Когда вошли в распахнутые ворота, бабка Языга взялась за перстень и попросила искательно:

- Оглянись, великий царь! Увидишь мой подарок! Утраченное тобой возвращаю!..

Корчун остановился. Не двигая туловом, повернул голову.

Скосил одним глазом назад.

Бабка ему рукой в сторону селища указала.

Там, прямо на избах опустелых, по её хотению, появился прекрасный и смрадный дракон. Точное повторение того, которого убил когда–то Василёк.

Блистая и гремя роговыми пластинами, покрытыми толстым слоем слизи, вывалился из небытия, извиваясь, недоумевая, бия хвостом. Пламя и дым его тут же окружили – занялись покинутые людьми стены.

Долго он ворочался, размётывая брёвна брюхом и лапами. Повизгивал, пыхал дымом из ноздрей, также покрытых чешуйками. А когда успокоился, впал в дрёму, - не было больше селища. Было всклокоченное драконье гнездо из тёплых древесных остатков.

- Чем же тебя отдарить? – спросил Корчун. – Ты теперь – меня богаче!

- Ты – царь, я – тварь! – захихикала бабка. – Милостью своей подари, я и рада! И другого не надо!..

Корчун кивнул, на Языгу не глядя.

В Детинце они заняли соседние покои. Джинги – кроме стражи – растеклись по теремам. Бабка Языга дождалась, пока сосед устроится, и пошла к нему. Джинги в дверях посторонились – не смели задерживать. Она вспомнила «носителей плащей». Хорошо, что остались в Темь–стране. Гордость распирала бабку. Наконец–то и она взлетела. Перестала быть болотной мокрой курицей. Превратилась в ослепительную таинственную жар – птицу…

Но ещё сильнее гордости было желание услужить, привлечь внимание, вызвать благодарность. Если не она, то кто же? Куй железо, пока горячо…

- Здравствуй, - царь – батюшка! – поклонилась она в пояс Корчуну, будто век его не видела. - Хоть у тебя своих воев достаточно, хочу к ним новых прибавить. Моих, лесных. Потруди ножки, сделай милость. Глянь в косящато окошко. Я его для тебя открою – вот так! – чтоб сподручней было…

Корчун выслушал заинтересованно, слез со своего престола, засеменил к окну, выходящему на площадь. С тех пор, как бабка завладела кольцом, он относился к ней почти без надменности, почти без пренебрежения.

Бабка взялась за кольцо, и Корчун увидел, как площадь стала заполняться лесной нечистью – змеями, крысами, красноглазыми пауками. Змеи свивались в клубки, шипели, дёргали хвостами. Крысы струились вдоль стен, вертели мордами, показывали зубы. Красноглазые пауки, выставив вверх ядовитые челюсти, лепились друг к другу, - будто хотели вымостить собой площадь…

- Ты хорошая…Ты полезная… - превозмогая себя, сказал Корчун. Ещё не было случая, чтобы он кого–то похвалил.

Бабка Языга, вмиг побагровев от радости всеми бородавками, расплылась в улыбочке.

- Да я для тебя, царь – батюшка!.. Да я за тебя!.. Ну, чего хошь!..

- Может, перстень отдашь?.

- Так ведь врос он!.. Вишь!.. – бабка подёргада за палец, вид сделала, что пытается снять.

Корчун поглядел жадно. Сделал вид, что верит.

Вздохнул разочарованно.

- Я отдал джингакм приказ уходить. Оставляю здесь тебя своей наместницей!..

- Невелика, батюшка, честь, когда нечего есть! Хотя с колечком–то, небось, как– никак, а прокормлю народишко!.

Тут шумный вихрь свалился сверху на открытое окно. Крылья захлопали, когти застучали, карканье поспешное раздалось.

Чёрный ворон сидел на подоконнике, что–то поспешно сообщал.

Корчун и бабка Языга внимательно слушали – птичий язык оба хорошо понимали.

- Что? Василёк напал? – вскричал Корчун и пожелтел от гнева.

В запале ворона он столкнул с подоконника – ворон кувыркнулся через голову раза два, выправился, взметнулся в высь.

- Пусть остаются джинги! Пусть не уходят!

- Экий охульник – этот Василёк! – подпела бабка Языга. – Совсем глупый! Голову с плеч ему – и вся недолга!..

- А ты бабка… А ты… - Корчун запнулся на миг. – Будешь царицей, а не наместницей! Эти земли я присоединю к Темь–стране! Только...

- Что, батюшка?

- Пополам давай пользоваться перстнем! Ты сколько–то, и я столько же!..

- Я? Царицей?.. Ну, ежели так…Может, на том и поладим…

Бабка скрыть попыталась, как рада она Корчуновым словам. За перстень взялась – злую нечисть с площади в лес вернула.

Тут ей как раз помогли. Возле парадного крыльца показались, оглядываясь, - видно приметили кончик змеино – крысино – паучьего нашествия, – реденькой толпой русиничи во главе с Бессоном.

- Ах! Там людишки мои! – вскрикнула Языга и, смущаясь, метнулась мимо Корчуна.

Быть царицей!.. Да полно!.. Мыслимо ли?..

До крыльца долетела бабка Языга, будто молодая девчонка. Возле двери последней задержалась, приосанилась. И вышла – нет, выплыла – под людские взоры павой гордой.

- Что ты, Бессонушка? – спросила вроде бы ласково, но с явной сухотцой.

- В полон к тебе сдаёмся! – сказал Бессон, кланяясь. – На милость на твою надеемся!..

- Поздненько же вы одумались! Вашего селища уже нет!..

- Знаем!.. – загомонили русиничи. – Видели чудище!.. Пропустил еле–еле!.. Будь милостива!..

- Пойду Корчуну передам! – сказала Языга. – Уж как он решит!..

Назад она шла нарочито неторопливо. Со смущением справилась. К мысли – быть царицей – привыкла. А людишки – пусть потомятся…

Корчун думал не долго. Бросил взгляд из окна. Сморщил личико в улыбку.

- Верни гадов лесных! Кто кого одолеет? Ну! Хочу так! Царица царю не поперечница!..

Бабка Языга вздохнула, кивнула, за перстень взялась.

От окна отошла – смотреть не хотела. Оставила это Корчуну.

Жалко ей было. Не всех – но Бессонна хотя бы. Сколько она под ним, под его властью ходила. Как бы сладко – его теперь погонять, над ним поизмываться!..

Люди кричали внизу – с болью, со страхом. Змеи шипели, крысы пищали. Одни пауки были безгласны.

Люди защищаться пытались. Но ненадолго, ох как ненадолго хватило русиничей. Замолкли голоса. Только рассерженное шипение слышались… Покуда заново не очистила бабка площадь…

Корчун подобрел, как нагляделся на гибель Бессона и русиничей.

- Свадьбу с тобой сыграем! – пообещал бабке. – Ты послушная! И на меня похожа!..

Тут опять явился ворон – свалился, как вихрь, с неба и закаркал деловито.

- Жжёт лес? Вместе с джингами? – Корчун пожелтел пуще прежнего; хорошего настроения как ни бывало.

- Не тужись, царь – батюшка! – заспешила, зачастила бабка. – Всё нам с тобой нипочём!..

Бабка взяла Корчунову руку, положила на свой перстень. И сама за перстень взялась.

- Пусть сердце Земли закроется навеки! – вслух сказала. – Пусть никому оттуда не выйти! Пускай слепа и глуха будет Земля к тому, что на ней происходит!..

Захохотала довольно. Ай да бабка! Ай да сильна!..

- Пускай дожди–ливни разразятся! – добавила, вспомнив об огне. – Пускай потушат пожар, сохранят лес для Темь–страны, для её царя и царицы!..