СКАЗКА ПРО ТЫСЯЧЕЛИСТНИК

 

Сущность гролла - неповиновение. Хорошо, что гроллы нечасто обременяют собой экзекуторов. Хорошо... В противном случае никакие законы мироздания не могли бы исполняться.

Как известно, гроллы - побочные продукты сквозняк-эффекта. Сквозняк-эффект (сэфт) - словно внезапный обвал, словно прорыв плотины между различными энергоэтажами Всеобщности. Он очень неприятен для дургов-местоблюстителей. Но гроллы - еще неприятнее.

До сих пор дурги не могут выяснить природу гроллов. Похоже, гроллы - выродки, выбиваемые сэфтом из доэнергетических или постэнергетических ликов мироздания.

Где гролл, - там сбой, путаница, все наперекосяк, все шиворот-навыворот. Любые энергии вырождаются в "нечто", и это "нечто" ни осознать, ни почувствовать нельзя, и уж тем более ни один дург не может на него никак воздействовать.

Для того, чтобы не допускать выныривания гроллов, их закрепления в той или иной реальности, дурги создали службу экзекуторов. И успокоились, решив, что ничего лучше, пожалуй, для борьбы с гроллами не изобретешь.

Экзекуторы ощущают, когда сэфт приближается, когда сэфт назревает. Если обычно они как бы размазаны по мерностям пространства-времени, то при возможности сэфта они локализуются и располагаются вокруг зоны вероятности как бы забором…

Вот однажды, когда сэфт совершился, один такой экзекутор усек одного такого гролла. Обнаружил как некую пучность неких волновых образований. Экзекутор привычно зажал пучность, по земному говоря, в ежовых рукавицах. Недопроявленный гролл, а это был, конечно, он, должен был успокоиться, рассосаться.

Но не тут-то было. Этот Гролл (будем его с большой буквы называть) скользнул под волной и бросился не куда-нибудь, а прямо в сэфт, прямо в его разверстое жерло.

Такого еще не бывало. Экзекутор (будем и его с большой величать), нимало не колеблясь, последовал за ним, желая одного: наказать непо­корного, изгнать его из Всеобщности, - то есть, выполнить свою фун­кциональную задачу.

Гроллу, конечно, не спрятаться в том этаже, в который попал. Гролл не может не наследить. Гролл просто обязан все взбудоражить. По возмущениям, им вызванным, он и будет найден…

Экзекутор настроил свою восприимчивость вероятности и перемещался, перемещался... И методически выискивал… Соображения времени его не беспокоили, поскольку сам он был (и Гролл тоже, кстати) вне всяких времен всякого уровня.

Вот!.. Несомненно!.. Здесь!.. Ибо то, что здесь произошло, невероятно без оговорок...

Экзекутор воспринял информацию. Проанализировал. Ахнул. (Это, конечно, если на человеческие эквиваленты переводить).

Гролл ворвался сюда как пушечный снаряд. Затем, погасив скорость при первом столкновении, он расплескал себя на тысячи "снарядиков". И оставил в местном знай-поле множество лунок-вмятин.

Добро бы еще были только деформации. Но ведь этим дело не огра­ничилось. Ибо сотрясения знай-поля вызвали вибрации начал хаоса. На­чала, в свою очередь, распались на ванов, митов и эидов. Затем ваны свернулись, продублировав информацию вмятин-лунок, в результате чего возникли небывалые явности - кругляны. Миты рассыпались по этажу и образовали вакуум - как неисчерпаемый кладезь, из которого в дальнейшем могло возникнуть что угодно. Агрессивные энды, лавинообразно размножаясь, построили механизм энтропийного сброса, который на некоем критическом уровне заработал, обрекая тем самим свой этаж на неизбежное вырождение.

Была, правда, надежда на круглянов, поскольку те были самосознающими. Но пока что кругляны были слишком разобщены: каждый обвился вокруг своей звезды, лелея только личные нужды.

Экзекутор не стал выяснять, сумеют ли кругляны остановить вырождение. Экзекутор обнаружил Гролла и бросился к нему.

Было от чего беспокоиться. Гролл стал почти окончателен, пока до него добирались. Почти материален. А точнее – полуплазматичен - полудуховиден. Тускло светящийся ком, прикрытый мощными полями, - так он выглядел. Была в нем насмешка, был в нем вызов.

Экзекутор налетел на него - еще не поздно! не поздно! - и, поскольку создан был для этого, вышиб Гролла с данного этажа вполне успешно. Слава дургам, силушки хватило!..

Однако Гролл не рассосался, не исчез. Нет, поступил, опять же, нетрадиционно. Продолжил бегство. Скакнул в нижележащие энергоэтажи. Растворился в них бесследно, чем привел Экзекутора в немалое заме­шательство…

Причина замешательства Экзекутора, надеюсь, понятна. Чем ниже спускаешься, тем труднее вернуться. А начиная с некоторого уровня, энергия вообще приобретает качественно иной характер. То есть, энер­гия уже "не та”.

Оттуда, из миров с "иной" энергией, возврата в принципе быть не может.

Долг заставлял Экзекутора преследовать Гролла, жертвуя собой. Но долг же предостерегал: если ты пропадешь, ряды экзекуторов ослаб­нут, им труднее будет бороться с новыми гроллами.

Такая двойственность вызывала колебания, сомнения, предполагала задержку. Долг стратегический и долг тактический никак не хотели улечься в решение, которое бы их объединило.

В конце концов, рассудил Экзекутор, неизвестно, куда юркнет. Гролл, Так что не надо заранее предполагать безвозвратность и мучать себя этим. Нужно выполнить ближайшую задачу, - догнать Гролла, - а там поглядим.

Решился Экзекутор и, по-человечьи говоря, "закрыл глаза и ухнул вниз". Энергоэтажи мелькали, но восприимчивость вероятности молчала, все было "как надо", и оставалось одно: продолжать погружение.

Что он и делал. Что он и делал, мрачнея и сердчая. Он действовал, чтобы выполнить свою задачу. И надежды оставалось все меньше. Надежды на возвращение. На достойную жизнь среда других экзекуторов.

Границу перехода к "иной" энергии он воспринял болезненно. Его встряхнуло, как земной экипаж на ухабе. Появилось чувство тяжести. Экзекутор понадеялся, что оно быстро исчезнет. Но оно росло, укоренялось. Оно становилось постоянным.

Экзекутор обнаружил, что его духовидность - пропала. Заместилась комбинацией примитивнейших материальнейших полей. Субъективно он оставался тем же, прежним. Объективно - увы, увы...

Но даже будучи таким, неполноценным, он продолжал спуск.

Впрочем, сожаление о неполноценности быстро исчезло. И многое другое стало бледнеть. Прошлое, хранящееся в нем, суживалось. Будто кто-то откусывал жадными зубами куски опыта, куски воспоминаний. Экзекутор заторопился. Скорей! Скорей! Неужели может так стать, что он забудет, зачем он здесь? Неужели может еще ниже что-то существовать?..

Но вот, вот, вот!.. Вот он, Гролл!.. Вот вопиющая невероятность, которая кричит о себе, которая цветет пышным цветом...

Скромная тихая звезда... Третья планета... На местном знай-поле, как всегда, будто слон танцевал. Овальные, округлые, линейные помятости. То ли щели, то ли царапины...

Конечно, такие нарушения порядка нужно наказывать. Гролл должен быть изолирован от Вселенной.

А на планете-то!.. На планете!..

Гролл сдублировал на своих оболочках фрагменты знай-поля, - те, что сам же подверг деформации. Подпитанные Гроллом, они - осколки - принялись нелепо и причудливо развиваться. Гролл предоставил им опору для этого, обвив материальный шарик своими оболочками.

Планета буквально кишела разными формами, - тяжелой плотской псевдожизнью. Они были повсюду: в воздухе и в безвоздушности, на земле и под землей, на воде и под водой.

Что с ними будет? Как это жестоко со стороны Гролла: породить вот такую, никуда не ведущую суету! Разве сможет она хоть когда-нибудь подняться, вырасти? Разве сможет хотя бы краешком своим, хотя бы одной частичкой прикоснуться хотя бы к отблеску, к отражению духовидноети!

Гролл страшен. Его надо, надо усмирить!

Вот он, вот! Наконец-то! Окончательный! Проявленный!

Разлегся на берегу большой реки - неподалеку от ее впадения в море. Вернее, растекся, - полужидкий, горячий, очень медленно остывающий. Излучает самодовольство и насмешку. Не указ такому экзекуторы!

Ну что же! Верь в свою неуязвимость! Не тобой мы займемся для начала?..

Экзекутор ударил по псевдотварям, размноженным волей преступного гролла. Хронт - взрыв-волна, выжигающая вероятностные временные линии, - сверкнула, ослепив многих, очень многих, имевших несчастье увидеть.

Словно метлой, вымело дочиста макамиков, - ушастых и глазастых, перепончато-хвостатых симпатяг, что питались непосредственно энергией времени. Вслед за ними пропали дрианты, - их развесистые тела, скрепленные гиперлиниями знай-поля, усваивали звездный свет и периодически извергали биоплазму, из которой затем лепились формы, живущие только за счет обмена веществ.

Пропали также прожеваки - те, что отслаивались не вверх, а вниз от животворных покровов, окутавших планету. По виду они походили на лепешки, нижняя поверхность которых была покрыта ротишками, выделяю­щими всякости-химякости.

И крутеллы исчезли - гроздья четырехмерных вихрей, сложно сбалан­сированных друг на друге. Они поддерживали тонус планетного роения: поглощали неудачные, слабые, нерасторопные формы.

Да много их было, ох много - тех, что сгинули, растворились, растаяли как дым. Хронт добежал даже до низших форм, производных от дриантов, и уничтожил гигантских ящеров.

Планета замерла в ошеломлении, - облегченная, обнаженная. Конвульсия ужаса прошла по оставшейся в живых мелочи, и мелочь попряталась в щели и щелочки, в дырки и дырочки, надеясь уцелеть.

Экзекутор приметил эту конвульсию, эту жалкую мелюзгу. Приметил и пренебрег. Сами вымрут!

Он собрался ударить по Гроллу. Тот уже не излучал самодовольство и насмешку…

Экзекутор помедлил, торжествуя.

Но Гролл и тут не поддался очевидности, не смирился с неизбежным.

За миг, за долгий миг до Смерть-импульса, - а может быть, за полмига Гролл перестал быть Гроллом. Распался на множество, множество фигурок, ни одна из которых не была, крупна. Во всяком случае, ни одна не повторила размерами только что исчезнувших динозавров.

Тут были шерстистые, с острой мордочкой, - мы бы сказали, что крысовидны. Тут были горбоносеиькие, на тонких копытцах. Тут были шести-восьмилапые красноглазы, которые могли спрятаться за древесным листиком или замляным комочком.

И ползуче-извивчатые, шипяще-чешуйчатые тут были. И разные плывучие, что дышали жабрами. И разные летучие, усатые, в хитин облаченные, которых когда-то назовут насекомыми.

Было все, что Гролл воспринял, впитал, блуждая между вселенными и мирами. А на бедность восприятия, на недостаток впечатлений Гролл, как известно, пожаловаться не мог.

Все это брызнуло в разные стороны. Разлетелось, расползлось, уплыло.

Смерть-импульс ударил в пустое место. Шуму от него, конечно, было много, - толку мало.

Экзекутор испытал гнев, досаду, обиду. Эти чувства подтверждали его - увы! - необратимую материальность.

Но сейчас ему было не до этого.

Отомстить! - просили угасающие воспоминания о прошлом.

Отомстить! - подсказывала логика событий.

Отомстить! - требовали плотские агрессивные инстинкты.

Экзекутор поддался тройному нажиму. Экзекутор начал уничтожение. Бил, давил, распалял. Не жалел целого Смерть-импульса ради какого-то паршивого червяка.

Он охотился, он выслеживал, он преследовал. Он испытал, что значит азарт. Он был велик и жалок в своем неистовстве, смешон и страшен.

Когда вдруг не осталось энергии, он опомнился. Он было испугался. Решил, что проиграл.

Но тут почуял, - о прелесть запаха! - почуял одного из этих, псевдогроллов. И налетел, и разорвал на клочки. И понял, как сладко уничтожатъ, приходя в контакт с жертвой…

Осознал себя быстрым, как ветер. На четырех когтистых лапах. С пастью, наполненной острыми зубами.

Надо было найти Гролла-главного, Гролла-матрицу. Найти, уничтожая оставшихся псевдогроллов. Экзекутор весь отдался этому поиску. Был терпелив. Подкрадывался как тень. Убивал как молния.

В какой-то момент понял, сообразил мимоходом, что легче было бы среди себе подобных. В стае легче было бы. В стае…

И оторвал их, отделил от себя, - в последнем надземном, сверхземном усилии. Создал себе подобных.

Затем, после нескольких охот, разделил каждого созданного на двоих: на самца, и самку…

На этом иссяк. Забыл окончательно про межзвездные дела. Помнил одно лишь слово: "Гролл". Берег в себе ненависть к тому, что обозначало это слово…

Не скоро произошла их встреча. Но она все-таки произошла. Случилась ранним утром.

Экс лежал в засаде. Экс - так он теперь себя называл…

Затем он прыгнул, Жесткошкурый зверек забился под его лапами, под его жадными зубами. И что-то слишком жесткой была его шкурка. Что-то никак она не прокусывалась...

Затем был миг взаимного узнавания. Оба ненавидели. Оба попыта­лись вернуться к чему-то… Непонятно к чему... Оба попытались вызвать в себе что-то... Непонятно что...

Экс первый смирился. И стал рвать. Когтями и зубами…

А Гролл, как всегда, бунтарил. Не хотел подчиниться плоти…

Гролл не вырывался. Не пускался в бегство. Он как-то странно напрягался. Как бы окаменевал с поверхности, оставаясь под шкуркой мягким и теплым.

И вдруг он сбросил шкурку. Она треснула сразу в нескольких местах. Отлетела, шурша как сухие листья.

А Гролл - потек. Вернее, попытался потечь, нагреваясь при этом. Меняясь в цвете от темно-красного к темно-зеленому.

Экс - в припадке небывалой ярости - взвыл; хотел взрычать, но подавился рыком. Неправильный, нечестный, лукавый враг! Нельзя поступать так! Он поплатится! Экс его накажет!..

Он бил, бил когтями по теплой вязкой лужице... Нет, по твердеющей грязи... Нет, по цельной пластинке...

Он не мог позволить цельности. Он рвал, - пластинка срасталась…

Он снова рвал. Пластинка срасталась медленней. Он впал в неистовство, - такое, что бьющая лапа казалась ему самому отдельным неутомимым существом...

Пластинка уже не срасталась, - только подрагивала. Когти изрезали ее на тысячу зеленых ниточек.

Из этих ниточек - слабое, но в самой своей слабости неуязвимое - под лапой Экса сплелось растение.

Осталось лежать.

Экс обнюхал его, фыркнул. Запах был уже другой. Не тот, что был у Гролла.

Экс отпрыгнул. Почувствовал голод. Вспомнил, что лес полон дичью. Помчался по чьим-то следам…