Глава 3.
Легенда об отступнике.
Барон Анри де Грие и Роже, его оруженосец, отправились в крестовый поход семнадцатилетними, а вернулись когда у каждого за плечами было три десятка лет. Сразу по возвращении они женились: барон на юный дочери знатного рода, Роже – на простолюдинке из соседней деревни.
Крестовый поход, казалось, ничего им не дал: ни воинской славы, ни денежных приобретений. Роже мог бы вернуться рыцарем, поскольку одарён был и острым глазом, и твердой рукой, и храбрым сердцем. Но мысль об этом ни самому Роже, ни его господину в голову не приходила.
Они были заняты другим. Заняты были тем, что почитали превыше сокровищ. Тем, что привезли из крестового похода в пяти дубовых сундуках, окованных железными полосами. По приказу барона эти сундуки перенесли в Полуночную башню, которая одиноко высилась на самом севере обширных баронских владений.
В сундуках находились Книги Восточных Магов, ставшие той долей добычи, которую барон – по его просьбе – получил после налёта крестоносцев на сарацинский караван.
Год за годом посвящали барон и его оруженосец изучению этих книг. Велики были доходы с баронских владений. Но велики также были траты двух алхимиков. Одна диковинная посуда чего стоила!.. А заморские зверушки да птички, которые отнюдь не на стол господский попадали, а в реторты да в тигли!..
Юная баронесса, которая, видя нерадение супруга, взяла хозяйство в свои руки, была весьма недовольна «ненужными», по её мнению, тратами. Долго она несла на себе тяготы жизни. Экономила на чем только могла. Своего первого ребенка – прекрасную девочку Люсиль – растила в своих собственных обносках.
Когда её терпение кончилось, когда она решилась высказать барону недовольство, она как раз вынашивала второго ребенка.
Барон пришел в бешенство, услышав от жены такие «неподобающие» речи. Он соизволил «поучить» её хлыстом и своими подкованными сапогами.
В результате «поучений» сын барона родился увечным, – хроменьким да горбатеньким, – и барон повелел назвать его Силеном.
Так и рос мальчик-уродик рядом с красавицей-сестричкой, рядом с несчастной матерью и задумчивым отцом…
Что касается Роже-оруженосца, его жена родила здоровенького пригожего мальчугана. Родителями решено было назвать его Альбертом. Альберт рос в скромном домике оруженосца, прилепленном изнутри к стене баронского замка…
Шли годы… По-прежнему барон и его оруженосец посвящали себя изучению «сарацинских» книг. Но, к их огорчению, пока что в Книгах не находилось самого нужного: описания трансмутации. А ведь к познанию этого искусства, этого таинства стремился любой алхимик прежде всего…
Раз в пять лет Роже исчезал из замка, оставляя барона одного на целую неделю. Барону он объяснял своё отсутствие тем, что желает очистить душу и помолиться в одном из монастырей…
На самом же деле он уезжал в лесную хижину, до которой – конным скоком – был день пути. В хижине жила Матерь Бога, – та женщина, которая среди Служителей имела этот титул. Сам Роже был Отцом Бога, – был двадцать первым Служителем…
Когда он был на сборе последний раз, его сыну Альберту было двенадцать лет. Люсиль, дочери барона, было столько же. Силену, баронскому сынку, было десять…
Роже пообещал Альберту, что в следующий раз возьмет его с собой. Перед отъездом Роже рассказал Альберту про Вызывание Бога, и парнишка был поражен тем, что его отцу подчиняется Древнее Божество, – послушно приходит на зов и даже отвечает на вопросы…
Роже всё, что мог передать, старательно передал Альберту уже к двенадцати его годам. Прежде всего, Роже передал своё воинское искусство. Альберт оказался очень хорошим учеником. В свои двенадцать он прекрасно стрелял из лука, владел копьем и мечом. Помогало ему то, конечно, что по сложению своему был очень крепок…
Но не только к воинским утехам стремился Альберт. Он был жаден до любого познания. Со слов отца он быстро постиг первоосновы мира материального: огонь, воду, землю, воздух. Постиг основные темпераменты человека, проистекающие от преобладания желчи желтой или черной, крови или слизи…
Роже с удивление обнаружил, что сын его стремится к знанию высшему: к знанию Духовных Субстанций – как Белых, так и Черных…
Как раз об этом он мог бы многое сыну рассказать, но помалкивал. Главное и единственное, чему были посвящены Книги Восточных Магов: как вызывать демонов, как с ними общаться, как повелевать ими и отсылать их обратно…
Поскольку, по воззрениям барона каждое новое знание должно быть проверено опытом, алхимики в Полуночной башне именно так – опытным путем – подтверждали каждую изученную страницу… Каких только страшных созданий не увидели они на полу своей башни в очерченном тремя пентаграммами пространстве… Демоны то источали лютый смрад, то лютый холод, то пытались угрожать, то пытались перехитрить… Некоторые, совсем неразумные, не признавали никаких резонов и, появившись, грудью кидались на невидимую преграду, хрипя, завывая, кусая, истекая кровавой пеной…
Демоны были очень опасны, поэтому говорить о них сыну до поры его полного возмужания – было нельзя. Неокрепшая душа могла сломиться в общении с такими созданиями…
Роже решил, что после того, как сыну исполнится шестнадцать, и он побывает на Сборе Служителей, можно будет также привлечь его к занятиям в Полуночной башне – в качестве помощника…
А между тем в замке взрослел не только Альберт. Взрослели, прежде всего, дети барона. И повзросление их было не гладким…
Увечный Силен – горбун и хромоножка – затаил злобу на весь мир из-за своего увечья. К тому времени, когда сестре его Люсиль исполнилось пятнадцать, ему было тринадцать лет. Он рано созрел, – у калек это бывает, – и к тринадцати годам уже кое-что курчавилось на его подбородке. Именно в этом возрасте в его черном сердце вспыхнула преступная любовь к родной сестре…
Были у него и другие чувства: он ненавидел отца и мать. Ненавидел за то, что создали его вот таким… Ненавидел он также богов, – за то, что позволили родителям создать его вот таким…
Отца он хотел бы убить, но сознавал, что никогда не сможет. Отец был отличным воином, рука у него была тяжелая. Когда однажды Силен попробовал непочтительно о нем отозваться в его присутствии, то получил такую затрещину, что кубарем покатился по полу, – весь в крови, в соплях и рыданиях…
Мать он тоже хотел бы убить. Но такое действие было «не интересным», потому что мать ему всё прощала, её невозможно было оскорбить, вывести из себя…
Положение изменилось, когда Силен почувствовал в сердце любовь к сестре. Сестра его Люсиль была так невинна, что совершенно не стеснялась купаться обнаженной в присутствии брата. Он пользовался этим: как бы случайно заходил в комнату, когда Люсиль – нагая – залезала в большую бочку, наполненную теплой водой. Или вылезала из нее после мытья…
Люсиль видела странные взгляды братца, странное выражение его лица, красные пятна на его щеках, слышала его учащенное дыхание, но не понимала, в чём тут дело…
Зато все это понимала служанка, купавшая Люсиль.
И служанка, как видно, донесла обо всем матери…
Мать стала присутствовать на купаниях.
И – что удивило Силена – мать, как разъяренна тигрица, прогоняла его из комнаты, не давала увидеть сестру обнажённой…
Когда он попробовал не послушаться, мать пожаловалась барону, и отец – при всей дворне – очень больно и очень позорно его отлупил…
После этого Силен и решил, что мать все-таки нужно убить.
Тогда она не будет мешать…
Тогда он сможет овладеть Люсиль. Сестра от него забеременеет, родит ребенка. Он выпьет кровь этого ребенка и выздоровеет. Затем раз в год – до конца дней своих – Люсиль будет рожать по ребенку, а он, Силен, будет выпивать кровь этого ребенка, чтобы поддерживать свое здоровье…
Откуда в его голову пришла эта черная мысль, он не мог бы сказать. Но уверен был, что прав, что знает рецепт своего исцеления…
Что касается отца, он фанатично предан своим алхимическим изысканиям. Нужно будет присмотреть за ним и что-нибудь этакое подглядеть, что можно будет обернуть против батюшки…
Поставив себе цель – расправится с родителями – Силен не стал медлить. С матерью у него все получилось легко. Всего-то навсего пришлось привязать колючку к хвосту той лошади, на которой мать собралась выехать в одно из баронских имений. Лошадь понесла и так «удачно» сбросила мать, что та сломала себе шею…
С отцом было сложнее. Отец был умен, хитер и – по старой воинской привычке – всегда настороже…
Силен решил действовать через Альберта. Он изобразил дружелюбие, и Альберт легко поддался на его обман, поскольку испытывал самые добрые чувства к детям барона, своего господина…
Правда, в основе его добрых чувств лежали юношеская самовлюбленность и самоуверенность. Он осознавал свое превосходство над слабой, беззащитной Люсиль. А уж над увечным Силеном – тем более…
Но кто же знал, что у него на уме…Только он сам и знал…
Он охотно принял дружбу Силена… Тем более, что это случилось не впервые… В детстве они уже несколько раз дружили… Затем ссорились… Затем снова дружили…
Силен предложил подсмотреть, что делают их отцы в Полуночной башне. Поначалу это казалось невозможным. Где найдешь в округлой башне лишний закоулок, – такой, чтобы укрыл двух подростков от двух мужчин, привыкших к сражениям и поэтому бдительных?..
Действительно, день шел за днём, а решения не находилось…
Друзья чуть было снова не рассорились, обвиняя друг друга в неумении что-нибудь придумать…
Помог им чёрный ворон…
Как-то в солнечный полдень, когда барон и его старый оруженосец отсыпались после бессонной «научной» ночи, Силен и Альберт сидели на траве возле заветной башни и с досадой на нее поглядывали.
И вдруг черная птица свалилась откуда-то с небес и, сложив крылья, уселась на каменный выступ, – каменный «воротник», – который окольцовывал башню высоко-высоко, возле самой крыши…
Посидев немного, ворон принялся расхаживать по выступу взад и вперед. Если бы не его хвост, высовывающийся при поворотах птицы, ворон был бы совсем не виден…
И тут Силена осенило…
– Карниз!.. – вскричал он.
– Какой карниз?.. – не понял Альберт.
– Досчатый!.. Изнутри башни!.. Экий ты тупой!.. – кричал Силен.
– Да!.. Понял!.. Правда!.. – закричал Альберт, и они пустились отплясывать что-то бешеное…
Изнутри башни, на высоте примерно в четыре человеческих роста, действительно, проходил досчатый карниз без ограждения – шириной в две доски…
Проблема была в том, как на него забраться.
Но до решения этой проблемы они додумались быстро…
Над карнизом – метрах в двух – звёздчато пересекались толстые балки, сделанные из цельных древесных стволов.
Парнишки нашли надежную веревку. Привязали к ней металлический крюк. Забросили веревку с крюком на одну из балок, что было нелегко, но тут выручила Альбертова сила…
Затем по веревке поочередно забрались на балку. Причем, у Силена это получилось не хуже, чем у Альберта, – у хромоножки были сильные руки…
По балке ползком добрались до нужного места. Закрепили там веревку. Спустились по ней на карниз. И затаились на нём…
Была середина дня. Ждать предстояло довольно долго. Парнишки устроились поудобнее, насколько это было возможно, и уснули…
Разбудили их грубые мужские голоса. Это явились барон и Роже.
Первым делом они зажгли факелы и укрепили их в наклонных держалках. Затем они открыли старинный железный сундук, стоящий у стены, и достали из него три пухлых полотняных мешочка.
Роже взял один из мешочков и стал высыпать из него толстой струйкой на пол башни какой-то чёрный порошок. Он пятился, согнувшись; бормотал что-то себе под нос, и за ним на полу оставалась ровная черная линия.
Барон взял второй мешочек и, отступив на шаг, проделывал то же, что и Роже, – за бароном по полу тянулась другая линия.
Если бы мужчины подняли головы, они бы, наверно, смогли разглядеть – высоко над собой, в щелястых досках – лихорадочный блеск любопытных глаз.
Но мужчинам было не до этого.
Роже закончил рисовать порошком первую пентаграмму. Затем подождал, пока барон доделает вторую. И, сходив за последним мешочком, – кстати, самым крупным, – стал выводить наружную пентаграмму, последнюю…
Барон тем временем принес еще один мешок. В нем были легкие – совсем невесомые на вид – белые косточки. Прямые… Закругленные… Треугольные…
Барон вынимал их неторопливо, внимательно разглядывал. Некоторые опускал обратно в мешок. А из подходящих ему выкладывал в углах пентаграммы – сперва одной, затем второй, затем третьей – непонятные узоры… В некоторых узорах косточки ложились отдельно друг от дружки… В некоторых – пересекались…
Роже переправил в углы пентаграмм жаровни на треножниках, которые рядком стояли вдоль стены. В каждый угол каждой пентаграммы Роже ставил жаровню – прямо над узором из белых косточек…
Разговорчивые при входе в башню, барон и Роже, войдя внутрь, замолкли и делали свои приготовления, не произнося ни звука.
Расставив жаровни, Роже произнес приглушенным голосом.
– Начнем, пожалуй?..
– Начнем! – подтвердил барон…
Тогда Роже перекрестился троекратно и, левой рукой держась за крест, висящий у него на груди, подошел к небольшому сосновому помосту, возведенному у стены – как раз напротив входа в башню.
На помосте стоял стол, уставленный химической посудой. Реторты, тигли, треноги, перегонные кубы в трепетном свете факелов казались волшебными цветами, растущими на волшебной поляне…
Роже взял правой рукой специально приготовленный факел, лежащий на столе, и окунул его в массивную чашу, наполненную ярко-зеленой жидкостью.
Жидкость в чаше начала изменять свой цвет: пожелтела, побурела и, наконец, побагровела и забурлила. Словно опускание факела в неё смогло её вскипятить.
Все время, пока багровая жидкость в чаше «кипела», Роже и барон громкими голосами дружно, в унисон, произносили молитву на незнакомом языке…
Затем, когда жидкость в чаше успокоилась, Роже вынул из неё факел и передал барону. Барон подошел к первой жаровне внутренней пентаграммы и коснулся серого вещества, что, заранее приготовленное, находилось в жаровне…
Вещество вспыхнуло ярким синим огнем…
Точно так же Роже зажег другие жаровни на всех трех пентаграммах…
Затем Роже вернул факел на стол, – снова окунул его в чашу с багровой жидкостью. Теперь жидкость был спокойна…
Из-под стола Роже извлек небольшую кафедру, украшенную резными изображениями листьев и плодов.
– Подай мантию! – громко провозгласил барон.
Роже неторопливо подошел к тому железному сундуку, откуда раньше извлекал мешочки, и достал оттуда свернутое черное одеяние. Роже развернул сверток и поднес мантию барону. На мантию были нашиты золотистые и серебряные пятилучевые звезды.
Барон облачился в мантию и встал за кафедру.
– Подай книгу! – громко провозгласил барон.
Роже неторопливо подошел к железному сундуку и бережно вынул оттуда большую толстую книгу, завернутую в чистую тряпицу. Он снял тряпицу, бросил обратно в сундук, а книгу, прижав к груди, будто ребенка, поднес барону. Барон так же бережно её принял и, определив на кафедру, развернул на нужной странице…
На её желтых ломких страницах неестественно четко выделялась черная замысловатая вязь. Наблюдающим сверху паренькам представилось, что на книжных страницах нарисованы когтистые лапы, сцепленные друг с другом…
Роже облачился в другую мантию – тоже черную, но без нашитых на ней звезд – и встал рядом с бароном.
– Вызываем Девола, повелителя демонов, да будет проклято его имя! – мрачным голосом провозгласил барон.
– Вызываем Девола, да будет проклято его имя! – подголоском откликнулся Роже.
Синее пламя над каждым треножником, над каждой жаровней стало ярче при этих словах. Буквы в книге словно бы шевельнулись…
Так, в два голоса, и продолжали барон и его оруженосец. Но слова их были непонятны, потому что написана книга была на каком-то «восточном» языке. А может быть, на тайном языке алхимиков и магов…
Страницу за страницей зычно прочитывал барон, а Роже – тоном пониже – повторял… Голоса заклинающих стали сиплыми от усталости. Парнишки-наблюдатели – тоже от усталости – задремали у себя наверху, свернувшись в клубочки, подтянув колени к животу, подложив ладони под голову…
И вдруг – настало время проснуться. Словно кто-то встряхнул парнишек за плечи…
– Вызываем!.. Приди!.. – выкрикнул барон на «обычном», всем понятном языке и замолк.
– Вызываем!.. Приди!.. – подтвердил Роже и не удержался от вздоха облегчения.
Синий огонь в жаровнях погас после этих слов. Сразу во всех жаровнях… Во всех трех пентаграммах…
Вместо огня из жаровен повалил черный дым. Поначалу жидкий, он быстро делался обильным и густым…
Факелы вдоль стен затрепетали и подзатухли. Видно было, как страшится их пламя. То ёжится, приседает, старается спрятаться. То прыгает, отчаянно мечется, пытаясь оторваться и улететь… Улететь хоть куда-нибудь… Лишь бы здесь не оставаться…
Потянуло холодом… В башне и так было промозгло, несмотря на лето за её стенами… А теперь стало и вовсе зябко…
У парнишек наверху носы и уши закоченели. Зубы начали выстукивать «замерзальную дробь».
Такое было впечатление, что из центральной пентаграммы вверх поднимается мощная струя холода, – и свободно уходит сквозь крышу, как если бы крыши не существовало вовсе…
Только ничтожно малая часть этой струи отвихривается и остается в башне. Но человеческим детенышам для того, чтобы замерзнуть, этой «ничтожной части» более чем хватит…
Можно было, правда, представить и наоборот. Можно было представить, что поток холода хлещет – сквозь крышу – с небес и уходит в землю через центральную пентаграмму… Но как ни вообразить, суть от этого не изменится. В башне все холодней и холодней…
Вот воздух над пентаграммой заголубел, заискрился льдистыми звездочками… Вот снег пошел внутри башни… Прошелестел крупными ленивыми хлопьями…. Выкрасил в белый цвет пятиугольник на полу…
Вот снег смерзся, потускнел, утратил белизну, сделался льдом…
Парнишки смотрели поневоле. Ничего им уже не хотелось. Лежали сосульками, не в силах пошевелиться. Непонятно было, для чего оставлены сосулькам глаза, оставлена способность видеть…
И вдруг лед взорвался…
Как пробку выбивает забродившее вино, так лед с пола что-то вздыбило, разорвало на множество осколков.
С хрустом и треском взлетели осколки… Но ни падать, ни улетать не стали… Они повисли в воздухе… Они подергались, группируясь то так, то этак… И вдруг сложились в странную, уродливую, чудовищную фигуру…
Вот по ней прошла дрожь, – ледышки словно притирались друг к дружке… Вот фигура повертела головой…. Нечеловечьей головой…Рогатой головой зверя…
Вот она поманила рукой (или лапой) черный дым, вьющийся над жаровнями… И тот, послушный, притек, свился кольцами, поклонился…
Фигура засмеялась – о, этот скрежет! – и стала наматывать на себя дым, размазывать его по себе. Вдыхать его… Нет, не просто вдыхать, – пожирать его, поглощать его пластами…
Дым, как видно, превращался в её плоть… А может быть, и в её кровь, – если у неё было что-то, похожее на кровь…
Теперь уже не безликая фигура, – теперь сам Девол стоял внутри центральной пентаграммы…
Был он высок – в два с лишним человека…. Голова у него была бычья – с налитыми кровью глазами, с острыми рогами, похожими на лиру. Тело было человечьим. Выглядело оно неприятно, поскольку было обоеполым: имело пышные женские груди, а внизу, между ног – огромное мужское естество…
Ноги тоже были бычьими, – заканчивались увесистыми чёрными копытами. Длинным хвостом с кисточкой на конце Девол разъяренно хлестал себя по бокам…
– Отвечай, повинуешься ли ты нам, вызвавшим тебя? – закричал барон. Голос его не дрожал, хотя оставался хриплым.
Девол заревел, и от его рыка погасли те факелы вдоль стен, что еще осмеливались светить…
Однако совсем темно в башне не стало, поскольку от самого Девола исходил холодный мертвенный свет, похожий на свет далёких звезд…
Потрясенный Альберт, избавленный силой своего потрясения от ледяной недвижности, увидел, как Девол хвостом легко сбил ближайший к нему треножник и опрокинул жаровню…
Тлеющие в жаровне угли высыпались внутрь пентаграммы, и Девол, радостно взревев, тут же запихнул их себе в пасть…
Затем он набросился на следующую жаровню…
И на другую…
Похоже, уничтожение жаровен ему очень нравилось…
– Бегите, мой господин! – вскричал Роже. – Похоже, Девол не хочет нам повиноваться!..
– Не уйду! – сказал барон. – Давай читать заклинание отзыва!..
Они перелистывали книгу. Нашли то, что было нужно. И сердитыми голосами хором начали произносить непонятные слова…
Девол тем временем сокрушал жаровни на углах второй и третьей пентаграмм…
Альберт наблюдал с азартом за этим состязанием. Кто скорее успеет?.. чтецы?.. или разъяренный полубык?..
Ему, конечно, хотелось, чтобы отец победил. Но хотелось «внешним», «поверхностным» сознанием. В глубине себя он знал, что Девол сильнее. И ничего против этого не имел… Ему хотелось найти сильного Бога. Найти и поклониться ему…Древнее Божество, в круг Служителей которого входил и отец, ему не нравилось… Оно было слишком послушным… Слишком легко подчинялось своим собственным слугам…
Конечно, Девол победил… Конечно, успел быстрее. Он словно подслушал тайные мысли Альберта. Сокрушив последний треножник с последней жаровней, Девол прыгнул вперед и, схватив Роже за левую руку, втянул его в себя. Будто и не казался он, Девол, только что непроницаемо телесным…
Потом каким-то образом – оттуда, снизу, сквозь доски – Девол глянул в глаза Альберту, подмигнул ему и поманил рукой (или лапой).
Впрыгнув обратно в пентаграмму, Девол попал точно в центр черной воронки, которая вывернулась из-под земли.
Погружаясь в воронку, Девол еще раз махнул Альберту, и парнишка почувствовал, что неведомая сила сдвигает, сносит его с досчатого настила. Он попробовал сопротивляться. Попробовал вцепиться руками в доски. Но пальцы его проходили сквозь доски, как нож сквозь масло…
– Смотри, что будет с этими!.. – услышал он, падая и не страшась падения, веселый голос, приглашающий позабавиться…
И… вдруг увидел себя перед бароном. Себя в образе – можно оглядеться…– самого Девола. Фу, какая мерзость!..
– Ты не любишь сына?.. – спросил Девол.
– Нет, не люблю! – сказал барон. – Отец любит ребенка за что-то, а не просто так. Мне моего любить не за что…
– Давай убьем его!.. Пусть умрет!.. – предложил Девол.
– Нет! Не хочу! – сказал барон…
И тут же – без промежуточных скачков и перелетов – Альберт увидел себя перед скорченным на досках Силеном. Себя – всё в том же мерзостном облике…
– Хочешь поменяться с отцом местами?.. – спросил Девол. – он будет здесь, на опасной высоте. Ты будешь внизу… Но перед тем, как тебя спустить, я дам тебе возможность столкнуть барона с досок…
– Да, хочу!.. – воскликнул Силен и облизнул пересохшие губы.
В тот же миг башня словно вывернулась наизнанку.
И вот уже один Силен стоял внизу перед кафедрой. А второй Силен стоял на коленях перед отцом, лежащим в беспамятстве на досках.
На лице второго Силена застыла гримаса злобной радости…
Вот он толкнул отца своими сильными руками. Одного толчка хватило, чтобы сбросить барона с мостков…
Второй Силен захохотал, но смех его был недолог. Та же сила, которая увлекла за собой Альберта, подхватила и «второго» Силена…
Вот он пролетел мимо того «первого», что остался возле кафедры…
И устремился в земные глубины…
Вслед за Деволом, уносящим Роже…
Вслед за Альбертом…
Глава 3.
Легенда об отступнике (окончание).
Барон разбился насмерть. Силен исчез. Роже и его сын Альберт пропали тоже… Так обстояло дело с точки зрения Люсиль, которая осталась в замке и других владениях барона единоличной владычицей…
Что касается Альберта, он конечно, не погиб. Поскольку почувствовал благоволение Девола к себе. Безгласный и бестелесный, легкий как пушинка, проплывал он в густом застойном воздухе над землями, в которых обитали демоны. Ветра в этих землях никогда не было. Альберт решил, что своим движением он обязан тихому дыханию Девола…
Довольно быстро Альберт понял, что демонов можно разделить на две большие группы. К первой группе относятся демоны, которые могут принимать какую-нибудь видимость. Самые сильные из этой группы могут иметь даже несколько личин…
Во вторую группу входят демоны, которые невидимы и проявлять себя могут, лишь если вселятся в кого-то…
Демонов было неисчислимо много. Вероятно, они плодились гораздо быстрее мух. Заметить их всех, отличить друг от дружки, задержать на каждом взгляд, конечно же, было не в человеческих силах.
Но кое- каких Альберт выхватывал из мельтешения и запоминал…
Вот демоны-камни… У них странные бугорчато-угловатые тела. Из тел, тонкие как травинки, вытарчивают короткие лапки. Лапки завершаются ступнями-булыганами…
Вот зверодемоны… Каждый такой – причудливая смесь разных частей от разной живности… Например, голова петуха, тело кошки, лапы лягушки, хвост рыбы… Или голова коня с телом змеи… Или голова змеи (кобры), тело медведя, ноги страуса… Или голова василиска, тело и хвост саламандры, крылья птицы феникс….
Вот демоны стихий… Они похожи на земляные пригорки, из которых то изрыгается огонь, то изливается вода, то, клубясь, источаются разноцветные газы…
Вот демоны запредельности… Они принадлежат иным мирам… А в этом мире, во владениях Девола, обнаруживают себя лишь частично…
Скажем, в виде пирамиды, с вершины которой внимательно смотрит немигающий глаз… Или в виде драгоценных камней… В виде слитков самородного золота….
Вот полчища вселившихся демонов… Они сами не видны… Видны только те, в кого произошло вселение…
Вот безумцы всяческих мастей… Может быть, истинно безумен только тот, кто не имеет никакого демона?..
Вот страдающие от неисполненных желаний… Они чахнут и не ведают, что страдать их заставляют, что чужеродные существа питаются их страданиями…
Вот убийцы… Вот предатели… Вот властители… Вот корыстолюбцы…
Воистину мир, земной заражен демонизмом…Чистых людей не осталось…Чем старше человек, тем больше в нем демонов…
Так думал Альберт, наблюдая то, что показывал ему Девол…
Но ведь невозможно так просто лететь и лететь!..
Он должен найти отца!.. Он должен вместе с отцом вернуться назад!..
(Хотя, если не вернется, ничего страшного не произойдет… На Земле то же самое, что и здесь, во владениях Девола… Так может быть, Земля тоже в его владении?..)
Дыхание Девола такое нежное, такое приятное… Нет нужды ни есть, ни пить, ни расти, ни слушаться кого-то…
Чем же здесь плохо?..
Но нет, не удастся здесь побыть еще… Своими мыслями он сбил равновесие полета… Он вдруг снижаться начал…
И вот он, отец!.. Вот он, Роже, – оруженосец барона… Человек, которому достаточно быть слугой… Которого это вполне устраивает…
И даже не один он здесь… Вон их сколько кругом, отцов-то, похожих друг на друга, как две капли воды… Сидят на глинистой почве… Словно бы спят… И в то же время ждут… Ждут, кого из них он, Альберт, выберет…
Одни одеты в лохмотья, но в руках держат разные предметы… Другие одеты побогаче… Третьи совсем уж роскошно… Есть даже Роже, восседающий на троне…
Вот его-то, венценосца, Альберт и выберет… И нечего тут колебаться… Ведь выбирая отца здесь, он выбирает дальнейшую судьбу – и отцову, и свою…
Альберт взял за руку того отца, что сидел на троне, и тот, открыв глаза, поспешно пошел за пареньком…
Много восходов и закатов они встретили, двигаясь по дороге… Дорога была узкая, извилистая… Мимо отвесных скал и бездонных пропастей…
Говорить было не о чем… Как-то не хотелось… Ни Альберту спрашивать не хотелось… Ни Роже – отвечать на вопросы…
И вдруг – дорога кончилась. Вывела она их почти что к самому баронскому замку… Всего-то в полу-дне ходьбы от него… Вывела в ущелье между двух скал, проз-ванных окрестным людом Клыками Демона…
Целый год после этого прожили Роже и его сын в мире и благоденствии. Роже слюбился с баронессой и стал невенчанным правителем многих земель и замков… Альберт, в свою очередь, полюбил дочь барона – Люсиль… Она ответила на его чувство и тем самым сделала его счастливым…
Встречались они в Полуночной башне. Всё в ней, в башне, теперь было по-другому. Всё в ней было чисто прибрано. Выметено и вымыто.
От прошлого не осталось никаких следов.
Что касается Роже, он, увлеченный любовью к баронессе, похоже, про эту башню позабыл…
Год спустя пришла пора для сбора Служителей. Роже собрался уезжать и впервые пригласил с собой Альберта. Женщины много плакали, их провожая. Очень не хотели их отпускать…
Сбор Служителей прошёл прекрасно. Все ждали чего-то необычного. Возможно, того, что Древнее Божество, наконец-то, отверзнет уста…
Но вышло совсем не так, как хотелось бы Служителям….
Уже в начале процедуры Вызывания Бога Альберт почувствовал непонятное беспокойство. Ему захотелось остановить всё и отправиться назад в замок…
Но почти до самого завершения никаких причин для беспокойства, вроде бы, не обнаружилось. Древнее Божество явилось. Выглядело Божество мрачным. Говорить не собиралось…
Всё переменилось, когда пришла пора испития священного напитка из котла… Едва Альберт выпил свою порцию, – полковшика, – с глаз его словно бы спала пелена… Он взглянул на своего отца и закаменел от изумления…
А изумляться, и впрямь, было чему…
Потому что его отец… Старый Роже… Бывший оруженосец барона…
Потому что его отец…
Его отец….
Его отец был маской…
А под этой маской прятался сам Девол, проникший таким образом в ряды Служителей…
Может быть, Девол и был настоящим отцом Альберта?..
Вот о чём первым делом подумал Альберт, когда изумление прошло…
Или Роже томится в плену, и Девол только воспользовался его обликом?..
– Ты видишь, как я силен? – спросил Девол у Альберта.
– Да! Я вижу! – согласился Альберт.
– Сейчас ты увидишь ещё больше! – пообещал Девол.
Он взмахнул рукой (или лапой). И по мановению Девола вновь появилось Древнее Божество. Повисло в воздухе над костром, над котлом…
Девол схватил свой длинный хвост и стал своим хвостом, как плетью, нахлестывать безропотного Бога…
Отхлестав его вдоль и поперек, Девол подскочил к нему и, обхватив руками (или лапами), погрузил Древнего Старичка в котел с остатками варева…
Это видели все, и худшего оскорбления для Древнего Божества невозможно было придумать…
Оно, оскорбленное Божество, раскрыло свои уста…
Но так ничего и не произнесло…
Оно вспыхнуло…
Оно сожгло себя в одной-единственной мгновенной ослепительной вспышке…
Когда оно пропало, Девол захохотал.
– Подойди ко мне! – позвал Альберта.
Альберт подошел.
Девол рванул рубаху на его груди.
Затем приложил кисточку своего хвоста…
И на коже Альберта остался след… Черная кисточка… Словно выжженное огнём тавро…
– Такой знак будет на всех твоих потомках! – сказал Девол. – Приходи ко мне! Будешь ближним слугой!..
Он исчез… И Роже – или только облик Роже – исчез вместе с ним.
Что касается Альберта, он повернулся спиной к Служителям и отправился догонять Девола, своего господина…
Он помнил: в полудне пути от баронского замка есть скалы – Зубы Демона.
Между скалами – ущелье…
По ущелью идет дорога…
