что-то у них там было под угрозой… Что-то могло не состояться из-за того, что Петька смылся…

- Надо не только слышать! – сказал Петька.

- Да! – согласился брат…

Они вскочили, передвинули шезлонги, поставив их “лицом” друг к дружке.

Затем снова уселись, наклонясь вперед, и соединили свои руки.

Теперь, когда они были глаза в глаза, и руки лежали в руках, нужен был гораздо более сильный волевой импульс для углубления ситуации.

- На счет “три”! – сказал Петька.

Брат кивнул.

- Раз! – сказал Петька и начал напрягать свою волю, стягивать ее в один узел.

Брат сделал то же самое.

- Два! – напряжение предельное, воля в одном кулаке, в одной точке.

То же у Федьки.

- Три! – всего себя вложил в импульс!.. Опустошил до донышка, до последней капельки…

А Федька удвоил силу посыла.

И вот оно…

Новое ощущение…

Не только слушать!.. Не только присутствовать!..

Но и видеть!..

Видеть и ужасаться!..

 

 

6.

Огромное Нечто…

Поистине огромное… Беспредельное…

Но цельности, гармоничности в нем нет…

Оно состоит из множества клочьев, лохмотьев, обрывков странной тьмы…

Из каждой такой “составной части” тянется смерчик, воронка, щупальце…

Заканчивается каждое щупальце… в человеческой голове.

А точнее, в том “паучке”, который срастается с человеком.

“Паучок” – словно некий переходник…

Все три элемента соединились – человек, “паучок”, лепесток тьмы, - и вот уже нет по отдельности ни того, ни другого, ни третьего…

Есть некое новое образование… Новая сущность… Не называемое сверхсущество…

Оно висит, это безграничное облако… Это жуткое стадо вселенской нежити, космических монстров… Не поймешь, где: то ли прямо над головами, то ли в безднах вселенной…

И в нем что-то не так…

Разлад… Раздрай… Нетерпение…

- Почему оно злиться? – вопрошает Петька.

- Неужели не понятно? – удивляется брат. – Они хотят совпасть! Они должны совпасть!..

- Зачем?.. Для чего?.. Какой в этом толк?..

- А ты прислушайся!.. Их должно быть сколько?..

Молчание…

- Да понял я, понял!.. – говорит Петька. - Их должно быть миллион штук!.. Если столько тварей сольются, выйдет что-то новое!..

- Ничего ты не понял!.. Вернее, понял не все!.. Твое тело какое по счету?..

- Знаю!.. Как раз миллионное!..

- А посмотри, что с ним твориться?..

Петька и так все видел, без подсказки. “Паучку” плохо, не ладно было в его опустелом теле. “Паучок” дергался туда-сюда… Словно что-то искал и не мог найти…

А над ним висел бешено вертящийся хоботок и словно поклевывал “паучка” время от времени, пытаясь к нему присосаться, присоединиться…

Не получалось у них… Нет, не получалось!..

Да и не могло получиться!.. Никак не могло!..

Какие-то дурацкие пришельцы выбрали Петьку миллионным !.. А Петька взял да и смылся!.. Нате вам кукиш!.. Фигос вам под нос!..

 

И вдруг новый вопль раздался, означая какую-то перемену…

И братья-близнецы замерли, ожидая, вслушиваясь, вглядываясь…

 

 

7.

Был этот вопль вовсе не похож на предыдущий. Во-первых, потому, что был он множественный, а не единичный. Во-вторых, потому, что слышалась в нем огромная, угрюмая, “межзвездная” тоска…

Если бы он прозвучал в звуковом диапазоне, он взорвал бы все барабанные перепонки. Но прежде заставил бы слышащих либо разрыдаться, либо впасть в депресняк…

- Что это с ними со всеми? – спросил Петька.

- Смотри и узнаешь! – ответил брат.

Существа-триады, видимо, решили слиться, несмотря на недокомплект. Дрожа, подергиваясь, извиваясь, они поспешно слипались друг с дружкой. Словно бы волны…

Словно бы волны штормового моря привольно гуляли внутри “космического облака”…

Все срасталось со всем, - такое было впечатление… Все поспешно срасталось со всем…

И даже тот хоботок, что тянулся к Петькиному “паучку” был подхвачен, притянут, пришит к общей массе…

- Неужели обошлись без меня? – прошептал Петька. – Вот клёво!..

Но его надежда длилась недолго. Ибо этим космическим пошивом явно занимался не слишком умелый портной.

То, что он в одном месте сшивал, в другом месте он же (или кто-то другой?) быстрехонько распарывал…

Оранжевые трещины змеились тут и там, перекраивая совершенно по-новому то, что едва успело срастись…

Что-то грандиозное (возможно, злое; возможно, доброе) попыталось родиться и – не смогло…

Видимо, не смогло именно потому, что для целостности не хватило как раз миллионного элемента.

Распадаясь на куски, клочья, обрывки, оно, это не рожденное , само себя уничтожало.

Полученные лохмотья агрессивно бросались в драку, пожирая и сжигая друг дружку…

Петьке показалось, что он слышит плотоядное чавканье… Показалось, что пожираемые куски обильно кровоточат…

Вместо свежего лимонного запаха в сверхчувственном диапазоне появилась мерзейшая вонь, от которой хотелось отмываться, отскребаться, как от налипшей грязи.

Процесс уничтожения – вернее, самоликвидации, - был быстрым. Петьке подумалось даже, что он совершился в одно – не земное, но какое-нибудь там “вакуумное” - мгновение.

Хоботок, что тянулся к его оставленному телу, исчез последним, - Петька зачарованно за ним наблюдал.

После хоботка пропал и тот “паучок”, что был внутри.

- Как, по-твоему, зачем все это было? – вздохнув облегченно, спросил Петька у брата.

- Не знаю! – задумчиво протянул тот. – Может, это вторжение!.. Нас, миллион за миллионом, заберут к себе, подсадят этих… “паучков”, а потом из каждого миллиона сотворят что-то , что будет на Земле!.. Будет после людей!..

- Бр-рр! – Петька передернулся. – Небось, теперь не сунутся!.. Ну что, я - к себе?..

- Топай! – сказал Федька. – Хорошо посидели, правда?..

 

 

8.

Как уютно, как приятно снова быть в своей постели!.. Братец, нырнув под одеяло, похоже сразу задрых. Сопит тихонечко в две ноздри.

А Петька лежит, смотрит. Фонарь за окном светит ярко, но не слишком. Машин уличных совсем не слышно. Родители как спали за стенкой, так и спят. Благодать!..

Что им надо, пришельцам дурацким?.. Зачем они лезут к нам?.. Петька сам читал, что в космосе миллионы планет, на которых можно жить!..

Землянам надо учиться!.. Учиться быть сильными!.. А силу искать в себе, а не во всякой там технике!..

Так Петька думает… И, успокоенный тем, что нашел рецепт спасения, засыпает…

__________________________________

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.