СКАЗКА ПРО КОЛОБОК

 

Жили-были дед Всевед и бабка Миролюбка. Жили-поживали, во тьме существовали.

Тьма вокруг них была не простая. Не такая, как нынче. Тьма вокруг них была первобытная…

Изливались в неё мысли дедовы да любовь бабкина. Изливались, оживали и оставались во тьме.

Жалко было деду плодов своего разума. Жалко было бабке плодов своего сердца.

Хотелось их увидеть, помочь им возрасти, приголубить их.

Но единственное, что могли они, – знать, что их плоды существуют…

Долго ли – коротко ли…

– Слышь, бабка! – озадачился как-то дед Всевед. – А ведь мы не одни с тобой!..

– Да как же не одни-то! – вскинулась бабка. – Что ты балаболишь-то?..

– Я первый стал быть! – рассудил дед. – Ты вторая, поскольку из меня родилась! А третий элемент Бытия – вот она, Тьма!..

– Да рази ж она живая?

– Живая, бабка, живая! Может, она живее нас с тобой! Может, ещё до нас была! Может, меня породила!..

– Ой, лышенько, страсти-то какие! Чего же теперь будет?

– А то и будет, что с ней нужно воевать!

– Всё бы тебе махаться, Аника-воин! Ты бы с ней посидел рядком да поговорил ладком!

– Попробую! – сказал дед.

И замолчал…

Долго ли – коротко ли…

– Что же ты? – спросила бабка.

– Я придумал хитрость! – прошептал дед, и даже во Тьме было видно, как поблёскивают его гляделки.

– Какую? – спросила бабка уважительно.

– А вот такую!.. – сказал дед…

И после этого долго что-то нашёптывал бабке, а та тихонько ахала да хихикала.

Долго ли – коротко ли…

После сонной паузы, которую сами не заметили, перешли дед с бабкой от слов к делу.

Дед стал усиленно думать. Думает-думает, и вдруг – щёлк! – мысль появляется…

Раньше-то как?... Раньше она, дедова мысль, тут же всасывалась во Тьму. Деду хоть и жалко было её отпускать, да что поделаешь!..

А теперь – не так! Теперь всё по-другому! К старому возврата нет!

Едва выщелкнется из деда мысль, как оба сразу – и дед, и бабка – на неё кидаются, будто кот и кошка на мышь…

Кто первый схватит, тот и уминает её, сердешную, сгибает, свёртывает, утаптывает…

А она, мысль-то, бьётся-колотится, как рыба на берегу. Неохота, вишь ты, ей сворачиваться!

Побьётся-побьётся, да куда денешься! Ведь дед и бабка сильнее!

Вот так – мысль на мысль, одна к другой – накопился целый ком, круглый да гладкий!

– Ай да колобок! – радуется дед.

– Ай да колобочек! – вторит ему бабка.

– Материальный! – гордится дед.

– Плотненький! – вторит ему бабка.

А колобок лежит да слушает. Да раздувается от похвал родительских ещё больше.

Долго ли – коротко ли…

Мало стало колобку… Пресны показались дедкины да бабкины слова…

Решил он, что Тьма его оценит лучше.

И сбежал, поскольку кривизна пространства под ним изменилась, прогнулась, и получилась этакая покатая горушка.

Вот катится он, катится… И вдруг ему навстречу чудина-юдина… Тьмака о семи рогах, о семи хвостах…

– Я тебя сьем! – рычит чудина-юдина.

– А вот и не сьешь! – хохочет колобок. – Слабо тебе, уродина!..

Тьмака на него – прыг! Всеми семью рогами нацелилась, всеми семью хвостами хлещет.

А колобок – нырк. И провалился в подпространство. По-научному это называется, – осуществил нуль-переход.

Тьмака бесится. Тьму роет-перекапывает, хлещет-полосует… Клочья летят во все стороны… Ошмёточки, куски, полосочки…

Ветры от Тьмакиного буйства рождаются. Тьму переворашивают…

Вздрагивает Тьма. Где-то жмётся-уплотняется. Где-то рвётся- разрывается…

А колобок – прыг-скок – вынырнул из подпространства и покатился дальше.

Вот катится он катится… И вдруг навстречу ему Темник – стоглазый да стозубый. Из каждого глаза – чёрный свет струится. Из каждого зуба чёрный яд каплет…

– Я тебя съем! – рычит Темник.

– А вот и не съешь! – хохочет колобок. – Слабо тебе, уродина!..

Темник пасть разинул – щёлк да щёлк!.. Нет колобка! Упрятался в подпространстве, – поди его оттуда выскреби!..

Темник бесится. Темные лучи брызжут из каждого глаза. Тьму прожигают, делают в ней дыры, колодцы, каналы. Острые зубы Тьму прокусывают, рвут, кромсают. В ярости Темник жрёт кусками оторванную да откусанную Тьму, давится, кряхтит. Всё ему кажется, что со Тьмою вместе он проглотит и ненавистного насмешника.

Жрёт он Тьму и распухает, раздувается, того и гляди лопнет…

А колобок прыг-скок. Из подпространства выскочил да катится себе дальше.

Вот катится он катится… И вдруг навстречу ему Тьмица, извилистая, хитрая тонкая, сама в себя закрученная.

Вьётся она вокруг колобка так, что и не прикасается к нему, но пройти ему не даёт.

– Можно ли тебя съесть, малыш? – мурлыкает она насмешливо

– Где уж тебе, уродине! – отвечает колобок, но неуверенность слышна в его голосе. Какая-то Тьмица не такая! Не похожая на других чудищ! Ласковая слишком! Неохота на такую злиться! Неохота от такой убегать!

– Спой мне про деда с бабкой! – мурлычет она.

– Хорошо! – говорит колобок. Никакого подвоха ему в этой просьбе не слышится. Какой тут может быть подвох!..

– Где нужен Свет, где Тьмы редеет шубка, – там дед Всевед и бабка Миролюбка! – бодро начинает колобок.

– Постой-ка! – перебивает его Тьмица. – Ты так хорош! Разреши мне тебя поцеловать! А потом продолжишь!

– Ну, давай!.. – говорит колобок с сомнением и начинает дрожать. Хоть и ласкова Тьмица, а всё-таки чудище!..

Тьмица приближает к нему свой ротовой конец. И вдруг хохочет ему в лицо – мерзко и дерзко.

Колобок пытается отпрянуть и пуститься в бега.

Да куда уж там! Откуда ни возьмись, бездонная воронка открывается вдруг на ротовом конце. И колобок, вереща от страха, в ту воронку летит. И кажется ему, что всё кончено. Обманула-таки хитрая Тьмица его своей добротой…

Но напрасно ему так кажется. Потому что воля деда Всеведа и бабки Миролюбки, свернувшая колобок в его нынешнюю форму, остаётся снаружи Тьмицы.

Колобок же, освобождённый от формообразующих пут, мигом превращается в то, чем был изначально. В чистую, ничем не замутнённую мысль деда Всеведа.

И мысль эта такова: «Да будет Свет!..»

Любой мысли, чтобы родиться, надо погибнуть самой по себе, в кого-то войдя. А уж затем – через того, в кого вошла, – явить себя миру…

Мысль деда Всеведа преобразилась в Свет. И первым делом сожгла Тьмицу со всеми её извивами.

А затем огоньки затеплились на всём пути, по которому прошёл колобок. В каждой точке, куда воткнулся рог Тьмаки, куда ударил её хвост. В каждой точке, на какую глянул глаз Темника, в какую вонзился его зуб.

Россыпи светов засияли во Тьме. И возле каждого Света скапливались клочья, обрывки, кусочки тьмы. И слипались, склеивались, сминались в плотные шаровидные формы, которые отныне назывались планетами…

– Хорошо-то как!.. – любуясь, проговорил дед Всевед.

– Благодать!.. – умилённо вздохнув, поддакнула бабка Миролюбка…