СКАЗКА ПРО БУКВИЦУ

 

Гном Грумлин прислушался. Его бесплотная сущность, трепеща, внимала созвучиям Вселенной.

Что-то изменилось в звёздных мелодиях. Многоголосные хоры словно бы распались на мириады соло и дуэтов. Была слитность, – и вдруг перестала быть. Почему?..

Звёзды пели. Чуть потише, чем обычно. Чуть приглушив голоса.

Словно ожидая чего-то.

Бесплотная сущность зависима от окружающих волнений, колебаний, содроганий. Бесплотная сущность – рой искорок, цепочка всплесков.

Чем слаженнее дрожь Вселенной, – жизнь Вселенной, – тем сильнее, тем восприимчивее бесплотная сущность.

Сейчас она словно бы ослабела, словно бы обмерла, словно бы разредилась.

Неожиданный разлад связан с тем, что Информационное Поле, которое грубый, плотский мир называет Высшим Разумом или Богом, – немного напряглось.

Повышенная напряжённость тянулась… Тянулась… Тянулась… Ожидание было во Вселенной…

Но вот родилась Новая Песня, – новая, совсем новая, ни одной такой не было в общем звучании.

Напряжение уменьшилось. Вселенная опять могла колебаться – жить как раньше.

Отдельности звёздных голосов опять слились в хоры, в симфонии.

Бесплотная сущность гнома опять стала нотой в космической слитности, ибо и она, сущность, была трепетанию своему благодаря.

Новая же песня выделилась и ни с кем не могла соединиться. Потому что это – Песня Смерти.

Её запела Синяя Звезда – двойное светило, невообразимо далёкое по меркам плотского мира.

Синяя звезда пела о своём желании умереть; о том, что её жизнь была долгой и насыщенной познанием, а поскольку в познании – Высший Смысл, то своей жизнью она удовлетворена.

Песня Смерти была долгой, но Вселенная, звуча, – то есть, существуя, – сочувственно внимала ей.

Потому что Синяя Звезда перед смертью должна была передать любому, кто воспримет, всё-всё, что познала, пока жила.

Главным слушателем, конечно, было Информационное Поле, которое навсегда запечатлевало в себе любой вздрог существующих.

Гном тоже впитывал, жалея, что невелик, что самое посильное для него – урывки, куски.

Смерть – обновление, переход в мир, организованный по-иному, – напоминала Синяя Звезда. Такой переход для бесплотных сущностей очень труден, поскольку для его осуществления надо понять Тайный Язык. Да, вслушиваясь в отзвуки Высшего мира, понять язык, постичь звучание, которое, собственно, и образует, и составляет тот мир.

Она дожила… Она сумела… Потому и поёт Песню Смерти… И для тех, кто хочет поторопиться, кто хочет уйти следом за ней, она включает в окончание своей Песни букву, одну только букву из над-языка, сверхзвучания.

На большее её мощи не хватит.

Звезда замолкла.

Гном, настроясь, послал ей ноту Благодарности. Все, кто слышал Песню Смерти, сделали то же самое.

Ноты прощания, ноты расставания, сливаясь в единый импульс, помогали уходящим легче осуществить Переход.

В мире бесплотных сущностей Синей звезды не стало. Постепенно затухающее эхо было на её месте… Ещё потише… Ещё…

Но обещание она сдержала. Ибо нечто странное донеслось до гнома.

Нечто сверкуче-звучное, звучно-сверкающее. В звуке были непривычные переливы, нестерпимые перепады. Бездонные темнины таились в блеске.

Гном захотел впитать, удержать подарок звезды…

Но тут явился эльф Элиан, – давний враг, вечный ненавистник.

Его бесплотная сущность светилась ярче Тайной Буквы. Шум его полёта заглушал звучание странных переливов и перепадов.

Никогда не подозревал Грумлин, что эльф может делаться таким большим. Или это свойственно лишь Элиану?..

Вот он вобрал в себя Тайную Букву. Не оставил ни намёка на то, что она была.

И снова бросился в клубящуюся мглу, какой отсюда представал плотский мир. Во мглу, из которой взвился так коварно…

Гном Грумлин кинулся за ним, и звучание его было полно диссонансов. Любое средство – кроме страшного Каменного Проклятья – готов он употребить против эльфа.

Тяжко… Медленно… Потно… Вдох… Выдох… Тук-тук…

Плотская броня, временная оболочка одела его, едва ступил на Землю.

Он был теперь низеньким, бородатеньким, хитрым и сильным старичком. Он любил теперь больше всего горы – самое грузное, что имелось на планете. Целью его здешней жизни – добыть из гор все драгоценные камни. Все кусочки звёздного света, в горах спрятанные.

Про Тайную Букву он помнил, но Тайная Буква – в его нынешнем виде – представлялась ему ключом к подземным сокровищам.

Перед входом в его земное жилище что-то словно бы изменилось. Чуть гуще стала растительность, чуть зеленее. Впрочем, созерцать некогда…

Грумлин поторопился уйти с поверхности, – в узкие лазы, в просторные пещеры.

В Дремлинге – гномьем посёлке – жизнь текла спокойно. В нижнем ярусе скальных норок постукивали молоточки, – гномы ковали украшения из золота.

В верхнем ярусе – жилом – отдыхали те, кто наработался и нуждался во сне.

Грумлин подошёл к серебряному колоколу, висящему на длинном каменном пальце.

Подумал: надо ли?.. Может, не разглашать?.. Может, он справится в одиночку?..

Нет, эльфы дружны и могучи. Элиан, конечно, сомневаться не будет и, прежде всего, обеспечит себе поддержку.

Грумлин зазвонил, ритмично ударяя билом по стенкам колокола.

Посёлок забурлил. Захлопали двери в верхнем – жилом – ярусе. Замерцали огни в ярусе кузнечном: гномьи фигуры их то и дело заслоняли.

Гномы в своих синих, зелёных, красных балахонах посыпались, будто живые самородки, будто куски волшебной руды.

Они столпились на площадке перед Грумлином, перешёптываясь и поглядывая нетерпеливо. Давненько их так не созывали! Помнится, последний раз, – лет этак двести с хвостиком назад, – когда появилась шайка змеев – пожирателей самоцветов…

– Гномы! – сказал Грумлин, оставив колокол. – Небесные Силы даровали нам Тайную Букву, способную открыть мир светоносных камней, золотых и серебряных жил. Но эльф Элиан – злой враг – её похитил. Нужно найти Элиана и отнять у него Тайную Букву. Тогда могуществу нашему и нашему богатству, – что, впрочем, одно и то же, – не будет предела!..

Гномы молчали, поглаживая бороды, поскрёбывая затылки. Непосредственной опасности, безотлагательной угрозы в словах Грумлина не было. Значит, можно поразмышлять, посомневаться.

– Что за Тайная Буква такая? – пробасил Бовин; его непомерно раздутая фигура, казалось, вот-вот лопнет.

– Я же сказал: это ключ ко многим тайнам! – Грумлин легко раздражался.

– Ладно-ладно! – вступил Бревин – коротышка даже по гномьим меркам. – Ты открой, чего хочешь?..

– Предлагаю поход на эльфов! – сказал Грумлин, и гномы взволнованно загомонили.

– Поход – это серьёзно! – протянул Бовин. – Работу придётся бросить! Сплошной ущерб!..

– Эльфы сильны! – зашумели гномы.

– Эльфов больше, чем нас!..

– Эльфийские руны неодолимы!..

– Никакая Тайная Буква с ними не сладит!..

– Вот что! – сказал Бревин. – В поход мы пойдём! Но не сейчас! Для начала выясни, где Тайная Буква! Тогда и веди нас!..

– Ну что ж, ухожу в разведку! – согласился Грумлин.

– Я, пожалуй, с тобой! – Бовин похлопал себя по животу. – Засиделся малость!..

– Да и я с вами! – сказал Бревин. – Может, пригожусь! Разведка не поход, – полегче!..

На том и порешили. Гномы разошлись, – кто спать, кто – в кузницу.

Трое разведчиков собрались быстро: набили котомки едой, обвились поясками из красного сафьяна, за поясок заткнули тяжёлые ножи, лезвия и рукояти которых были покрыты магическими письменами. За поясок справа поместили молотки, – хоть по врагу бить, хоть по горной породе.

Выбрались на поверхность и отправились в Эльгард, – страну эльфийских лугов и лесов.

Через три дня были там. Не успели приустать, не успели котомок своих опустошить.

Эльфы не показывались. Но сама их земля препятствовала вторжению гномов. Цветы атаковали запахами: то отвратно-резкими, то усыпительными. Трава под ногами делалась скользкой (того и гляди, брякнешься) или неуступчиво-жёсткой (чтобы пройти, надо её, надавив, сломать).

Первые лесные деревья – там, за лугами – покачивались, ударялись кроной о крону, предупреждая: не двигайся! Берегись!..

Гномы были осторожны: ладони держали на рукоятях ножей, на защитных письменах.

Видно, это и помогло, когда эльфы напали – неожиданно, из синевы, из ослепительного неба. Свалились на головы, и длинные мечи в их руках сверкали как лучи солнца.

– Стойте! – крикнул Грумлин, щурясь и вздымая свой нож. – Есть ли среди вас Элиан?..

– Есть!.. Есть!.. – послышались голоса.

Элиан отделился от нападающих, присел на землю перед Грумлином.

Телесный его облик прекрасен. Хоть и непрозрачен Элиан, – нет в нём тяжести. Словно слеплен из утреннего искристого тумана, а внутри него – молодое солнышко. За спиной удлинённые, словно бы стрекозиные, крылья. Глаза – глубины неземной и цвета настолько чистого, что не понять, – голубые, зелёные ли.

– Зачем украл Тайную Букву? – спросил Грумлин, против воли смягчая голос.

– Да полно! Твоя ли? – усмехнулся Элиан.

По его опущенному мечу пробегали радужные переливы.

– Отдай, прошу! Иначе битва! Насмерть!..

– Эльфы – не воры! Буква на твоей земле – на гномьей! У себя ищи! – Элиан говорил с достоинством, но и насмешка чуть заметная была.

– Не нападешь, пока ищу?..

– Найдёшь – забери! Не найдёшь – бьёмся!..

Грумлин подмигнул Бовину и Бревину: не спите, мол, смотрите в оба.

Сам стал читать заклятия, медленно поворачиваясь на все четыре стороны. Заклятия раскрыли недра, – на то время, пока звучали волшебные слова. Что важнее для гнома-добытчика, чем недра матушки-земли!

Грумлин проглядывал их до земной серёдки. Бовин и Бревин помогали.

Не было, не было. Не было Тайной Буквы в глубинах. Ни на севере, ни на востоке, ни на западе, ни на юге…

Других заклятий не зная, другому волшебству не обученный, Грумлин почувствовал себя обманутым и обиженным.

Эльф посмеялся, не иначе. Эльф издевался над ним. Проклятый Элиан!..

– Хочу биться! – хрипло сказал Грумлин, поднимая нож к эльфовой груди.

– Ты слеп! – улыбнулся Элиан. – Как и прочие гномы!..

Грумлин отпрыгнул. Переложил нож в левую руку. В правую взял молоток.

Элиан тоже отпрянул, его блескучий меч занял боевое положение.

Бовин и Бревин вооружились так же, как Грумлин: нож в левой, молоток – в правой руке. Спутники Элиана парили, почти не двигая крыльями. Мечи держали наготове.

Не было равного Грумлину в военном искусстве гномов. Не было равного Элиану в военном искусстве эльфов.

Куда бы ни устремлялся меч, везде он встречал молоток. Металл о металл, – искры высекали. Снова и снова высекали искры.

Грумлин и ножом пытался взмахивать, но поразительная поворотливость Элиана опережала любые попытки.

Схватка длилась без ощутимого перевеса. Длилась очень долго. Очень долго. Очень-очень…

Решающую роль должна была сыграть выносливость. Конечно же, гномы – жители подземелий – были менее выносливы, чем эльфы – путешественники да плясуны.

Ночь наступила, её тьма не давала преимущества ни тому, ни другому. Эльфы и гномы одинаково хорошо видели в темноте.

Однако сон был гораздо нужнее гному, чем эльфу. Грумлин, не поспав ночь, становился больным и сварливым. Элиан мог десятки ночей не спать, не ощущая неудобства.

Таковы бывают предпосылки побед и поражений.

Большую часть ночи длилась битва. Большую часть ночи.

К утру Грумлин еле стоял на ногах. Но защищался достойно и защищался, возможно, ещё очень бы долго.

Дело испортил Бовин. Что ему показалось, что ему померещилось, полусонному, – поди-ка, догадайся!

Грумлин тут как раз оступился, – в ямку попала нога, ничего серьёзного.

Но Бовин взревел и напал на Элиана. Видать, решил, что Элиан поразил противника.

Спутники эльфа, увидев такое, тоже скопом напали. Кто с воздуха, а кто и на землю встав.

Битва стала всеобщей. То есть, из битвы превратилась в побоище, в свалку.

Эльфов было больше, эльфы были на своей земле. Победить могли только эльфы.

И они победили.

Чужие мечи – не меч Элиана – врезались в плечи Грумлина. Чужие мечи – не меч Элиана – впились ему в грудь.

Чужие мечи проткнули Бовина – как раздутый мыльный пузырь. Снесли коротышке Бревину его маленькую сердитую голову.

Грумлин, упав рядом с отсечённой головой, услышал, как она торопливо шепчет…

Грумлин прислушался, ужаснулся и простонал, умирая:

– Что ты!.. Зачем!.. Не надо!..

Он понял, что Бревин – то есть, его голова, – шепчет Каменное Проклятие. Проклинать этим проклятием никого нельзя, – чересчур оно жестоко. Не только проклятый, но и страна его, земля его становятся камнем. А тот, кто проклял, исчезает навек, ибо звёздная энергия его бесплотной сущности, переходя в материальный мир, тратится на воплощение Каменного Проклятия…

Эльфы окаменели. Их луга, их леса, их озёра превратились в нагромождения скал.

Никто не скажет Грумлину, где Тайная Буква.

Впрочем, и не надо говорить.

Умирая, Грумлин увидел. Успел.

Последним усилием воли представил вход в жилище гномов.

Там, под ногами, росла новая травка, которой раньше не было. Он, Грумлин, приметил её, но более важные мысли оттеснили мимолётное впечатление.

В ней, в невзрачной травке, в рисунке её корней, была запрятана Тайная Буква.

Элиан не обманул: он не был вором.

Но кто теперь скажет, зачем он поместил Тайную Букву так нерасчётливо, так на виду?

Эх, Буква ты, Буквица!..