ЗАПРЕТ ПОЗНАНИЯ
Современная наука утверждает, что нельзя измерить что-то, не изменив то, что ты пытаешься измерить. Для микромира это верно в случае любого исследования. Мир оказывается изменённым, переиначенным нашими приборами. Вместо того, что мы измеряем, в мире появляется комплекс «то, что мы измеряем, плюс измерительный прибор». Мир утяжеляется, перекашивается от нашего вторжения, становится иным, не таким, как был до нас, более плохим, более «засорённым».
Для макромира, видимо, это необходимо тоже признать верным, поскольку сейчас говорят, что главное во Вселенной – это Мысль, и энергия Мысли гораздо сильнее, чем любая атомная или ядерная энергия.
Если исходить из сказанного, становится понятным запрет познания, наложенный Богом на первых людей – Адама и Еву. Видимо, Бог запретил познание, потому что, Всезнающий, предвидел: людские попытки познания будут неизбежно ухудшать, искажать прекрасный мир, данный людям. А ухудшение мира безболезненным быть не может. Начиная с какого-то «предела испорченности», мир становится другим – мир становится не просто миром, но миром, в котором присутствует Зло. Таким образом, Зло входит во Вселенную в результате попыток Человека познать, как что-то устроено. Зло – это картина искажённого Божьего Замысла, созданная Человеком и наложенная на истинную картину мироздания. Чем дольше Человек стремится к познанию, тем более искажённой и неправдивой становится Вселенная. И дьявол – всего лишь персонификация, олицетворение ложного «пространства мысли», созданного Человеком. Дьявол хочет затащить всю Вселенную в ту её псевдокопию, в которой он властвует.
Таким образом, пытаясь познавать мир, Человек, наоборот, всё дальше уходит от его истинной картины. Человек создаёт преграду между собой и подлинной картиной мира – преграду из своих мыслительных построений, делающей невозможным для Человека приобщение к истинной природе всего сущего.
Запрет познания – добрый запрет. Не рубите сук, на котором сидите! – попытался сказать Бог людям, но не был услышан. Не портите свою среду обитания, не уничтожайте то, что вам дано…
Но мы портим. Мы уничтожаем. Нам милее обманы Мысли, чем истина Бога…
Вот как, на мой взгляд, перекликается Библия с современным представлением о том, что нельзя измерять мир, не изменяя его при этом…
О МИКРОМИРЕ
Жизнь истинная – там. И Бог истинный – тоже там.
Порой они там встряхиваются, чтобы избавиться от мусора и пыли. И тогда появляются наши миры, – миры псевдожизни, псевдореальности.
Возможно, там есть некий «бак для отходов», некая помойка, куда выбрасывается всё, что отслужило и стало ненужным.
Когда такая помойка переполняется, её очищают. Тогда – в нашем представлении – происходит Большой Взрыв…
Каждая микрочастица – будто пружинка. Вот пружинка расслаблена. Летит себе, длинная, вялая. Это состояние волны.
Вот напряжённость пространства изменилась, – и та пружинка сжалась в упругий комочек. Это состояние частицы.
Столкнётся с кем-то, разлетится вдребезги, – вот вам другие частички и волнышки родились.
Или же сплетётся с другой пружинкой, – вот вам более тяжёлый конгломерат.
Любой микрочастице присущи скорее чувства, чем разум. Она, частица, ощущает, где любовь, а где ненависть; куда можно, а куда нельзя двинуться.
Но мимикрия существует и там, в микромире. Ненависть маскируется под любовь. Любовь же, не умеющая себя подать, выглядит скучно, серо, непривлекательно.
«Нельзя» с успехом выглядит как «можно». Опасность рядится в одежды безопасности.
Всё это предопределяет недолговечность любой частицы, её бурную, но короткую жизнь.
Истинный микромир нам неведом. Истинный микромир – это то, что скрыто под кипением, суетнёй микрочастиц.
То, что мы изучаем под именем микромира, обломки, обрывки, взвихренные вмешательством наших приборов, желающих измерять неизмеримое…
То, что мы изучаем под именем микромира, – наш фундамент и наш потолок вместе. Потому что материальность вселенной построена из этих микрочастиц. Потому что субстрат мышления – высшей, как мы считаем, нашей способности, – эти же микрочастицы.
Сокровенный смысл единичного телесного бытия – научиться любить и научиться мыслить. Научиться любить – означает научиться чувствовать.
Научиться чувствовать – породниться с микромиром, поскольку микромир – мир чувств. Умеющий любить притягивает к себе микрочастицы и тем облегчает вторую свою главную задачу – научиться мыслить.
Богатство переживаний и размышлений формируют идеальную – духовную – сферу человека. В эту сферу человек захватывает, сколько сможет, микрочастиц из окружающего космоса. Эти захваченные микрочастицы обеспечат его вечное бытиё после отмирания его тела…
СКАЗКА ПРО ДУБ
Надо было отвлечься от Космоса. Уровень боли двигунов снова дошёл до пороговой величины.
Дуб медлил. Растворённость во Всеобщем Единстве, в потоке Вселенского Разума радостна и ни с чем не сравнима.
Но двигунам было плохо. Что-то часто их боль стала дохлёстывать до порога.
Суетливые, короткоживущие… Разве можно принимать их всерьёз!.. Распадаясь в земле, они дают информацию, которую он выбирает, переводит во Вселенский режим и выплёскивает в небо, в Общий Поток…
Дуб напрягся, отделяя своё Бытиё от Жизни Единой. Всякий раз он испытывает вину перед Космосом (обедняет его) и страх (сумеет ли вернуться?).
Какие никакие, а двигуны созданы им. За ними надо приглядывать хоть изредка. Их судьбу надо решать…
Сколько скрипа, сколько неприятных ощущений, когда его Бытиё соотносится с его Планетным телом. Там, в Космосе, он понимал себя молодым, его жизнь едва началась.
Тут, на планете, над его Телесным Обликом прошло пять тысяч лет. Неисчислимые множества двигунов сменились, поставляя Информацию в удобной для всасывания форме…
Он полностью отключился от Всеобщего Единства, стряхнул остатки вины и страха, прислушался.
Планета начинала пованивать. До этого довели её двигуны. Не зная, для чего созданы, они терзали недра, портили воздух и воду, заботясь о своих эфемерных телах.
Они деградировали, зацикливаясь на себе. Их функциональные возможности были исчерпаны, не имели развития. В их Коллективном Бессознательном давно созрел приговор: тупик, самоликвидация, будущего нет…
Дуб впитал в себя информационные поля ещё живущих – провёл предпознание. Сколько минусовых эмоций: страха, зависти, злобы. Сколько Страдания…
Двигуны себя исчерпали. Подвижность, как принцип Познания, должна быть отвергнута. Вот главный вывод из неудачного эксперимента…
Хорошо, что они не успели погубить планету. Он и ему подобные быстро восстановят Равновесие…
Их много на планете – таких, как он. Их больше сотни. Они по-разному называются в разных уголках. Но делают одно и то же.
Дуб встряхнулся и послал Приказ. Медленный, как погребальный звон, полетел его Приказ над листьями. И там, где он пролетал, закрывались тысячи зелёных люков и открывались тысячи новых.
Деятельность листьев изменяла знак, выворачивалась наизнанку. Они теперь производили углекислоту, жадно поглощая кислород…
Время двигунов кончалось. Они мельтешили, не подозревая, что опыт уже завершён. Они ещё долго будут давать информацию, потихоньку распадаясь в земле.
А потом… Потом Дуб и ему подобные создадут что-нибудь новое. И растворяясь во Вселенском Разуме, во Всеобщем Единстве, будут по-прежнему выплёскивать свою, земную Информацию…
Только так надо жить. Только такая жизнь – подлинна.
СКАЗКА О СЛОВАХ
Под сводами черепа, где влажно и тепло…. В тайном хранилище Разума…
НЕТ, НЕ ТАК НАЧНУ…
Слова стояли как вздыбленные кони… Будто геральдические львы на задних лапах… Словно пики в ажурных чугунных решётках…
Слова лежали, как междуэтажные перекрытия… Висели, будто цепкие лианы… Блистали, будто лучи прожекторов…
Вверх и в стороны… Параллельно, пунктиром, диагонально… Синусоидой и страстной асимптотой…
И ОПЯТЬ НЕ ТАК НАЧАЛ…
Густой кроной дерева был этот мозг. Трепетанием ветвей и листьев: слов, которые тесно переплелись, прижались, проросли друг сквозь друга…
Мозг состоял из слов, – тут не было противоречия с анатомией. Холодный прибор увидел бы слои пирамидных клеток и нейроглию, – всё как в учебнике.
Но там, в глубинах микрокосма, куда не проникнут ни электронный, ни протонный
микроскопы… Там, на границе двух мерностей, где высший порядок мира прикидывался хаосом…
Там царствовали слова… Их ритмы, их архитектура…
Они падали в судорожное смятение частичек хаоса. Повисали на необузданных частичках, – диковинными плодами. Замыкали на себя, обрывали то, что казалось бесструктурностью и бесформием… Выбрасывались в наш мир в виде привычных кварков… И строили, и усложняли мыслящую материю. Потому что извне звучали всё новые слова – и немедленно вплетались в общую вязь, делались неотъемлемой принадлежностью мозга…
НЕТ, НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, КАК-ТО ПО-ДРУГОМУ НАДО…
Воля была несфокусирована. Расплывчатое пятно света плясало на периферии мозга, – на «анатомическом» уровне, между слоями гигантских клеток Беца…
Но вот человек напрягся, и волевой «зайчик» стал ровным и плоским, впитался в мозговую структуру, спустился до словесного уровня…
Мозг звучал как ненастроенный оркестр. Миллиарды буквенных сочетаний – миллиарды «инструментов». То и дело звуки уносились вниз, тело просило поддержки, хотело звучать, жить…
Громче других слышны были звуки, входящие в собственное имя человека. Что ещё слышишь так часто, как имя своё?..
Эти звуки – самые громкие, самые частые – возбуждали центры мозга, с которыми были в резонансе. И, в зависимости от имени, в характере преобладали храбрость или жадность, любовь к детям или жажда знаний…
Какие джунгли сравнятся с головоломными дебрями звучащего мозга! Волевой «зайчик» двигался сквозь них, и на него, как на экран падали тени слов, проекции буквенных сочетаний.
Человек мучился, – чувствовал, что плоские «экранные» проекции бледны и не передают всей сложности того, о чём хочется думать. Он подозревал, что в нём самом всё – любые тайны мира. Но как настроить волю и внимание, чтобы извлечь тайны изнутри?..
Вот «зайчик» остановился, засветился ярче. Проекции слов на нём сфокусировались, приобрели чёткость, – человек осознал их как собственную мысль…
«ЧТО ТАКОЕ РАЗУМ? КАК НАЧАТЬ РАССКАЗ О НЁМ?» – подумал человек…
СКАЗКА О ЕВЕ
Адам умер. Лежал твёрдый, холодный. И не светился. Ева сидела рядом. Посматривала на мёртвого. О детях, внуках, правнуках не думала. Она вспоминала.
Прекрасен был Адам. Миллионы зелёных зарниц. Миллионы фиолетовых сполохов. Извитые багровые зарева.
Всё это – внутри сферы. Там же – снопы золотистых искр. Они плавали, как дружные созвездия, как любопытные глаза, и никак не могли найти себе место.
Там же – тёмные бесструктурные точки. Частицы сверхсложнооргазизованного хаоса. Они Еве не нравились, она и внутри себя их не желала признавать – не только внутри Адама.
Но Голос – повелел. Голос очертил сферу – создал Адама. Голос раскатами своими, колеблющими космос, – как ударами кнута, согнал неисчислимые светы и темники внутрь сферы.
Адам начал быть. И первое, что совершил, – создал Еву. Манипулируя темниками внутри себя, изменил кривизну пространства. Вырвал сферу, подобную своей, но поменьше. Уподобился Голосу.
Ева полюбила Адама сразу, едва появилась. Так ей сейчас кажется. Хотя, возможно, она и огляделась поначалу, – нет ли ещё кого-то вблизи?..
Любовь привела к безумствам. Видимо, таков закон любви. На создание Евы Адам непозволительно потратился – понизил свой энергетический уровень на много порядков. Да к тому же, он был жалостлив. Непарность микрочастиц его удручала. Душевной гармонии ради, он выбил из хаоса пару для каждой частицы, входящей в его или в её сферы.
Видимо, это разгневало Голос. Видимо, Голос решил наказать Адама.
Начались возмущения Универсума. Пляски пространства-времени. Это было невыносимо. Это показывало, что Голос мстителен и коварен.
Адам же всегда был благодарен. Он принял Еву внутрь себя. Там, в его внутренней светозарности, было блаженство. Ева нарекла тогдашнюю жизнь Эдемом. Так и осталось.
Впредь, если было особенно хорошо, она говорила: «Как в Эдеме!..»
Бури вокруг улеглись. Адам выпустил Еву. Он был доверчив. Он поплатился за это…
Неожиданный мощный импульс вытолкнул их из привычного универсума. Ева едва успела прижаться к Адаму. Так – бок о бок – и понеслись между звёздами…
Полёт был долог и неприятен – по ухабам гравитационных полей, сквозь частоколы жгучих излучений. Тогда, в полёте, она возненавидела Голос…
Теперь, вспоминая, она сомневается. Адама создал Голос. Но чей это был Голос? Голос ли это был? Что это было с человеческой точки зрения, если не Голос?..
Она знает: есть частицы, которые мгновенно пронизывают Вселенную и как бы ощупывает её изнутри. Она думает: Адам и она могли слышать колебания потоков этих частиц.
Выходит, рождение Адама – случайно? И в том, что их выбросило из универсума, нет злой воли? Поди объясни внукам и правнукам – с их людской формой и людскими понятиями…
Первая планета, на которую их выбросило, была Планета Огня. Словно рыжие космы, языки пламени торчали над ней, над её прокалённой поверхностью. Ровно гудели, ровно струились.
Но едва Адам и Ева упали на планету, всё изменилось. Огненные вихри всколыхнулись. От места падения помчались волны, в волнах закрутились огневороты. Ослепительные сгустки плазмы взвивались, крутясь, превращаясь в шары, подобные Адаму и Еве.
Сколько ни ждали, буря не утихала. Жгучие валы вздымались – докуда пускала гравитация; сшибались грудями, разбивались на армии, выстраивались в некие подобия боевых порядков. И сорили, сорили, сорили сгустками плазмы.
Огневые шары пытались воспарить над стихией. Им, видимо, нужен был покой. Но покоя быть не могло. Планета получила толчок, стронулась, понеслась в разгуле жизни, навёрстывая упущенное в долгом горючем сне.
Изумлённые Адам и Ева усилили своё поле притяжения с помощью внутренних «темнинок». И наблюдали за свистопляской, вызванной их появлением.
Шары множились. (Ева про себя назвала их «огневиками»). Они собирались на оптимальной высоте. Ниже – грозили штормовые валы. Выше – огневики бледнели, чахли, съёживались в точку и гасли.
Скоро наилучшая высота была перенаселена. Между огневиками начались распри. Два-три огневика, объединяясь, вызывали микродеформацию пространства и разрывали бока гордых одиночек. Одиночки пытались ускользать, метались, но и выше, и ниже – везде была гибель.
Вот здесь и вмешалась Ева. Пожалела пропадающих. Она вспомнила, как Адам спасал её, – взмыла вверх, втянула в себя строптивых одиночек и вернулась к Адаму.
Теперь они отвернулись от планеты. Адам, удивлённый поступком Евы, смотрел только на неё; на то, что делалось внутри подруги. А Ева смотрела на Адама и слушала, как непоседливо копошатся огневики.
Не тогда ли она поняла, что, потеряв свой универсум, они потеряли бессмертие? Вернее, Адам потерял. Если бы не создал её, – вечно парил бы, светясь и мерцая, там, куда теперь не вернуться – из-за огромной энергетической разницы…
Тем временем огневики действовали. Они прихватили у Евы каждый по «темнинке» и научились регулировать своё поле тяжести. Потом погрубелыми голосами стали требовать выпустить их, стали стучаться тут и там, экранировать, вызывая дисбаланс лучистой энергии.
Ева их выпустила и ахнула. Огневики изменили форму. Шарообразной осталась только их верхняя часть. Из цилиндрического тела вырастали два протуберанца-хваталки и два протуберанца-ходилки. Так она впервые увидела человекоподобных существ.
Обновлённые огневики стали жить здесь же, возле Адама и Евы, на прокалённой планетной почве. Стихия бушевала над ними – можно было её не бояться.
А Ева поняла, что слабеет. Не может поглощать энергию в нужном количестве. Адам установил от себя к Еве постоянный канал – подпитывал…
Затем он выпрыгнул в космос, вместе с подругой, – в новый универсум, в новый энергетический уровень. Они как бы спускались по ступенькам огромной лестницы – сверху вниз, головоломными скачками… Соизмеримы ли те миры, в которых они появлялись?..
Новая планета, на которую они попали, была планетой Деток-призраков. Так её называла Ева.
Стоило прикоснуться к её влажной, будто напитанной бесконечными дождями, почве, как выскакивали детки-призраки. Белые, длинные, полупрозрачные. Слепленные из тумана по знакомой уже схеме: голова-тулово-руки-ноги.
Они слепо шарили перед собой, вертелись, хватались друг за друга. Нащупав Адама и Еву, прилипали со всхлипом, повисали чуть заметной мутноватой бахромкой.
Им надо было обязательно проехать «верхом». Пусть шаг, пусть пол планеты – лишь бы на ком-то. Едва кончалось движение, они соскальзывали и втягивались под почву.
Еву поразила поза – распахнув руки, откинув голову, – в которой цеплялись «детки». Эта поза выражала нежность и беззащитность…
Ева первой приняла человекоподобную форму. Из жалости. Чтобы деткам легче было влезть и приспособиться.
Адам, глядя на неё, сделал то же. И с Адамом – первым – случилось неладное.
Звёздный свет, испускаемый им, стал меркнуть. Адам покрывался коркой, составленной из атомов серы, водорода и углерода. Видимо, это происходило из-за контактов с детками.
Погрубение, помрачение любимого облика…. Еве было больно. Она испугалась – и за себя тоже. Она умолила Адама совершить последний прыжок через космос.
Много дней им пришлось не двигаться, копить энергию. Деток отвозили на шаг-другой – не дальше. Но те были довольны.
А потом – в последний раз – она увидела Адама сверкающим чисто и горячо. В последний раз они пронеслись через бездну. Скакнули на ступеньку, которая лежала совсем низко…
И оказались на Земле. Здесь, где она сидит сейчас над мёртвым и холодным телом, и никто не смеет её потревожить…
Шелестели перистыми листьями, шелестели мохнатыми стволами огромные пальмы. Солнце суетливо бегало по небу. Время, следуя за солнцем, неслось вскачь.
Они улыбались друг другу. Они поняли друг друга без слов. И остаток своей огромной энергии употребили на то, чтобы отодвинуть Землю подальше от Солнца – притормозить время.
В последний раз – уже необратимо – приняли человекоподобную форму. Разыскали местных обитателей. Те были плотными, сильными, легконогими…
Адам и Ева, подражая, покрылись белой волосатой коркой. Сформировали органы обслуживания своих тел. Оделись в шкуры бессловесных зверей…
И когда вождь всех племён захотел взять Еву в жёны, Адам вышел биться с ним. Они оба были огромными. Но Адам всё-таки был больше и сильнее. Он подмял вождя и прекратил его жизнь. Ева увидела, что Адам – её Адам! – снова светится. Она затрепетала…
Но это был не звёздный огонь. Это пот покрывал всё тело и сверкал, как раскалённый…
В ту ночь они зачали своего первенца…
Что в мире слаще воспоминаний!…
СКАЗКА ПРО ТАЙНУ
Он спит. Откинул одеяло. Разбросал руки-ноги. Будто плясал бешеный танец – тут, и сразило беспамятство.
Большая голова. Шёлковые волосы. Маленькое мягкое тельце. Рубашка и штанишки из фланели подчёркивают его мягкость.
Завтра ему исполнится год. Он знает об этом…
Земля – удивительная планета. Недаром на ней столько наблюдателей…
Всё тут обратно здравому смыслу, обычной вселенской логике.
Разум – бескрылый, не способный к зондированию иных пространств. Но против ожидания – не регрессивный, полный потенции.
Обитатели – до неприличного разнообразны. Летучи, ходячи, плывучи, ползучи… Самым главным считает себя человек.
Драматизм в том, что развиваются люди зигзагообразно. Интеллект – в нашем понимании – присущ им лишь на одной стадии…
До утра ещё далеко. Я появился в комнате. Нагляделся. Бужу своего собеседника, напрягая информационное поле.
Он встаёт, держась одной рукой за перильца, другой, – протирая глаза.
Мы начинаем разговор. При этом тишины не нарушаем, – используем словарный запас его матери.
Быть может, то, как мы беседуем в её мозгу, ей приснится. Но к утру она всё позабудет. Ребёнок возместит энергозатраты, оптимизирует волновые параметры.
– Ты обещал открыть мне тайну подсознания! – говорит он.
– Тайна проста. Слушай и смотри!.. – я частично снимаю самоблокаду его разума. (Это характерная земная особенность: любой мозг стремится блокировать себя от многомерности космоса)
Ощущения его сейчас неприятны. Я пытаюсь представить, пытаюсь почувствовать, как он.
То ли парение, то ли бесконечное падение… Твёрдость планеты исчезла. Земля предстала как виток Мирового Вихря, пропитанный информационным полем. Сквозь неё можно пролететь, проползти. В ней можно спрятаться.
Космос явился как Архиархитектура – головоломная система, составленная мировыми вихрями других звёзд – не только Солнца. Их переплетение, взаимодействие выглядит жутковато для землян, отсекающих себя от мира.
Но самое обидное, самое невыносимое – гул Жизни, Всеобщей Вселенской связи. Бесчисленных дружных птичьих стай…
Сверхдальние цивилизации беседуют-щебечут, как сёстры в одной комнате. Все разговоры слышны всем – откликаются те, кому надо…
– Тэкла, ваша двойная восьмёрка даёт у нас одиннадцать порядков.
– Внутри нашей звезды – пятнадцать…
– Дзор, мы приживили крупсов. Они брыскуются.
– Прибавьте им дростильника…
– Шерши, когда вы кончите опыт?
– Оборотов через двести…
Мой ребёнок ведёт себя адекватно. Стоит – не пошатнётся. Вцепился в перильца кроватки. Рот раскрыт. Слюнка поблёскивает на нижней губе. А в глазах – такое ликование, такие зарницы…
–Я рад! Я счастлив!
– Чему же ты рад?..
Разум его снова экранирован. Я перестал сдерживать, и самоблокада восстановилась. Он этого момента не заметил.
– Моё поколение… Те, кто вас узнал… Мы перевернём Землю… Мы можем командовать душой… Мы слышим песню солнца – как она соединяет живущих… А теперь… Зная тайну подсознания… Мы станем такими, как вы…
Как он красив сейчас. И как трагичен. Комочек плоти. Мой полноценный собеседник…
Завтра он таким не будет. Завтра ему исполнится год. Завтра включится генетический механизм. Начнётся зигзаг…
Мой ребёнок перестанет помнить себя. Перестанет быть собой… Не он первый… Но почему же так жалко?..
Видимо, меня пора отзывать. Видимо, я не гожусь быть наблюдателем…
Новый разум начнёт в нём развиваться. Узкий, подслеповатый. Ограниченный интересами своей плоти…
Я молчу. Я запоминаю моего ребёнка. Вбираю в себя. Ещё миг-другой, и я исчезну…
Завтра ему исполнится год. Он знает об этом. И радуется…
СКАЗКА ПРО ЖАБРЫ
Катастрофу я почувствовал со всеми. Сидел в своём испытательном отсеке и проверял «жабры» в последний раз – перед выбросом в открытый космос. Манипулятор перебирал метр за метром – миллиарды ячеек, просвечивал их, нагревал, охлаждал, пробовал едкие вещества, клеевые блокаторы. На центральном дисплее усилия робота отражались в виде потоков цифр. Цифры, как усатые жуки, лились, ползли по экрану. Они пробовали найти изъяны, слабины, пробуравить дырочки крепкими челюстями. И не могли…
Теперь ещё одна – космическая, беспилотная проба. А затем… Сколько раз думал об этом «затем»! И всё равно от страха не избавиться…
Впрочем, сейчас надо отвлечься. «Одуванчик» уже вышел из подпространства – была первая связь. Там жена и сыновья – Санька, Алексей. Я их ждал четыре года, если переводить на земное время.
Теперь великий эксперимент окончен. «Концентрат времени» существует уже двадцать пять местных дней. Район Полянки открыт для пассажирских иглолётов.
Полянка медленно вращается подо мной, снова одетая голубой дымкой атмосферы. На период острых экспериментов атмосфера убирается, нуль-движки готовятся к немедленной эвакуации. Не рукотворная планета, а сверхкрейсер перед проколом пространства.
Моя станция висит над полюсом Полянки как пышный блин. Роль «дырок» исполняют функциональные камеры. Через одну из них я скоро выйду в космос. Надев «жабры»?.. Да, надев «жабры»…
Я не видел семью четыре года. Когда улетал, Саньке было девять, Алёшке – семь. Санька был мечтательным увальнем, певцом и поэтом. Алёшка – лучшим полевиком в своём возрасте. Когда он застёгивал сверкающий тританиевый пояс… Когда брал в ладошку плоскую коробочку эмграфа… Я тогда затаивал дыхание. Заранее столбенел от восторга… Словно синяя птица, древний символ счастья и мечты, он порхал среди полей, созданных эмграфом, повторяя всю сложность их конфигурации…
С «жабрами» так не разлетишься. Будешь как осенний паучок на своей паутинке. Быстрое передвижение с ними (или в них?) невозможно. В этом их главный недостаток. Какие тут скорости, когда слева от тебя пять тысяч километров «паутинки». И справа то же…
Мой Санька, бывало, целыми днями сидел перед лазеротекой, вытряхивал из её памяти старинные книги и читал, читал. Оживлялся только перед сном, когда мы играли «в рифмы». Игра простая, а увлекала не на шутку. Кто-то говорил первую строчку. Например, я. Он говорил вторую. Я лепил третью. И так до сих пор, пока не иссякала фантазия. Могу привести пример нашей поэзии.
Говорят: земля живая
И, понять себя желая,
Свои мысли излучает
Из активного ядра.
То они колышут ветки,
Перья треплют у наседки,
То едва коснутся крыльев
Надоеды-комара…
Но бывают и торнадо, –
Если быстро думать надо, –
Смерчи, вихри, ураганы,
То бишь, злые воздуха.
От того ярится море
И трясёт, себе на горе,
Многодумная планета
Каменные потроха…
Катастрофу я почувствовал со всеми. Мою станцию тряхнуло так основательно, что цифры на дисплее перемешались. Возможно, меня зрение подвело. Потому что, проведя рукой по глазам, увидел уже обычную картину.
На всякий случай запросил Полянку. Дежурный оператор связи сообщил, что в десяти световых минутах от планеты – непонятные возмущения пространства. С «концентратом времени» не связаны. Высылается патрульный корабль…
Я успокоился. Вернулся мысленно к нашим упражнениям перед сном. К нашей поэзии «смеха ради».
Почему так сильно действует ритмически организованная речь? Мы – Санька и я – могли часами тешиться своими рифмами. Пока не приходила Галка и не выговаривала нам.
Быть может, слово – каждое – такая же данность, как звезда? Быть может, оно так же взаимодействует с окружающим космосом? Вплетается в общую энергетическую вязь и начинает пульсировать, как некий движитель?
Чего не придёт на ум, если дать ему волю! Быть может, осуществляясь в самоотдаче, затухая, слова возбуждают частицы хаоса, лежащие в фундаменте сверхсложной структуры микромира? Возбуждают звёзды – через микромир? А звёзды порождают жизнь – источник новых слов?
Что если, испытав «жабры», заняться словом – как физическим явлением?..
Тут звуковой сигнал меня перебил, – включился видеон. Я словно бы сидел за пультом – рядом с дежурным оператором.
– Внимание, внимание! – говорил дежурный, губы у него были белыми. – Объявляю всеобщий сигнал тревоги! Обнаружено неизвестное явление природы – коллапс пространства вне тяготеющих масс. Эпицентр явления – световые сутки от Полянки. От эпицентра прослежены волны возмущений. Последние – в пяти световых минутах от нас.
В зоне коллапса находятся «Одуванчик», вышедший из подпространства, и патрульный корабль. Проведение спасательных операций невозможно. Двигатели «Кузнечиков» инактивировались в момент коллапса.
Совет координаторов обращается ко всем! Нужны предложения: 1) Об активации двигателей «Кузнечиков»; 2) О спасении «Одуванчика»…
Передача закончилась. После звукового сигнала изображение исчезло. Но я ещё долго смотрел на то место, где только что был дежурный…
Как же так! В «Одуванчике» Галка, Санька, Алёшка. Сотни других людей. И коллапс…. Вдруг вырытая кем-то яма, в которую сползает видимая часть мира…
Переживать и горевать некогда. Я дал команду манипулятору – доставить «жабры» на борт и бросился к своему «Кузнечику». Гравибот был надёжно причален к станции, и внешне в нём ничего не изменилось.
Но двигатели, – сколько я ни пытался их оживить – были безгласны. Даже система аварийного запуска не срабатывала.
Я снова связался с дежурным оператором.
– Земные корабли? Есть возможность вызвать?
– Нет! Пытались! Возмущения велики! Никакая связь невозможна!..
Значит, осталась надежда только на меня? Никто не подтолкнёт, не намекнёт на «жабры». Никто не свяжет их беспилотную программу испытаний с катастрофой…
Я торопился. Приказал манипулятору выпустить за борт спасательный буй. Страх царапал, корёжил. Дышать было трудно от страха.
Лихорадочно разместил в скафандре блоки компьютера, управляющего «жабрами»…
Вдруг появилась догадка. Поделился с дежурным оператором. Не связан ли коллапс – через подпространство – с «концентратом времени»?
Поместил свёрнутые «жабры» за бортом – возле спасательного буя. Будто не доверял точности манипулятора…
Может быть, в словах – наша душа? Может быть, слова – то бессмертное, что остаётся после земного существования? Вечно звучат, вечно движут Вселенную?..
Я влез в скафандр, проверил запасы воздуха и питания. Чуть помедлил. Будто на краю бассейна – перед тем, как прыгнуть в воду. Уж больно необычное плавание предстояло…
Манипулятор – по команде – вывел меня через функциональную ячейку в открытый космос. Я навешивал «жабры» на захваты спасательного буя и думал о детях.
Какие они теперь? Санька, видимо, стал ещё большим увальнем. В стихах своих намоделировал таких вселенных, какие мне и не снились… Кстати, увлекательная тема: «Стихотворение как модель вселенной»…
Алёша – непредставим. В каком спорте он сейчас лучший? Или изобрёл спорт – небывалый?..
Я связался с дежурным оператором. Доложил, не давая тому опомниться, что отправляюсь к «Одуванчику» со спасательным буем. По моим расчётам, мощности буя хватит, чтобы вывести всех людей с кораблей и из района катастрофы.
Не станет же он пересчитывать? А если и станет! Я успею отбыть. Поди-ка, догони…
Рассказывать ему, что я надеюсь только на «жабры» – неиспытанное, фантастическое дело своих рук – некогда. Если бы он услышал, что расходовать воздух-воду-еду я не собираюсь, он бы счёл меня больным.
Если точно говорить, идея – сделать человека существом космическим, обеспечить его окислительно-восстановительные реакции межзвёздным водородом – принадлежит Саньке. Это как раз он как-то размечтался после сеанса нашего «рифмачества»: что будет, если отключить питание экзогенными продуктами, убрать внешнее, аэробное дыхание? Чем такие потери можно заместить?.. Мы немножко поспорили и почти одновременно вспомнили про атомы водорода, разбросанные в вакууме. Стали прикидывать, вертеть так и сяк, пытаться «загубить» идею на корню. Компьютер прилежно старался нам подыграть…
Я задал курс и включил двигатель спасательного буя. До зоны действия доберусь нескоро – часов через десять-двенадцать по моему, «скафандровому» времени. Представил, как пойдёт буй в обратный путь, – обвешанный людьми, похожий на виноградную гроздь. Хватит ли у меня сил на то, что задумал?..
Вот подключу я «жабры»… И что?.. Не стану ли самоубийцей, который корчится в искусственно вызванной агонии?.. Эта мыслишка проскальзывает всякий раз, когда пытаюсь мысленно предугадать ход испытаний.
А если получится? Если пойдёт процесс?.. Все проработанные модели уверяют, что он пойдёт…
В кого я тогда превращусь?.. Ведь не останется же самим собой человек, который сможет буквально питаться пустотой? Впрочем, питаться, дышать – эти понятия для меня можно считать позабытыми. Так же, как вакуум воображать пустотой – это чисто по-человечески…
Вот так раз! Поймал себя на том, что думаю уже вроде не как человек…
И тут же – в знак протеста? - в голову полезли гастрономические картины – завтраки, обеды, ужины; ворчливый повар-киб, фиксирующий заказ; ветровая свежесть во рту, остающаяся после еды…
Припомнились многочасовые пробежки в земных заповедниках – солнечный бок помогающего держать скорость гепарда, окрыляющая радость ритмичного спокойного дыхания…
Включил ф-поле – не стоит расходовать кислород, воспоминания отнимают его у Галки, Саньки, Алексея, у незнакомых людей…
«Жабры» ожили. Секция за секцией соскользывали с тускло светящихся захватов, и развёртывались, распахивались влево и вправо. Будто обнимали родной для них космос…
Ф-поле в это время – невидимо и неощутимо – свёртывалось в миллионы, миллиарды канальцев, трубочек, туннелей. Старая человеческая привычка – вообразить. Представить наглядно… Не проще ли сказать, устанавливалась проводимость второго порядка для атомов межзвёздного водорода…
Я не оглядывался на Полянку и теперь пожалел об этом. Вдруг почувствовал, что остро не хватает этого – прощального вида планеты, которая четыре года заменяла Землю…
Галка, Галенька… Если получится… Тогда я вместе с вами… Вот какая простая мысль меня греет…
Я заблокировал подачу воздуха… Активировал «жабры»… Теперь несколько вдохов и всё…
Вдруг стало жарко. Словно струи горячего пара обдули меня и осели плёнкой пота…
Галка, Санька и Алёша… Попытался вызвать их в памяти и не смог. Удушье началось и отнимало все силы. Грудь хотела расшириться, что-то втянуть. Пустота, возникшая внутри, высасывала меня. Осталась одна оболочка скафандра. И разум перепуганным зайцем в ней метался…
Включить, включить, включить!.. Воздуху!.. Нет, нет, нет!.. И вдруг – прошло… Повеяла тёплая струя. Не горячая, как в начале удушья, – приятно-тёплая. Грудь втянула её. И замерла. Дышать не надо было.
Тело стремительно менялось. Его клетки будто превратились в пузырьки воздуха… Взлетали кверху… распадались… Их место занимали другие…
Бурлило, клокотало… Ни боли, ни страха… Двигатель отключился. Спасательный буй набрал свою крейсерскую скорость. Бурлило, клокотало…
Было легко… Хотелось хохотать… Сколько страхов… Клокотало, бурлило…
Скорей бы «Одуванчик»! Я выведу людей… Доставлю их к своей станции. Теперь сомнений не было…
Кожа покрывалась какой-то плёнкой. Это обломки клеток, ставших пузырьками, всплывали, слипались, сливались. Делались коркой…
Корка утолщалась. Я успел глянуть вправо-влево – перед тем, как мир затемнился.
«Жабры» искрились. Будто были составлены из коротких мерцающих вспышек. Будто звёзды собрались – целая Вселенная. Мириады дружных галактик…
Корка утолщалась. Она налезла на глаза, на уши, на нос, на руки. Две силы остались внятными: тяжесть разбухающей корки и клокотание, рвущееся изнутри…
Корка прижалась к скафандру и легко разломила его. Вспоминалось: так Санька, пока был малышом, любил отламывать куски от фигурного мороженого. Любопытствовал, что внутри причудливых фигурок…
Я напрягся, ожидая, что же будет без скафандра?.. Никаких заметных изменений… Будто не в открытом космосе, а на станции, в своей лаборатории… И не удивляюсь… Идёт эксперимент, – страхи и прочие и эмоции были до начала…
Вдруг понял, что внешней коркой ощущаю звёзды – как бы вижу. Не анализируя, не переводя в слова. В ощущении знаю, какие вокруг светила. Корка – будто объёмный слепок окружающего космоса.
Это удобно. Но для чего? Какой в этом смысл?.. Кстати «жабры» нисколько не мешают. Они будто прозрачные, их будто нет. Сквозь них проникают в меня звёзды…
Проникают в меня?.. Да, вот и ответ… Картина окружающего космоса впечатывается в меня, погружается, оживает внутри – в том бурлении… Приобретает немыслимую объёмность… Сознанию не за что уцепиться…Где я?.. Между звёздами?.. Или над ними?..
Беспощадное головокружение… Неустойчивость… Воля напряжена, пытается обрести равновесие…
И не может!.. Будто покачнулся… Будто падаю, и звёзды смешались, – колют изнутри и снаружи…
Удар!.. Я разбился?.. Или взорвался?.. Бесчисленные обломки – чувствующие, разумные! – разлетаются с немыслимой скоростью…
Живой, живой, живой!.. В чём теперь сознание?.. В звёздах?.. Или в атомах межзвёздного водорода?..
То, что было внутри… Та часть Вселенной… Я теперь занял её… Стал ею…
Вот Полянка – она почти не интересна… Слишком уж мала, мимолётна… Вот крошечная заноза – пространственный коллапс… Нет, не коллапс… Эти муравьишки-люди… От их «концентрата времени» тянется свищ… Будто луч прожектора, который не уловить никакими приборами…
Я чуть встряхнул структурность возле «концентрата»… Свищ пропал…
И дальше, дальше…Невозможно задержаться… Надо продолжать стремительное слияние с космосом…
Будет ли предел? Будет ли остановка?.. Вопрос прозвучал, – значит, ответ получу… Всё ответы со мной, во мне…
Знание пришло незаметно. Я буду опять человеком. Я соберусь, сожмусь, сольюсь в знакомый облик. Ни скафандры, ни ракеты мне теперь не нужны.
Пойдут ли за мной люди? Как им рассказать? Поймут ли меня?
