Глава первая
«Перун» – отличный комп. Никакие «сони» и «панасоники» ему в подмётки не годятся.
Прежде всего, он хорош тем, что практически не занимает места. Ставишь на пол квадратную решётчатую пластинку чёрного цвета и забываешь про неё. Можешь её под стол, под стул, под кровать засунуть. Куда угодно…
У тебя же в руках остаётся толстенькая беленькая колбаска длиной в полметра. Нижний торец колбаски – это пульт управления.
Всё, что над пультом, – пластический материал. Плам.
Ты можешь из плама вылепить что угодно. Руль автомобиля, штурвал самолёта, автомат, арбалет. Любой предмет, который должен участвовать в твоей игре.
Вылепленный, он оживает. Как бы теплеет. Освещается изнутри…
Ты можешь пульт управления перераспределить. Можешь так рассредоточить кнопки, как тебе будет удобнее в предстоящей игре.
Каждую кнопку проводишь сквозь плам к выбранному тобой месту, – как будто сквозь сахарный сироп.
И кнопкой-то она только что называется. В знак уважения, что ли, к тем кнопкам, что были раньше.
На самом деле это просто кружок. Цветной кружок на пульте управления. Красный, синий или зелёный.
Внутри кружка могут быть нарисованы стрелки – вправо-влево, вверх-вниз. Или другие значки…
Ты ставишь палец на кружок и подталкиваешь его куда тебе надо. И кружок послушно следует за твоим пальцем.
Вылепив, что захочешь, и, сделав пульт, какой нужен, вводишь программу игры. Это просто: маленькую чёрную таблетку вдавливаешь в плам – в любом месте. Тихонько нажимаешь пальцем, – и вот она уже в пламе.
После этого остаётся только начать игру.
Ты нажимаешь два раза красную кнопку с цифрой «1». И активируешь тем самым кварп. То есть, ту квадратную решётчатую пластинку, о которой уже шла речь.
Куда бы ты её ни поставил, – под кровать, под стол, под стул, – после нажатия кнопки она тут же даёт о себе знать. Столб жёлтого света, похожего на солнечный, вырастает над ней.
В течение двух секунд столб распухает, толстеет, достигая метра в поперечнике.
Затем ты нажимаешь красную кнопку в третий раз, – в последний. И начинается игра…
Внутри светового столба появляется объёмный пейзаж, – городской, подводный, космический. Какой угодно. Появляется твой экипаж, – если играть будешь внутри него. Появляешься ты сам, – то есть, фигура центрального персонажа.
Говорят, что изображение над кварпом строится по законам голографии. Но игрокам-то, собственно, какое дело до этого. Игроки хотят играть…
Плам в их руках сотрясается, потрескивает, источает запахи, нагревается или охлаждается. В общем, всячески поддерживает своими спецэффектами ту картинку, которая существует внутри светового столба…
Глава вторая
Петька был игроком запойным. Как, впрочем, и все другие ребята из его класса.
Играл Петька два раза в день. Первый раз – с семи до полдевятого – утром. Второй раз – с четырёх дня до восьми вечера.
Он бы и после восьми играл. Но ровно в восемь по телевизору начинались «Всемирные русские новости». Их надо было знать. Незнание последних новостей – большое прегрешение в глазах их классного наставника Михмака. Михмак – он же Михаил Максимович – преподавал математику и политическую историю России. Лет ему было сорок с чем-то. Он был женат, лыс и бездетен.
«Математика, граждане, – говорил он, – нужна для того, чтобы хорошо считать патроны. Ну и деньги, конечно!..» Про политическую историю он не говорил ничего. Но когда её преподавал, он подтягивался, развёртывал плечи и делался похожим на военного.
Он говорил, что Россия чуть не погибла из-за жидов и марксистов, что, в сущности, одно и то же. Говорил, что демократы, ненадолго потеснив марксистов, думали только о том, чтобы хапнуть побольше. Управы на них не было, потому что режим сверху донизу был гнилой. И если бы не пришёл к власти Пятый президент и не навёл бы порядок, неизвестно, была бы сейчас Россия жива...
Петьке в его двенадцать лет хотелось одного – играть. Поэтому Пятый президент был ему совершенно безразличен. Президент был такой же природной силой, как ветер или дождь. А если ветер или дождь не срывают с тебя кепку и не делают тебя мокрым, то какое тебе до них дело.
Петька был русским и понимал, что быть русским – хорошо. Потому что русские могли просто жить. А все остальные раз в два года должны возобновлять свои «свидетельства о благонадёжности». Зачем это нужно, Петька не понимал, и БНБ – Бюро Национальной Безопасности, выдающее свидетельства – относил к таким же отвлечённым понятиям, как ветер, дождь и Пятый президент…
Глава третья
Гораздо интереснее были игры. Игры сегодняшним детям заменяют всё, – говорила мама, когда сердилась. – Дружбу заменяют и вражду, любовь и ненависть, добро и зло, ум и безумие.
Мама была домохозяйкой, и Петька считал это слово – домохозяйка – очень точным. Дом был в маминых руках. Она с утра до ночи что-то делала: подметала, мыла, стирала, готовила. Прислугу нанимать запрещала, поскольку даже для самой старательной прислуги чужой дом всегда остаётся чужим…
Технику мама ненавидела. Техника разъединяет людей, – говорила мама. Поэтому дорогие механизмы – стиральная машина, кухонный комбайн, робот-уборщик, – были в квартире только «для мебели». Мама их никогда не включала и запрещала включать также Петьке и папе…
Любимыми Петькиными играми ещё недавно были «стрелялки» и «ходилки». В «стрелялках» надо было что-то очищать от всяческой нечисти. Например, старый космический корабль, потерпевший катастрофу. Или старый замок. Или старую подлодку…
В «ходилках» надо было добираться до какой-то заветной цели. Например, до сундука с сокровищами, – минуя всяческие препятствия.
Ну конечно, реальная жизнь была скучнее, чем игры. Ну конечно, реальная жизнь была бледнее. Жизнь действительная словно бы снилась. Игровая же была настоящей, подлинной, желанной.
Менялся Петька, взрослел, – менялись и его игры. Последние месяцы он увлекался «стратегией». В стратегических играх нужно было мыслить планетарно. Или, по крайней мере, в объёме целой страны. Нужно было организовывать войну или, наоборот, оборону от агрессоров. Нужно было копить силы для решительного удара и наносить этот удар. Нужно было выступать полководцем, диктатором, вождём…
Объёмные виды жутких подземелий и чудовищ сменились плоскими изображениями географических карт, на которых нужно было рисовать стрелы и квадраты, ромбики и треугольники.
Особенно нравилась Петьке классическая игра «Дюна». Она была масштабной: большое предательство, большой героизм, большая любовь. Она поражала воображение…
Любимым Петькиным героем был, конечно, Пол Атридес. Но почему-то играл Петька за дом Атридесов всегда менее удачно, чем за дом мятежников и предателей Харконненов…
Глава четвёртая
О Петькином отце разговор особый. Петькин отец был писателем, идеологом «русскости», одним из самых старых членов партии «Русская правда» – партии Пятого президента.
Кроме того, до своего писательства он был биологом, был врачом, написал диссертацию «Биологические особенности русской нации как фундамент национального самосознания». Кстати говоря, на его диссертации строилась партийная идеология «Русской правды». То есть, нынче – государственная идеология.
В годы правления жидомасонов отец бывал в опале, сиживал в кутузке, даже в психушке побывал. Но партия устроила ему побег из психушки и перевела на нелегальное положение.
Сейчас главной его работой была работа научная. Отец руководил Всемирным институтом биологии и одновременно заведовал лабораторией национальной генетики в своём институте. Деятельность его лаборатории была направлена на одну цель: поиски гена национальной принадлежности – гена «русскости».
Для своих экспериментов отец имел новейшие достижения хронофизики и квантовой механики. Новейшие достижения нано – и наниссимо-технологий.
В его лаборатории – в качестве побочного продукта – были открыты «ныряющие» кварки, существующие на стыке мира и антимира и не принадлежащие ни к тому, ни к другому.
Так же, в качестве «внебрачного ребёнка», был создан хрон-клон. То есть, найдена возможность, используя частицы времени как матрицы, неограниченно тиражировать их за счёт изменения глубоких структур пространства.
За совокупность научных достижений отец получил в прошлом году Нобелевскую премию, которую целиком передал в партийную кассу. Мама была поначалу недовольна, но быстро примирилась, поскольку сочла, что деньги эти – дьявольские, и платят их за дьявольские дела.
Мама была глубоко верующей, отец был атеистом. У них была договорённость, что вера и неверие – личное дело каждого. Эта договорённость помогала им жить. Они очень любили друг друга…
Глава пятая
Как литератор, отец был автором известных всей стране стихотворений. Одно из них даже стало партийным гимном.
«Мы русские. Мы вымираем, –
Спиваемся, тонем, горим.
Россия становится раем
Для тех, кто Махмуд иль Керим.
Но стоит нам вякнуть, что русский –
Великий Придавленный, – как
На нас поднимается ругань,
На нас напускают собак.
Нас вмиг обвинят в шовинизме.
Мы будем разложены вмиг,
Как будто бы солнечный блик,
Случайно увязнувший в призме.
Найдут в нас «коричневость», «красность»
И, может быть, «голубизну», –
Лишь только б уела нас гласность,
Лишь только пустила б ко дну!
Себя восхваляют евреи.
И американец любой
Умрёт от досады скорее,
Чем пренебрежёт похвальбой.
Одни только русские скромно
Должны в своём сердце беречь
Былинные нравы и речь, –
Всё то, что для прочих скоромно.
Давайте же русскими будем
Всегда
и на том постоим.
И как это свойственно людям,
Давайте гордиться своим!
Припомнят другие народы,
Что русские были всегда
От Бога сильны, от природы
И вольно текли, как вода.
Припомнят народы, что россы
Красивы, как будто цветы.
Обильны, как летние росы,
И так же свежи и чисты.
Россия пребудет навеки,
И русские будут всегда,
Как будто бы горы и реки,
Как будто бы в небе звезда…»
Последние две строчки полагалось пропеть несколько раз, – в соответствии с мерой энтузиазма поющего.
Глава шестая
Никак не давалась Петьке игра «Некромант». Ожившие мертвецы хорошо прятались и хорошо ускользали. А если и попадали под выстрел, то в них нужно было выпалить не меньше десяти раз. Только тогда они бесшумно взрывались, оставляя после себя облачко быстро гаснущей золотистой пыли.
Непонятна была конечная цель. То ли всех перебить, но тогда игра сводилась к примитивной «стрелялке». То ли найти мертвяково логово и его разгромить. То ли тут имелась какая-то «стратегия», и нужно было мыслить о ней.
Совсем новенькая была игра. В книгах с описаниями игр про неё ни звука. Поди-ка, догадайся сам!..
Петьку бесило то, что на пластмассовых коробках с дисками никогда не помещали подробных правил. Только самое общее, обтекаемое описание сюжета. И ничего больше! Ни паролей тебе, ни кодов, ни указаний, где и как набирать дополнительные «жизни»… Попробуй-ка поиграй, не зная, каковы правила игры!..
Петька и так, и этак бился. То применял разные виды оружия поочерёдно. То сразу набирал себе целую кучу того, чем можно убивать. То бесконечно долго ходил по бесконечно длинным коридорам, ожидая, что вот-вот куда-то прибредёт и что-нибудь «этакое» обнаружит…
Отец работал у себя в кабинете. Петька представил книжные стеллажи, занимающие все четыре стены и доходящие до потолка. Они уставлены толстенными томами в чёрных кожаных переплётах. Петька без содрогания не может думать о том, сколько времени надо, чтобы все эти книжищи одолеть.
Может, позвать отца?.. Нет!.. Хватит прятаться за его спину!.. В Петькином возрасте это уже несолидно. Надо самому решать свои проблемы.
Мамы нет, – убежала к очередной соседке. Она любит встревать в чужие дела. Любит рассказывать о чужих семьях. Отец терпеливо слушает, как мама излагает житие какой-нибудь Василисы. Петька видит, что отцу это не интересно, но никогда ни словом, ни жестом отец этого не покажет.
Петьке тоже не интересны подобные рассказы. Но что поделаешь. Не затыкать же демонстративно уши. Сиди, жуй да делай вид, что увлечённо внимаешь!..
Проклятый «Некромант»!.. В чём же тут всё-таки дело?.. Каковы правила игры?.. Какова цель?..
Глава седьмая
Урок политической истории оказался необычным. Михмак рассказывал про то, как развалили великую империю – СССР. За окном бушевал май. Юные листья трепетали на ветках тополей, словно зелёные бабочки…
И тут в класс вкатился директор – Квадратный Гудвин. Он был силён: обвешан мышцами, как резиновыми дубинками. На толстом носу чуть наискось сидели очки в золочёной оправе с зелёными стёклами. Говорили, что у Квадратного Гудвина глаукома…
Михмак, увидев директора, окаменел лицом, выпучил зенки и вытянулся по стойке «смирно». Слава Богу, хоть вскакивать ему не пришлось: и так уже расхаживал перед электронной доской, важный как цапля.
– Господа ученики! – лихо рявкнул Михмак.
И все рванулись из-за парт. И тоже сделали большие глаза. И замерли ровными рядами: затылок в затылок. Каждый принял стойку номер один: ноги на ширине плеч, ступни параллельны, руки чуть согнуты и прижаты ладонями к бёдрам, грудь выпячена, живот подобран, голова направлена вперёд…
– Господин директор!.. – хотел было Михмак отрапортовать.
Но Квадратный Гудвин милостивым поднятием руки пресек его усилия.
– Продолжайте урок! – пророкотал сочным баском. – А я, если позволите, на пять минут заберу у вас Петра Иванова!
– Иванов! – сказал Михмак. – Ступай с господином директором!..
В голосе его прозвучала озадаченность: не мог решить для себя, в чём Петька провинился. Не было у него никаких сведений о том, что за Петькой что-то числится…
Директорский кабинет был огромен и завешан зеркалами. Петька показался себе клопиком, ползущим по мягкому светло-серому ковру, разукрашенному жёлто-синими цветами и листьями. Цветы и листья на ковре выстроены были шеренгами. Словно они тоже были в стойке номер один. Сперва три листика веером. Затем цветок. Роза, наверное. Затем снова три листка…
– Вы можете идти! – сказал мягкий глосс, не знакомый Петьке.
Петька вскинул голову, подумав, что это относится к нему. Но это сказано было директору.
Квадратный Гудвин вытянулся и послушно пророкотал: «Понял!»
К двери директор прошёл так осторожно, будто боялся нечаянно скрипнуть. И прикрыл дверь так, словно она была только что склеена из осколочков.
– Проходите, Пётр! Присаживайтесь! – пригласил мягкий голос.
Петька прилепился на краешек стула. Его вдруг одолели робость и стеснительность. Щекам стало жарко. В глазах началось щипание. Хотелось их захлопнуть вовсе. Двинуть рукой или ногой было немыслимо. Любое движение поразило бы всех топорностью.
Человек за столом был как будто ещё молод. Гладкие щёки и гладкий лоб матово розовели. Нос был бульбочкой – типично русский агрегат. Так – «типично русский агрегат» – говаривал отец про чьи-нибудь черты лица, если считал, что они «соответствуют».
Волосы у пришельца тоже были «на уровне»: светлые, волнистые. Широко расставленные глаза полыхали яркой зеленью. В них было доброжелательство.
– Вы знаете, зачем мы вас пригласили? – был задан мягкий вопрос.
Петька отрицательно покачал головой. Не только щёки, но и уши у него запылали. Слёзы выступили на глазах от досады на самого себя.
Нестерпимым было всё это! Слёзы могли быть расценены как трусость. Петька ощетинился изнутри, готовый огрызаться и перечить.
– Мы пригласили вас для важного разговора! – промурлыкал незнакомец.
– Кто это «мы»? – спросил Петька хрипло и грубо.
Собственное нахальство ему понравилось. Оно смыло с Петьки и жар, и скованность. Петька освобождено пошевелился и сел поудобнее.
– «Мы» – это БНБ! – произнёс гость внушительно. – Мы хотели бы напомнить, что даже у вас, школьника, и даже сейчас, в детстве, есть определённые обязанности перед государством!..
– Я это знаю! – сказал Петька.
– Рад! – улыбнулся гость. – Мы хотели бы знать всё, о чём ваш отец говорит дома! Дословно не нужно! Достаточно сообщать основные темы!
– Но зачем? – спросил Петька, ошарашенный. – Мой отец дружит с президентом! Он не может быть врагом!
– Разве я говорю, что он – враг? – укоризненно покачал головой гость. – То, о чём мы просим, как раз и нужно для безопасности вашего отца и Президента!
– А если я откажусь? – спросил Петька.
– Вы не можете! – мягко сказал гость. – Ваш отказ сделает вас нарушителем трёх статей Конституции и двух статей УПК!
– Хорошо! – сказал Петька. – Я согласен!..
– Раз в два дня я буду приходить сюда! – сказал гость. – Мы будем встречаться на большой перемене!..
Глава восьмая
Когда Петька пришёл из школы, отец был дома. Это было необычно. Отцовы «присутственные» часы – утром до семи, вечером – с одиннадцати.
Мама, как всегда, возилась на кухне. Оттуда в прихожую выплывали вкусные мясные запахи.
– Привет! – бодро выкрикнул Петька.
– Иди, мойся! – откликнулась мама. – У меня всё готово!
– Петька! – позвал отец из гостиной, – Иди-ка сюда!..
Он сидел за домашним роялем. Тихонько перебирал клавиши. Приглушённо звучала приятная мелодия.
– Я песню придумал! – сказал отец. – Хочешь послушать?..
– Давай! – сказал Петька, кидая свою сумку на пол и плюхаясь в кресло.
Отец начал играть громче. Потом, сделав небольшую паузу, запел. Голос «певческий» у него был моложе голоса «бытового». Словно бы, запевая, он превращался из мужчины в юношу.
Отец пел, а Петька с жалостью смотрел на него. Что-то, судя по голосу, было не в порядке у отца. Что-то в его бурной жизни поломалось, пошло наперекосяк.
Отец пел, а Петька мучительно думал, что делать?.. Рассказать?.. Или ничего не рассказывать?..
Отец пел:
– В старинных русских городах
С усталых ветхих колоколен
До неба дотянуться волен
Или пропасть в густых садах.
Или сидеть на берегу
И слушать ветровые бредни
Про первый день и про последний…
Всё понимать, – и ни гугу…
В старинных русских городах
Прыжки стремительных столетий
Слышны, как розги или плети
На провинившихся задах.
Церквей округлые бока
Полны спокойной женской ласки.
К ним прилипают облака
И слушают, и шепчут сказки.
Вострятся ели без конца.
Берёзки светятся, как свечи.
И как затопленные печи,
Теплом наполнены сердца.
В старинных русских городах
Старинный русский дух привета
Уверен, – вечным будет лето
В тобой оставленных следах…
В старинных русских городах…
В старинных русских городах…
Отец замолчал, но лицо его ещё полно было песенным переживанием.
– Ну, как? – спросил хрипло.
– Отлично! Пять баллов! – честно сказал Петька.
– Правда? – по-детски обрадовался отец.
И Петька впервые подумал о нём свысока: видимо, не смог он до конца повзрослеть и теперь уже не повзрослеет никогда.
– Пойдём жрать! – нарочито грубо, чтобы скрыть свою жалость, позвал Петька.
– Пойдём! – удивлённо взглянув на Петьку (что за тон!), согласился отец.
За обедом помалкивали, потому что мама не одобряла застольную болтовню. Обед был простым: кислые щи, картофельное пюре с котлетами, огурцами и помидорами, ананасовый компот.
Когда отъели, и мама сложила грязную посуду в раковину, отец произнёс с нескрываемым торжеством:
– Я нашёл, друзья, нашёл!..
– Что на этот раз? – спросила мама.
– Русский ген! – объявил отец.
– Да ты что! – ахнула мама. – Может, померещилось?
– Он не материален! – довольно улыбаясь, сказал отец. – Он энергетичен!..
– Как это? Скажи попроще! – с любопытством попросила мама.
– Тебе интересно? – спросил отец, обращаясь к Петьке.
– Ну конечно! – сказал Петька.
– Каждый ген имеет свой отпечаток в энергетическом мировом плане, – сказал отец. – Впрочем, возможно, всё наоборот: наши гены – материальные отпечатки нематериальных энергетических генов-матриц. Тут еще надо подумать!
– А как же «русский» - то ген? – спросила мама.
– Слушайте дальше! – сказал отец. – Совсем просто выражаясь, сто материальных генов, отпечатываясь в энергетическом мире, образуют избыточный ген – сто первый! Вот этот сто первый и есть ген «русскости»!..
– Ничего себе «просто»! – сказала мама.
– Всё сложное впереди! – сказал отец задумчиво. – Локальные модели! Единая цифровая модель русского эгрегора!..
– Папа… – сказал Петька.
И замолк.
– Что?.. – спросил отец рассеянно.
И, не дожидаясь ответа, покачал головой:
– Ай-ай-ай, друзья мои! Не чувствую ваших восторгов! Не слышу ваших похвал!
Глава девятая
Петька сидел за компом. Уныло долбил пальцем одну и ту же кнопку. Никак не давался Петьке проклятый «Некромант». Ну, чего, спрашивается, тут надо достичь?
Оживить всех встреченных мертвяков?.. Уничтожить всех мертвяков оживших?..
Самому влиться в их стройные ряды?..
Петька бросил кнопку. Вытянул вперёд руки с растопыренными пальцами. Закрыл глаза. И завыл: «Уу-ууу!»
Но не в полный голос, а вполголоса, чтобы предки не услышали.
Перед закрытыми веками подрагивала тьма. Она была не чёрной, а коричневатой.
Это тьма смерти, сказал себе Петька. Я – зомби…
Петька плотнее сжал веки. Во тьме появилась жёлтая сеточка. Она корчилась, будто составлена была из переплетённых змей или червяков.
Петька ещё плотнее прижмурился. Сеточка сменилась россыпью разноцветных геометрических фигур. Зелёные, синие, красные, жёлтые треугольники, круги, квадраты, ромбы плыли, отталкивались, разлетались…
Вдруг заплакать захотелось. Почему отцу не сказал ничего, негодяй?.. Ведь ты уже взрослый! Настолько взрослый, что даже волосня между ног выросла!..
Петька оттянул резинку домашних штанов. Посмотрел на своё «хозяйство». Курчавые шелковистые волосинки были на месте. И главный его мужской признак, который ещё недавно назывался писюлей, а теперь величается половым членом, пенисом…
Раньше он висел себе скромненько, и никаких не доставлял хлопот. В прошлом же году словно бы ожил, обрёл самостоятельность, начал «озорничать». В самый неподходящий момент, – например, когда Петька сидел в классе и слушал учительницу, – он вдруг делался большим и горячим, упирался в джинсы так, что невозможно было ногой шевельнуть, не потревожив его. В такие минуты надо было срочно отводить глаза от училки и пялиться в стену…
Петька щёлкнул по пузу резинкой штанов.
И раздражённо стал нажимать на кнопку в быстром темпе. Будто передавал сообщение телеграфным ключом.
Мстительное чувство овладело Петькой. Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе, дурацкая машина!..
Компьютер словно бы постанывал. Во всяком случае, поскрипывал явственно.
И вдруг что-то случилось…
Петька поначалу даже не понял, что именно.
Потом дошло: все звуки исчезли…
Петька перестал нажимать на кнопку.
И рот разинул от удивления.
Световой столб над кварпом исчез.
Но исчез не насовсем, а на какую-то секунду…
Через секунду над кварпом вырос новый свет – бледно-красный.
И в этом призрачном свете появились…
Нет, не игровые страсти – подземелья да чудовища…
Отпечатанные слепящее чёрными чёткими буквами, перед Петькой в бешеном темпе стали проноситься какие-то таблицы… Какие-то списки… И снова таблицы и таблицы… И снова – списки…
Иногда – для разнообразия – мелькали какие-то графики… Географические карты…
Но таблицы и списки преобладали…
Прочесть их, даже если бы захотел, Петька не смог бы, – слишком велик был темп…
У Петьки в глазах зарябило… Захотелось взгляд отвести и заорать в полный голос… Мама и папа тогда прибегут, конечно… Но что им сказать?.. Что компьютер сломался?.. И он, бедный Петюнчик, испугался из-за этого?..
Петька не стал кричать. Петька пошёл проторённым путём. Протянул руку и снова нажал на измученную им кнопку…
Темп мелькания замедлился…
Петька прочитал заглавие одной из таблиц.
«Агентурные источники Северо-Западного региона».
Что это значит?.. Что произошло?..
Видимо совместились программы двух игр. Та часть «Некроманта», что имелась в наличии, иссякла. А теперь активировалась часть какой-то «шпионской» игры. Судя по таблицам и спискам, шпионская игра относится к стратегическим…
Может, поэтому и не давался «Некромант» Петьке, что был он не целиком?..
Петька ещё раз нажал на кнопку…
И вдруг послышался голос.
– Немедленно создайте «доктора»! – отчеканила железная глотка. – Или вы будете обнаружены службой безопасности!..
Потом завыла сирена…
Она выла так противно и громко, что Петька струхнул не на шутку.
Ему показалось, что сирена воет специально для этой самой службы безопасности, которая должна его обнаружить…
Но топота ног слышно не было… Родители к нему не мчались… А если даже их не встревожила сирена, то что уж говорить про кого-то ещё… Тем не менее Петька снова и снова в лихорадочном темпе нажимал на спасительную кнопку…
Кое-чего он этим достиг… Сирена смолкла… Бледно-красный свет над кварпом стал совершенно прозрачным… Всякая информация из него исчезла…
Осенённый внезапной догадкой, Петька нажал на другую кнопку. На ней обозначена была русская буква «п» («писать», «печатать»). Она же – при наборе текста – отвечала за появление буквы, на ней проставленной…
Одним пальцем Петька быстро набрал слово «доктор».
И активировал его…
Отпечатанное слепящее чёткими чёрными буквами, оно появилось перед Петькой внутри бледно красного света.
Оно появилось, и ничего не произошло.
Как узнать, сработала эта уловка, или нет?..
А если не сработала, что тогда?..
Он уже обнаружен?.. Уже мчится к нему Служба Безопасности на стреловидных автомобилях?.. Уже готова его раздавить как жалкого комаришку?..
Петька отбарабанивал морзянку на спасительной кнопке.
Потом шлёпнул по кнопкам растопыренной пятернёй, желая провалиться под землю вместе с этим проклятым компьютером.
И желание его осуществилось.
Почти…
Но провалился не он…
Кнопки, управляющие «Перуном», под его пальцами медленно утонули. Втянулись в плам, оставив после себя неглубокие ямки, которые неторопливо выровнялись…
Затем – на смену им – из плама вынырнули другие, по-иному расположенные кнопки.
Обозначения на «новых» кнопках были незнакомыми.
Что, например, значит самолёт, изображённый на кнопке?.. Что означает корабль?.. Или, скажем, танк?..
Виды оружия, что ли, которые можно использовать в игре?..
Петька нажал на кнопку, на которой был нарисован танк.
И тут, стукнув в дверь, в комнату стремительно ворвался отец…
Глава десятая
– Что это?.. – ошеломлённо пробормотал он, вглядываясь в краснеющий свет.
А там, отпечатанное слепящее чёткими чёрными буквами, появилось меню.
В левом верхнем углу информационной плоскости – силуэт танка. Затем пронумерованные строчки текста:
1. Штаб.
2. Части по регионам.
3. Экипажи.
4. Личный состав.
– Садись, папа! – сказал Петька. – Я не знаю, что это!..
Отец взял стул, поставил его рядом с Петькой и опустился на него.
Петька нажал на «единицу».
Появилось новое меню.
«Штаб» – стояло сверху. Затем шёл перечень:
1. Главный штаб рода войск.
2. Вспомогательные штабы рода войск.
3. Резервные штабы рода войск.
4. Региональные штабы.
5. Штабы частей и подразделений.
6. Личный состав штабов…
Петька снова нажал на «единицу».
Появился длинный зал, уставленный тремя рядами стеллажей. На стеллажах располагались компьютеры и разная электронная аппаратура. Компьютеры были мониторными, а не «Перунами».
Возле каждого компьютера сидел дежурный – полковник танковых войск.
– Что-то непонятное! – сказал отец. – Ты извини, я долго с тобой быть не могу! Меня вызывает Президент!..
– Приходи, когда вернёшься! – сказал Петька. – Вместе расколем этот орешек!..
– Хорошо! – согласился отец и как-то странно, как-то грустно улыбнулся. – А пока что возьми ключ от моего сейфа! Если меня часа через три не будет, открой сейф, увези всё содержимое и спрячь, сам знаешь где!..
(«Сам знаешь где!» означало тайник на даче, сделанный ими совместно год назад. Про тайник не знала даже мама).
– А что случилось-то? – встревожился Петька. – Меня, кстати, сегодня вызвал к себе один тип из БНБ! Велел следить за тобой и докладывать!..
Петька облегчённо вздохнул. Никак ему не высказать было эту дурацкую новость. И вот она произнеслась наконец-то!..
– Следить? – переспросил отец. – Ну, значит, ещё время есть! Но, на всякий случай, ключ возьми!..
Он снял с шеи маленький толстенький ключ на железной цепочке. Надел на шею Петьке.
Петька засунул его под рубашку. Туда, где уже висел серебряный крестик.
И снова вернулся к изучению непонятных кнопок с непонятными обозначениями.
Глава одиннадцатая
Ни через три часа, ни через четыре папа не вернулся. Белая ночь уже растеклась за стёклами, когда Петька решился…
Он совершенно забыл про «Некромант». Эта трудная игра была младенческим лепетом, мышиной вознёй. Серьёзным было лишь то, что открылось Петьке…
Петька был растерян и напуган. Верил и не верил, что всё, до чего он докопался, трогая кнопки, – всерьёз…
Наверное, это – сверхигра какая-то!.. Глубоко запрятанная в памяти «компа», превосходно стилизованная под документальность.
Может быть, с мамой поговорить?.. Хотя, нет, пожалуй, не стоит!..
Во-первых, мама испугается и от испуга разгласит тайну. Начнёт кому-нибудь названивать. Хотя бы своему священнику. Или какой-нибудь подруге…
Во-вторых, она, конечно, объявит, что всё, раскопанное Петькой, – происки сатаны, и потребует, чтобы комп обесточили и никогда больше не включали…
Следовательно, остаётся только отец. Он надёжный. Простой, никогда не зазнаётся, несмотря на свою славу.
Мелькали, правда, ещё мысли про класс и про своих приятелей. Но сразу вспоминался «Кодекс ученика». В частности, параграф второй: «Ученик обязан немедленно донести классному наставнику о любом неуважении к русской нации и к русскому государству»…
Кто его знает, расскажи он приятелям о том, что случилось, – не сочтут ли это «неуважением»?..
Только папа мог распутать паутину вопросов и недоумений.
Но папа отсутствовал. И чтобы не вызвать его недовольство, нужно срочно выполнить его поручение…
Петька оставил «Перун» невыключенным и прокрался по коридору. Мама в родительской спальной напевала и расхаживала с места на место.
Только бы она не прерывала своих занятий ещё минут хоть десять!
Сейф стоял возле массивного письменного стола. Стол, как рассказывал папа, сделан был из древесины тысячелетнего дуба. Дуб, может, и ещё бы тысячу лет простоял, но его свалило ударом молнии. Два стола сделаны из него: папин и тот, что у Президента. Вот и фотография друзей на столе: стоят, обняв друг друга за плечи, и весело улыбаются. На головах у того и другого – золотые лавровые венки. Такие венки преподносят лауреатам премии «Русский дух», которая присуждается раз в два года…
Петька снял с шеи ключик. Вставил в прорезь замка. Так… теперь повернуть один раз влево, три раза вправо и снова один раз влево. Хорошо, что папа, когда показывал, заставил его всё выучить наизусть.
Замок щёлкнул и тихо прогудел. Гудение означало, что отключены охранные системы…
Петька потянул на себя массивную дверцу, и она неожиданно легко открылась.
В Сейфе было три полки. На самой верхней лежали пять толстых общих тетрадей. На других полках ничего не было.
Петька достал из сейфа одну общую тетрадь. Не удержался и открыл заглавный лист. Интересно ведь, о чём так беспокоился папа?..
На верху листа чёрной пастой и печатными буквами была нарисована папина и Петькина фамилия. Ниже – старательно, с завитушками изображённое – было одно-единственное слово: «Воспоминания».
Петька разочарованно засопел носом. Подумаешь, воспоминания!..
Он вытащил общие тетради, сложил их стопкой на столе и закрыл сейф. Ключ снова повесил себе на шею.
Тетради прижал к себе левой рукой и вышел из папиного кабинета.
Мама всё так же напевала и перемещалась в родительской спальной.
Петька прихватил в прихожей ключи от машины, которые лежали на подзеркальнике, и вышел на улицу.
Глава двенадцатая
До дачи он домчался за сорок минут. Папин джип при скорости сто километров был лёгок и послушен. Он мчался, как стрекоза, как стрела, как тень звука. Водительских прав у Петьки не было, но на машине был номер, начинающийся двумя нулями. Это значило, что машина принадлежит кому-то из высшего управленческого эшелона. Такие машины не подлежат полицейским остановкам…
На даче всё было как обычно. Буйствовала зелень. Пестрели цветы. Белая ночь не стирала краски, – только смягчала их. Поразительно красивы были яблони. Словно стая белых бабочек их облепила…
В подвале было сухо и темно. Доски, которыми были обшиты стены, источали сосновый запах.
Петька включил свет. Огляделся. Всё было в порядке. Полки вдоль трёх стен. Длинный короб для картофеля вдоль стены четвёртой. На полках банки и бутылки разных размеров. Есть даже три небольших бочоночка.
Петька поднырнул под нижнюю полку. Прополз вдоль стены. Вот он!.. Изогнуто-овальный сучок, похожий на фасолинку.
Петька сильно надавил на него, и сучок ушёл вглубь, превратился в дырку.
Петька вставил в дырку палец. Потянул доску влево. Доска подалась и отъехала. За ней обнаружилась другая доска. В ней тоже была дырка, когда-то проделанная папиными руками.
Петька подобрал выпавший сучок и сунул к себе в карман. Затем отодвинул вторую доску вправо.
Тайник открылся… Забетонированная ниша… Взрослый бы не влез…
Петька уложил в тайник тетради. Затем поставил обе доски на место. Вынул сучок из кармана и вдвинул его, замаскировав дырку.
Когда вылез из-под полки, всё пузо было серым от пыли.
Петька долго отряхивался. До того доотряхивался, что расчихался. До того расчихался, что слёзы полезли из глаз и сопли – из носа. Хорошо, что в джинсах был платок.
Можно было, конечно, чиститься на улице. Но Петьке пришло в голову, – а что скажет посторонний наблюдатель, если увидит его?..
Ага, скажет посторонний наблюдатель, парень вылез из подвала и чистит пузо. Значит, он там, в подвале, ползал зачем-то. А зачем?.. Не иначе, прятал что-то!..
И всё! И поминай, как звали, их с папой тайну!..
Поэтому Петька и оставался в подвале, мужественно преодолевая чихоту, соплёжь и слёзность.
Зато вылез наружу чистенький, как огурчик. Завёл машину и помчался домой.
И не заметил, упоённый успехом, что от дачи и до дома за ним следовал чёрный «Пежо», стёкла у которого были сильно затонированы…
Глава тринадцатая
Первый, кого Петька увидел, вернувшись домой, был отец. Но Бог ты мой, в каком он был виде! Причёска вздыблена. Под правым глазом синяк. Через всю правую скулу свежая кровоточащая царапина. Костяшки пальцев на правой руке сбиты в кровь.
Ботинки – чёрные лакированные ботинки – покрыты коростой грязи. Бурой трещиноватой коркой.
Пуговицы у пиджака отсутствуют. Правый рукав распорот от плеча до локтя. Брюки тоже в пятнах подсохшей грязи.
И глаза… Мутные… Горестные…
Отец восседал за кухонным столом и тупо глядел на полулитровую кружку с крепчайшим чаем.
Увидев Петьку, оживился, разулыбался с некоторым усилием.
Мама сидела возле него на табуретке, осуждающе поджав губы. На ней был зелёный домашний халатик, усыпанный жёлтым горошком.
– Пе-етька! – протянул отец ласково. – Ты знаешь, кто мы такие?.. Мы – те ангелы, что восстали, были прокляты и превратились в чертей. Мы – та часть чертей, которая захотела вернуться и осмелилась попросить прощения! И Бог услышал нас! И назначил искупление! Знаешь какое?.. Прожить в бренной оболочке! Земля – наша исправительная колония! Если духом будем сильны, – вернёмся к Нему! Если плоть возобладает, сгниём бесследно! Так что не было никакого сотворения человека! Была кучка чертей, отправленных в ИТК!..
Отец пьяно рассмеялся и обхватил кружку с чаем обеими руками. Но пить не стал. Вместо этого вдруг простонал, – да так тяжело, что у Петьки мурашки поползли по коже.
Отец, похоже, позабыл и про него, и про маму. Не здесь он был сейчас…
– Что случилось-то? – с шёпотом спросил Петька.
– Не знаю! – сказала мама вполголоса и поджала губы, что означало рассерженность. – Пришёл пьяный, грязный, наследил везде! Матерился, богохульствовал! Подрался, что ли, со своим Президентом?..
– Ну что ты! – шёпотом укорил Петька. – Просто зашёл в кабак! И там кому-то морду начистил!..
– Да и сам схлопотал! – сказала мама. – Давай отведём его в спальню!
Они пристроились с двух сторон и подхватили отца под мышки. Тот удивлённо на них посмотрел, но ничего не сказал. Послушно встал. Послушно доплёлся…
Потом мама осталась с отцом, а Петька ушёл в свою комнату…
Глава четырнадцатая
А случилось с Петькиным отцом вот что…
Президент принял его в своей «гостевой» резиденции. Она была расположена в местности, ещё до революции названной «русской Швейцарией». Тут было множество небольших озёр, красиво окаймлённых камышами. Тут была всхолмленная равнина, поросшая березняком да осинником. Встречались также сосновые рощицы.
Резиденция походила на дворец доброго царя-батюшки, перенесённый в явь из русской сказки. Шатровое «царское крыльцо»… Куполки-луковки… Светёлки да горницы о втором этаже… Просторные светлицы понизу… Ряд башен-теремов…
Цветасто всё было. Ярко. Радовало глаз. Веселило душу.
Рынды – миловидные отроки в красных кафтанах – стояли у входов, держа на плече топорики на длинных рукоятях. И лезвия, и рукояти топориков были покрыты затейливыми узорами.
Слева под мышкой у каждого рынды висел АКСУ – специальный укороченный автомат. Из-под кафтана он виден не был. И знали о нём только сами рынды да ещё те, кому положено было знать…
Президент встретил гостя в церемониальном зале. Зал был выдержан в светлых тонах, – белых да жёлтых. Белый паркет, видимо, сделан был из специального сорта пластмассы. На паркете, на всю залу раскинутая, была тонкими золотыми линиями изображена карта России, – такой, какой была она в 1913 году. Ни для кого не было секретом, что нынешний президент стремился вернуться к дореволюционным границам. В обществе была заметная прослойка (23%), которая стремилась к тому же…
На потолке – более белом, чем паркет, – были три овальные картины. Они изображали официальную мифологему происхождения русских. На первой картине Перун своей ладонью, сложенной ковшиком, зачерпывает утреннюю росу с цветов. На второй картине он в левую ладонь, наполненную росой, бьёт молниями из правой руки. На третьей картине на левой ладони Перуна, которая расправилась и стала плоской, стоят, обвитые бледными молниями, прекрасные, полные жизни, нагие юноша и девушка. Это первые русские люди, сотворённые богом. Первая русская пара – Иван да Марья…
Чтобы не ссориться с церковью, был выдвинут постулат: Перун – одна из ипостасей Христа…
Стены церемониальной залы обшиты жёлтыми деревянными панно. В панно врезаны – так, чтобы рамы не выступали над плоскостью, – писанные масляными красками картины. Автор картин – великий художник Алексей Иванов, который прославился поначалу своими фантастическими пейзажами, а затем сюжетами, изображающими Всемирную Русь.
Размер каждой картины – два на два метра.
На первой картине изображена Шамбала – колыбель русского духа.
На второй – исход русской дружины из Шамбалы. То есть, один из начальных эпизодов Всемирного Русского Расселения.
На третьей картине изображён русский святой Аггей, проповедующий в древней Индии. Видимо, его можно считать первым йогом. Название йог, собственно, от его имени и произошло…
На четвёртом полотне – один из моментов возведения легендарного Белозерья.
На пятом чётко вписывался в солнечное небо юный Китеж-град
На шестом славяне Ахилл и Патрокл в бою под стенами Трои.
Седьмая картина – вид на столицу этрусков, что была на острове Крит.
На восьмой – последней на этой стене – могучий Атилла – повелитель мира с берегов Волги…
Петькин отец видел эти шедевры и раньше. Но всё-таки в церемониальной резиденции он бывал принимаем не столь уж часто, чтобы потерять к ним всякий интерес…
Обычно Президент встречался со своим другом в «шалашах» – скромных трёхэтажных коттеджах, разбросанных по местам, любимым Президентом. Там, в «шалашах», такого обилия произведений искусства не было. Там на каждом этаже можно было увидеть одну-две картины – не более того. Основным же декоративным элементом интерьера была стилизованная славянская свастика…
Вторая стена церемониальной залы – вот она. Можно, скосив глаза, ещё раз пробежаться по переплетениям тел и переплетениям времён…
Первый мотив на этой стене – скифский. Скифы перед персидским царём.
Затем три подряд картины – татаро-монгольское нашествие. А вернее, русское завоевание мира.
Вот узкоглазый широкоскулый русский князь, бытовое имя которого – Батый. Под этим именем ему суждено было прославиться. Он стоит на вершине холма со своими войсками, а внизу виднеется богатый европейский город, которому не сегодня, так завтра – пасть…
Вот междоусобица… Войска Батыя нападают на дружину непокорного одноплемённого князя…
Вот Золотая Орда – ставка постаревшего Батыя, в которую стекаются послы из многих стран.
Затем идёт картина, на которой Иван Грозный завоёвывает Казань.
Затем любимый сюжет Петькиного отца: царевич Алексей – последний оплот исконной Руси – спорит со своим великим отцом-разрушителем…
Затем – как продолжение русской погибели – убийство царя «первомартовцами»…
И, наконец, окончательный крах русскости – октябрьский переворот, революционный Петроград…
– Вы звали меня, мой Президент, и я пришёл! – произнёс Петькин отец обязательную вступительную формулу.
Президент, сидевший на позолоченном стуле с высокой прямой спинкой, отвлёкся от беседы с министром, стоявшем ошую от него, и кивнул, как бы только увидев гостя.
– Я хотел бы поговорить с тобой наедине! – произнёс Президент бесстрастно.
Это был сигнал для всех присутствующих: вы должны удалиться.
Министр нахмурился. Два его секретаря сделали обиженные лица.
– Это ненадолго, господин министр! – сказал Президент.
– Хорошо! – сухо сказал министр и прошествовал к дверям, гордо вздёрнув подбородок. За ним просеменили секретари.
Последними вышли стражники, прикрыв за собой тяжёлые резные створки.
– Ты мой друг! – сказал Президент резко. – И я не буду с тобой церемониться! Приготовься услышать неприятную весть!..
– Я готов! – тут же раздались ответные слова.
– Ты мой друг! – повторил Президент. – И я прошу от тебя помощи! Прошу самопожертвования в буквальном смысле!..
– Я готов! – повторил Петькин отец. – Моя жизнь принадлежит вам!..
– Ну, так я её беру! – заявил Президент. – Ты согласен, что двух вождей не может быть в одной партии? Два вождя – это раздор, соперничество, раскол!..
– Согласен! – сказал Петькин отец.
– Ну вот! – обрадовался Президент. – А по последним опросам твоя популярность превосходит мою! Ты – автор гимна и других песен, которые у всех на слуху! Твоя диссертация в основе нашей государственной политики! Как ты думаешь, кто станет президентом на следующих выборах – я или ты?..
– Конечно, вы, господин Президент! – воскликнул Петькин отец убеждённо.
– Не уверен! – грустно сказал Президент. – До выборов полтора года! Это очень короткий срок! Но у тебя срок ещё короче! Я тебя прошу: тем или иным способом, – каким ты сам захочешь, самым приятным для тебя, – уйди из жизни! Сделай это в течение недели!
– Но я не собираюсь избираться! – воскликнул Петькин отец.
– Зато я собираюсь! – с некоторым раздражением сказал Президент. – Твой уход будет мне очень полезен! Какой бы ты способ ни выбрал, БНБ представит дело так, будто тебя убили! И я, под предлогом мести за тебя, передавлю всех врагов!
– А по-другому никак нельзя? – выдавил из себя Петькин отец.
– Ну конечно, нельзя! – сказал Президент резко. – Ты хочешь, чтобы я спокойно смотрел, как растёт твоя популярность?.. Ты хочешь, чтобы враги рассорили нас?
Уйди, как я прошу! И я создам твой культ! Создам алтари, на которых тебе будут жертвоприношения!
– А если я не соглашусь? – спросил Петькин отец хмуро.
– Это нехороший вариант! – сказал Президент. – Хлопотный!.. Придётся объявлять тебя врагом нации! Менять гимн и государственную доктрину! Нет, это не просто нежелательный – это невозможный вариант!
– Значит, выбора нет?..
– Боюсь, что так! – произнёс Президент сухо. – Для блага партии! Для блага страны!..
– Тогда я подчиняюсь! – сказал Петькин отец.
– Молодец! Настоящий друг! – обрадовался Президент. – Можешь остаться и отобедать со мной! Или нет! Лучше ступай! У тебя немного времени, и нечего его тратить на такие пустяки, как обеды с Президентом!
Дальше были рестораны. Один… Другой… Третий…
Ещё дальше были кабаки. Один… Другой…
Затем память отключилась…
Очнулся Петькин отец в какой-то канаве. Слава Богу, она была сухой и чистой. Только густо заросла травой и кустами.
Он осмотрел канаву, с трудом поворачивая тяжёлую голову.
От травы, от кустов пахнуло жутью. Показалось: тут было или будет совершено преступление. Пролилась или прольётся кровь…
Затем он осмотрел себя… Видимо, была драка… Или драки… рукав пиджака располосован… Значит, драки с поножовщиной…
Но ничего не помнилось… Ничего…
Ничего, кроме приказа Президента…
Глава пятнадцатая
На другой день на уроке Михмак, странно хмыкнув, вдруг сказал:
– Хочу познакомить вас со стихотворением нашего знаменитого поэта, с которым дружит наш Президент! Оно только сегодня утром появилось в Ру-нете!..
Михмак откашлялся. Затем тепло, безо всякого пафоса, прочитал:
– С каждым годом всё глубже гнездится
В нашем сердце, уставшем от быта,
Одиночество – хищная птица –
И свой клюв разевает сердито.
И сдаваясь во власть её воли,
Закрываем мы сердце для света.
И оно умирает от боли,
Оболочкой неверья одето.
Есть единственный выход оттуда –
Из колодца, из тьмы, из бессилья.
Этот выход – реальное чудо.
Он даёт тебе сильные крылья.
Чтобы не было плохо и слёзно,
Чтобы не было скучно и гадко,
Вспомни Бога, покуда не поздно,
И разгонится мрак без остатка…
Петька глядел на Михмака во все глаза. Михмак смущённым казался и словно бы воспарял поверх класса.
Чего это он так расчувствовался, думал Петька. Даже представить было невозможно, что Михмак – «железный интеллектуй» – может рассиропиться.
Пока читал стихи, расхаживая по классу, Михмак несколько раз на миг-другой останавливался возле Петьки. И у Петьки возникло ощущение, что Михмак хочет положить ему руку на голову и погладить по волосам. Петька съёживался, как бы выражая этим свой протест, как бы занимая оборонительную позицию.
Закончив чтение, Михмак остановился возле Петьки снова. Но класть руку на Петькину голову не стал.
– Передай своему отцу, Пётр, – сказал Михмак, – что я его глубоко уважаю и всегда готов к его услугам!..
Какое-то напряжение осталось в классе после Михмакова чтения. Ребята искоса поглядывали на Петьку, и, вроде бы, недовольство было в этих взглядах исподтишка. Хорошо, что урок был последним…
Еле досидев до звонка, Петька первым выскочил за дверь и пулей помчался домой.
На кухонном столе белела записка. «Петенька, я пошла в церковь! – писала мама. – Что-то мне тревожно! Хочу поставить свечку о нашем здравии и помолиться! Обед в холодильнике! Выпей сок обязательно! Я сама его приготовила!..»
Петька так и сделал. Выдул полулитровую банку сока и помчался в свою комнату к «Перуну», который со вчерашнего дня не выключал. Жрать не хотелось. Нужно было копаться в том странном, что он вчера расковырял.
В комнате уже был кто-то. Петька остолбенел. Потом улыбнулся. Этот «кто-то», всклокоченный, помятый, обезображенный следами драки, был, конечно, папа.
– Привет! – сказал Петька. – Исследуешь новую клавиатуру?..
– А ты докуда дошёл? – спросил папа.
– Вот до этой! – показал Петька.
– И в чём тут дело?..
– Ну, это рода войск!.. Это штабы!.. Это промышленность!.. Это банки!.. Это телевидение, радио, почта!..
– То есть, системы связи…
– Да!.. Это наука!.. Это городские жилые массивы!.. Это федеральные властные структуры!..
– Что?.. И до Президента можно добраться?..
– Запросто!.. Хочешь?..
– Давай!..
Петька нажал на кнопку, на которой изображено было солнце.
Появилось меню:
«Федеральные властные структуры».
1. Президент.
2. Администрация Президента.
3. Наместники Президента в субъектах Федерации.
4. Канцелярии наместников.
5. Правительственная связь.
6. Государственная Дума.
7. Аппарат Государственной Думы.
8. Правительство Российской Федерации.
9. Аппарат правительства.
10. Суды.
Петька нажал на кнопку «один».
И появился Президент, входящий в свою спальную. Там, возле огромной постели, стояли два рынды, – два миловидных отрока. Поскольку ни топориков, ни автоматов АКСУ с ними не было, выглядели рынды совершенно «неофициально».
Президент сел на постель и мановением руки позвал отроков. Они приблизились и стали осторожно Президента разоблачать. Один снимал предмет туалета, другой – относил к внутристенному шкафу…
Тут Петькин отец нажал кнопку сброса, и некоторое время молча глядел в мерцающую пустоту. Петька сидел рядом и тоже молчал.
– Ай да БНБ! – задумчиво сказал отец. – Ведь и слухов никаких нет!..
– Папа, что всё это значит? – спросил Петька.
– Откуда ж я знаю! – сказал отец. – Какая-то секретная система!.. Кто сотворил? Для чего?.. Сказать невозможно!.. «Перун» недорог. Обеспечивает интересный досуг. Такой агрегат, конечно, будет в каждом доме… У меня, вообще-то, догадка теплится!..
– Поделись!
– Возможно, это супермозг, разделённый на миллионы частиц. На миллионы «Перунов». Управлять мозгом можно через любую из этих частиц. Представь себе: война. Все структуры управления раздолбаны врагом. А тут на тебе: резервная система управления страной!..
– Наверное, так и есть! – с облегчением сказал Петька. – А то я, честно сказать, испугался! Когда не понимаешь, всегда страшно!..
Они снова повернулись к загадочному «компу». И продолжали исследовать кнопку за кнопкой…
Глава шестнадцатая
До кнопки, на которой были изображены череп и кости, они добрались в конце дня. Кнопка была последней. После неё изучать уже нечего…
Когда Петька на неё нажал, ничего не изменилось.
Петька нажал снова, и тогда всё произошло.
На информационной плоскости появилось изображение всей клавиатуры, и стрелочка курсора подрагивала над номером первым, словно ей было невтерпёж.
Но Петька активировал не первый номер, а тридцать второй, под которым, как они с папой решили, значилось городское население.
«Выберите город!» – появилась приглашающая надпись.
Петька выбрал Санкт-Петербург.
«Выберите улицу!» – предложила следующая надпись.
Петька выбрал улицу Верности.
«Выберите дом и квартиру!» – было дальше предложено.
Петька выбрал дом двадцать и квартиру одиннадцать.
Появилось изображение кухни-комнаты, в которой «Перун» (не включённый) стоял на столе у окна. Пожилая женщина в спортивных синих шароварах и зелёной безрукавке возилась около газовой плиты. На плите стояла большая кастрюля с супом.
Вот женщина, прихрамывая, подошла к полкам. Взяла металлическую баночку. Что-то из неё сыпанула в кастрюлю. Поставила баночку на место.
«Нажмите кнопку!» – появилась надпись.
–Постой! – сказал отец.
Но Петька уже нажал…
Прекрасно было видно, как из кварпа выдвинулись крохотные вороночки – целый рядок. Воздух над вороночками поплыл, как над горящим костром. Очертания стены и картинок, висящих на ней, исказились.
Женщина у плиты поднесла руку к горлу. Открыла рот… И осела, обрушилась на пол…
Вот её лицо крупным планом… Вот её мёртвые бессмысленные глаза…
Из правого уголка рта тихонько выползла чёрная струйка крови… Возможно, женщина, умирая, прикусила себе язык.
– Это что?.. – повышая голос, спросил Петька. – Мы её убили?.. Мы убили её, папа?..
– Успокойся! – приказал отец. – Убил её тот, кто «Перуна» внедрил в каждый дом!
– Нет!.. Ты врёшь!.. Мама права! – закричал Петька. – Это дьявол!.. дьявол!..
Петька бил растопыренной пятернёй по кнопкам, и отец его не останавливал.
«Перун» издал странный звук. Будто бы пискнул под его пальцами.
Изображение свернулось, как лист сгорающей бумаги. И осыпалось, осело, сползло в кварп…
Поскольку это совершалось довольно долго, Петькин отец успел заметить, как рядок микро-воронок – там, на кухне, – вдвинулся, спрятался в тамошний «Перун»…
Глава семнадцатая
Петька не помнил, как выскочил из дома. Не нужны ему сейчас были утешения. Вернее, не так. Людские утешения были ему сейчас не нужны!
Он знал, в какую церковь отправилась мама. Туда и помчался. К маме. К её Богу!.. Ко всеобщему Богу-заступнику!..
Раньше, когда он был совсем мелкий, мама не раз брала его с собой. Мама научила его молитвам. Вселила в него Божий страх…
Когда подрос, вера в Бога показалась наивной. Умные книги обещали раскрыть все тайны мира, и Петька верил их обещаниям.
Но читать книги – долго и трудно. Легче предоставить играм наделять тебя иллюзией силы, иллюзией знаний…
Игры, действительно, от дьявола. Правильно мама говорила… И дурак же он был, что сразу маму не услышал!..
Петька бежал по улице и не видел, как его сзади нагоняет длинный чёрный «Пежо», стёкла которого сильно затонированы.
Машина с ним поравнялась…
Отворились дверцы с правой, с Петькиной стороны…
Выскочили двое молодых мужчин в чёрных очках и чёрных костюмах.
Выскочили, подхватили Петьку под руки и запихнули на заднее сиденье.
Всё это молча, быстро, деловито.
Петька и «ах» сказать бы не успел, – не то, что крикнуть…
И вот он уже в машине, которая торопливо рванулась вперёд.
Рванулась вперёд и затерялась в потоке таких же торопливых…
Глава восемнадцатая
Петькин отец, оставшись в одиночестве, подошёл к «Перуну» и снова его включил. И убедился, что чудеса закончились. Всё было привычно-примитивным. Было игровым и не более того. Игровые кнопки. Игровые обозначения на них…
Какой-то заговор существовал… Петьке он сказал об этом облегчённо. Адаптировано к его возрасту…
Неизвестная кучка негодяев – может быть, гениальных негодяев, – разработала «Перун» и внедрила в него секретную сверхпрограмму.
Вместе с «Перуном» заговор вошёл в каждый дом. Люди сами пускали завоевателей в своё святое святых.
Фантаст мог бы помыслить, что это заговор инопланетян. Отлично организованный и замечательно удавшийся… Кто бы мог поручиться, что одна из «секретных» кнопок не ведает психическим контролем!..
Но Петькин отец – не фантаст. Он понимает, что есть реальные земные силы, заинтересованные в антироссийском заговоре.
Семь народностей назвало БНБ, которые могут жить в России, но избирательных прав иметь не будут. Что они, эти народности, смиренно приняли «унижение»?.. И ничего не замыслили в ответ?..
Расправиться с заговорщиками можно довольно просто. Узнать их имена и адреса и натравить на них их же секретную программу. Нажать на кнопку с черепом и костями, и все они осядут на пол мягкими комками мёртвой плоти…
Петькин отец потыкал пальцами в разные кнопки. Потом долго нажимал на кнопку с цифрой «один». По его наблюдениям, к этой сын прикасался чаще всего. Результатов не было. Секреты спрятались и не желали высовывать свои хитрые носы.
Раздражение вдруг востлело и воздымило внутри. И чем дольше и чем безуспешнее были попытки активировать сверхпрограмму, тем больше копоти в душе копилось. Он, руководитель Всемирного института биологии, начальник лаборатории национальной генетики, аппаратура которой поистине уникальна, – не может справиться с детской игрушкой! Да быть такого не может! Не должно такого быть, по крайней мере!..
Если подключить всю лабораторию… Весь институт… Разобрать «Перун» до последнего винтика…
И тут он рассмеялся… И напряжение мгновенно схлынуло… будто открылся водосброс в невидимой плотине…
Простая мысль осенила… В обычной несекретной части программы есть ведь обычная кнопочка «запись предыдущей игры». Вот эта кнопочка и подскажет ему.
Выболтает «тайну шифра»…
Он взял листок бумаги, авторучку. Нажал на нужную кнопку и старательно стал подсчитывать все Петькины манипуляции, которые тот проделывал, играя…
Через полчаса он знал, как это Петьке удалось. Ключ к активации сверхпрограммы был у него в руках.
Он сложил бумажный листик вчетверо и сунул в нагрудный карман рубашки. Затем стёр запись Петькиной предыдущей игры. Теперь «Перун» никому постороннему ничего подсказать не мог…
Мелькнула мысль о своей смерти… О нелепом приказе Президента… Но он отогнал дурацкую мысль… Ещё не один день впереди… Ещё многое может перемениться.. Ему ли не знать, как причудлив, капризен, прихотлив характер Президента!..
Сейчас лучше подумать о науке. Об открытии «национального» гена.
Что получается в результате его поисков?.. Получается, что, как есть «коллективное бессознательное», так же есть и «коллективное национальное». Может быть эти понятия совпадают… Может быть, «коллективное национальное» частично входит в «коллективное бессознательное»…
Составная часть «коллективного национального» – ген национальности.
А что он есть такое, этот ген?.. Пожалуй, это структура, определяемая мерой энергетичности обычных генов. При впечатывании в тонкие нематериальные планы Бытия сами гены как бы вторичны. Первична же как раз их напряжённость, их энергетичность, образующая – за счёт многомерного строения генов – особую структуру…
Здесь пока ещё непаханое поле для размышлений. До умирания ли тут!.. Президент – не дурак! Он поймёт, он должен понять, что умирать сейчас – не время!..
Захотелось думать о «ныряющих кварках», открытых в его лаборатории. И «хрон-клоны» также захотелось припомнить. Нельзя ли их как-то увязать с теорией «национального гена»?.. Чувствуется, что какие-то привязки тут возможны…
Но настырный телефонный звонок вмешался и отвлёк от размышлений…
– Вы знаете, где ваш сын? – спросил насмешливый голос.
– Знаю! – был уверенный ответ.
– И где же, по-вашему?..
– В церкви. Со своей матерью…
Что-то ведь такое Петька выкрикивал про дьявола и Бога, когда они вместе разгадали «убийственную» кнопку. Поэтому другого предположения – кроме того, что он побежал в церковь, – быть не могло.
– Плохой вы папаша! – сказал голос с издёвкой. – Ваш сынишка у нас! Он тут косит под Незнайку на Луне. В наказание мы его немножко побили. Вот послушайте!..
Было короткое молчание… Затем тихий плач… И родной Петькин голос пробормотал сквозь слёзы:
– Папа, они сволочи!.. Они меня убьют!..
И снова резкое молчание.
– Ну что, меняться будем? – с шутовским сочувствием спросил голос. – Твоего сынка на код активации! Ты понял, дубина?..
– Понял! – сказал Петькин отец. – Приезжайте! Мы договоримся!
– Приедем! – сказал голос. – Минут через пятнадцать!..
Глава девятнадцатая
Пятнадцать минут – небольшой запас времени.
Петькин отец подскочил к вертушке и набрал номер.
– Слушаю! – важно сказал в трубку Президент.
– Господин Президент, в стране заговор! – сказал Петькин отец. – Я хотел бы через вас срочно связаться с БНБ!..
– Какой ещё заговор? – спросил Президент с недовольством.
– Это связано с «Перунами»! С игровыми компьютерами!..
– Как ты узнал? – в голосе Президента неприкрытая ненависть. – Как?.. Ты?.. Узнал?..
Петькин отец молчал оторопело.
– Так вы в курсе? – наконец выдавил из себя. – Господи!.. Так это вы?..
– Это я, глупец! – подтвердил Президент. – А у тебя нет даже недели! Ты должен умереть сегодня же!
– Понятно! – сказал Петькин отец.
И дал отбой…
Ну что ж! Если верхи не хотят, значит ли это, что и низы не могут?..
Петькин отец позвонил в районное отделение БНБ.
– Дежурный слушает! – сказали ему вежливо.
– Слушай, дежурный! – назвав себя, попросил Петькин отец. – Через пять минут чтобы твои люди были по моему адресу! Явятся бандиты! Их брать не надо! К ним надо подключиться и выяснить, по какому адресу они позвонят! Там мой похищенный сын! Ты понял?..
– Похищение – это же уголовное дело! – заикнулся дежурный.
– Это не просто похищение! – заорал Петькин отец. – Это часть большого заговора! Хочешь орден и повышение? Тогда действуй!..
– Действую! – озабоченно бодрым голосом сказал дежурный.
Глава двадцатая
Петька в это время воевал по-своему, хотя и было ему страшно. Убежать Петька задумал. Ведь если с побоев началось, чем оно тогда закончиться?..
Первый раз ему перепало по сопатке в машине, когда ни на один вопрос он ничего внятного не смог ответить.
Вторично его допросили, едва приволокли в эту вот комнатуху. И опять остались недовольны. И опять кулаками Петьку помесили.
Комнатуха-то, вроде, ничего. Кроватка узкая с китайским зелёным покрывалом. Драконы на нём кажутся не злыми, а игривыми.
Цветной телевизор в углу на тумбочке, набитой книгами. Телевизор импортный. Книги свои, русские. Только чернушные, к сожалению. «В крови по колено», «Дорога в ад», «Смерть – моя сестра»...
Телевизор, кстати, работает. Петька включил его, уставился, – но почти сразу же выключил. Синяки болят. И нервное напряжение мешает…
Напротив кровати у стены – полированный прямоугольный столик. Рядом с ним двустворчатый платяной шкаф. Он пустой, – Петька не поленился проверить.
Большая дверь, обитая железом, ведёт в коридор. Возле неё на кресле сидит охранник. Жует резинку и ничего не говорит. Взгляд остекленелый. Но когда Петька попробовал подойти к двери, охранник лениво показал пудовый кулак…
Слева другая дверь, поменьше размерами. Она ведёт в санузел. Там ванна и унитаз.
В санузел можно заходить свободно, – охранник ничего против не имеет.
Окно в комнате одно. Оно закрыто вделанной с наружной стороны решёткой. Изнутри зашторено жёлтой тканью.
Петька пробовал глянуть сквозь решётку, но ничего не увидел кроме верхушек деревьев, волнуемых ветром.
За входной дверью длинный коридор. Петьку совсем недавно по нему проводили, держа под локотки.
Коридор выходит в обширную кухню с огромной электрической плитой.
А уж из кухни можно выйти на улицу…
Когда Петьку проводили через кухню, там толклась девчонка в белой кофточке и жёлтой юбке, расшитой васильками. У неё были длинные каштановые волосы. А глаза синющие, как те же васильки.
Девчонка Петьке понравилась. Во-первых, красивая. Во-вторых, не старая. В-третьих, чувствовалось, что характер у неё лихой, мальчишеский, и скучно с такой не было бы никогда. В-четвёртых, что-то там, под кофточкой, у неё привлекательно круглилось…
Петькин взгляд был замечен девчонкой. Петьке показалось, что ей приятен его интерес…
– Чем этот урод провинился? – спросила девчонка у бандитов.
– Не того папашу себе выбрал! – сказал один и хохотнул. Другой на её вопрос не отреагировал.
Петька был уверен, что в скором времени увидит девчонку снова. Синеглазая не выходила у него из головы…
И когда её голос вдруг послышался в коридоре, и охранник открыл ей дверь, Петька почти не удивился. Что-то такое должно было случиться…
– Пивка тебе холодного принесла! – говорит девчонка и щурит свои глазищи.
– Замуж за меня собираешься? – улыбающийся сторож похож на масленый блин.
– Ты старый для меня! – отвечает девчонка серьёзно и передаёт две запотелых бутылки.
– Слышь, а открывашка? – тупо спрашивает цербер.
– У меня две руки, женишок! – надменно сообщает девчонка. – Сходи-ка на кухню!
– А этот?..
– Этому я глаза вырву, если что!.. – небрежно говорит девчонка.
Затем она слушает, – И Петька – тоже, – как тяжёлые шаги удаляются по коридору вправо.
– Уходи! – говорит девчонка, глядя на Петьку с непонятным выражением. – По коридору налево! Там большой холл! И на улицу и прямиком! По берёзовой аллее! У ворот сторожка! Там сейчас Алёшка!.. – девчонка хихикнула. – Скажешь Алёшке дословно: «Рысь подтверждает, что ты ей ничего не должен!».
– Знаешь, а я в тебя влюбился! – сказал Петька впервые в жизни. – Ты красивая!
– Ты тоже клёвый! – говорит девчонка. – Беги!..
– А почему ты Рысь?
– Отец у меня Рысев! Не слышал?..
– Не-а!..
– Зря!.. Ведь наши отцы – наша судьба!.. Ну, беги же!..
Петька видит, что девчонка сердится всерьёз.
Тогда он уходит. Бежит по коридору на цыпочках.
Холл, куда он с разбегу врывается, кажется громадным. На стенах зеркала в рост человека. Мраморные колонны телесно розовы.
Петька, видя множество своих отражений, вдруг теряется, боится сойти с места.
Вытягивая шею, Петька выглядывает: где она, проклятущая дверюга?..
Вот она!.. Вот!.. Выныривает, тёмно-жёлтая, из-за колонны.
Скованный зеркалами, Петька семенящим шагом приближается к ней…
Двери легко подаются под руками. Петьке думалось: они будут сопротивляться, не пускать…
А на воле-то как хорошо! Облака плывут по чисто вымытому небу. Берёзы прихорашиваются, поправляют зелёные кудряшки то так, то этак…
По берёзовой аллее Петька мчится как ветер.
Подбегает к сторожке, ничуть не запыхавшись.
Навстречу вылазит охранник – белесый парень с двумя золотыми зубами.
– Что скажешь? – сипит охранник неприветливо.
– Рысь передала, что ты ей ничего не должен! – скороговоркой выпаливает Петька.
Охранник рад. Скалится злорадно. Явно считает, что в чём-то эту самую Рысь переиграл…
Створки ворот раздвигаются. Петька выходит на свободу. Подпрыгивает, ликуя. Припускает вперёд по обочинке…
И вдруг из-за поворота – из-за кустов, скрывающих поворот, – вылезает морда чёрного автомобиля. Знакомого уже Петьке длинного «Пежо» с сильно затонированными стёклами…
Глава двадцать первая
Настырный телефон снова позвал. Казалось, он орёт, топоча ногами и брызгая слюной.
Петькин отец посмотрел на него с ненавистью.
Господи, да это и не он вовсе! Можно ли настолько уходить в себя!
Это от входной двери настойчивый трезвон.
Он подошёл. Открыл.
В квартиру ворвался плотный человек в сером костюме. Седеющие волосы коротко подстрижены, пахнут хорошим шампунем.
– Здравствуйте! Я Михаил Максимович Белуха, полковник БНБ! Обстоятельства чрезвычайные! Президент санкционировал вашу ликвидацию! Я на какое-то время задержал исполнение! И не отменил то, что вы велели сделать районному дежурному!
– За что такая милость? – спросил Петькин отец сухо.
– Президентом должны стать вы! Вы – живая легенда! Воплощение русской идеи! За вами народ пойдёт охотно!
– Вот-вот прибудут бандиты! – перебил его Петькин отец.
– Потому и торопился!.. Останусь с вами! Скажете, я – учитель вашего сына! Пришёл о нём поговорить!..
– Оставайтесь! – сказал Петькин отец.
И тут дверной звонок затрезвонил снова…
Ввалились трое. Все одеты одинаково. Чёрная кожаная куртка, чёрные джинсы, чёрные кроссовки.
Накачаны все тоже одинаково. Сплошные мускулы. Ходячее мясо.
Правда, и отличительные признаки были. Один с перебитым носом. Другой косоват на левый глаз. Третий безостановочно жуёт…
– Ты чё?.. Ты чё не один?.. – задиристо сказал тот, что с перебитым носом. Он, видимо, был за главного.
– Это школьный учитель моего сына!
– Повякай! – сказал жующий, – Довякаешься!..
Он остался у входа. Другие двое по-хозяйски прошлись по квартире.
«Перебитый нос» принёс плам и кварп из Петькиной комнаты.
Он поставил кварп на пол. Потыкал кнопки на пламе.
– Ну, ты и сука! – сказал, будто похвалил. – Стёр!.. Всё стёр!..
– Возьмём его! – предложил косоватый. – Расколем! Заговорит как миленький!
– Порежем сына на его глазах! – сказал жующий. – Расколется!..
– Сына отдадите, и я всё скажу! – пообещал Петькин отец.
– Братва! – сказал «перебитый нос». – Этот – из каменных! На ремни раскроим, – не пикнет!
– Тогда обмен на наших условиях! – сказал жующий.
– И быстро! – сказал косоватый.
– Через два часа! – сказал «перебитый нос». – На Черепашке есть мост. Вот там!
– Хоть училу заберём! – сказал косоватый.
– Зачем? – сказал Петькин отец.
Его никто не услышал.
– Ты понял? – спросил «перебитый нос». – Через два часа! И без шуток!..
– Вы мне сына и учителя! Я вам – код! – сказал Петькин отец…
Глава двадцать вторая
Собственно, чего медлить! Два часа – ерундовый срок! Хоть и недалеко Черепашка, а лучше приехать заранее!..
Жена всё ещё в церкви! Хорошо им, верующим! Бог обо всём позаботиться. Всё решит. Да будет воля твоя, Господи!..
Надо торопиться! Надо покинуть эту квартиру!..
Президент разрешил отстрел. Пустил гончих по следу. Каково тебе, заяц?
Хорошо, в столе ещё денег достаточно! Половину отслюнявим… Сунем в карман… Записку оставим… ” Дорогая! Отбыл в срочную командировку! Петьку взял с собой. Ему будет интересно. Вернёмся через месяц. Если не подзадержимся. Целую… ”
Теперь подпись… И положить на видное место… Прямо сюда, на кухонный стол… Краешком сахарницы придавить…
Берём «Перун». Благо он прямо в прихожей… Аккумуляторы заряжены… Четыре часа будут пахать…
Ступеньки парадной стрекочут как сороки… Закрыл дверь квартиры или нет?.. Впрочем, хрен-то с ней!.. Закрывай – не закрывай, кому надо – откроют…
Джип на месте… Шины в порядке… Стёкла… Дверцы…
Кладём кварп назад… Теперь – плам…
Садимся… Вставляем ключ зажигания… Поехали и не взорвались… Уже хорошо…
Какие весёлые лица у прохожих!.. Позавидуешь!..
Полисмен на посту… Спокойно!.. Не поворачивай головы!..
Что-то он, вроде бы, дёрнулся… Да нет!.. Едва ли!.. Показалось… Простых полицейских не станут подключать… Друг Президента – не рядовая шпана…
А вот, кстати, магазин электроники… Остановимся… Запрём машину… Зайдём…
Мне «Перун», пожалуйста!.. Да-да, обязательно проверьте!..
Прекрасно!.. Работает как часы!.. Беру!..
Ну, что тут без меня?.. Шины… Стёкла… Дверцы…
Откроем… Положим коробку на заднее сиденье… Наклонимся… Нет!.. Разве днище так увидишь!..
Садимся… Ну вот, завелись… И опять не взорвались… везуха!..
Дома, дома… Машины, машины… Как однообразна, как стандартизована жизнь!.. Не жизнь вообще, а жизнь человека… Глянь, например, на насекомых… Вот где разнообразие, вот где буйство фантазии!..
Есть насчёт человека «безумные» мысли… Но их нужно оставить на потом… Сперва «ген национальности»… Цифровая модель русского эгрегора… Задача колоссальная…
Что же касается человека, есть идея, что всякий человек – троичен… Всякий человек – симбиоз трёх существ. Одного – материального и двух нематериальных, энергетических… Нематериальные существа играют роль клапанов для физического тела. Одно – роль впускающего клапана. Другое – роль клапана выпускающего… «Впускающее» существо может давать грубому телу энергию Высшего мира. «Выпускающее» существо может отбирать энергию.
Отсюда и представление о троичности Бога… Святая Троица потому и есть святая троица, что каждый человек – симбиоз трёх…Бес-искуситель, ангел-хранитель – это мифологическое понимание людской троичности.
Вот и окраины… Неприглядные… Облупленные…
Огородики с шалашами на них… Шлагбаумы… Замусоренные канавы…
А вот и Черепашка… Медленная, но довольно глубокая… Перед мостом остановимся… Посмотрим на часы… Что?..
Всего полчаса до встречи?.. Экося, как он вовремя!..
Что делаем теперь?.. Активируем секретную программу… Сперва на домашнем «Перуне»… Нажимаем… Так… Ещё вот так… Сколько?.. Посмотрим по шпаргалке… Вот так тоже!.. Добавляем… Изображаем барабанную дробь… И вот вам результат – сорок негритят… Вот она – секретная… Кушайте!.. Да смотрите, не подавитесь!..
А теперь верёвки долой!.. Коробку долой!.. Сделаем то же самое с тем, что куплен по дороге!..
Так… Так… Так… Теперь вот этак… И ещё раз… Тут вот столько…
Тут вообще побарабаним!..
Ну вот!.. Вот и готовы!.. Вот и сделаны два брата-близнеца!..
Да возрадуются братаны!..
Можно выйти из машины… Постоять на мосту… длинные зелёные водоросли вяло пошевеливаются в медленных струях…
Да, постоишь тут, как же!.. Показался длинный чёрный «Пежо» с сильно затонированными стёклами…
Это они!.. Те, кого он ждёт!.. Те, кто Петьку привезут!.. И его учителя!..
Глава двадцать третья
Петькин отец дошёл до своей машины, встал возле неё.
«Пежо» подъехал к противоположной стороне моста, остановился.
Вылез «перебитый нос». Он вытащил из кармана мобильник, потыкал в кнопочки.
Отозвался телефон, что лежал на переднем сидении джипа, – заиграл арию из «Риголетто». «Сердце красавицы склонно к измене…».
Петькин отец нагнулся, взял телефон, нажал на кнопку приёма.
– Слушаю!..
– Возьми товар и тихо иди до середины моста!.. На середине остановись!.. Я подойду со своим товаром!..
– Хорошо!..
Петькин отец положил телефон обратно на сиденье. Взял домашний «Перун»: в одну руку кварп, в другую – плам.
Когда выпрямился и поглядел на ту сторону, возле «Пежо» уже стояли Петька и его учитель.
Бандит махнул рукой и подтолкнул Петьку.
Петькин отец начал движение, изо всех сил сдерживая нетерпеливую дрожь. Хотелось помчаться бегом, схватить Петьку в охапку и спрятать в джип…
На середине моста они встретились.
Бандит принял в свои руки «Перун». Петька и Михмак перешли на «нашу» сторону моста.
– Не вздумай сваливать до моего сигнала! – сказал «перебитый нос». – Мы проверим твою машинку! Если всё в порядке, я звякну тебе! А если шутканёте, – тогда взлетите! Под вами – бомбец!
– Понял! – сказал Петькин отец.
И, повернувшись к бандиту спиной, пошёл к джипу вслед за освобождёнными.
Между лопатками было мокро от пота. И больно было. Будто туда уже впилась подлая пуля…
Глава двадцать четвёртая
Едва дверца джипа захлопнулась, Петькин отец бросился к «Перуну», купленному по дороге.
Сорвал коробку. Включил автономное питание.
Нажал на кнопку с черепом и костями…
И вздохнул освобождено…
Кажется, он опередил. Нанёс упреждающий удар…
– Вы в бомбах понимаете? – спросил у Михмака.
– Понимаю! – казал Петькин учитель. – Она что, под нами?..
Петькин отец кивнул.
– От зажигания она не взрывалась! – сообщил деловито.
– Тогда вылезайте! – сказал Михмак и первым выбрался из джипа.
Сняв пиджак, он аккуратно его сложил и передал Петьке.
– Подержи, пожалуйста!..
Потом засучил рукава своей белой рубашки.
Спросил:
– Ключи разводные есть?..
– Есть! В багажнике! – сказал Петькин отец.
– Достаньте! – приказал Михмак. – И держите наготове!
Затем он лёг на спину – прямо в дорожную пыль – и втянул себя под днище машины…
Петька глядел во все глаза. Ай да Михмак!.. Ай да чистюля!..
Верх его брюк свеж и красив, стрелки – безукоризненны. Это привычный Михмак.
А вот когда он вылезет и встанет, весь замызганный, – это будет Михмак новый.
Такого стоит поразглядывать получше…
Папа стоит с коробкой, в которой – в соответствующих нишах – разложены ключи по номерам. Сейчас он похож на старого слугу из какой-то классической пьесы. Ему бы ещё слегка согнуться, повесить на левую руку полотенце да сказать почтительно: «Кушать подано!..».
Михак не лежит спокойно: ёрзает под машиной, передвигается рывками с места на место. Его ноги смешно подёргиваются. То сгибаются, то выпрямляются, – будто две гусеницы…
Вдруг из-под машины гулко звучит сердитый хохот.
– Мать их за ногу! – орёт Михмак. – Ничего тут нет! Вытягивайте меня!..
– Подержи!.. – папа суёт Петьке коробку с ключами. Затем хватает Михмака за щиколотки. Тянет, пыхтя…
Теперь уже Петька, нагруженный пиджаком и ключами, похож на слугу почтенного семейства. Петька изгибается, как, по его мнению, надо слуге. Но окончательно войти в роль ему не дают.
Вытянутый наружу, Михмак вскакивает и, не собираясь отряхиваться, – что шокирует Петьку, – кричит:
– Потерян темп! В машину быстро! Может, ещё успеем!..
Не спрашивая разрешения, он устраивается за руль. Рядом, конечно, не Петька. Петькино место, конечно же, сзади.
Жесты Михмака быстрые, лёгкие. В нём что-то от кота или от тигра.
Привычной учительской важности будто и не бывало. Петька не сводит с него глаз.
Джипак мчится по дороге. Деревья и кусты пролетают мимо, будто их сдувает ураганный ветер…
Из-за поворота на второстепенную дорогу вдруг выруливает чёрный «Пежо» – двойник того, что остался у моста через Черепашку.
«Пежо» пристраивается в хвост и гонится, гонится следом, никак не желая отставать.
С пассажирской стороны опускается тонированное стекло, и высовывается обритая наголо башка и правая рука с пистолетом.
Пистолет начинает стрелять. Выстрелы то одиночные, то очередями. Такого Петька ещё не видел. Чтобы пистолет бил очередями, будто Калашников! Это круто!..
Возле Петькиной головы появляется дырочка… Потом другая… На заднем стекле они ровные, на переднем – окружённые паутинкой трещин…
– Нажми кнопку! – кричит Петькин отец.
«Какую?» – думает Петька растерянно.
Потом до него доходит.
Он хватает плам, подпрыгивающий на сиденье рядом с ним, и нажимает, нажимает на кнопку с черепом и костями.
И… ничего не происходит.
«Пежо» как пилил за ними, так и пилит. Он даже приблизился. Бритоголовый как стрелял по джипу, так и стреляет…
И вдруг…
И вдруг свистящий гул слышится сзади и сверху…
– В канаву!.. Все в канаву! – кричит Михмак.
Он резко тормозит, рывком распахивает дверцу и вываливается из машины в дорожную пыль.
Петькин отец поступает так же. Распахивает дверцу. Кивком головы завёт за собой Петьку и выпрыгивает.
А Петька не может оторваться от картины, наблюдаемой через заднее стекло. Он видит, как над «Пежо» появляется низко летящий вертолёт. Удлинённый и как бы приплюснутый корпус вертолёта, его камуфляжная окраска рождают ощущение чего-то хищного, злого.
На коротких подбрюшных крылышках по две ракеты с каждой стороны и по крупнокалиберному пулемёту-карусели.
Пулемётные стволы начинают крутиться с бешеной скоростью, и пули кромсают «Пежо», разрывают на кусочки. Будто машина не из чего-то твёрдого сделана, а из примитивной соломы.
Петька видит, как «Пежо» распадается на части, вспыхивает, взрывается…
И тут чувствует сильный рывок.
Это отец вернулся в машину и, чтобы Петька очнулся, рванул его за плечо.
– Скорее!.. Беги!.. – кричит отец в Петькино ухо, превозмогая голосом свистящий гул вертолётных турбин.
Петька очнулся… Петька понял… Сейчас настанет очередь их джипа…
Они выскакивают, когда первые пули вгрызаются в металл… Они бегут к придорожной канаве, заросшей большими листьями.
«Борщевики!» – некстати вспоминает Петька картинку из учебника ботаники.
Они скатываются в канаву, и краевым зрением Петька успевает ухватить огненный столб, выросший на месте их джипа…
Потом вертолёт начинает выкашивать канаву.
Проходит над ней в одном направлении…
Стреляет, стреляет…
Потом разворачивается…
Будто присматривается, принюхивается…
И движется в направлении обратном…
И опять стреляет обильно и страшно…
Петька вдавился в землю на самом дне. Ему кажется, что он виден лётчикам превосходно… Что на спине у него кранной краской нарисована круглая мишень…
Он осязает спиной этот круг… У него кожа болит там, где красным начертано…
И когда горячая чёрная игла входит точнёхонько в центр мишени, Петька с облегчением и радостью, точно вьюн, навивается на неё и так, по спирали, взмывает в холодные небеса, которые, словно ржавые ворота, приоткрываются перед ним, и там, за этими створками – ласковый свет…
Глава двадцать пятая
В канаве Петьку и похоронили.
Руками отрыл его отец неглубокую могилу, – лишь бы прикрыла земля худенькое тело.
Мягкая была землица в канаве, – хоть до Америки дорывайся. Пули помогли её взрыхлить. Не пожалели пуль вертолётчики…
Двоим взрослым повезло больше, чем Петьке. Над ними край канавы как бы козырьком навис. Поэтому и спаслись…
Михмак не помогал закапывать. Молча стоял рядом. Зорко поглядывал по сторонам.
Нетерпения не выказывал. Хотя понимал: уходить надо быстро и прятаться надёжно. Вертолётчики пришлют спецкоманду за телами. Спецкоманда тел не обнаружит. (Мальчик – не в счёт).
И погоня возобновится…
– Что делать? – спросил Петькин отец.
– Уходить! Прятаться! – сказал Михмак.
Петькин отец выслушал его и пошёл прочь, – не по дороге, а через рощицы и поля, через канавы и пригорки. Пошёл напрямик к огромному городу, что чёрной тучей лежал на горизонте…
Глава двадцать шестая
Михмак, естественно, пошёл за ним следом. Хотя Михмаку казалось, что лучше бы они не в город двинули, а вернулись бы к тому «Пежо», что оставлен возле моста. Ведь там, помимо трупов, был также «Перун» с активированным секретным кодом…
В городе же снова пришлось зайти в магазин электроники. И купить там ещё одного «друга детей и взрослых»…
У Петькиного отца руки тряслись от нетерпения, когда они, зайдя в кабинку туалета, тут же, в магазине, набирали кодовые «нажимания». Да и куда им было ещё деться! Не домой же идти, где их наверняка ждали агенты БНБ!..
Президента они увидели в его рабочем кабинете. На столе перед ним стоял работающий «Перун». На информационной плоскости кварпа набран был… адрес Петькиного отца.
– Здравствуй, дружище! Меня там нет! – сказал Петькин отец…
– А где ты? Скажи адрес! – потребовал Президент.
– Я в сортире! – сказал Петькин отец. – И прямо здесь я замочу тебя!..
– Прощаю! – сказал президент. – Прощаю тебя! Ты мне нужен! Мне без тебя нельзя!
Президент ещё что-то говорил…
Петькин отец его выслушал до конца…
Затем Петькин отец нажал на кнопку с черепом и костями.
И Президент умер. Умер тихо и некрасиво. Уронив голову на плам и сбив настройку…
– Что теперь? – устало спросил Петькин отец.
Теперь во дворец! Там твоё место! – сказал Михмак твёрдо и почтительно…
КОНЕЦ
