Проза
 

“Лишённые родины”
Книга ЧЕТВЕРТАЯ:
ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ

ГЛАВА 5

Узки да извилисты горные тропки. Не раз шершавые скалы теснили крутыми боками, старались раздавить, слизнуть острыми языками. Не раз нарастал грохот обвала, будто бы точно нацеленного в них, и надо было мысленно готовиться к худшему, поскольку ускользнуть было некуда.

Но обвал – снова – прошуршивал, проахивал в стороне. А скалы, как ни старались, не могли сомкнуть раззявленные пасти, поскольку жили они в ином времени, чем волк и Василек…

Город открылся неожиданно и был прекрасен. Василька, уже привыкшего к темному, он ошеломил.

Дома-палаты были сложены из каменных брусьев – желтых, розовых, беловато-серых. На коньках крыш вырезаны лики солнца да звериные морды. Наличники на окнах изузорены. Слюдяные разводья жемчужно поблескивали, будто зима пролетела над городом и дохнула в каждое оконце.

Чашеобразную долину, в которой стоял город, пересекали сразу две реки – оба норова буйного, стремительно-пенистые. Видать, никак не могли посмиреть, взяв быстрый разбег вершин.

Между реками город и поместился – как между двумя морщинами на чьей-то ладони. Но не только реками он защитился от нападений – также стеной опоясался каменной, непробивной.

Василька стена зачаровала. Так искусно были подогнаны каменные плиты, что прожилки на них явственно образовывали какие-то письмена.

Василек задержал волка и мучался, напрягался, пытаясь прочесть. Но так ничего и не понял. Крепкую загадку загадали путникам неведомые строители.

В городе было людно. Слышался слитный шум голосов, долетали отдельные возгласы, выкрики.

Ворота были закрыты. Но мост через ров не поднят.

Путников ожидали. Едва те подъехали к воротам, сверху, между зубцами, высунулось несколько голов. Головы повертелись. Поглазели. Спрятались.

Не окликали. Ни о чем не спрашивали.

Сбоку от ворот отворилась дубовая трехслойная дверь, обитая железными полосами. Волк уверенно ступил в нее – видать, не впервые тут проходил.

Тяжелая створка, заскрипев, захлопнулась за ними. Здравствуй, Город Матерей!..

Волк бежал по узким улицам. Встречные люди жались к стенам. Иные поглядывали равнодушно. Иные хмуро улыбались.

Василек с удивление узнавал Светлановых подданных – по одежкам из шкур звериных. Узнавал русиничей по штанам и рубахам.

Безоружных тут не было. Только оружные люди.

Это те, кто прошел свой земной путь. Деревья их не отправили к Отцам Света – по той или иной причине. И к старику – на Поле Знания и Суда – они не попали. По той или иной причине…

Вон, вроде бы, мелькнуло знакомое лицо…Зевуля, что ли?..

Столько их, соплеменников памятных, при нем ушло в землю. Неужто всех тут встретит, или – хотя бы кого-то из них?..

Волк домчал Василька до внутренней крепости – высокого Детинца, сложенного из красновато–коричневых каменных глыб.

Вокруг детинца была собственная стена, и на ней тоже прожилки образовывали то ли письмена, то ли узоры.

Стражу возле стены несли вои, похожие на Светлановых. Но звериные шкуры на них были ярко-рыжими, – такой добычи люди Светлана не ведали. И ростом эти были головы на две повыше.

А в глазах у них… Васильку почудилось, что не только от глаз, но и от их тел, от мечей – исходил явственный свет.

– Кто эти? – спросил Василек, едва минули стену.

– Светояры! – непонятно ответил волк.

И остановился возле входа в Детинец.

Тут стражами были другие люди. А может, они и не были людьми, – только внешность имели такую.

Глядя на них, Василек припомнил затухающий костер. Так же, как там уголья то вспыхнут, то подернутся пеплом, – в этих стражах происходили изменения.

Похоже было, что в них – внутри – бурлят ключи с разноцветными струями. Вот всплыла светлая струя, и вои побелели: кожа, волосы, глаза. Вот на поверхность пробилась темная струя, и по воям растекся пепельный оттенок.

И так беспрерывно: то светлее, то темнее; то светлее, то темнее.

– А эти кто? – спросил Василек у волка.

– Солночи! – непонятно ответил волк.

Резные дубовые двери, ведущие в Детинец, были распахнуты. Два солноча встали по бокам Василька, один шествовал впереди, показывая дорогу. У всех троих лезвия обнаженных мечей лежали на левом плече.

Василек шел, и странная – сладкая – дрожь охватывала его. Словно время повернуло вспять, и перед ним сейчас предстанет в тронном зале Тугарин. И будет уговаривать пойти к нему на службу. И Василек снова откажется.

Так уже было, было. И Детинец-то здешний – другой, не похожий. Стены не голые, как у Тугарина, а затянуты полотнищами, на которых разноцветными нитками выткано земное разнотравье. Держалки для факелов сделаны в виде птичьих голов. Глаза металлическим птицам заменяют камешки, красновато и недобро светящиеся.

А внутренние двери – тоже дубовые и тоже резные – обиты не железными – серебряными полосами.

Вот они, распахнулись, и Василек, оставив сопровождающих у порога, вступил в большой зал. Нет, не тронный, но не менее красивый.

Нет, не зал, – как первоначально подумалось, – а что-то непонятное. Целый мир, который чудом вместился в строгие размеры Детинца.

Над головой был хрустальный свод. Кое-где в него были вкраплены крупные бриллианты. Ловя изменчивый свет факелов, они мерцали, как настоящие звезды. Возможно, они даже повторяли рисунки земных созвездий, но Василек не стал уточнять.

Стены были занавешены коврами, на которых шумели и волновались, вытягивались и клонились деревья, деревья, деревья…

Лес родимый, не ты ли тут изображен?.. Василек шагал вперед, и чудилось ему, – знакомые места узнает, знакомые запахи впитывает.

Может, и нет никаких стен? Может, перенесло его на полянку, и не в Детинце он вовсе?..

Под ногами не пол досчатый – трава зелена. Василек не может сказать, была муравушка и раньше, или только что появилась…

На краю полянки, справа, между корнями вздутыми, стоит женщина, – лицом к нему. Ждет.

Василек, пока приближается к ней, никак не поймет, молода она или стара, с симпатией к нему или со строгостью. Потому что лицо ее меняется с неуловимой быстротой. И не только лицо. Тело тоже – то суше, то пышней, то короче, то длиннее.

Это немного похоже на солночей: как в них проявляется попеременно светлая и темная окраска. Но сложнее. Тут гораздо сложнее. Нос, уши, глаза, рот, любая спрямленность, любая округлость непрерывно взаимодействуют. Чуть подрос нос, чуть укоротились уши, чуть раздались щеки…. Чуть потяжелел подбородок, чуть понизился лоб, чуть усохли губы…

Василек стоит подле, ждет слов. И вдруг видит мелькание знакомых обликов.

Вот женщина показывает ему деда Ивана. Ну конечно, показывает, – ведь не превращается же она в деда на самом деле.

Вот батюшка…Бабуня.…Вот брат.… Вот матушка…

- Стой! – спросит Василек. – Остановись! Поговори, как матушка, со мной!..

Просьба его тут же исполняется. Лицо замирает, мягчеет. Матушка участливо смотрит на него.

– Кто ты? – спрашивает Василек. – Ты из Матерей? Где моя настоящая матушка?

– Я – Мать Многоликая! – говорит женщина. – Светозарные послали меня к тебе!

– Разве их много? Я знал одну Светозарыню!

– Они – Матери Матерей. Им принадлежит власть в Круге Надежды. Они посвящают в Матери тех, кого сочли достойными. Посвящение – великая тайна. Единственное могу сказать: земной облик при этом изменяется…

Женщина говорит неторопливо и сухо. Василька поражает несовпадение знакомой матушкиной мягкости и этих бесстрастных речей.

Может, попросить ее стать бабулей? Или пускай перейдет в совсем незнакомый вид?..

Но он молчит об этом. Он понимает: разговор будет большой, и не надо отвлекаться. Пришло время задавать главные вопросы.

– А батюшка? А дед Иван? А брат мой? – спрашивает он. – Где они? Здесь?.. Помню, там, под горой, свет чудесный, и в голосах радость…

Собеседница замолкает надолго. Надолго. Даже при ее неторопливости пауза кажется неоправданно затянутой.

Василек ждет со смутным опасением, что сказал не так, задел, обидел.

– Ты подглядел главное… – наконец, говорит она, словно сомневаясь: надо ли… – Круг Света и Круг Надежды пересекаются. Там, под горой, ты видел это место…

– А батюшка?.. А дед Иван?..

– Они ушли в Круг Света. Брат же твой – вновь на Земле, в Круге Надежды. У него новая жизнь в новом облике.… – Она чуть запинается, словно преодолевая внутреннюю нерешительность… – Мы, матери, тоже принадлежим Кругу Света. Но живем в Круге Надежды. Чтобы наблюдать, направлять…

– А здесь вы зачем? Здесь ведь – Круг Тьмы?..

– Для того тебя и позвали, чтобы ты это понял и помог.

Она садится в траву, и Василек, послушный ее приглашающему жесту, опускается рядом с ней. Глядеть на милые матушкины черты – так спокойно, так хорошо…

– Когда Земля появилась, – льются неторопливые слова, – вместе с ней появился Отец Тьмы, бог глубин, разум глубин. Делать ему поначалу было нечего, и он дремал, не замечая времени, не ведая, что время существует.

А внешний разум Земли не мог быть единым, не мог воплотиться в одно существо. Ты спросишь: почему?

Да потому, что миров – огромное множество. И каждый – хотя бы ниточкой – должен быть связан со всеми другими. Так гласят Законы вселенной. Никто не в силах переступить их: ни божество, ни мельчайшая пылинка…

Так вот. Внешний разум Земли решил перестать быть единым: разбился на части – по числу ближних миров, приходящих в соприкосновение. Из каждой части возникло, выросло дерево. Деревья – позднее – породили людей и животных – из кусочков корней. На Земле появилась живая материя.

Итак, внешний разум воплотился в деревья. Каждое дерево – пуповина, связующая какой-то мир и Землю. Только поюн-дерево…

Тут рассказчица осеклась, и на лице появилась озадаченное выражение. Словно неожиданная мысль пришла в голову и поразила, отвлекла…

– Что поюн-дерево? – спросил Василек.

– Это связь не с миром иным. А с Безвремением. Я тебе чуть погодя про Безвремение скажу.

– А иглун-дерево?..

– Это связь меж людьми и деревьями. В кого оно введет иглу, того деревья слышат еще в телесном облике. В кого не введет, того деревья воспримут лишь из земли, – когда тело разложится…

Тут рассказчица покачала головой – не без досады.

– Слушай-ка, да не с того ведь я, наверно, начала...

И Васильку показалось, что это были первые ее живые, истинно человеческие, слова, – не продиктованные повелением других Матерей, а идущие от самой рассказчицы.

Она покачала головой. Потом построжала, позамкнулась лицом. Не иначе, решила, куда свернуть в своем рассказе.

– Есть Светлые Силы Вселенной и Темные Силы. Никогда не слыхивал?.. Ну, вот… Светлые Силы воплощаются в Отцов Света. Темные Силы – в Отцов Тьмы.

Для каждой обитаемой области Вселенной облик Отцов – свой. Схожий с обликом тамошних разумных.

Материя – сговор между Светлыми и Темными силами, взаимная уступка. Она сотворена, чтобы отделить Свет от Тьмы, разграничить их.

Частицы материи – сочетания капелек Света и Тьмы. Звезды расчленяют материю, высвобождают свет и тьму. Планеты поглощают то и столько, чего и сколько им нужно…

– Знаю! – вскричал Василек, прерывая. – Как-то, в лодке, посреди моря, я думал об этом. И видел тьму, порожденную Солнцем…

Его собеседница снова покачала головой, теперь уже с неприкрытой досадой.

– Что-то я все вокруг да около… Тебе о людях надо – ведь и сам ты из них…

Лес восшумел за их спинами, – словно поторапливал. Но до них ветер, вызвавший шум, не долетел: обессилел между стволами, сник, запутался в траве.

– Если прожил на Земле добро, деревья, когда твое тело умрет, пошлют, излучат тебя в Круг света. Если прожил с мелкими огрехами, попадаешь в Круг Надежды. У него, у Круга Надежды, есть видимая и невидимая части. Видимая часть – земной мир. Невидимая – тут же. Пребывая в ней, духи следят за телесной жизнью.

– Какие духи?

– Ну, те, кто прожил с огрехами. Я же говорила. Деревья не могут излучить их в Круг Света и как бы отряхивают, роняют опять в Круг Надежды. Эти духи могут воплощаться – при зачатии – в человечьи зародыши. С тем, чтобы, прожив заново, очиститься от прежних огрехов и попасть в Круг Света…

– А мельница? Я ее видел…

– Слушай дальше. Те, кто прожил с большими грехами, после телесной смерти спускаются деревьями – через их корни – в Круг Тьмы. Там их – каждого – судит Отец Тьмы. Неисправимых оставляет навеки у себя. Тех, кто раскаялся, отправляет – через Мельницу – снова в Круг Надежды.

Там, в невидимой части Круга Надежды, как раз и открывается выход из Мельницы.

При действии Мельницы ощущается ветер. Этот ветер давит на ждущих воплощения, влечет к тому зачатию, какое нужно в сей миг одухотворить.

Духи знают, что в невидимой части Круга Надежды время движется. Если будешь медлить, лукавствовать, жизнь твоя пройдет, и тебя отбросит в Круг Тьмы. Навсегда…

– Но я-то тут при чем? Меня-то, зачем звали?..

Мать Многоликая глянула строго, осудила.

– Не торопись! Для того и веду издалека, чтобы ты все понял.

Теперь тебе надо рассказать о восстании в Круге Тьмы и о большой войне, которую ныне ведут Матери…

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.