Проза
 

“Лишённые родины”
Книга ПЕРВАЯ:
ЮНЫЙ ХРАБР

ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Дым занимал уже полнеба. Справа пыльно–серый, негустой, прореженный воздушными струями. Чем левее, тем жирней да пушистей.

Совсем слева, лениво и победительно, вымахивали грязно–желтые полотнища пламени – сытые были, нажрались уже, но снова и снова приникали к зубчатой кромке леса, - грызли от скуки и злости, давясь, разбухая и лопаясь, - лишь бы грызть…

Бабка Языга на помеле подделывалась под лошадиный скок: вместе взмывала, вместе опускалась. Поглядывала на Василька, тот ее не замечал, - неотрывно был там, у кромки огня.

Как доскакали–долетели, сбросил себя наземь и охнул невольно – страшная картина открылась. Лесовик – огромный, нескладный, обугленный, - лежал, раскинув руки и ноги под уродливо–пре- красным, чешуйчато–блистательным, источающим огонь, дым и зловоние, драконом.

Самое страшное: и дракон, и Лесовик были неподвижны, расслаблены, дракон не старался прижать, Лесовик – сбросить.

Битва была закончена, и победитель был наверху. И не дракон был победителем, а тот, маленький и тощий, со скукой во взоре, что терялся на драконьей спине…

Но вырвать победу у маленького, минуя дракона, невозможно. Значит, нужно покуда про второго забыть и думать об одном лишь драконе…

Василек так и сделал, едва опомнился.

– Эй ты! – закричал. – Хочу с тобой биться!..

Левый глаз дракона – желто–оранжевый шар со стоячим щелевидным зраком – дрогнул и повернулся в сторону Василька. Дым пыхнул из мясистых ноздрей, над которыми, как щиты, свисали роговые чешуи.

Больше ничего не произошло. Корчун даже не покосился.

Василька не принимали всерьез, не хотели признавать. Можно было удалиться, и никто бы не стал задерживать. Можно было сказать себе: собирался биться, был смелым! – и на том успокоиться. Можно было воспылать презрением к тем, кто не отвечает на вызов, и отвернуться от них…

Но Лесовик – длинный, нескладный, с нелепо раскинутыми ногами – руками…Но жалость к нему, от которой дыханию тесно, и сердце щемит…

- Эй ты! Берегись! Нападаю! – крикнул вторично.

Дракон снова пыхнул дымом и отвернул свой глаз. Корчун скучливо глядел сквозь все и поверх всего.

– Сгинешь, Василек! – сказала бабка Языга жалобным голосом. – Я тебя в сторонке подожду!..

И упрыгнула на помеле куда–то вбок.

Василек вырвал меч из ножен.

– Береги –и – ись! – крикнул долго и зычно в последний раз.

Что–то дрогнуло в драконьем глазу. Вертанулась огромная башка, из ноздрей поспешно вылетели языки пламени, скрестились на груди Василька.

Кольчуга приняла их жар, вобрала в себя и обдала Василька холодом речных глубин. Меч словно сам сыскал дорогу. Словно сам ведал, куда разить.

Впился дракону в низ чешуйчатого брюха, между смрадными да гремливыми роговыми пластинами.

Воткнулся по рукоять, резанул–пропорол…

Дракон взвыл, заверещал, тяжело подпрыгнул, выстрельнул в стороны длинные узкие крылья. Василек едва успел выхватить лезвие из брюха, едва успел вскочить на кобылицу – не пешим же биться с этой летающей крепостью…

Дракон падал на него, целил когтистыми лапами в голову, черная кровь хлестала из развороченного брюха.

Василек размахнулся, привстал, сжав ногами лошадиные бока, и срубил–укоротил правую лапу. Чуть выше когтей прошелся его меч…

Дракон неуклюже взмыл и визгом собственным от натуги поперхнулся.

Тишь настала. Только пепел шипел да потрескивал в тех местах, куда грянулись обрубки. Да крылья хлопали. Да капали капли черного редкого дождика – кровь теперь не выхлестывалась вниз, а растекалась по брюху…

Дракон набрал высоту и, чуть накренившись, бросился на Василька, - будто грозовая туча стала камнем и падала в огне и дыму.

– Ну, милая, не выдай! – попросил Василек, снова ногами сжал упругие бока и чуть откинулся, воздев над собой меч.

– Держись! – крикнула кобылица и помчалась легким скоком по пепелищу.

– Ты что?.. – заорал Василек.

От обиды и возмущения – предал! И кто? – голос ему изменил, выкрик закончился жалким писком. Но в сбрую он вцепился – волей–неволей – намертво, двумя руками, слева под мышкой торчал меч, в ножны вкладывать было некогда.

Дракон сверху зашумел–заплескал крыльями, поворачивая, приноравливаясь. Воздух вокруг него взбурлил, заметался, ходуном заходил.

Приблизились, нарастая, сильные торопливые взмахи, - шух! шух! – слитые воедино с запышливым дыхом – ффу! ффуу!..

– Впе – ред!.. Впе – ред!.. Впе – ред!.. – мягко стучали копыта.

– Пригнись! Пригнись! – щекотно нашептывал ветер.

А сзади – шух –ффу! шух – ффуу!.. – неотвратно догоняло, наваливалось…

Воздух стал жарким да вонючим. Пот пополз по лбу и по щекам.

– Держись! – клекотнула кобылица нутряным оборванным вскриком.

И вдруг встала резко – передними распрямленными уперлась, на задние присела. Василька бросило ей на шею – обнял, приник.

Огромное, влажное, пахучее пузо пронеслось над ним. Голову подними – ткнешься.

Василек за меч схватился, да уж поздно – мимо тянется хвост. Хлестнет, того и гляди, да свалит…

- Э – эх! – Василек рубанул, и хвост повис, как надломленная ветка, упал Васильку на плечи, поволокся по спине, скрежеща о кольчугу.

Дракон впереди прыгал по пеплу, как большая неуклюжая курица, поджав укороченную лапу; никак не мог остановить свой разлет и чертил, чертил крылом, вздымая черные тучи.

Корчун – вернее, спина Корчунова, - невозмутимо качалась на драконьей спине.

Спокойный вид этой узенькой спинки не на шутку раззадорил Василька. Выпрямился Василек, стряхнул со спины да с плеч мерзкую ношу, вцепился шуйцей – дорубить чтобы, доделать начатое.

Но тут метнулось из леса что–то вздыбленное, злое, ударило в драконью грудь, лязгнуло зубами да когтями по чешуе.

Волк это был, прибежал на подмогу. Дракон заверещал заполошно, крыльями забил отчаянно и взлетел, окутанный дымом да взвеянным прахом.

Василек вознесся на драконьем хвосте – пальцы глубоко вошли между роговыми пластинками, меч висит, опущенный…

Кобылица тревожно заржала. Волк хотел было еще прыгнуть да увидел Василька, - уселся, морду задрав, и завыл – угроза и тоска…

Дракон летел неровно: дергался при каждом взмахе крыльев, назад начинал заваливаться, да новый взмах дело поправлял…

Василек, увидев, что поднялись высоко и спрыгнуть никак нельзя, охватил десницей липкий от крови, помертвелый драконий хвост. И ногами оплел его, растеребливая лапти об острые грани роговых пластин. Затем шуйцу освободил и, потянувшись, вцепился ею снова – ближе к драконьему тулову. Повеселел, поняв, как добраться до Корчуна.

Полз да полз потихоньку, приноравливаясь к покачиваниям да дерганью. Что там, под ним, не видел, - не до того было.

Треугольные пластины, покрытые зеленоватой слизью, жучками да мошками, травинками да волоконцами мха…Вот и вся доступная видимость…

Как миновал свой надруб, задор в нем снова взыграл. Уселся на неповрежденной части хвоста, - или спины драконьей, как разобрать? – и закричал во всю глотку:

- Эге – ге – гей!..

Корчун услышал, обернулся, не отымая руки от спинного гребня, - обдал холодом и скукой. Василек встретился с бездушным желтым ликом – содрогнулся. Протянул десницу с мечом: вызываю! померимся!..

Корчун серьезно кивнул да ладонью поманил разок – приди, коли сможешь… И отвернулся…

Это Василька взбесило. Да что за ворог такой неуважливый! Ничего бы, кажется, не пожалел, чтобы достать его, чтобы сразиться!.. Василек на спине драконьей распластался. Тут было потруднее, чем на подрубленном хвосте: ни ногами не охватишь, ни руками. Только цепляйся да жмись, а дракон летит ох как ухабисто!..

Значит, насмехался этот, когда подманивал? Думал, Василек до него не доберется? Погоди же, вражина! Не будет пути попятного – только к тебе, коли уж сам позвал!..

Одной рукой за роговые пластины держась, Василек чуть сполз, изогнулся, как ящерка, и, взмахнув другой рукой, отрубил напрочь драконий хвост – как раз там, где было начато. Порадоваться он не успел, - все резко изменилось. Дракон опрокинулся вперед, закувыркался, закрутился в воздухе. Крылья, хрустя, сплелись в неустойчивый шатер. Там, в шатре, был Корчун, - туда же кинуло Василька. Стукнулись они друг о друга не раз и не два. Распахнули руки с мечами. Да тут их так швырнуло навстречу, что вместо схватки обнялись крепко–накрепко. И не размыкая объятий, катались по драконьей спине, по крыльям, и непонятно было, где там и что хрустит – у дракона ли, у кого–то ли из них…

Волчий вой доносился обрывками, словно волк выл, вертя головой.

Вдруг хлопанье крыльев его заглушило. Драконьих что ли?..

Нет, у дракона только два. А тут – многих крыльев шум…

Как неприятно кружит голову! Как сильно давит Корчун , - откуда бы в нем, тонкотелом! Как мелькает все вокруг – чешуйчатая туша, небо, земля!..

Словно черные платки поразвешаны в небе. Что ни вертанется Василек слитно с Корчуном, - то их больше, бахромчатых, распластанных. От них, что ли, этот шум крыльев многих?..

Вдруг они ринулись на врагов сплетенных… Ну, все!.. Василек закрыл глаза, ожидая боли и смерти. Напрягся… ну же!..

Дождался…Шум крыльев оглушил. Острые когти впились. В плечи, в спину – сквозь кольчугу. В обе руки…

Боль настала…Колючая… Но терпимая…Воздухом чистым повеяло…Дух драконий ослаб… Василек приотворил веки. Он висел в обнимку с Корчуном. Вниз удалялся обесхвощенный дракон, - вздергивая голову и напрягая шею, как породистый конь, трепеща переломанными крыльями, качаясь и кружась, будто лист в речной струе…

Удивительна была легкость, с какой падала огромная туша…

Василек посмотрел вверх. Вороны держали их с Корчуном – те черные «платки», что вдруг испятнали небо.

Кто их позвал? Волк, больше некому. Василек сам и не помыслил.

Успокоился и на Корчуна обратил внимание. И вовремя…Тот все так же глядел сквозь Василька, будто не видя, а сам потихоньку – почти неприметной тягой – выдвигал свой мечик из ножен…

Одной рукой в Василька вцепился – одной всего! А второй – вот так вот, хитренько, - баловал.

– Ах ты жук! – сказал Василек удивленно. – Манил к себе – вот он я! По здорову ли живешь?..

– Изведу! Уничтожу! – пробормотал Корчун. – Ты ведаешь ли, на кого дерзнул?

– Ведаю! На ворога лютого!.. – одну свою руку Василек тоже отнял и сжал Корчунову повыше локтя.

Мечик длинненький остановился, подрожал да и в ножны обратно влез, подчиняясь нажиму Василька.

Тут они упали в теплый и пушистый пепел, будто зарылись в чью–то шерсть. Вороны взлетели, покаркали прощально и стаей куда–то унеслись.

Едва упали, Корчун извернулся, чтобы наверху быть, и бросил свои пальцы на горло Васильку. Длинные пальцы да хваткие. Сжимались, торопясь, и никакой в них неуверенности, никакой дрожи…

Но Василек шею набычил да коленом так саданул по Корчуну, да кулаком так добавил, что подскочил тот и грянулся, - и пальцы его хваткие вместе с ним.

Отбросил его с себя Василек, вскочил, меч приготовил.

Корчун поелозил–поелозил, рот открывая, как рыба; поднялся на колени, головой помотал.

– Дождешь ли? – спросил с кривой усмешкой.

– Дожду! – обещал Василек…

Дракон лежал неподалеку. Дергался, издыхая. Клокотал, булькал, шипел. Множество мух над ним вилось – откуда взяться успели!

Волк бесновался возле дракона – утробно рыча, рвал–разваливал чешуйчатое брюхо, обнажая синеватое парное нутро.

Корчун опамятовал, встал твердо, приготовил меч свой узенький, пошептал над ним, и чудно, переливчато полыхнуло лезвие в ответ.

На кобылицу бы вскочить, да не в честь Васильку будет – драться верхами со спешенным. Василек подошел к ней, погладил по крупу, - стояла смирно, голову понурила, осторожно нюхала пепел, - в диковину ей был, в водяном царстве взрощенной – земля–не земля, трава–не трава…

- Может, покоришься? – спросил Корчун с надеждой. – Один, видишь, воспротивился, - притих… Он кивнул в сторону распластанного Лесовика.

– Никому не покорюсь: ни Тугарину, ни тебе!..

– А добро ли так– то? Изгой ты что ли?

– Чего лаешься? Биться давай!

– Плохой ты человек! Свой род под мои кары подводишь! Не тронул бы я никого, кабы не такие, как этот и ты!..

– Ловок ты словами пылить. Кривду правдой выставить – не в том ли твоя сила?

– Смышленый ты ! Жить будешь недолго!..

Корчун поднял меч, Василек поднял свой. Они сошлись.

Хороши были мечи, стоили один другого. Этак плясали задорно, этак звенели задиристо, дотаптывая на свежей гари что еще не было растоптано, в пыль не превращено…

До вечера бились, и не было устали. Всю ноченьку бились, и горящий лес им светил.

Не простой был меч Корчунов, но и Василек не простым владел.

К рассвету Васильку стало думаться: отпусти он и Корчун руки, - мечи не упадут, а будут все так же безостановочно хитрить, нападать, защищаться…

Утром битва решилась. Остановила ее третья сила – не Василек, не Корчун.

Свистнула ветка длинная – будто с неба упала. Ударила Корчуна по правому плечу. И меч его волшебный вдруг светиться перестал, поигрывать лучиками, - будто пеплом подернулся. И правая Корчунова рука повисла, огрузнев, стала неподъемной, будто каменной.

Там, сзади, за Корчуном ,- не сразу разглядишь в молочно–серой утренней дымке – стоял Лесовик, страшный, обгорелый, перекошенный, хрупкий, будто бы связанный наспех травинками ненадежными да веточками тонкими.

Не в битву бы такому соваться – прятаться бы в гущу непрохожую, в чашу непролазную.

Ветка, что обездвижила Корчуна, была новой, пышноигольчатой, - взамен той, с какой Лесовик сражался и проиграл…

- Рад тебе, Лесовик! Только лучше бы я сам! – крикнул Василек.

– Общее дело! Не тобой начато – не тебе кончать!.. – голос у Лесовика чужой, нет в нем привычного тепла, нет человеческого ничего, скрипуч его голос, будто дерево надломилось и вот – вот упадет.

Корчун тряс десницей, пока они препирались, пытался ее, непослушную, оживить, шипел, как рассерженный гусак.

Увидев, что ничего выходит, перехватил меч и левую руку. Махнул несколько раз, воздух рассек. Встал молча, - мертвяк–верзила, - и глаза его ожили: желтизна презрительной скуки сдернулась, отлетела, и хлынула туда, в ямы подо лбом, злая чернота окружного пепелища.

Василек встрепенулся было, шагнул на Корчуна, вздымая меч. Потом встал, будто запнулся обо что, глянул на свои руки, переложил меч из правой в левую.

Корчун заминку не упустил: коротко, без замаха, ударил свои длинненьким по мечу Василька, - тот едва вложил в ладонь и не успел еще ухватить.

Вылетел меч заветный, великим трудом добытый, упал плашмя; скрылось лезвие блестящее за жирными хлопьями, будто солнышко за тучей.

Тут бы и конец Васильку; не сплоховал бы Корчун – он уже замахнулся торопливо, и лицо от жадной радости совсем живым стало: брови горками поднялись, нос клювом глянулся, губы кровью налились, а глаза…Про глаза уже сказано…

Тут бы и конец, да Лесовик вступился – не дал Васлька порешить. Свистнул его сук, - наготове был! – ожег левое плечо Корчуна.

– Опять ты! – сказал Василек досадливо. – А я–то сам на что?..

Дракон издыхал неподалеку – дергался тише, хрипеть да булькать перестал, чешуя потускнела. Мухи облепили развороченное брюхо – шевелились, жужжали; будто проросли из драконьих внутренностей – полчища крылатых деток…

Корчун плечами подергивал, не мог поверить, что руки неподвижны. Лицо его, раз ожив, оставалось живым. Оно сделалось совсем человеческим, потому что к жадной злости вдруг прибавился обычный страх – для Корчуна, небось, он был и редкостью, и необычностью. Крепился Корчун крепился, поглядывал–поглядывал да и не выдержал.

– Что со мной–то? В смерть посечете?

– Посечем! – сказал Лесовик.

– Посечем! – согласился Василек.

Что–то такое почуял Корчун в их словах, какую–то надежду. Повеселел.

– Меня трогать нельзя! – заявил убежденно. – Я над многими набольший! Без меня Темь–страна пропадет!

– А сюда чего же? – спросил Василек.

– Жечь да грабить! – сказал Лесовик сердито.

– С Тугарином счеты. Одну вещичку не отдает. Да вам и знать ни к чему!..

- Ну что, отпустим? – спросил Василек.

– Пусть выкуп даст! Вернет, что пожег!

– Да как же я!.. Ведь это он, дракон!.. Вы уж его наказали!..

– Не отпустим! – сказал Василек. – Нам помогать будешь!

– Да я вам!.. Я вам про Тугаринову смерть!.. Не ведали, чай, где она?..- Корчун торопился. – В сердце Земли есть мертвое озеро. Туда он свою смерть определил. Посередке, на самом дне, в сундуке хрустальном, что под замком заговоренным. А озеро то кипучее. Свою жизнь не отдашь – Тугаринову смерть не выпустишь. Лишь такому замок отомкнется, кто хочет за других умереть…

- Крепко он смерть свою запрятал…- сказал Василек. И вспомнил, как упал с обрыва, - там, внизу, в царстве Светлана, - и как болели обваренные ступни…

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.