8.
ДЕДОВЫ ЛИСТКИ
Эти упругие удары мягких сапог по узорчатому паркету…
Этот бесконечный коридор…
Этот стремительный бег…
Николай открыл глаза. С добрым себя утром!
За окном третий день марта. Но на весну не похоже. По стеклу тихо поскребывает скучная, как манная каша, метель.
Этот сон…
Почему он так важен?..
Почему Алина отказалось с ним встречаться, пока он не увидит там, во сне, себя?..
Николай потянулся правой пяткой вперед. Затем левой. Затем обеими сразу.
Повторил несколько раз.
Говорят, это хорошо настраивает позвоночник на грядущий день.
Он расслабился, глядя в потолок.
И снова начал грезить.
Грезить наяву.
Это был не сон. Вот он перед ним, потолок. Давно, кстати, не беленый. С отслоенными кое–где меловыми чешуйками. С паутинкой трещинок от стены до стены.
Там, за побелкой, за трещинами, появляются изображения. Яркие, цветные, подвижные. И даже озвученные. В общем, настоящее кино. И надо в который раз их внимательно просматривать. Чтобы понять, какое же он ко всему этому имеет отношение…
Странное все–таки это кино. В нем действие видится как бы с нескольких точек сразу. Как бы сразу несколькими парами глаз.
Вот они бегут по длинному, все время изгибающемуся дворцовому коридору. Под ноги стелется узорчатый паркет. Через какое–то количество шагов узоры периодически сменяются картинками. Пальмы, цветастые птицы, пышнотелые девы, мчащиеся всадники, расстеленные скатерти с яствами…
Наверно, это видения мусульманского рая.
Кто–то из бегущей вперед команды примечает красивые картинки и успевает полюбоваться.
У кого–то за спиной – тяжесть в заплечном мешке, которая не дает ни на чем сосредоточиться.
У другого на груди пульт, который удерживается ременной сбруей, надетой поверх пропотелой форменной камуфляжки.
Кто–то – единственный из группы – несет на голове шлем с утяжеленной затылочной частью, в которую понапихана масса всякой секретной электроники.
Остальные – их девять – прикрывают «специалистов». У прикрывающих на поясах световые и газовые гранаты. На левом плече у каждого штурмовой пистолет–пулемет ППС–12. А в правой руке – оружие необычное: ультразвуковой пистолет–излучатель (УПИ–1) Стволовая часть таких пистолетов конусовидно расширена. УПИ–1 напоминает старинную пищаль. Или детскую игрушку, которая стреляет шариком от пинг–понга.
Мощные кольцевые импульсы, производимые УПИ–1, парализуют сердце. После действия такого пистолета смерть выглядит совершенно естественной. Никаких признаков насилия…
Да, вот в чем странность того «кино», той грезы наяву.
Он, Николай, в голове у каждого члена спецгруппы диверсантов. И в то же время своей головы как бы не имеет.
Его как бы нет с ними, «снящимися». Хотя он там, среди них. Иначе, с какой бы стати этот сон к нему так упорно возвращался в последнее время!..
Ладно, отвлекаться не будем. Досмотрим все это еще раз. Авось, да что–нибудь прояснится.
Николай лежал по–прежнему. Уставился на трещины в потолке. И видел за ними…
Вот они вбегают в зал. По фотографиям, изученным в Центре подготовки, каждый знает, что зал этот называется Малым Тронным.
Здесь и в самом деле имеется трон – совершенно неудобная мебель, сделанная из чистого золота. Спинка трона идеально прямая и непропорционально высока. Если представить сидящим очень высокого человека, то спинка вздымается над этим сидящим еще на добрых три головы. Лишнее неудобство к тому же – вся спинка изукрашена барельефными сценами охоты на носорогов и львов.
Трон здорово приподнят над полом. К нему ведут семь ступенек, сделанных тоже из чистого золота.
Стены зала затянуты темно–синей тканью, похожей на бархат. По ткани разбросан в живописном беспорядке многократно повторенный желтоблистающий королевский вензель: рог и воздетая над ним когтистая лапа. (Когтей, между прочим, тоже семь, - как ступенек возле трона).
Пол под ногами тоже, естественно, узорчатый. Только узоры не такие, как в коридоре: строже, сдержанней. Повторяются всего два мотива: ряд пышных темно–зеленых листьев и ряд пышных темно–красных цветов.
Потолок и вовсе скромный. На нем, видимо, навели экономию: раскрасили его в голубой цвет и по голубому фону нарисовали звезды и полумесяцы, полумесяцы и звезды…
Возле трона стоит человек, ради которого спецкоманда сюда добиралась сквозь страну, сквозь очень неспокойную страну. Добиралась сквозь ядовитые миазмы прибрежных болот и сквозь удушающий жар пустыни. Вступая в бой с дикими кочевниками, которые сами по себе, и с повстанцами, которые против короля.
Отряд сопровождения и сейчас ведет бой возле дворца. В то время, как они, двенадцать «особых», перемахнув через стены, прохлаждаются здесь, перед Его Королевским Величеством…
Да, возле трона стоит Аггис Пятый, король Заккара и Нумбиза. Рог Неба и Клык Солнца, Держатель мира и Потрясатель Праха.
(Николай «сегодняшний» удивляется – уже не в первый раз. Откуда он все это знает? Ведь на человеке возле трона не написано, кто он такой).
Аггис Пятый высок, но крепок в кости. Фигура массивна и, видимо, очень мускулиста. Но под бурнусом, которым она укрыта, это можно скорее угадать, чем увидеть. Бурнус ярко–алого цвета и у россиян при виде его, конечно, возникает сравнение: король, закутанный в красное знамя.
Сравнение имеет право быть. Всем известно, что Заккар просился в состав Советского Союза, но ему было отказано.
Аггис – негр, как все коренные жители. Но кожа его – не коричневая, не черная. Нет, пепельно–серая.
Вот глаза у него – те коричневые. На фоне серой кожи они кажутся яркими, они ослепляют.
На щеках у него – ряд косых насечек. Наверное, по местным понятиям, это красиво. Или, может быть, это знак принадлежности к высокой касте, к аристократии.
Нос, естественно, приплюснутый. Волосы, естественно, курчавые.
- Вы пришли?.. Наконец–то!.. – отрывисто говорит он по–английски. Голос его – сиплый бас. – Вы должны защитить меня от моего сына Джангиса!
Девять из двенадцати спецдиверсантов именно так и думают: король призвал их для защиты собственной персоны. Король не доверяет своим войскам.
Только трое знают истинную цель экспедиции в Заккар. Только трое: тот, что с пультом; тот, что с тяжелым заплечным мешком, и тот, что со шлемом на голове…
Король осматривает русских. Он доволен: даже при его высоте и крепости сложения «варяги» кажутся более дюжими.
Он призвал хороших наемников. Он им будет хорошо платить. Они будут верными. Такие мысли читаются на серой царственной физиономии…
Тут Николай, видящий свое «кино» наяву и одновременно размышляющий о нем, делает открытие, которое повергает его в трепет.
Если только трое из двенадцати знают о самом тайном задании спецгруппы, и он, Николай, тоже об этом задании осведомлен, - значит, он является одним из троицы.
Умозаключение простое и, вроде бы, верное.
Почему же он раньше не догадался?..
Он ждет. Он знает наперед ход событий в своих видениях. Но задача у него нынешнего теперь будет иная.
Его задача: не просто еще раз отследить, как все было. Нет, постараться увидеть «со стороны» осведомленную троицу. Постараться заглянуть каждому из этой троицы в лицо…
Вот Аггис Пятый инструктирует русских. Николай помнит: «Вы должны быть первым, самым приближенным, самым сильным моим кольцом охраны…».
Но инструктаж закончить не удается.
Затихший было бой на дворцовой площади вдруг возобновляется с новой силой.
Потому что на площадь, как саранча, налетают десантные вертолеты. Один... Другой.… Третий…
Из нутра вертолетов горохом сыплются черные фигуры в камуфляжных шортах и майках.
На груди у каждой такой фигуры висит АКС, на курчавой башке – плоский или сдвинутый набекрень – зеленый берет. На ногах зеленые же сандалеты.
Четвертый вертолет остается висеть над площадью, и его пульсирующий грохот заглушает все: крики, выстрелы, стоны, проклятья.
- Это Джангис, мой сын! – кричит король. – Он уже пришел!..
Король, наверно, кричит во все горло. Но его слова воспринимаются Николаем нынешним как негромкий шепот…
Плотный огонь встречает высадку вертолетной «саранчи». Батальон русских десантников, прикрывающий спецгруппу, свое дело знает.
Вспыхивает один вертолет... Вспыхивает другой.… Лишь третью «вертушку» десантники почему–то не долбают.
Четвертый вертолет исчезает из поля зрения: становится невидимым из окон малого тронного зала.
Король стукает в ладоши. Этот скорее жест, чем звук, видимо, является условным сигналом. Кто–то его ловит и принимает к исполнению.
Открываются две дверцы в стенах. Из них начинают выбегать солдаты. По видимости, такие же, как те, что высадились с вертолетов. Шорты, маечки, сандалеты, береты. Даже АКСы на груди такие же.
Разве что эмблемы на беретах разные, - доходит до Николая нынешнего.
У солдат Джангиса эмблема – солнце с четырьмя лучами. У солдат Аггиса – полумесяц с четырьмя звездами...
Спецгруппа русских выстраивает вокруг Аггиса свое защитное кольцо.
И тут волна паники накрывает дворец.
Начинается она с того, что становится тихо. Гул четвертого вертолета вдруг отдаляется, отдаляется. Пока не смолкает вовсе.
Становятся слышны звуки боя на площади.
Но не только на площади, как выясняется…
Какая–то беготня.… Какие–то вопли здесь, за стенами… Кто–то лупит из автомата, - да так громко, словно стены во дворце не каменные, а картонные.
Криков и выстрелов все больше… Беготни все больше… Лица солдат невозмутимы…. Лицо короля посерело почти до белизны.… Неужели он трусоват?..
Трое «посвященных» переглянулись.
Человек с пультом на груди, видимо, в группе главный.
Кто–то – наверно, переводчик, - докладывает, в чем суть происходящего.
- …Вертолет высадил десант…. Прямо на крышу дворца… Верхние два этажа заняты…
- Надо уходить! – говорит королю человек с пультом.
Король кивает, соглашаясь.
Но спокойно уйти они не успевают.
Взрыв гранаты вышибает парадные двери. Они с грохотом падают внутрь зала. Едкий желтоватый дым расползается вдоль стен.
Внутрь зала врываются солдаты с четырехлучевым солнцем на беретах. Напропалую палят из автоматов.
Король прячется за трон. Зовет оттуда русских.
Спецгруппа, стреляя, подтягивается к нему.
Сзади, за троном, оказывается, есть дверца. Аггис Пятый в нее уходит. Русские следом за ним. Последний дверцу захлопывает. Теперь ее можно открыть только кумулятивным зарядом.
За дверцей снова начинаются коридоры. Узорчатый паркет соблазняет сценами мусульманского рая.
Один коридор переходит в другой. Король отважно идет впереди, славяне – за ним.
И кто только мог по–дурацки подумать, что Аггис трусоват!..
Человек с пультом и двое других ведут глазами переговоры между собой. Вот они перемигнулись окончательно. Ибо настало время для их операции. Командирский хронометр на руке это подтвердил.
Человек с пультом нажал две кнопки сразу. Подержал их. Отпустил.
Человек с заплечным мешком почувствовал, как ожила его тяжелая «начинка»: завибрировала, зашелестела. Может быть, даже загудела чуть слышно. Да впрочем, гудение–то, хошь – не хошь, среди выстрелов не услышишь.
С человеком со шлемом случилось самое необычное. Им, диверсантом, спецназовцем, словно бы выстрелили в короля.
Раньше такое уже бывало. Технику испытывали. Поэтому человек со шлемом не особенно удивился…
Восприятие Николая нынешнего было в этот момент суженным. Он только то видел в своем «кино», что доступно было человеку со шлемом…
И вдруг сегодня, именно сегодня и именно сейчас, впервые после того начального – «кино» или «сна» в машине рядом с Алиной, ему подумалось: не есть ли такая суженность восприятия доказательство того, что человеком со шлемом был он, Николай?..
И наплывая на короля, зная, что столкновение неизбежно. Николай нынешний не стал контролировать момент столкновения.
Нет, сегодня он приказал человеку со шлемом: оглянись! Посмотри на тех двоих!..
И человек со шлемом послушался.
Он оглянулся на миг…
Явленная ему картина была бредова.
Человек с пультом и человек с заплечным мешком держали с двух сторон под руки обмякшее тело человека со шлемом.
Его, Николая молодого, обмякшее тело…
Вот оно! Я увидел себя! – хотел вскрикнуть Николай нынешний…
Но его уже тут не было…
Наплывал на короля...
Входил в него…
Стал им…
Стал королем для того, чтобы выполнить спецзадание своего правительства.
Чтобы выяснить, куда Аггис Пятый дел государственную казну Заккара.
Куда–то он ее, хитрован, сплавил, когда в стране началась заварушка…
9.
Сегодня после уроков было собрание. Пришел наш директор Александр Львович и объявил об этом.
Мы, конечно, загудели протестующе. У каждого была своя напряженная личная жизнь. Она звала. Она манила…
- Вы что, не понимаете? – удивился директор. – Вы стали элитой школы! Вы – избранные, выражаясь языком ваших любимых фэнтези! Это не только особая честь, - это особая ответственность!..
- Александр Львович! Нельзя ли ближе к телу! – сказал Аркашка Ларионов нарочито гнусавым голосом.
Девчонки тут же захихикали. Они на “ура” подхватят любую Аркашкину выходку; ведь он – штатный “шутила” нашего класса.
- Ларионов, больше читай! Тогда будешь интересней! – посоветовал директор.
- Ах, что вы, что вы! Я и без книг та-акой интере-есный! – жеманным “голубым” голосом пропел Аркашка. И, растопырив пальцы, кокетливо поправил воображаемую прическу.
Тут уж все дружно грохотнули невольным смешком. Да и сам директор тоже соизволил улыбнуться.
- Привыкайте быть ВИПами, ребята! – сказал директор. – Вам, будущим политикам, нужно почаще быть на виду!.. Короче говоря, я добыл для вас приглашения на новогодний вечер в школе, где учатся дети иностранных дипломатов!
- Уря-я! – придушенно пискнул Аркашка, и все снова засмеялись.
- Двадцать девятого все приходим при параде! – скомандовал директор. – Шестого урока не будет! После пятого оставим все сумки в классе и уйдем к “дипломатам”!
- А я не смогу двадцать девятого! – тихо и непреклонно сказала Ирка Машнина. – У меня репетиция!
- Какая репетиция! – поморщился директор. – Пропустишь ее, и дело с концом! На этом празднике будут нужные знакомства! У кого-то, может, карьера начнется!..
- Я не смогу! – твердо повторила Ирка.
Повторила твердо, а глаза вдруг подозрительно заблестели. Плакать, что ли, собралась?..
Актеры все, наверное, сверхчувствительный народ. И слабый на нервы.
- Пускай она идет на репетицию! – прогудел Вахтанг Кацарава.
- Пускай идет! – подхватили девчонки.
- Ей надо! – пояснил Гришка Иткинсон. – Она – актриса!..
Директор поглядел на нас недоуменно: чего это вы так раскудахтались?.. Ему-то что! Он ведь не был на том спектакле! Он не видел Ирку в роли Джульетты!..
- Я тоже не смогу! – вдруг сказала Маришка Соломина. – Мы с Вовкой готовимся к фестивалю!
- Да-да! – подтвердил Вовка Буздин. – Точно-преточно!..
- Какой еще фестиваль? – снова поморщился директор.
- Акробатического рок-н-ролла! – с гордостью сказал Вовка.
- Разносторонность – это хорошо! – задумчиво сказал директор. – Но все-таки нужно выбрать приоритеты! И расставить их по ранжиру! Что в первую очередь, что – во вторую!..
- Выберем!.. Расставим!.. – по-шутовски вытянувшись в струнку, отрапортовал Аркашка.
- А тебе никуда не надо, балабол? – спросил директор, усмехнувшись.
- Только в туалет! – дурашливо сказал Аркашка, и все снова засмеялись.
- Значит, решили! – подвел черту директор. – Артистов, так и быть, оставим! Все прочие – на праздник! И при параде, не забыли?
- Помним!.. Не забыли!.. ответили мы вразнобой.
После этого директор отправился в свой кабинет, а мы нырнули в свою личную жизнь…
10.
Я иду по улице. Улица неопрятная. У нынешнего декабря русский, - то есть, ленивый, - характер. Декабрь не торопится прикрыть снежком нашу неряшливость.
Вдоль стен, словно грязная пена, прибитая к берегу, - всякие бумажки, обертки, окурки вперемешку с черной слизью размокших осенних листьев.
От машин волнами накатывает сладковатый бензиновый запах. Машин много и людей много. Если бы пришельцы глянули сверху, они бы не поняли, кто истинные земляне: те, что на четырех колесах, или те, что на двух ногах…
Но пришельцев нет и не будет. Мы во вселенной одни. Так утверждает батяня, и я ему верю. Он мировую фантастику знает назубок, жить не может без фантастической литературы. Но в то же время по-настоящему верует в Бога, а в Священном писании, по его словам, однозначно сказано, что Бог создал жизнь только на Земле.
Тем, видимо, он и утешается, что люди создали то, чего Господь не создавал. То есть, виртуальность, вероятностный мир.
Там, в виртуальности, возможно всё: и пришельцы, и межзвездные перелеты, и галактические войны.
Человечество, как видно, не слишком-то симпатично само себе, не слишком-то само себя любит. Потому и ударяется в грезы, в мечтания, в прожекты. В игры и в игрушки, одним словом…
Всё искусство – это детские игры, и ничто иное. И живопись, и музыка, и театр, и балет, и литература, и кино – всё это забавы незрелого, инфантильного человечества…
Нет, ну до чего же много все-таки людей на улице!.. Я-то, предположим, отучился сегодня! А вы, все остальные, вы что же – нигде не работаете?.. И на какие же средства вы живете?.. На какие шиши?..
Не люблю курящих девушек!.. По-моему, все они – дуры набитые! Существа среднего рода!..
Пока не курят и не матерятся, девочки и девушки очаровательны. В них притягательность, в них тайна. Но те, что с сигаретами, или те, что сквернословят, для меня перестают существовать. Таких я никогда не смогу полюбить. А надежда на Любовь – это сейчас одна из главных жизненных надежд. Если не самая главная…
И еще… Но про это как-то неудобно писать… Мне категорически, зверски, ужасно не нравятся девушки и женщины в брюках!..
Да, я – не типичный, да, я старомодный, но уж так я воспитан, и другим быть не хочу!..
Юбка подчеркивает женственность, брюки ее уничтожают. Юбка девушку гармонизирует, скрывает ее чересчур широкие, по сравнению с мужскими, бедра. Брюки выставляют эти бедра напоказ, уничтожают лирическую ауру, лирический ореол, некую “волшебность”, присущую юным особам женского пола…
Широкобедрая женщина в брюках похожа на паучиху с ее раздутым брюшком…
И батяня, и деда накостыляли бы мне по шее за такое сравнение. Но все-таки оно кажется мне верным, и я от него не откажусь.
Кстати, про деда Николая… Прочел я несколько листков из тех, что он не успел порвать. Прочел – и ничего не понял.
Какие-то тропики… Какой-то добрый король и злой принц… Какие-то русские десантники!.. Дворцовые склоки, интриги… Свистопляска, одним словом!..
Повествование ведется от лица Николая – дедова тезки, который почему-то забыл свое прошлое и теперь усиленно пытается его вспомнить…
Пробежав глазами эти первые листки, я решил, что дед заразился батяниным примером и тоже попытался написать фантастический роман.
Как читатель и критик, я могу только сожалеть о том, что дед решил уничтожить свое сочинение. Потому что, в принципе, оно интересно и читается легко…
11.
Наш директор вместо седьмого урока устроил диспут “Мы во власти”. И первым предложил выступить почему-то именно мне. Я, честно говоря, испугался и разозлился. С какой стати он выпихнул меня?.. Вот Гришка Иткинсон спит и видит себя потрясателем мировых основ! С него бы и начинали!..
Но все-таки что-то болтануть было надо. Не молчать же по-идиотски!
Пришлось говорить… И я сказал:
- В России быть во власти – значит, быть всеми презираемым, обзываемым и ненавидимым. И не понимаемым, конечно!.. Что бы ты ни делал, тебя перетолкуют превратно, огульно обвинят во всех смертных грехах и любое твое правдивое, от души идущее слово сочтут низкопробной ложью. Если собираешься во власти работать честно, тогда сквозь то, что я обозначил, придется прорываться, прорубаться, проламываться. Нужно будет запастись дьявольским (или, скорее, божеским) терпением, верой в себя, в свою страну, в свое дело. И просто верой, наконец! Или не “наконец”, а в первую очередь! Потому что без веры в Бога, без надежды на Его поддержку лучше не пытаться что-то начинать!..
- Вера в Бога – это правильно! – сказала после меня Маришка Соломина. – Но одной веры, конечно, мало! Нужна еще вера в Красоту, в искусство в широком смысле! Надо насильственно приобщать людей к искусству! Уже в детском саду чтобы всех обязательно учили танцам, пению! Игре на каком-либо музыкальном инструменте!.. А в школе чтобы для всех была обязательной хореография!.. Чтобы любой школьник, завершая очередной учебный год, в качестве экзамена сочинял хотя бы один пластический этюд, если уж не целую композицию!.. Я бы, будучи во власти, обязательно это внедрила!..
- А я бы, - поднялся со своего места Вахтанг Кацарава, - внедрил бы в обиход культуру оружия!.. Потому что оружие не только защищает, - оно еще облагораживает!.. Тот, кто при оружии, должен чувствовать себя сильным и добрым!
- Или злым! – кинул реплику Володька Буздин.
- Почему злым? – удивился Вахтанг. – Если ты сильный, зачем тебе быть злым?..
- Силе нужно себя демонстрировать! – сказала Светка Рудь. – Себя утверждать!.. Если она помалкивает, значит, ее, вроде бы, и нет!.. А демонстрация силы – это насилие!..
- Почему? – снова удивился Вахтанг. – Силу можно показать на борцовском ковре! На помосте штангиста! Или в любом другом виде спорта!.. Люди должны быть сильными! Тогда они будут себя уважать! И всякие комплексы тогда исчезнут! И всякие маньяки – тоже!..
- А я бы всем предложил изучать историю искусства! – тихо сказал Виталька Орлец, приподнявшись и тут же снова сев на свое место. – Если голову занять этим, тогда не интересны будут ни наркотики, ни пьянство!..
- А меня, - выкрикнул Аркашка Ларионов, - тянет в другую сторону!
- Куда же? – осведомился Александр Львович.
И Аркашка, кривляясь и корча потешные рожи, пропел куплет из репертуара “Любэ”:
- Тянет к людям простым,
Чистым, добрым, святым,
Что живут без обид,
Неказисты на вид!..
Закончив петь, он губами издал “пукающий” звук и захохотал во весь голос – как всегда, раскатисто и дурашливо. Я бы даже сказал – “по-идиотски”!.. Но так про Аркашку не хочется!..
Все тоже с готовностью заржали, потому что Аркашкин смех, как всегда, безотказно заразителен.
- К чему ты это? – все с той же приветливой интонацией осведомился Александр Львович, подняв правую руку и вернув тишину.
- Я про то, что надо быть проще! – ухмыляясь, произнес Аркашка. – Народу нужно дать хлеба и зрелищ! Это еще в Древнем Риме поняли! Ну, сегодня можно расширить формулу! К “хлебу” добавить колбасу! А к зрелищам, кроме бокса и боев без правил, добавить авто- и мотогонки! Ну и, конечно, боевики и сериалы по ящику!..
- Как ты неправ! – вскочила Ирка Машнина. – Ах, как ты неправ!.. Как ты не любишь свой народ!..
- А за что его любить? – огрызнулся Аркашка. – За терпеливость и покорность! Так это рабские добродетели!.. За бунташность?.. За революции?.. Так этим занимались, в основном, пришлые!.. Россия – условное понятие! Ее нет как единого государства! Есть сборище территорий, которые по инерции существуют бок-о-бок!
- Всё не так! – гневно выкрикнула Ирка. – Можно я прочту стихи?
- Валяй! – сказал Аркашка.
Александр Львович со своего места кивнул, подтверждая разрешение.
Ирка встала в картинную позу: откинула назад голову, вонзила взгляд куда-то в небеса, предварительно проткнув им потолок и крышу школы, и стала с выражением декламировать. Поскольку у нее это хорошо получалось, все слушали безропотно и даже, вроде бы, завороженно.
Она говорила, словно бы стоя на сцене. Словно бы обращаясь к огромному зрительному залу.
- Урок.
Учительница спросила:
«Так что же такое Россия?
Что может ответить ваш класс?
Внимательно слушаю вас!..»
Отличник Володя торопится встать,
Цитату приводит в надежде на «пять»:
«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить.
У ней особенная стать. В Россию можно только верить...»
Глядясь в одноклассников лица,
Встал Боря, что черен, как грач:
«Известно, что Русь - кобылица
Степная, бегущая вскачь...»
Елена сказала: «России
Присущи тоска, воронье
И песни ее ветровые,
И черные избы ее...»
- Россия, конечно, от скифов! -
Сказал, не спеша, Михаил.-
- А может, собрание мифов,
В которых наш дух воспарил!..
Посыпались мненья другие:
- Россия - уснувший гигант!..
- Не существовало б России,
Когда б не приезжий талант!..
- На шарике нашем жестоком,
Что нами разграблен дотла,
Меж Западом и Востоком
Россия прослойкой легла!..
- В ней хитрость и лень - от Востока.
И рабство, вошедшее в кровь.
И к долгим делам нелюбовь, -
Она все решает с наскока!..
- Ей Запад дал сметку, разумность,
Уменье считать барыши,
Надежность в делах и бесшумность...
Но все это не для души!..
- В богатом дому и в убогом
Душа ее вечная с Богом
И с батюшкой русским царем!..
- Нет! Вовсе не то мы орем!..
Россия над нами - как знамя,
Которое может упасть!
И пусть оно, поднято нами,
Не скатится прошлому в пасть!..
- Мы все, кто находится в классе,
Россия! Мы все заодно!
Так предками заведено!
Мы, русские, живы лишь в массе!
- Кто нас раздробит, - тот осилит!
Тот нас уничтожит без мук!
И больше не будет России,
А будет лишь имени звук!..
Тут смолкли ребята. Тогда
Учительница сказала:
«Услышано мною немало,
И я вами очень горда!
И ваши пятерки в журнале
Поставлю немедленно я!
Но все-таки вы не сказали,
В чем сущность России, друзья?..»
Ирка замолчала и продолжала стоять “на сцене”, что-то свое видя сквозь потолок. Ее глаза, без преувеличения, светились, как звезды… И только когда все дружно зааплодировали, она опустила голову и глянула на нас так, словно только что очнулась. Актриса, одно слово!..
- А я бы во власти занялся стиранием наций! – сказал Гришка Иткинсон, когда стихли “страсти по Ирке Машниной”. - Нации – как стены, разделяющие людей! Я бы сделал в России одну нацию: россияне! Или пусть это даже не нацией называется, а, например, государственной принадлежностью! Или еще как-то!..
- Единое крепостное сословие! – прогудел Сашка Каукиайнен.
- Умник-разумник, а ничего не понял! – огорчился Гришка.
- А я бы уничтожила машины! – сказала Томка Морозова. – Вернула бы лошадей! Чтобы только на них ездили! И дала бы людям больше времени на общение с детьми! И тогда бы снизился бешеный темп жизни! И жизнь снова стала бы простой и доброй!..
- На этом сегодня мы и закончим! – сказал Александр Львович, поглядев на часы. – Вы, собственно, почти и не диспутировали, а просто высказывались! Я с интересом вас выслушал! Всем – большое спасибо!..
Тут как раз заголосил звонок, и мы ринулись вон из класса…
12.
Я уже говорил, что мне в девчонках не нравится. Не поленюсь повторить.
Во-первых, я терпеть не могу, когда девчонка курит. Потому что все они – существа инопланетные, внеземные. В каждой – тайна, волшебство. И, как инопланетницы, пришелицы, они должны, они обязаны оставаться самими собой.
А если девчонка берет сигарету в зубы, она тем самым себя унижает, низводит до пошлой обыденности, до бытовухи или до бытовизма (не знаю, как правильно).
И что за гадость этот табачный дух, бьющий в ноздри! Закрой глаза, стоя рядом с курящей девчонкой, - и, пожалуйста: на твоем мысленном экране автоматически возникает образ гнилозубого, насквозь продымленного мужика… Бр-р-р!..
А во-вторых, мне не нравятся девчонки в джинсах. Пусть я старомодный, пусть я лох, ботаник, продукт интелектуйского воспитания, но, хоть убейте, девчонка в юбке – это девчонка, это очарование, прелесть, восторг! А девчонка в джинсах – что-то среднеполое, сюрреалистическое, отталкивающий полупарень…
Особенно девчонки с широкими бедрами… Те вообще в джинсах выглядят уродливо…
Но не буду о плохом… Не буду о том, что портит настроение.
Поговорю лучше о своих одноклассницах. Первой девчонкой, что мне понравилась, была Светлана Рудь. Ее светлые волосы, собранные на затылке в “лошадиный хвостик”, всегда были неподвижны. Бежит ли она по физкультурному залу, идет ли торопливо по школьному коридору, ее волосы никогда не взметнутся, не развеются, не разлетятся…
Будто они вклеены в окружающий воздух, и этот воздушный кокон – абсолютная защита от ветров, дождей и прочих атмосферных неполадок.
Я было решил, что они очень тяжелые, но однажды мимоходом как бы случайно дотронулся до них и убедился, что они легки и пушисты. После этого Светлана стала для меня еще таинственней, еще интересней…
Но я для нее, к сожалению, по сей день остаюсь “одним из класса” и не более того…
В принципе, когда я смотрюсь в зеркало, я вижу достаточно симпатичного паренька. Но Светке почему-то моя симпатичность по фигу. Не реагирует она ни на мою внешность, ни на те приколы, что я старательно изобретаю, чтобы привлечь ее внимание. Одним словом, в упор меня не видит. И других наших парней, кстати говоря, - тоже…
Может, у нее кто-то есть на стороне? – задал я себе вопрос. И попробовал целых три дня тайком проследить за ней после школы.
Попробовал и убедился: никто ее не встречает за углом или возле ее дома. Она прямиком пролетает от школы до своей квартиры и почти не смотрит по сторонам…
Тогда я решил зря время не терять и переключился на Томку Морозову, потому что она мне тоже очень даже нравится.
У нее короткие волосы, курносенький “кнопсик”, озорные глаза, тонкая и гибкая фигурка. Лицо всегда озарено улыбкой.
Она красива по-русски: красотой не внешней, а внутренней. Этот “наш” вид красоты очень трудно описать. Или даже вообще невозможно.
Когда глядишь на Томку, все сразу ясно: девчонка с душой нараспашку, готовая любого выслушать и любому помочь. Но в каких чертах лица прячутся неравнодушие и сердечность?..
Вероятно, эта “русская” красота не видится, а чувствуется. Ты ее ощутил, принял всем своим сердцем, всей душой, а в своем куцем восприятии, в своем подростковом самомнении решил, что узрел ее глазами…
Три раза я проводил Томку до дому и, шагая рядом с ней, не испытывал ни малейшего стеснения – трещал на все лады, как пьяная сорока.
Вернувшись в свое гнездышко после третьего раза, подверг себя пристрастному допросу.
Зачем ты это делаешь?.. Потому что нравится!..
Почему нравится?.. Потому что с Томкой легко и приятно!..
Но она – девчонка!.. В любых отношениях с девчонкой подразумевается вопрос о любви!..
А что такое любовь?.. Поцелуи да объятия?.. Так этого не было и в помине!..
Родство душ?.. Вполне возможно!.. Более чем желательно!.. Или даже попросту реально!..
Или все-таки самое главное – секс?.. Ну, уж об этом-то я знаю все! Или почти все! Столько книг и брошюр одолел!..
Но от теории к практике переходить почему-то не хочется. Может быть, причина – банальный страх. А вдруг отказ? А вдруг не получится?
Или же я просто еще не прошел предварительных стадий. Ведь, согласно литературе, сначала должно быть время каких-то там вступительных игр…
А какие там игры, если мне с Томкой и так хорошо!.. На полном серьезе!.. Безо всяких там хиханек да хаханек!.. Безо всяких дурацких приколов!.. И уж тем более без розовых соплей да облизываний!..
В общем, несмотря на свою начитанность и воспитанность, в вопросах любви я запутался.
Чтобы прояснить ситуевину, пошел за разъяснением к батяне. Но тот сидел за компьютером, дописывал фантастический роман и посему вежливо от меня отмахнулся.
Тогда я пошел к деду.
Дед читал книжку. Тоже, судя по обложке, фантастику. Он еще не совсем пришел в себя после своего “сбоя программы” и был бледноват и вяловат. Я сразу пожалел, что к нему сунулся.
Дед мне задушевно улыбнулся и сказал грустным голосом:
- Ах, Витька!.. Когда ты по-настоящему полюбишь, ты это поймешь безо всяких подсказок!.. А сейчас ты весь в предчувствии, и тебе можно позавидовать!..
- Но что такое любовь? – спросил-таки я. – Существует какая-то четкая дефиниция?
Дед снова улыбнулся – еще задушевней и еще грустней.
- Есть точка зрения, что любовь – это безумие, это психическая болезнь… Некоторые считают, что любовь – сродни поэтическому вдохновению… Ученые говорят, что любовь могут вызывать определенные запахи… Мифология трактует любовь как поиск своей второй половинки, ибо люди изначально были разделены богами на половинки и разбросаны по свету…
- А ты сам как считаешь? – спросил я.
- Я, внучище ты мой драгоценный, согласен с Гегелем!. Он говорил, что любовь – это отказ от себя, самозабвение, саморастворение в другом человеке и обретение через другого человека себя нового, истинного, полного!..
- Спасибо! – сказал я. – Это определение меня устраивает! Я приму его как исходную гипотезу!..
Поговорив с дедом, я вернулся к себе в комнату, и вдруг меня потянуло к тем дедовым бумагам, которые я не выбросил вопреки его приказу…
13.
ДЕДОВЫ ЛИСТКИ
- Я тебе расскажу о том, что случилось восемь лет назад в Заккаре, - продолжал Ибрагим. И Николаю несколько мгновений сильно хотелось кинуться на него и заткнуть ему рот кулаком. Рассечь ему губы прямым ударом и зубки белые вкрошить вовнутрь…
- Восемь лет назад, - продолжал Ибрагим, - ваши, русские геологи открыли в Заккаре нефть. Король Аггис Пятый был мудр, - ваших любил, потому что им меньше платить надо, чем западным. Нефть – это сила, это деньги. Американцы, проведав про нефть, захотели прибрать Заккар к рукам. ЦРУ состряпало предлог: в столице руками местных бандитов убило двух американских бизнесменов. После этого – «для охраны сограждан» - к берегам Заккара прибыл авианосец. Но высадить свой десант не успел. Потому что Аггис Пятый был более чем мудр. За очень большую плату он, как выяснилось, пустил на свою землю русскую военную базу. Точнее – очень секретную базу вашего ФСБ. Эта база была расположена там же, куда приперся авианосец, - в прибрежной зоне, в подземных карстовых пещерах. Возможно, на базе подумали, что американцы прибыли по их душу. Не знаю. Но что–то они там у себя такое включили, привели в действие. Какое–то психотронное оружие… Короче говоря, все американцы
в одночасье сошли с ума. Представляешь, какой удар для ЦРУ? Или, по–вашему говоря, ха-арошая плюха для янкесов…. Но никакого шума с их стороны, что удивительно, не было. Сумасшедших вывезли. На авианосец забросили новую команду и быстренько смылись. Решили зайти с другой стороны….
Ибрагим замолчал, потому что на столе снова зазвонил телефон.
Николай кинулся на трубку, словно коршун на курицу. Думал, это Полкан… Мало ли, не договорил что–то….
Но это был банальный звонок по поводу захоронения. Николай терпеливо ответил на вопросы….
- У короля был сын Джангис, - продолжал Ибрагим. – Он очень хотел поскорее занять трон. Мы за ним следили. Раскрывали его заговоры. Отсекали от него его подручных. Отсекали подручным головы. Но сына своего трогать король не позволял….
Так вот, принц Джангис все–таки нас перехитрил. Он уехал учиться в Детройт. Поступил там в университет Форда. Через год вернулся, заявив, что прервал учебу. Вернулся не один, - с молодой женой, чернокожей студенткой. Он была изрядно беременна, - что–нибудь месяцев под восемь.
Целый месяц мы за ним следили. Но никаких порочащих контактов не было. Только однажды, будучи пьяным, подсел в столичном ресторане к местному «криминальному князю». К пахану, если по–вашему. Говорил с ним сорок три секунды. Записать разговор не удалось. Потом пахан подозвал свою охрану, и принца буквально отволокли к его собственному столу.
Мы решили, что никакой «политики» в этой мимолетной встрече не было.
Но быстро убедились в своей ошибке. Убедились ровно через месяц после возвращения принца…
Был малый прием. На этом приеме принц должен был официально представить королю свою новую жену….
- Что значит «новую»? – спросил Николай, перебив рассказчика.
- Она была уже третьей у принца.… Так вот, на малом приеме, когда жена принца подошла к трону и припала к руке Аггиса Пятого, раздался взрыв. Жену принца и того, кто сидел на троне, разорвало на куски. Я тебе сразу скажу, в чем дело. Хотя сам я узнавал правду долго и трудно: ездил в Америку и проводил негласное следствие….
Так вот, брак принца был фиктивным. Принц, начав учиться, отправился как–то в ЦРУ и предложил себя в качестве «агента влияния». Но разведчики решили по–иному. Они, конечно, завербовали принца, а сценарий свержения Аггиса придумали такой. Нашли «подзалетевшую» проститутку, которая была в нужде, буквально голодала. Посулили ей золотые горы. Также провели вербовку. Затем под наркозом имплантировали ей в матку сильную радиомину. Мина не имела металлических частей и при обычном контроле не могла быть обнаружена….
Взрыв во дворце являлся сигналом к выступлению для уголовных элементов столицы и для племен кочевников, которые всегда рады повоевать и пограбить….
Когда я понял, что принц ухитрился за сорок три секунды договорится с «криминальным князем», я впервые – честное слово, впервые, - принца зауважал. Он мог бы стать выдающимся правителем….
Тогда, сразу после взрыва, принц объявил в тронном зале, что жена его, как видно, была террористкой. Но он этого не знал и за это не отвечает.
Принц провозгласил себя королем Джангисом Вторым и пообещал, что будет милостив к народу.
Затем выступил я и сообщил, что король Аггис Пятый – жив, а на троне сидел его двойник. Стоило на принца посмотреть в этот миг. Ей богу, стоило….
По моему сигналу в зал ворвалась моя личная гвардия – воины племени монготов. Это племя считает меня пророком и никому другому не подчиняется.
После того, как моя гвардия обезоружила дворцовую стражу, в зале появился настоящий король. Аггис Пятый собственной персоной.
Во избежание вредных слухов он приказал арестовать всех придворных, находящихся в зале, и отправить их в подземную тюрьму. Дворцовым стражникам он приказал отрезать языки и выдать каждому из них по пятьдесят тысяч долларов. Все стражники были неграмотны, и письменно сообщить о том, что видели, не могли. Устно тоже – после того, как лишились языков….
Ты не поверишь, но все это король сделал для того, чтобы не «подставлять» принца. Для того, чтобы никто не узнал по покушении. Отцовская любовь – да и вообще любовь – это слабость. Для властелинов она непростительна.
Король распорядился содержать принца в его покоях под домашним арестом.
А в городе в день взрыва начались нешуточные беспорядки. Группы бандитов, обрастая всяким сбродом, громили магазины и лавки, банки и офисы.
Король ввел в город войска, и беспорядки в течение недели были подавлены. Бандиты просочились из столицы, как вода сквозь пальцы, и вместе с кочевниками стали хозяйничать в провинции. Они успешно применяли партизанскую тактику: действовали мелкими группами, быстро, в нескольких местах сразу…
Каюсь, мы в столице подуспокоились. Мы не думали, что бандиты дерзнут сунуться во дворец. Но они сунулись. Да еще как успешно. Подкупили лейтенанта дворцовой стражи, и он открыл налетчикам вход в подвалы, где располагалась тюрьма.
Бандиты с боем вывели из тюрьмы всех придворных, арестованных в день покушения на короля. Но самое главное: бежали не только придворные, - бежал также принц.
Лейтенантика этого – предателя этого – я нашел и расстрелял самолично. Но это было позже. А тогда, после побега, вокруг принца и придворных сконцентрировались все темные силы королевства. Началось неспокойное время Заккара.
По вашим меркам, народу в неспокойном времени участвовало немного. Но для нас это было очень тяжело. Это совсем разладило жизнь страны.
Принц обратился за помощью к американцам. Те официально отказали, - они, мол, не суются во внутренние дела Заккара. Втихаря же наприсылали повстанцам оружия и жратвы, - давайте, друзья, воюйте; расплатитесь нефтью…
Король Аггис тоже чувствовал, что внутренних сил у него для войны маловато. Он тоже обратился за помощью, - к вам, русским, - но сделал это скромнее, чем принц. То есть, король попросил не у руководителей России, а у командира секретной базы ФСБ.
Командир базы – крепыш–генерал с бородкой а ля Троцкий, носом–бульбочкой и глазками–шильцами – прислал из своих подземных владений легкий танк на резиновых гусеницах. У него на башне был словно бы локатор. Такая ажурная полусфера…
- Это ЭМУ! – перебил Николай. – «Эмоциональный удар!..».
- Правильно! – спокойно согласился Ибрагим. – Но я об этом узнал недавно. А вот откуда знаешь ты?..
- Рассказывал кто–то!.. – пожал плечами Николай.
Ибрагим долго и пристально смотрел на него. Потом покачал головой, словно осуждая за что–то.
- Да… – сказал неопределенно. – Так вот…. Этот танк практически завоевал все королевство. Представляешь? Без единого выстрела.… Там, где он появлялся, повстанцев охватывал страх. Они бежали, не сопротивляясь…
- ЭМУ! – повторил Николай с гордостью.
- Принц Джангис прекратил сопротивление, - продолжал Ибрагим. – Он и его придворные сдались королю Аггису. Король их помиловал…
- Это все, что ли? – спросил Николай. – Интересно, конечно. Только при чем тут я?..
- Это присказка, - продолжал Ибрагим. – Дослушай уж до конца.… Так вот, король простил принца и оказался неправ. Потому что принц быстренько снюхался за его спиной с бородачом–генералом, рассказал генералу про свою ЦРУ-шную вербовку, и генерал его самолично перевербовал. Генерал обещал возвести Джангиса не трон, но плату за свою помощь потребовал несуразную.
- И какую же? – полюбопытствовал Николай.
- Потребовал, чтобы королевство Заккар вошло в состав России. Называлось бы оно тогда – «Республика Заккар». А Джангис был бы президентом.
- И что принц?..
- Он согласился. Но с хитрым условием. Условие было таково. Соглашение с Россией он, придя к власти, подпишет. Но соглашение должно быть секретным до 2020 года.
- И что дальше?
- Принц отправился в Москву. Официальная версия – турпоездка.…Там он с кем–то из «верхов», действительно, подписал секретное соглашение.
- И что?..
- После возвращения принца все произошло очень быстро. Однажды прибыл полк десантников. На побережье к нему присоединился спецотряд, посланный с базы ФСБ. Именно этот отряд и должен был уничтожить короля и захватить государственную казну.
- Ну?..
- Я стоял возле трона. Король стоял рядом. Он просил, чтобы я берег принца. И тут ворвались ваши. Началась бойня. Я отступил за трон. Трое были против короля. У одного на груди были какие–то кнопки. У другого за спиной был мешок. У третьего на голове был шлем…
Ибрагим замолчал. Впился взглядом в Николая, словно ожидая чего–то.
- Ну!.. – поторопил Николай. Он вдруг себя почувствовал плохо: потряс приступ озноба, неприятно закружилась голова.
- Король упал. Дворцовую стражу убивали из каких–то странных бесшумных пистолетов. Тот, что в шлеме, склонился над королем. Двое других – с кнопками и с мешком – его поддерживали.
- И что?.. И при чем тут я?.. – спросил, почти выкрикнул Николай, сотрясаемый крупной дрожью.
- Я схватил за ногу мертвого стражника, - продолжал Ибрагим. - Подтащил его к себе. Взял его автомат. Стал стрелять. Моя очередь перебила ноги тому, что с мешком. Он повалился на спину. Тот, что в шлеме, заорал благим матом. И, лишенный поддержки, рухнул прямо на короля. Тому, что с кнопками, я прострелил голову. Он стал мертвым и неопасным…
- Твоя лекция затянулась! – с трудом проговорил Николай. У него подергивались руки, лежащие на столе. Подергивались мышцы лица. Перед глазами клубился розовый туман.
- Тут ворвались монготы, - невозмутимо продолжал Ибрагим. – Позднее, чем надо, их командир сообразил, что от меня приказа не будет. Они обучены «танцу смерти» и для пуль почти неуязвимы.
- Как это?.. – нашел в себе силы выговорить Николай.
- «Танец смерти» - это умение соразмерять свои движения с движением врага. И чуть опережать врага. И уклоняться от пуль…
- Я там был? – вдруг вырвалось у Николая, и он почувствовал облегчение. Словно лопнул нарыв. И снова закричал в полный голос. – Я там был, да?.. Я знаю!.. Я сам это вспомнил!.. Еще до тебя!..
- Да, ты там был! – очень медленно и очень убедительно сказал Ибрагим. – Ты был в шлеме…
- Это, правда? – зачем–то переспросил Николай, хотя и так было ясно, что Ибрагим не лжет.
- Ты был очень важен для своих, - продолжал Ибрагим. – Вернее не ты, а шлем. Еще вернее, не сам шлем, а тот прибор, который был в нем спрятан…
- Что за прибор?.. – жадно вырвалось у Николая.
- Не знаю точно, - сказал Ибрагим. – Что–то, связанное с внедрением в чужие мозги…
- Ну, дальше!.. – поторопил Николай.
Ему сейчас было весело. Ему было легко. Чудовищное напряжение, копившееся по капле в течении недель, наконец–то исчезло, схлынуло куда–то внутрь. Он смог расслабиться.
Все–таки знать – лучше, чем не знать . Что бы там ни говорили о том, что «знания рождают печаль», или о том, что «лишние знания – лишний риск»…
Вот он теперь знает о том, что действительно был в Заккаре и даже участвовал в какой–то секретной операции.
Знает, и что?..
Да то, хотя бы, что можно смело не считать себя безумным. Или начинающим сходить с ума.
Можно смело потрошить свои воспоминания дальше. Чтобы разогнать туман, напущенный в его башку кем–то умненьким и трусливым. Чтобы увидеть себя до донышка. Чтобы – в пределах собственной личности – остаться только с самим собой наедине. И никакой «ведомости». Никаких посторонних взглядов под черепушку…
Николай был благодарен Ибрагиму и все свои эмоции, связанные с этим, пережил буквально секунд за пять, не желая отвлекаться от рассказа…
- Ты был очень важен для своих, - продолжал Ибрагим. – Когда я прострелил ноги тому, что с мешком, и ты заорал после этого, к тебе вернулись те, кто ушел вперед. К тебе вернулась вся твоя группа… Тебя и этого – с перебитыми ногами – быстро подхватили и быстро унесли. Я не успел организовать ваш перехват…
Я подбежал к Аггису Пятому. Он умирал. Чья–то пуля попала ему в грудь. Если бы знать, чья?..
Я встал на колени возле моего короля и принял его последние слова. Он сказал мне…- тут Ибрагим поднялся на ноги и докончил, стоя. – «Бойся того, что в шлеме… Он – властелин мира… Казна у него…».- Вот что сказал мой король перед смертью…
Тут Ибрагим свесил голову на грудь, видимо соблюдая некий церемониал скорби, а затем опустился на свой стул.
Николай ждал.
Но больше ничего не было.
Ибрагим смотрел в пол и молчал.
- Но что значат… Что значат его слова? – спросил Николай робко – Бред, что ли?..
Ибрагим вскинул голову и глянул свирепо: глянул «по–заккарски». Видимо, идея о том, что король может бредить, прозвучала для него кощунством и святотатством.
- На, читай! – Ибрагим полез в сумку, с которой вошел в кабинет, и которая стояла перед ним сейчас на полу. Он достал из сумки тонкую картонную папку и протянул Николаю.
Николай схватил ее. Но раскрывать помедлил. Холодок страха вдруг прошел по спине.
- Что это? – спросил Николай.
- Твое досье, - спокойно сказал Ибрагим. – Из архива ФСБ. Все эти годы – после смерти короля – я искал тебя.
- Зачем? – спросил Николай. – Чтобы убить?..
Ибрагим усмехнулся. В его усмешке Николай не увидел мстительного торжества, - только грусть и усталость.
Николай раскрыл папку и начал читать.
Читал он долго, хотя в папке были всего две странички, занятые убористым машинописным текстом.
Эти две странички перевернули Николаю душу. Он не хотел в них верить. Во всяком случае, не мог поверить сразу. Поэтому читал и перечитывал…
Согласно этим страничкам, выходило, что за отцом он ухаживал всего год с небольшим. Затем, будучи вызванным на приписку, напоролся в военкомате на «экстрапа», - то есть, начальника школы «псидов» (пси–диверсантов). В школе «псидов» он проучился два года, показав выдающиеся способности. Отец в это время находился в специнтернате для инвалидов, помещенный туда по ходатайству ФСБ.
Николай с удивлением и недоверием вычитал, что мог, оказывается, закончив школу «псидов», творить чуть ли не чудеса.
Мог, например, лучше любого «детектора лжи» определять, врет человек или нет. Мог, находясь на расстоянии до десяти метров от человека, навязывать ему свою волю. Мог - на таком же расстоянии – «взять» зрение любого. То есть, мог подключиться к кому–то и видеть какое–то время его глазами.
Для ФСБ, как можно было понять, он стал находкой. Первое задание он выполнил в Америке: приехал, как турист, и успешно свел с ума «заказанного» сенатора.
Затем была череда ликвидаций – тоже всегда успешных. Не контактируя с жертвами, он заставлял их выбрасываться из окон, топиться, вешаться, бросаться под машины.
Были и «подгляделки»: когда он – в униформе сантехника, электрика, почтальона или еще кого–то – проникал в нужный офис и «брал» глаза нужного человека. Память у него тогда была феноменальной: мог с одного прочтения запомнить длиннющий документ. Хотя, строго говоря, этого и не требовалось: диктофон в таких случаях всегда был под рукой. Или напарник, знающий стенографию…
Но все-таки, все-таки. Это был шик, это был «высший пилотаж»: наизусть шпарить страницы текста, посрамляя технику.
Кстати о технике, «Экстрап» («Экстра – псид», если полностью) был крупным чином в ФСБ. И ему возмечталось «брать», сидя в Москве в своем кабинете, глаза директора ЦРУ, сидящего в Лэнгли в своем кабинете.
Для этого сверхспособности «экстрапа» надо было усилить с помощью техники. А технику таковую надо было еще создать. И, создав, не сразу ее допускать до драгоценного организма «экстрапа». А предварительно испытать на подопытном «кролике», и чтобы «кролик», желательно, был недалек по параметрам от «экстрапа»…
Короче говоря, согласно уникальным своим данным, Николай как раз подошел на роль «кролика» для секретной лаборатории ФСБ.
Так вот он и оказался в Заккаре. Нелегкая его туда принесла…
Шефом его в Заккаре был старший разработчик Степан Степанович Степанов. Или, по–другому, «дядя Степа». Или, по–другому, «ТРИС»…
Николай, перечитав это место в листках, закрыл глаза и попытался припомнить «дядю Степу».
И припомнил–таки.
Главной особенностью дяди Степы, его отличительной чертой был не рост, - очень средненький, совсем не высокий, - а нос, который был не только длинным, но и горбатым. Ноздри в этом носу были такими большими, что дядя Степа через день выстригал в них волоски, - «чтобы выглядеть прилично…».
Николай привязался к Степану Степановичу, как теперь, спустя годы, привязался к Степану Петровичу. Судьба его, видать, такова: душой прикипать к тем, кто – так или иначе – похож на его отца.
Степан Степанович – «ТРИС», «дядя Степа», - похож был на николаева отца своей неуемной изобретательской энергией. Казалось, он вынимает свои диковинные «придумки» прямо из воздуха. Быстро, ловко и, вроде бы, легко создавались им приборы и механизмы. Никакая «придумка» в руках Триса никогда не капризничала. Все они были послушными «детьми» Триса. Послушными и красивыми. Некрасивых у Триса быть не могло.
Николай подозревал, что Трис – просто–напросто гениален. Что, будь он рассекречен, он бы мог подарить человечеству такие «пироги», от которых жить стало бы гораздо слаще…
Но нечего было и мечтать про «легализацию» Триса. Он до конца своих дней обречен был на роль «человека – невидимки». И роль эта, похоже, его вполне устраивала. Может быть, ничего другого для себя он и не хотел…
По годам Трис был вдвое старше Николая. Но по душевному складу он был сущим мальчишкой, - наивным, увлеченным, восторженным. Беседуя с ним, Николай заражался его «эмоциональностью» и чувствовал себя до неприличия, до безобразия юным…
Теории Триса были непривычными, отдавали сумасшедшинкой, будоражили ум. Но поскольку теории не рождались просто так, а всегда были основой практических разработок, прислушиваться к ним стоило. Николай внимал Трису, как Богу, и то, что на «бытовом» своем уровне понимал, запоминал накрепко.
Так, например, создавая ЭМУ («эмоциональный удар»), Трис говорил о «живом» и «мертвом» времени. Николай понял вот что из объяснений друга (они действительно подружились).
Каждый биологический объект (человек, дерево, муравей) рождается на свет с определенным запасом собственного времени. Да, у каждого, кто живет на Земле, время «свое». Верно сказано: «Все свое ношу с собой».
Каждый живет как бы в коконе, в личном футляре. Каждый живет, покуда есть что тратить. Энергетика любой жизни – трата «внутренних» временных запасов.
Размеры временного «кокона», возможно, совпадают с размерами живого объекта. Или чуть больше. Это еще надо уточнять.
Время внутреннее – и есть время «живое». Распадаясь, изменяясь, оно уменьшает свой энергетический потенциал, становится для «кокона» чуждым, лишним, ненужным.
Вследствие своей ненужности, время «отработанное» удаляется из кокона и становится – по отношению к нему – временем «мертвым».
Внешнее , или мертвое время, сливаясь воедино, и дает то, что мы величаем Временем вообще, течением Времени, потоком Времени.
Возможно, мертвое время может быть обратимым при каких–то условиях. Может как–то подзаряжаться и делаться живым . Соотношения этих времен пока что абсолютно неясны.
Возможно, информация вообще, информация как понятие – это след, это тень элементарного события , произошедшего тогда, когда конкретное мертвое время было живым.
Под элементарным событием , можно понимать ступенчатое изменение состояния какой–то, условно говоря, «точки». Была эта «точка» более возбуждена, - стала менее возбуждена. Вот вам элементарное событие .
То есть, по–другому говоря, в мертвом времени содержится информация обо всем, что происходило во времени живом .
«Перетекание» времени от живого к мертвому происходит за счет разности потенциалов этих времен. Легче всего обнаружить разницу потенциалов на границе биологических «коконов», биологических «футляров». Обнаружить, снять, суммировать, заставить работать…
Что, собственно говоря, Трис и проделывал блистательно. Обнаруживал, снимал, суммировал, заставлял работать…
Трис утверждал, что в ЭМУ имеется накопитель мертвого времени, и в нем, в накопителе, закодированные, хранятся, будто в шкатулке Пандоры, все человеческие эмоции.
Для каждой эмоции просчитаны ее параметры, ее информационные координаты. Достаточно возбудить определенный набор элементарных событий , и вот вам нужная эмоция во всей красе. И усиливать ее можно на сколько угодно. Благо техника позволяет…
ЭМУ был начальством ФСБ, - тем же «экстрапом», например, - встречен благожелательно. Трису вручили крупную премию, которую он быстро пропил, потратил на книги, раздал «в долг».
Но все–таки ЭМУ сочли «побочным продуктом». Для «генерального плана» - для «взятия» глаз директора ЦРУ – он был признан непригодным.
Неунывающий Трис быстро нашел другой путь: придумал идею «пересадки» и воплотил ее. Пересадки «души». Пересадки «астрального тела». Называйте, как хотите…
Экстрасенсы давно умеют это делать: выходят из своего материального тела и путешествуют по миру в теле нематериальном. Но экстрасенсов не так уж и много. Да к тому же их способности довольно капризны: не всегда проявляются в нужный момент. А шпионаж – дело безотлагательное: в нужном месте, в нужное время, нужное действие, - и никаких гвоздей!..
Сначала родился стационарный аппарат. Металлический шкаф, набитый электронной мудренщиной, от которого тянулась куча проводов с датчиками. И кушетка возле шкафа.
На кушетку ложился испытатель. На него наклеивали датчики. Большую часть – на голову, наголо выбритую.
Испытателю давали задание. Включали шкаф.
Шкаф тихо гудел.
Испытатель – еще тише – двигался в заданном направлении.
Двигался, разумеется, в нематериальном виде. Оставляя на кушетке свое «обездушенное» тело…
В испытатели Трис выбрал Николая. Выбрал не только по дружбе, но и по результатам тестов на СЧВ (сверхчувственное восприятие).
Поначалу было дико, страшно, неуютно,- когда парил над собой и себя же со стороны разглядывал.
Потом – привык.
Потом – понравилось…
Самое трудное было – освоить простейшие навыки. Навыки элементарного движения. Вверх, вниз, влево, вправо… Быстрее, медленнее... Да сквозь стены, - не жмурясь!.. Сквозь потолки…
Экзамены он сдал на «пять». Задание на экзамене было: пробраться в такую–то лабораторию (а там стены обшиты свинцом), найти такого–то человека (а тот предупрежден и настороже), «взять» его глаза, заставить его вытащить из сейфа такую–то бумагу и доложить ее текст по возвращении…
После сдачи «местного» экзамена стали увеличивать дальность «вылетов». И вот тут–то обнаружилось, что с идеей добраться до Лэнгли придется повременить. Потому что в обычном пространстве максимум дальности был двести – двести пятьдесят километров. И все! И хоть ты тресни!
На этом расстоянии четко чувствовалось: между астральным и материальным телом есть крепкая связь. На этом расстоянии связь между телами обнаруживалась почти зримо: резиновым тяжом оплетала, опутывала и тянула назад…
И еще предощущалось на этом пределе какое–то иное пространство.… Как бы промелькивало... Как бы обозначалось бледным пунктиром…
Каким–то оно не проявленным было. Мутным. Неприветливым.… Какие–то шары в нем плавали.… Высились какие–то пирамиды... Медленно катились огромные волны... Хотя, может, и не катились… Может, это горы блистали…
Новое пространство.… Или следующее.… В общем, как ни назови, оно было преградой.… А может, и не преградой... Может, оно было средством для достижения сверхдальности «вылетов»…
Но как в него проникнуть?.. Как в него ворваться, вломиться?.. Этого не знал никто...
Николай говорил, что ему хочется безумного: ему хочется подобраться к новому пространству вплотную и «сожрать» его, - вобрать его в себя. Чтобы оно стало «внутренним» и ему подвластным…
Трис в ответ по–кошачьи щурился и покачивал головой, как бы соглашаясь. Он явно придумывал что–то свое, но не хотел делиться раньше времени…
«Заминку» Трис использовал по–своему: создал компактный вариант стационарного аппарата. «Шкаф» ужался до размеров заплечного «мешка». Кушетка заменена была шлемом. Пульт управления всем этим был сделан отдельно, - его должен был нести на себе доверенный офицер…
