СКАЗКА ПРО ДЫНЮ

 

Иал познал на Земле всё: жил в морских глубинах, как рыба; взвихривал воздух крыльями, будучи в птичьем теле; ползал под землей, став кротом, и даже – ненадолго – был червем. Он рос берёзой и пальмой, кактусом, верблюжьей колючкой и нежнейшей кислицей.

В тысячах тел и чувствований он побывал, и впечатления отложились в вечный холод его ума, как ледяные кристаллы.

Людей он познал первым делом, – это было легче всего, поскольку сам был рождён человеком.

Но, осознав, как много демонических сил в мире, обманчиво предстающем таким простым и ясным, как неизмеримо превосходят эти силы пределы человеческих возможностей, он вытеснил, вытравил из себя людское.

Только облик человечий, только видимость себе оставил.

Его нынешняя телесная сущность способна блистать, подобно солнцу; способна твердеть остро и несокрушимо, словно камень.

Иалу не страшны ни меч, ни стрела, ни копьё, – ничто, придуманное для убийства.

В пределах Земли он всемогущ.

И всё-таки Землёй владеть – не сможет.

Чтобы ею владеть, нужно её изолировать от космических сил.

Чтобы её изолировать, нужно повысить своё могущество – на много порядков.

Чтобы резко набрать силу, нужно победить кого-то неслабого и высосать его – дотла, до донышка.

Покинув Землю, Иал принялся искать.

Он перелистывал мироздание, словно книгу: страница за страницей, мир за миром.

Были миры, похожие на его родной, – где число измерений не превышало трёх-четырёх. Они были уютными и словно бы знакомыми. Ну, лап у здешних тварей больше; ну, зубы и клыки длиннее…

В каждом из таких миров находился свой «иал», но ни один из «местных» не мечтал о покорении космоса.

«Местных» не надо было побеждать в бою, – их достаточно подчинить, что Иал и проделывал – без особого рвения, на всякий случай, но аккуратно и безотлагательно.

Были миры непривычные – многомерные – неприятные уже в силу своей непривычности. Но и в таких находились «иалы», с которыми – так или этак – можно договориться.

Были миры чрезвычайно противные, где Иал словно выворачивался, надевался на данность, а содержимое мира, в свою очередь, выворачивалось в него, то прорастая, просачиваясь, то снова съёживаясь.

То, что Земля – одна, а миров, базирующихся на ней, весьма много, – поразило и озадачило.

Исходное желание: владеть Землёй – отступило, отпало, ибо казалось теперь скромным и неправильно сформулированным.

По сути, тогда, в начале, он хотел быть всемогущим в одном-единственном наземном мирке, в своей колыбели.

Но быть властелином всех измерений, всего Надземья, – вот задача по нему, по его знаниям, воле.

Венец уже был недалёк. Уже Иал мог называть себя владыкой Владык.

И тут обнаружилась как бы лишняя мерность. Не принадлежащая ни одному из надземных миров.

Обнаружилось, что она недоступна для Иала. Никак туда не проникнуть.

Проклятая непредвиденность!

Что ж, он сосредоточится на ней.

А изолировать миры Надземья от космических воздействий предоставит подчинённым Владыкам.

Так что может оно и к лучшему: это невесть что, возникшее невесть откуда.

Иал попробовал колдовство, будоража духов воздуха и воды, лесов и гор, – он ничего не смог выведать о том, что ему встретилось.

Он осмелился потревожить даже страшные Древние Силы, дремлющие в недрах, – но и от них ничего не узнал.

Тогда приготовился к бою. Во-первых, протянул к себе незримые нити от каждой пылинки, травинки, от каждого камешка, жучка, паучка…Эти нити позволяли ему, когда захочет, превратить частицу Земли в силовой всплеск – оружие или подпитку для себя.

Во-вторых, получил энергоны от каждого подвластного измерения.

Энергон – по виду – малюсенький шарик. В нём аккумулирован целый мир. Вернее, один квант времени целого мира.

Иал связал энергоны Заговором Силы и повесил себе на шею как бусы.

На левый бок поместил меч из тяжёлого света. Такой свет испускают умирающие звёзды. В трёхмерном мире он существует в виде острых плоских полос, похожих на металлические.

Кольчуга на нём тоже была хитрой. Звук-завеса, из которого её сковали, имел вид тончайших, почти незаметных колечек, – ну, может, с два человечьих волоска толщиной.

При движениях в бою звук-завеса приослеплял и приоглушал противника, не давал правильно оценивать расстояние.

Закончив экипировку, Иал нарисовал в воздухе вокруг себя – на разной высоте – тря ряда защитных магических фигур.

И, предельно собранный, стал выговаривать Заклятие Проникновения. Оно было долгим, ритмичным, трудным для голоса: много повышений, понижений, придыханий, пауз.

Закончив заклятие, замолк, насторожённый. Чувствовал, как воля его входит в контакт с препятствием, разрыхляет его, пропитывает.

Но конца ему нет. Оно глубокое. И что ни дальше – то плотнее.

Слой за слоем поддаются, прорванные, продавленные.

Иал будто червяк в яблоке. Будто грызун-жучок в коре дерева.

Нет, не справиться. Не сладить. Надо по-другому…

Иал стал солнечным огнём. Не тем ласковым, что греет зверушек весной и летом, – тем испепеляющим, жестоким, что горит в черноте космоса.

Он собрал себя огненного в клин, в конус.

Ударил…

Прожёг…

Пробил…

Прорвался…

И увидел – Зев. НЕЧТО простиралось вокруг него без конца и без края. Ни тьма, ни свет. Ни материя, ни дух.

Радужно-серое НЕЧТО. В полотнищах… В пушистых комках… В длинных хвостах…

Слитое воедино и разъединённое.

Неподвижное – и словно бы волнуемое ветром, которого здесь быть не могло.

Бесформенное, – но также как бы нарочно собранное вокруг него.

Зев?.. Готовый проглотить?.. Или выплюнуть назад, обратно?..

Иал слышал: растёт напряжение. Защитные фигуры вокруг него справа слабенько проблескивали голубизной. Затем налились ярким сине-фиолетовым светом.

Волосы на его голове и руках вздыбились, обвешанные разноцветными искрами.

Тело терзали мимолётные сильнейшие боли, – будто кто-то невидимый, острозубый покусывал в насмешку.

Иал пожалел было, что вернул себе человеческий облик.

Но вдруг перед ним возник другой – и тоже с ногами, руками, головой. Он был повыше Иала, поплотнее сложён и весь обмотан серебристыми – как будто металлическими лентами.

Овальная голова не была прикрыта. По голове Иал понял, что перед ним именно другой – не человек.

Чёрная кожа лба и щёк лоснилась, будто смазанная жиром. Большие остроконечные уши напоминали крылья. Казалось, их по ошибке поместили не на спине, а здесь; а настоящие уши – за ними.

Глаза были красными, треугольными; вертикальные зрачки – тёмно-багровыми. Из глаз исходили потоки почти осязаемой, почти материальной презрительной злобы.

Ни ресниц, ни век не было. Глаза будто озерки крови, будто следы странных копыт, лежали под бугристым лбом, испаханным глубокими морщинами.

Рот был тоже треугольный, образованный вывороченными серо-фиолетовыми губами, из-под которых торчали зубы. Зубы торчали не сверху вниз, не снизу вверх, – а вперёд. Словно тянулись к будущей жертве.

Металлический блеск перебегал по трём рядам зубов.

Вместо носа между щёк прорезаны были две вертикальные щели.

Волос не было, этим подчёркивалась неровность, неприятная бугристость головы.

– Кто ты: – спросил Иал, сотрясаемый судорогами, стараясь, чтобы зубы не стучали, и голос не дрожал.

Демон молчал. Напряжение вокруг него нарастало. Защитные фигуры возле Иала светились уже не фиолетовым – ярко-зелёным.

– Кто ты? – повторил Иал. – Заклинаю именами Богов Света! Назовись!..

Демон молчал. Затем его шелковисто-чёрные щёки затряслись. Иал услышал быстрые – в такт сотрясениям щек – скребуще - скрежещущие звуки.

– Кто ты? – снова повторил Иал. – Повелеваю! Открой своё имя!

Демон как-то непонятно колыхнулся, не сходя с места, и серебристые ленты мелькнули, разматываясь; метнулись к Иалу, припали, присосались к защитным фигурам.

Магические фигуры одну за другой бросало в желтизну, и едва очередная желтела, как тут же прилипала к ленте намертво, уносилась к демону, вплеталась в его телеса.

Не успел Иал опомниться, как остался без защиты, и надеяться ему оставалось только на себя.

Лишь после этого демон заговорил.

– Я создан, чтобы ты умер, мой брат! – прогремел он, и, вроде бы, даже участие угадывалось в его голосе.

– Кем ты создан? Почему зовёшь меня братом? – спросил Иал.

– Я – твоё подобие перед лицом богов! Тьма хочет равновесия – не победы. Равновесие – вечная битва. Победа – одиночество…

– А при чём я?

– Ты слишком хорошо служил Тьме. Её боги тебя поглотят.

– Я – Великий Маг!

– А я – посланец Всесильных!..

Под ногами демона появилась почва. Под ногами Иала – тоже.

Хорошая для боя: песчаная, в меру упругая.

Демон шевельнул рукой, и одна из лент вытянулась, отвердела, опасно посверкивая острой гранью.

Иал вытащил меч. Сказал краткое заклятие. Контуры меча окуклились розоватой каймой.

– Я убью тебя, демон! – сказал Иал и пошёл к противнику.

Тот ждал, не двигаясь.

Иал замахнулся, нанёс первый удар. Его отразила вовремя подставленная серебристая лента.

Затем ударил демон, и кольчуга Иала излучила сокрушительный импульс. Демон отмахнулся от импульса, как от мухи.

Второй раз Иалу ударить не пришлось. Едва он воздел руку, у демона знакомо затряслись щеки, и послышались скребуще-скрежещущие звуки.

А меч в руке Иала распался на полоски, вспыхнул, растёкся медленным светом. Осталась только рукоять.

Иал с проклятьем отбросил рукоять и потянул наугад одну из нитей «своего» измерения, своей Земли.

Там, на его Земле, что-то исчезло, развоплотилось. Возможно, гора. Возможно, дерево.

Энергия развоплощённой части Земли промчалась по нити, сожгла её и вырвалась как бы из кончика указательного пальца Иала, стала видимой.

– Теперь я смеюсь! – крикнул Иал, направляя огненное копье демону в голову.

Демон взмахнул серебристой лентой, но копье прожгло её, ударило в чёрную щёку.

Демон взвыл. На щеке осталась маленькая белая отметинка – как бы рябина.

Обрадованный Иал, дергая одну нить за другой, брал энергию своей Земли и метал – в щеки, в лоб, в уши.

Демон прикрывался серебристыми веерами. Перед ним вились, взмахивали, трепетали концы множества лент.

Иал убедился, что две, даже три ленты его удары могут пробить. Но не больше.

Тогда он обратился в птицу, а кольчугу обратил в перья.

Птица вилась вокруг демона, и с её длинного прямого клюва сыпались молнии, молнии…

Демон пробовал прикрываться, пробовал поймать птицу своими лентами, – ничего не выходило.

Вдруг море нахлынуло, вспенились волны, и демон стал длинной острозубой рыбой, у которой в пасти могло поместиться с десяток таких птиц.

Рыба нырнула в глубину – поди, достань.

А птица уже не птицей была. Следом в воду юркнула, – и те же у неё плавники да жабры, те же чешуя да хвост…

Напали рыба на рыбу, – обе могучие, обе хотят победить. Бьют друг дружку мордами, зубами рвут, хвостами молотят.

Вот одна, у которой бока уж так-то изодраны, выметнулась высоко, и – глядь – под ней уж не вода, – снова земля.

И рыба – уже не рыба: шлёпнулась на землю кротом и быстро-быстро зарылась. Вернее, крот зарылся.

А другая рыба в лисицу обернулась: разгребает землю лапами, не даёт кроту спрятаться.

Не выдержал крот, – принял свой подлинный облик, только земля брызнула в лисью морду.

Стал крот Иалом, а лиса стала демоном. У Иала вид прежний, а у демона – совсем иной. Серебристые ленты соскользнули с его тела и набросились, как змеи, на Иала.

Хлещут, норовят прилепиться. Что-то вязкое, жёлтое, горячее капает с них, – ядовитое, небось.

Иал отбивается молниями, огневыми копьями. Прожигает ленты и тут, и там, и по две, и по три. Расходуют свою Землю, не жалеет.

А лентам – хоть бы хны. Продырявленные, опалённые, знай, лезут – не ударить, не коснуться, так хоть ядом капнуть.

Демон приплясывает за ними, – волосатый, пузатый, клещнястый, как рак. Скалится.

Взяла тут Иала досада. Мало того, что выставили его прислужником Тьмы (а ведь это не так! Он всегда был сам по себе, никому не угождал). Мало того, что выманили из уютного, понятного, покорённого Надземья. Так теперь извести хотят его под корень.

Не бывать этому!

Сорвал с шеи бусы, – наполнилась левая ладонь шариками.

Страшное оружие – энергоны. Применяют их в крайнем – уж действительно крайнем – случае.

Да видно у Иала как раз такой случай.

Взял он один шарик, произнёс для него Заклятие Свободы, – да и швырнул в демона.

Серебристые ленты шарахнулись от энергона. Расступились. Пропустили.

Энергон начал пульсировать, высвобождая все виды пространства и материи. Будто забилось маленькое торопливое сердце.

Иал, воспрянув духом, наблюдал. Движением рук сотворял защитное колдовство.

Демон разинул треугольную пасть. Развёрстая, она заняла добрую половину уродливого тела. Так показалось Иалу.

Разлохмаченный пробуждённый энергон втянуло в демонову пасть, как щепку в водоворот.

Тут же жадное жерло захлопнулось, – на столько, на сколько оно могло захлопнуться.

Иал подождал.

Ничего…

Демона не вспучило, не разорвало. Демон, видимо, даже колотья мимолётного не ощутил.

Да что же это такое!

Погибать остаётся?

Нет уж!

Иал, доведённый до отчаянья, освободил все энергоны – все без остатка, одним заклятием, – и швырнул в ненавистного врага.

Если пропадать, если проиграл, – так уж не одному, а вместе с этим, волосатым.

Что скушал? Небось, подавишься!

Демон взревел – не испуганно; нет, не испуганно, – метнулся туда-сюда, сожрал два-три распухающих шарика.

Но энергонов было слишком много. Слишком много даже для посланца Богов Тьмы.

Они активировались. Они ожили. Ничто теперь уже не могло их остановить.

Невообразимая мешанина осколков разномерного пространства… Петли, обрывки, кольца Времени…

Тысячи плоскостей пересекли демона, да и Иала тоже… В тысячах измерений враги были – и не были. Находились – и не находились…

Хаос множился, торжествовал, царствовал…

Иал чувствовал, что разум распадается…

Демон страдальчески кривился…

Из глубины Хаоса, из его бездонного чрева, вдруг возникли звёзды. Много. Будто кто-то щедро и безрассудно бросил новую порцию энергонов.

Их соединённый свет был невыносим…

Может, присоединиться? Вновь самому стать жаркими лучами?..

Может, успеется?..

Не успел…

Звёздный свет разделил его, разрезал, – и ничего нельзя было с этим поделать.
Но свет разрезал также и демона, – его продолговатая голова отвалилась и, кувыркаясь, помчалась прочь…

Великий Маг Иал распался на двоих.

Один Иал устремился в ту дыру, что осталась на месте головы демона.

В дыре была Тьма.

Она поглотила первого Иала…

Другой Иал, слабея, изнемогая от собственной слабости, выпал из Хаоса.

Что-то догнало его, сунулось ему в руки.

Он глянул.

Голова демона…

Впрочем, и не голова даже – что-то другое.

Оно меняется… Превращается…

Выбросить?..

Но словно кто-то шепнул: возьми! С этим спасёшься!..

Иал выпал окончательно.

Из Хаоса… Из колдовских измерений… Из Надземья вообще…

В свой мир… На свою Землю…

Голый и беспомощный, сидел в грязи, глядел в лужу и плакал.

В луже отражался измождённый древний старик, – череп, обтянутый бурой высохшей кожей.

Он знал это место раньше.

Оно было красивым и плодородным.

Теперь – грязь…

Ни гор, что были неподалёку. Ни единого деревца…

Кто-то зарычал.

Старик поднял подслеповатые глаза.

Перед ним стояли бронзоволицые дикари, направив на него примитивные копья с каменными остриями.

Один из них, наморщив верхнюю губу, старательно рычал.

– Ты чужой! – услышал старик. – Тебя надо съесть!

– Нет, не меня! – прошамкал старик. – Лучше съешьте вот это!..

Он протянул дикарям продолговатую жёлтую голову…

Голову?.. Почему голову?..

Он смотрел, как дикари кромсают подарок каменными ножами, разбрасывая семена. Давясь сочной мякотью…

Пытался вспомнить…

Та, вроде, была чёрной…

Когда? Где?..

Почему в нём такая обида на Богов Тьмы?..

Разве можно обижаться на богов?..

– Хорошо! – сказал один из дикарей. – Вкусно! Живи!..

Он ушёл, уводя за собой остальных.

Старик не заметил их ухода.

Сидел… Вспоминал…