Глава 35.

 

– Это Вы?.. – спросил Гришка, когда автобус сорвался с места. Гришка глядел на сидящего богатыря с обожанием.

– Как видишь! – сказал богатырь, улыбаясь. – Давай сюда!..

Он хлопнул ладонью рядом с собой.

Гришка послушно примостился, где указано.

– Это кто?.. – спросила Ленка резко. Ей очень не понравилось то, как повёл себя Гришка... Гришка словно бы вмиг забыл про неё, войдя в автобус.

– Это наш Директор! – воскликнул Гришка, обращая к ней слепое счастливое лицо. – Директор нашей Школы! Помнишь, я тебе говорил!..

Он сейчас по-прежнему Ленку не видел. Но хотя бы помнил о ней, и то ладно. Для него сейчас один только надутый толстяк существовал…

Ленка видела, как Директор указал глазами одному из тех мужиков, что с ними были, на Степана Игнатьевича. Мужик подошёл к Степану Игнатьевичу, который примостился у входа и казался сейчас каким-то потерянным, жалким. И морщины стали резче, и съёжился–сгорбился, будто надувная игрушка, из которой воздух почти весь вышел.

– Вам с нами нельзя, – мы в специальном рейсе! – сказал мужик мягко.

Степан Игнатьевич кивнул, губы его дрогнули, потом мелко затряслись, потом крепко сжались. Он привстал. Наверное, выходить собрался.

Ленка чувствовала, как ему хочется посмотреть на них с Гришкой. Чувствовала, как он сдерживает себя, чтобы невзначай не повернуть к ним голову.

Мужик не пустил Степана Игнатьевича, – положил ему руку на плечо и легко нажал, принуждая сесть обратно.

– Мы высадим вас возле ближайшей железнодорожной станции! – сказал мужик. – В Берёзовку не надо! Хотя бы месяца три – ни ногой! Всё, что здесь было, спишут на бандитскую разборку! Но под горячую руку лучше не суйтесь!..

– А куда же мне? – спросил Степан Игнатьевич понуро. – Впрочем, извините!..

– Мы навели справки, – сказал мужик. – Вас примет семья. Жена и сыновья вас ищут. Зря вы от них ушли… Когда мы высадим вас, поезжайте на электричке до города. Ну, а там уж не теряйтесь…

– Стойте! – вскричала Ленка, увидев, что автобус собирается выруливать из посёлка.

– Ну, чего?.. – проворчал шофёр, однако притормозил.

– Я не хочу на железнодорожную станцию! – сказала Ленка. – Я сойду здесь!

– Ленка? ты чего? – спросил Гришка удивлённо.

– Про Серёжку-то мы забыли! – сказала Ленка. – Он в Доме Культуры!..

Шофёр в автобусе был понятливый. Едва отзвучали Ленкины слова, тронулся с места, не переспрашивая, куда везти.

У Дома Культуры он затормозил. Когда дверь открылась, Ленка, юркая как ящерка, метнулась в развалины, даже не глянув на Гришку.

Гришка рванулся было следом за ней, но Директор поймал его за рубашку и коротко приказал:

– Сиди!..

Гришка набычился. Впервые оглядел автобус и людей в нём с недоверием.

– Почему вы приехали за мной? – выпалил, глядя Директору в глаза. – Вы же сами сказали, что я не гожусь , меня надо отчислить, мне Школа не нужна!

– Извини! – сказал Директор. – Я был не прав! Да и говорил так по просьбе психологов!

– Почему?.. – глядя всё так же исподлобья, спросил Гришка.

– Потому что ты Оптимизатор! – сказал Директор.

– Не понимаю! – сказал Гришка.

– Я и сам не больно-то понимаю! – сказал Директор. – Но изложу как-никак!.. Есть такая теория… Об устройстве мира… В основе всего Всемирное Информационное Поле (ВИП). Оно выращивает на себе материю и антиматерию, поля и антиполя. Любой материальный объект – «чувствилище» ВИПа, сенсор, периферическое устройство. Например, ты. Или я… Вокруг же ВИПа, рядом с ним, вместе с ним существуют Поле Положительной вероятности (ППВ) и Поле Отрицательной Вероятности (ПОВ). Возможно, каждая микрочастичка материи связана с «кусочком» ВИПа, с «кусочком» ППВ и с «кусочком» ПОВ. Исходя из этого, можно сказать, что любой объект обладает определённой «напряжённостью» ППВ и ПОВ.. Если в человеке преобладает «напряжённость» ППВ, он удачлив. Если же преобладает «напряжённость» ПОВ, он неудачлив…

– В общем, ясно!.. – сказал Гришка, уловив паузу в рассказе Директора.

Гришке было интересно. Ему казалось, что он уже вернулся в Школу и сейчас сидит-посиживает себе на очередном уроке. А на уроках этих и более головоломные вещи слыхивать приходилось.

– Ишь ты!.. – сказал Директор уважительно. – Но это ещё не всё!.. Предполагают, что ППВ и ПОВ также могут обладать созидательной активностью. Также могут «выращивать» свои сенсоры. Это происходит очень редко. Такие объекты уникальны. Если, например, человек выращен» ППВ, то такой человек и может быть обозначен как Оптимизатор. Всё, что происходит в присутствии такого человека, удаётся. Всё совершается как по маслу. Если Оптимизатор в чём-то участвует, неудача невозможна…

– Но почему вы решили, что я такой?.. – крайне заинтересованный, спросил Гришка.

– Потому и решили, что всё, в чём ты участвовал, – удавалось. Ты – единственный, у кого за время учёбы не было ни одного конфликта, ни одной ссоры, ни одной оплошности. Психологи давно на тебя глаз положили. Твой побег я спровоцировал по их просьбе. Но пока ты бегал, ты всё время был под нашим наблюдением…

– Я понял это! – сказал Гришка.

– И давно ли?.. – удивился Директор.

– Да только сейчас, в автобусе!.. когда увидел вот его!.. – Гришка улыбнулся и кивнул на одного из мужиков – «электриков». – Он участвовал в налёте на «ментовку». Я ещё тогда попросился уехать с ними. Но меня не взяли…

– Приказа не было! – сказал Директор. – Кстати, после твоего побега на нас посыпались всякие случайности, сбои, нелепые ошибки. Так что мы рады принять тебя обратно…

– Я вот не понимаю… – сказал Гришка.

– Чего не понимаешь? – спросил Директор.

– Почему ВИП связано с полями вероятности?..

– Это просто, – сказал Директор. – В рамках этой теории информация рассматривается как осуществлённая вероятность. Значит, бытиё нашего Мироздания – просто-напросто способ трансформации вероятности в информацию…

Тут в автобус вошла Ленка, и Директор замолчал. Гришка тоже открыл было рот, но ничего не спросил.

Потому что Ленка была «не такая». Она была похожа на привидение. Бледна была почти до прозрачности. И в глазах стояли слёзы.

– Серёжка мёртвый… – сказала Ленка. – И этот, Шалый, тоже…

– Я пойду!.. – рванулся Гришка.

– Не надо!.. – Ленка глянула умоляюще. – Я совершила обряды!.. Не надо сейчас их трогать!..

Она присела возле Гришки и закрыла глаза.

Шофёр вопрошающе оглянулся. Директор ему кивнул. Автобус развернулся на площади перед сгоревшим Домом Культуры и покатился к выезду из посёлка…

 

 

Глава 36 (Эпилог)

 

Чифирь был доволен, и Феофан был доволен тоже.

Чифирь был доволен тем, что проявил выдержку, не сунулся в мясорубку в Берёзовке. Ведь было у него желание ввязаться, когда Мент выводил «мелких». Ибо «мелкие» – ключ ко всей операции. «Мелкие» знают, где спрятаны деньги…

Чифирь подавил своё желание, и вовремя. Буквально за секунду до того, как там, за забором, загрохотали выстрелы.

Может быть, помогло ему сдержаться то, что ситуацию в целом он видел сложной, неоднозначной. По ходу дела возвращение денег стало не основной целью, а всего лишь навсего поверхностным мотивом. Целлофановой обёрткой истины. Там, под блеском и шелестом целлофана, словно злобные змеи, сталкивались и переплетались истинные помыслы и намерения. Змеи показывали свои ядовитые зубы. Змеи старались друг дружку задушить. Целлофан маскировал, делал неслышным их яростное шипение…

Доволен был Чифирь также своей неторопливостью. Когда всё закончилось, когда автобус увёз «мелких» и того бомжа, что был с ними, Чифирь рассудил, что Шалый теперь сюда не сунется. Рассудив так, Чифирь снялся со своего «подзаборного поста». По дорожкам – по тропинкам, мимо больничных домиков, он вышел на главную Березовскую улицу. И пока шествовал по ней, присаживаясь то здесь, то там на скамеечки возле домов, он выслушал от местных старух и стариков множество версий того, что произошло только что, и подивился тому, как летуча людская молва, ибо она, молва, чуть ли не опережает события…

Главная улица посёлка прямиком привела его к сгоревшему Дому Культуры. Тут, на площади, тоже была старушечья тусовка. Задом к Дому Культуры стоял фургончик «Скорой помощи».

- Что случилось, товарищи? – спросил Чифирь приветливо.- По какому случаю сходка?..

Старухи внимательно оглядели–ощупали Чифиря глазами, некоторые поджали губы, некоторые безмолвно пожевали своими бескровными губами, но ни одна ничего не вымолвила в ответ. Видимо, Чифирь своим вопросом не попал в нужный тон.

Чифирь постоял молча. Затем дёрнулся, собираясь уходить…

Но тут из дверного проёма показались двое молодых парней в белых халатах. Первый нёс на руках мёртвого мальчишку с очень красивым и очень спокойным лицом. Второй волоком, вцепившись в подмышки, выволок мёртвого Шалого.

Да, это был Шалый!.. Никаких сомнений!.. Вот это удача!..

Недаром говорят, на ловца и зверь бежит!..

Чифирь не выдержал: хохотнул. И все старухи дружно уставились на него – кто с осуждением, а кто и со злостью…

–Пардон-пардон, простите-извините! – быстро выговорил Чифирь, после чего все головы от него отвернулись.

– Ты бы его на носилки, милок! – обратилась одна бабка к тому «белохалатнику», что тянул Шалого.

– Носилки для живых, бабуля! – оскалился парень в ухмылке. – Ты же сама на них кататься не захочешь после трупака!..

– Я ещё тебя переживу, охальник! – сказала бабка неожиданным баском.

Парень улыбнулся, довольный развлечением.

– Ну- ну, не напророчь! – сказал примирительно…

Мальчишку, а следом за ним и Шалого запихали в медицинский фургончик, – прямо на пол, затоптанный множеством ног…

У Чифиря было сильное искушение приврать в своём докладе: сообщить, что это он сам застрелил Шалого. Но вовремя спохватился, поскольку подумал, что Феофан и по уму, и по хитрости даст ему вперёд сто очков…

 

 

Феофан был доволен докладом Чифиря, потому что обострённым нюхом чуял: ему не лгут, всё сказанное – правда. Чифирь достоин, быть приближённым и доверенным лицом. Может быть, года на два. А может быть, и на больший срок…

Чифирь будет его глазами и ушами при его благоприобретённом сыне Ивашке. Сын его был волком: вон как быстро «сожрал» коллекцию картин! Да только сам-то «Феофан был волчищем, потому и не дал сынку полакомиться. Он уничтожил (руками киллера) тех людей, от которых Ивашка должен был принять деньги за проданные картины. Он прикарманил эти деньги: пятьсот тысяч баксов – куш неплохой.

Затем его человек у него на даче приготовил «куклу» – пачки нарезанной бумаги, в которых только сверху и снизу – настоящие банкноты. На «куклу» ушло десять тысяч баксов (пятьдесят пачек, на каждую две стобаксовых купюры). Но это ничего. Это накладные расходы, неизбежные в любом деле.

Далее его человек должен был от имени покупателя картин вручить Ивашке «куклу» и исчезнуть. Если бы «куклу» распознали прямо при передаче, тогда, по приказу Феофана, человечек бы раскололся и навёл бы Ивашку на генерала Зверькова, как на покупателя картин.

Собственно, других вариантов и не предвиделось. Феофан срежиссировал поведение своего человечка так, что оно неминуемо должно было вызвать подозрение Ивашки. Тогда бы Ивашка и генерал друг на друга насели, а он, Феофан, был бы между ними посредником и «миротворцем». Да так бы их «мирил», чтобы всё время держать в кулаке…

Кто ж его знал, что в задуманное им дело вмешается Божья воля!.. Что с его человечком, везущим «куклу», случится инфаркт! Этакий финт предугадать невозможно, как ты там ни пыхти!..

Кто ж его знал, что подвернутся какие-то детишки, которые догадаются слямзить «куклу», упакованную в две сумки!..

В общем-то, Божья воля, вот так вот проявленная, по зрелом размышлении ему, Феофану, не во вред. Поскольку попадись его человечек с «куклой» генеральским людям в руки, генерал бы его, в свою очередь, расколол и выяснил бы, какую игру ведёт Феофан. То же самое было бы, если бы человечка с «куклой» нашли Ивашкины люди…

Но, слава Богу, инфарктника обнаружили Феофановы же боевики, посланные по его следам по истечении срока, определённого Феофаном на операцию. Пришлось подсуетиться: инфарктника убрать, а вместо него подсунуть труп одного из тех людей, кого с деньгами посылал к Ивашке генерал Зверьков…

Генерал тоже хорош! Друг юности комсомольской!.. Подставил какого-то ликана как покупателя и думает, что надёжно спрятался за спиной этого ликана! И пускай себе думает! Картин-то он лишился! И Феофановых картин, и части своей коллекции – тоже. Потому что Феофан должен был наказать «друга юности» за вероломство. И наказал!.. Что-то, а генеральский загородный «домик» Феофан знает, как свои пять пальцев. Генерал, видите ли, технократ: любит высокие технологии, верит в них. Свой домик он насытил всяческими импортными охранными системами. Настолько насытил и настолько на них понадеялся, что счёл обычных сторожей ненужными…

Тут-то он, Феофан, и обошёл генерала, «дружка» своего, на кривой. Феофан рассудил просто: чем вся эта супертехника питается?.. Электричеством?.. Так лишим её всякого электричества, и дело с концом!..

В деревеньке, что была в пяти километрах от «привилегированного» посёлка, он нанял пьяницу-тракториста за ящик водки. Тракторист, сокрушая шоссе гусеницами, подогнал в нужное место старый, но мощный ДТ-54 и своротил своим «танком» две опоры той ЛЭП, что питала посёлок…

Дальше всё было просто. Ведь Феофан был взломщиком экстра-класса и с годами не утратил навыки. Он самолично вскрыл все обесточенные запоры и помог Чифирю погрузить картины в крытый грузовик…

Теперь у него были и картины (с прикупом генеральских полотен), и деньги. И помощи у него генерал попросить не мог, поскольку рыльце генеральское было в пушку…

А случись, что генерал что-то там разнюхает и завозникает, всегда можно сдать ему Чифиря, который послушно свалит всю вину с Феофана на Ивашку…

В общем, почему бы ему, Феофану, и не быть довольным!..

Всё к лучшему в этом лучшем из миров!..

 

Директор хотел высадить из автобуса не только Степана Игнатьевича, но и Ленку. Ленка была не против: собралась уйти вместе со стариком. Но тут уж Гришка взвился на дыбы. Хрипло заявил Директору, что не поедет в Школу без Ленки. Директор поглядел на Гришку, покачал головой, что-то пробормотал (похоже, матюгнулся) и… согласился взять Ленку.

– Но вы же будете в разных классах! – предупредил Директор.

– Ничего! Она догонит! – счастливо улыбаясь, сказал Гришка.

– Я догоню! – подтвердила Ленка.

Директор величественно промолчал, утверждая своим молчанием, что так оно всё, видимо, и будет…

Со Степаном Игнатьевичем простились тепло. Ребята хотели записать его домашний адрес, обещали присылать письма. На что Директор сказал, что адрес этот у него есть, и в Школе он его предоставит…

Путь до Школы был неблизкий. Ленка подремала на плече у Гришки, а потом, освежённая дрёмой, принялась рассказывать Гришке «Легенду об отступнике». Гришка выслушал внимательно легенду в Ленкином пересказе, а потом сказал спокойно:

– Я знаю всё это, Ленка!..

– Откуда?.. – спросила Ленка.

– Мама рассказывала! – сказал Гришка. – Когда я был маленький!..

– Гришка! – прошептала Ленка. – Значит, ты – тоже Служитель?.. Но знак на груди?..

– А ты это видела?.. – Гришка задрал рубашку и показал квадратик, что был немного белее окружающей кожи. – У меня здесь было родимое пятно. В виде кисточки. Или чьей-то лапки… Мне его в Школе удалили, поскольку это – особая примета. На его место пересадили кожу. Так сделали, чтобы шрама не было. Шрам ведь тоже – особая примета…

– Значит, ты – двадцать первый!.. – утвердила Ленка.

– Может, да! Может, нет! – сказал Гришка. – Родители ничего больше мне не передали… Никаких знаний!..

– Мы поедем к моей маме! – сказала Ленка. – Потом, после Школы!.. Поплывём на большом пароходе по большой реке!..

Гришка не ответил. Настал его черёд подремать, привалившись к Ленкиному плечу…

В автобусе пахло солнцем. Сухой, прозрачный, чуть горьковатый запах. По-другому Ленка описать его не может…

Ленка слышала этот запах… Купалась в нём… Он щекотной дрожью отзывался внутри…

 

Степан Игнатьевич домой не собирался. Он знал, что ни жене, ни сыновьям теперь, после психиатрической лечебницы, не нужен.

Возле камеры хранения он увидел круглые железные мусорные баки. Они были переполнены. Гниющие очистки валялись возле них. Обрывки картонных, бумажных и полиэтиленовых упаковок.

Трава возле баков почти не росла. Зато вольготно себя чувствовала мерзкая чёрно-зелёная плесень… Казалось, это она источает запах тления, запах распада, бьющего в ноздри…

Баки стояли полукругом. И в центре этого полукруга, на загаженной, заплёванной, затоптанной земле, спали дети. Мальчик лет восьми в синих кедах, в синих джинсиках и в синей футболке. И девочка лет десяти-одиннадцати в точно таком же синем «прикиде». Июльское солнце нещадно пекло их ничем не прикрытые русые головёнки (девочка тоже была пострижена коротко).

Мимо деловито сновали люди. У людей были обычные лица – красивые и некрасивые, озабоченные, усталые, потные. И ни один из людей не видел спящих на помойке…

Степан Игнатьевич подошёл к детям. Присел на землю рядом с ними. Зевнул. Стал глядеть в небо.

Спустя какое-то время он услышал, что девочка шевельнулась.

– Ты кто?.. – спросила она Степана Игнатьевича, садясь и тормоша брата.

– Я невидимка!.. Такой же, как вы! – сказал Степан Игнатьевич.

– Петька! – сказала девочка. – Тут один взросляк рядом! Ему верить можно?..

– Дай руку! – пробурчал Петька сонным голосом.

Степан Игнатьевич протянул ему правую руку, полагая, что Петька хочет изобразить рукопожатие.

Но Петька поступил по-другому. Он поместил руку Степана Игнатьевича между своими ладошками (одна ладошка снизу, другая – сверху) и немножко подержал её на весу, слегка покачивая. Затем убрал свои ладошки, и рука Степана Игнатьевича упала к нему на колени.

– Он хороший, Галка! – сказал мальчик, повернувшись к сестре. – Он хороший и несчастный! Ему можно верить!..

– Как ты это делаешь? – спросил Степан Игнатьевич.

– Петька слепой! – пояснила девочка. – Но у него внутри головы есть «другой» глаз! Он теперь всё про вас знает!..

– Можно я с вами буду? – сказал Степан Игнатьевич. – Я знаю, как добывать еду! Я не буду вам в тягость!..

На Петьку он старался не смотреть. Ему казалось, что разглядывать слепого ребёнка – нехорошо.

– Ну что, Петька?.. Что ответим?.. – спросила девочка.

Похоже, именно Петька был тут лидером.

– Да мне-то что! – пожал мальчик худенькими плечами. – Пускай будет!..

«Хитришь, братец! – подумал Степан Игнатьевич весело. – Ты рад, что я с вами!»

– Хотите, я научу вас детской молитве? – спросил Степан Игнатьевич. – Она не церковная, не скучная! Её придумали такие же, как вы, беглецы!..

– Хотим! – сказали Петька и Галка в один голос.

И Степан Игнатьевич начал медленно говорить. А мальчик и девочка звонко повторяли вслед за ним:

 

-Молю тебя с утра я:

О Господи, услышь!

Хочу я жить, играя, –

Ведь я ещё малыш!

 

Даруй мне папу-маму!

А если они есть,

Не сталкивай их в яму

И не мешай процвесть!

 

Даруй мне пищу, Боже,

Которая вкусна!

Я сытым и пригожим

Хочу быть дотемна!

 

Пусть доброта людская

Встречается порой! –

Пускай, меня лаская,

Побудет мне сестрой!

 

Пусть светит солнце ярко

И шлёт своё тепло! –

Желаннее подарка

И быть бы не могло!..

 

Хочу я быть, как люди:

Обут, одет, здоров!

А если дождик будет,

Хочу иметь свой кров!

 

Пуская меня не тронут

Чужие кулаки!

Не нужно мне ни трона,

Ни гробовой доски!..

 

Хочу я быть, как птицы:

Хочу порхать, шурша!

Пускай мне пригодится

Крылатая душа!..

Пусть проплыву я где-то

Над гноем и дерьмом,

Как чуждая планета

С таинственным умом!

 

Пусть буду непонятен, –

зля и сводя с ума, –

Для грязных клякс и пятен,

Пузатеньких весьма!

 

Услышь меня, о Боже!

Молю тебя, услышь!

Люби меня! Я тоже

Люблю тебя, малыш!..

 

__________________