Василек открыл глаза, приподнял голову. Рев огня, жар нестерпимый, горький черный дым – где они?..

Вокруг море, море, море – морщинистая синева спокойно вздымается и опадает. Возле бортов лодьи она лениво побрызгивает – взмахивает куцыми белопенными хвостами.

Толстые зеленые змеи застыли под поверхностью – то ли водоросли, то ли твари живые.

Еще глубже, в страшной текучей мгле, вроде бы кто-то промелькивает, вроде бы кто-то таращится…

Порывы ветра приносят свежесть и горечь. Ветер вычистил небо и солнце до ослепительного сверка. Ни дымки, ни облачка…

Василек оглядел себя, - живой, невредимый. Силы столько – век не растратить.

Исполнилось ли его последнее желание? Очистилась ли земля от Корчуновых полчищ? Сохранилось ли хоть что-то в родимом лесу?

Вот они, соратники…Веселяй и Первуша.… Тут же, в лодье, лежат перед Васильком недвижимо… Живы ли?..

Почернелые лица. Кожа вытянулась, выступили скулы. На сухих губах глубокие трещины. Проблески соли в смоляных кудрях.

Василек сел рывком. Голову крутануло так – за борта схватился. Переждал круговерть, - она быстро унялась, - прополз между лежащими. Развернув обгорелые лохмотья, приложил ухо к груди одному и другому.

Сердца бились – медленно, глухо, будто нехотя. Веселей и Первуша были живы.

Их бы напоить, накормить – сразу бы, небось, глаза открыли.

Василек облазил всю лодью, в каждую щелку сунулся. Ни крошки съестного, ни капли жидкости…

Лодья двигалась – без паруса и весел. Стоило отбросить от борта какую-нибудть щепочку, и заметно становилось, как она отстает, отстает, отстает…

Нигде ни намека на землю. Василек таращился до боли, до рези в глазах. Откидывался изнеможенно на спину, Снова таращился.

Есть-пить не хотелось, Но вялость непреодолимая подкрадывалась потихоньку. Будто вийлы-сестрицы окружили, навалились, придавливали горячими, упругими телами.

Василек лежал на спине. Раскрыв рот, дышал горячим горьким воздухом. Прищурясь, глядел в небо. Думал…

Меднобокое солнце висело над ним, Оно было, как огромный раскаленный самородок. Единый кусок, в котором – ни дырки, ни трещинки…

Там ли, внутри солнца, Темь-страна – злая червоточина? Там ли Корчун и его ядовитые полчища?

Не помстилось ли все это Васильку ? Не привиделось ли?

Как, отчего может завестись гниль внутри солнца? Внутри воплощенного божества, воплощенного Творящего Духа?

Зачем придумывать неведомого бога! Страдать, мучиться, пытаясь угадать его облик, его смысл, его силу!

Вот он – бог главнейший, бог явленный! Он однажды уже разговаривал с Васильком и одаривал щедро. Чего бы сейчас попросить у него? Может быть, воды?..

Василек улыбнулся, лежа на спине. Облизнул шершавым языком соленые губы. Снова задумался.

Понимание мирового лада приходило легко. Будто кто-то нашептывал, а Васильку оставалось только слушать.

Прищурив глаза, он глядел на солнце. Раньше не приходилось его так долго и так пристально рассматривать - некогда было.

Оно лежало на спине, как Васил . Лежало, будто камень, в середине вод небесных. Оно только что упало, и волны, вызванные его падением, равномерно расплывались во все стороны. И были они разными. Двух видов были они.

Первый вид – привычные, светоносные, жар и блеск, день и трепет.

Второй вид, вторая волна – как впадина, ложбинка, темная пещерка, ночь и недвижимость. Обрыв, за которым пропасть.

Конечно, первые, светоносные, бросаются в глаза, радуют, бодрят, любимы, желанны.

Конечно, вторые, черные, проскальзывают незаметно, - в них страх, напряженность, неуверенность. Думается, люди сами стараются их не замечать.

Василек привстать хотел, пораженный важной догадкой. Но полудрема так его расслабила, что тело только вздрогнуло, - тем и кончился порыв.

Солнце испускает белую силу и черную силу.… Не в этом ли главная тайна жизни? Две этих силы делят мир между собой.

Солнце всегда одно. Для него то, что происходит на Земле, - рождения и смерти людей, рождения и гибель народов, - не более чем надоедливое мушиное мелькание. Мелькнула стая мошкары – кончилась история великого народа.

Для Солнца человеческое прошлое, настоящее, будущее – миг единый. Солнце над привычными людскими временами. Оно живет в своем времени…

Василек совсем сомкнул веки. Теперь нужно было только думать – когда он разглядел, что солнце испускает не только белый, но и черный свет. Или черную силу – как там ни назови…

Понимание мирового лада приходило легко. Солнце порождает на земле Добро и Зло – то, что мы, люди, считаем Добром и Злом. А что влияет на Солнце? Да мы же, люди, - не «что», а «кто»! Наши слова и мысли, наша любовь и ненависть.

Слова людские, несущие любовь и доброту, возбуждают в солнце белый свет. Он, белый свет, притягивает, растит, бодрит, усиливает.

Слова людские, несущие злобу и ненависть, порождают в солнце черный свет. Он отталкивает, замедляет, ослабляет, разрушает.

Мы, люди, воспринимаем то, что сами же и породили. Белый свет мы осознаем, как собственную Добрую волю. Черный свет – как собственную Злую волю.

Добрая и Злая воля могут накапливаться не только в людях. Вокруг любого мира есть Сфера воли и ведовства.

Знания – преимущества человека. Знания порождают желания. Желания, пропущенные через волю, либо гасятся, либо становятся поступками. Поступки приносят новое знание.

Все помысли, представления, движения жизни навсегда остаются в сфере воли и ведовства. Мир, в котором есть жизнь, запоминает каждый ее шажок.

Живые существа имеют свой опыт. Но также они могут приникать, будто к роднику, к сфере воли и ведовства. Могут – если не утеряна, не разорвана связь со своим миром…

Василек счастливо улыбнулся в полузабытьи. Так радостно, так легко думается! Нет, видимо, он еще не совсем живой – еще не полностью вернулся в свой мир! И боги по ошибке ему позволяют раскрывать их тайны…

Главное, что он понял: всем на земле заправляют слова. Даже Солнце – само Солнце! – зависит от них.

Если копится чересчур много слов и мыслей, одинаково направленных – к любви или ненависти – то их избыток вызывает всплеск черного или белого света. Образуется излишек, могущий привести к нарушению равновесия.

Солнце, едва начинается избыточный всплеск, отводит его в Прошлое или Будущее, ибо перед Солнцем настоящее, прошлое, будущее существуют как бы одновременно.

Если представить, что, скажем, избыток черного света отводится в прошлое, то сразу становится очевидным, что этого быть не может. Ибо прошлое тогда вынужденно менялось бы в худшую сторону – в нем происходили бы лишние войны или природные катастрофы. Тем самым обеднялось бы Настоящее, оскудевало, разрывались бы в нем какие-то связи, понижался бы его общий силовой уровень. Порождались бы новые недобрые мысли и слова. То есть, мог возникнуть вечный круг непрерывного ухудшения – за счет образования и откачки излишка черного света…

Нет, избыток черного света перебрасывается не в Прошлое – в Будущее. Для Будущего, чтобы осуществить его, нужно больше силы затратить, чем для прошлого. В Будущем больше ступеней свободы, больше непройденных дорожек.

Избыток черного света понижает общий, очень высокий, силовой уровень Будущего. Вернее, силовой уровень отдельных его направлений.

Будущее начинает не соответствовать ожиданиям и силовым затратам Настоящего. Оно все время хуже, чем ожидалось.

Тот участок Будущего, в который направлен избыток черного света, становится наиболее достижимым, ибо от Настоящего нужен меньший силовой напор, чтобы соединиться с этим участком, чем с другими – высокими нетронутыми, насыщенными силой.

И, наоборот, избыток белого света, направленный в Будущее, резко повышает его силовой уровень, повышает его недоступность.

Участок Будущего с излишком белого света становится менее достижимым, ибо Настоящему нужно небывало напрячься, чтобы соединиться, придти в соответствие именно с этим участком.

Будущее, в которое отведен белый свет, - не осуществляется. Будущее, в которое отведен черный свет, осуществляется легче всего…

Выходит – что?.. Василек сонно поморгал, пытаясь разлепить отяжелевшие веки. Плеск волн словно бы стал громче от его движений.

Да то и выходит, что излишек белого света излучается только в прошлое, а черного – только в Будущее.

Прошлое, приняв избыток белого света, как бы облагораживается, повышает свою силовую насыщенность, отгораживается от Настоящего.

Как Настоящее становится Прошлым? Миг прошел, но не исчез. Как только он прошел, в него прихлынул избыток белого света, поднял его силовой уровень и тем отгородил его от Настоящего. Каждый миг совершается это «силовое» отгораживание.

Может быть, миг настоящего и делается-то мигом прошлого только потому, что его – в сторону прошлого – подталкивает избыток белого света. То есть, само время получает движение – одностороннее движение в сторону прошлого – потому, что на него давит свет. Белый свет, которого всегда больше…

Или не так?.. Или не время подталкиваемо светом, а сама жизнь?..

Что же тогда выходит? Что получается?.. Его мысли привели его к выводу, что Время – не поток, не река, время – неподвижно. Время - готовое сверхсложное образование, готовая форма. Оно есть всегда, как есть, ну скажем, Лес.

Не время движется – движется жизнь сквозь время. Жизнь каждого отдельного мира – как дыхание бога, как струя ветра в Лесу, время разбито на множество отдельных форм – как Лес разбит на множество деревьев. Подул ветер в одну сторону – оживился один участок Будущего для этой жизни в этом времени. Сменил ветер направление – оживился другой участок Будущего…

Исходя из этого, одно и то же время может служить многим Жизням. Жизням большого числа миров…

А направляют «порывы ветра», движение жизни, в конечном счете, слова и мысли людей, ибо они вызывают Свет – черный или белый. Как это происходит, он уже обдумал раньше…

Не боги, а люди движут жизнь. Можно допустить, что боги лишь создали ее.

Но об этом потом, потом, потом.… Сейчас надо спать…