Тугарин крался тихо, как мышь. Факел не шипел, не трещал, - горел ровно. Пламя отшатывалось назад при каждом движении. Земляной пол чуть подавался под ногами - ни стука, ни скрипа. Тень Тугарина, - изломленная, кривая, - немощно вздрагивая, утягивалась в темноту, как зверь с перебитым хребтом. Торопилась-уползала из маленького освещенного полукружия, уткнув глаза под себя, - и у тени должны быть глаза, чтобы не потерялась.
Тугарин таким себя и понимал: зверем, у которого перебили хребет, или вот-вот перебьют.
Как отвратительно: явно казаться сильным, кичиться могуществом, но втайне ведать - слаб и немощен, и ничто тебе не подвластно, а если и подвластно, - то лишь наполовину. Кому нужна половинка власти?..
Кому власть нужна, тот не откажется и от половинки. Ведь не отказался же он, Тугарин.
Ишь, как изрисованы стены корнями. Густая вязь тайных знаков. Совсем как в его кабаллистических книгах, которые он забросил после находки Светлана…
Проклятое сон-дерево! Страшное и чудесное!.. Почему не до конца исполняет желания? Почему с выворотом, с выкрутасами?
Пожелал быка - получил козу. Пожелал избавиться от дракона, - загнал его внутрь себя. Пожелал стать бессмертным, - получил смерть в свои руки.
Может, и без дерева так? Домогаясь приятного, забываем, что с ним связано нечто нежелательное или даже гибельное.
Раньше надо было умничать! Пока жена была жива. И сын…
Жена забылась на удивление быстро. Не забылись только ее волосы, - как они пахли
растертыми сосновыми иглами. Да ощущение - когда касался губами углов ее губ…
А сын - Светлан - помнился. И оставался любимым. Ишь ведь - поднял руку на отца! Вот где кровь бурливая! Княжеская подлинно!
Он бы все простил сыну. Позвал бы его на место Бессона. Обласкал. Но одного змеюна все-таки приставил бы к нему. Властелин должен быть осмотрительным…
Другого Тугарин не простит никогда - Руса. Тот был воспитателем сына. Не он ли подбил мальчишку на бунт, на бегство?..
Непонятная порода - эти храбры! Все у них шиворот-навыворот. Разве присуще человеку - думать о чужих, заботиться, защищать?
Это неестественно. Только желание смерти, желание себя разрушить может принуждать к такому поведению.
Неужели в этом - разгадка храбров? Неужели храбры - люди, не способные к жизни?
Как можно быть такими холодными! Так спокойно отказываться от мира и от себя в нем!..
Храбры - чудовища среди людей. И правильно, что люди их изгоняют, не любят…
Разве обычный человек способен увидеть будущее! Способен так ярко нарисовать его, что кровь стынет в жилах!
А этот… Рус… Он столько наговорил… Простить - невозможно…
Мыслилось как?.. Дружину побоку. Всех, кто о сон-дереве проведал. И жить себе княжить, править змеюнами да прибирать к рукам другие силы, какие обнаружатся.
А пришлось?.. Пришлось получить смерть свою - прямо в руки…
Сломилась ветка сон-дерева. Прозвучали заветные слова. И прямо в горенке… Прямо возле ног… Из пахучего дымка, который невесть откуда вплыл… Что-то возникло, блестящее, твердое. На боку, глубоко врезаны, белели слова:
ТУГАРИН! ЗДЕСЬ ТВОЯ СМЕРТЬ!
Ах, как он тогда обрадовался! Да я ее!.. Изотру!.. В порошок!..
Ах, как приник!.. Вглядывался, таращился. До боли глазной. До слез. До мушек мелькающих…
Ничто там, внутри, не шевелилось. Да будто бы ничего там и не было. Ничего твердого, заметного, определенного…
Уж совсем он приготовился открыть. Меч в правой руке, а левой - дернуть…
И тут его как холодной водой окатили. Это же смерть, это не кикимора, вроде бабки Языги! Что он знает? Что случится, если выпустит?..
Нет, нельзя!.. Новые засовы да оковы… Сколько натерпелся, пока в горнице хранил… Сколько змеюнов пришлось извести!..
Теперь она далеко, смертушка! Но одна ли она в тех пещерах, которые под островом, как пчелиные соты?..
Кто же в них может быть? Кто их может облюбовать под жилище? Ему казалось, все чистые и нечистые силы острова обнаружили себя. Все племена ему известны…
Выходит, не все. Нужно к новой отлучке готовиться. Но как отлучишься, когда здесь порядка нет. Проклятый храбр жив - чудовище ненормальное! События что-то зачастили…
Если бы не Рус, Тугарин бы всех добил. Но сказал же тот… “Их именем будешь силен и от их семени погибнешь!”
Стали жить русиничи под холмом, на котором Детинец. Он, Тугарин, хвалился не раз другим племенам. Поглядите, мол, каковы мои витязи! Да если я подниму их на вас!...
В каждой избе, на столе на каждом - листья сон-дерева. В каждое блюдо их крошили - больно пахучи да приятны.
Может, кто и пренебрегал. Да змеюны, служаки ретивые, должны следить…
С чего началось неладное? С пещер под островом? Или с деда Ивана? Вылез дурень бестолковый со своим мечом заржавелым!
А Лесовик? Зачем он-то лезет в дела людские? Думает, не будет укороту?..
Если уж Светозарыню извели… Неуловимую да неуязвимую, как думалось. Уж Лесовика-то, небось, не труднее…
Куда исчезла Василиса? Куда спряталась? А главное - зачем?..
Змеюн плетет что-то несуразное. В колдовстве она никогда замечена не была. Значит, надо искать простые причины и простые поступки. Искать…
Надо снова змеюнов разослать. Как тогда, за живой водой… Кстати, когда впервые слух пошел о живой воде? Не тогда ли, когда он время остановил?..
Тугарин замер и рот раскрыл. И факел чуть не выпустил.
Верной показалась догадка. Обожгла…
Как же он раньше не сопоставил? Ох, мало одной головы властелину! Был бы Светлан рядом!..
Время остановилось, умерло, - живая вода родилась. Вот, значит, что было “вывертом” при этом желании!..
Ну, а вода иссякла? Значит, что?.. Время снова двинулось?.. А если снова остановить? Будет ли опять живая вода?..
Сомнение велико. Что-то они здорово напортачили с бабкой Языгой! Что-то порушили безвозвратно!..
Еще там он понял, у иссякшего источника, когда сражался со Светозарыней. Еще там пронзила догадка: не то он делает… Здесь надо не хитростью, не силой - как-то по-другому…
Но как?.. Не знал Тугарин, не мог понять. Потому и сражался, потому и хитрил, что не видел других путей.
Схватиться надо - и победить! Бороться - и побороть! А тогда уж… Решительно и навсегда… Прервать бег минут и дней!..
И вырастить вчетверо больше змеюнов. И найти живую воду, или что там будет вместо нее…
Того и гляди нагрянет Корчун за своим кольцом. Что тогда делать? Как оправдаться?
Где оно? Где тот ворон - презренный комок перьев - что его нес?
Кто-нибудь видел. Что-нибудь слышал… А если так, змеюны разнюхают, найдут…
Тугарин подкрался к двери, за которой томились пленники, вставил факел в круглый держатель, - тот, как червяк, извиваясь, вылезал из стены.
Хорошо, что не взял змеюнов, - не то увидели бы, в какой позе он сейчас к двери приник.
Слушал, кипя, негодуя, - этот храбр, этот непригодный к жизни человек, так откровенно говорил, так неосмотрительно…
Чем больше слушал, тем сильнее злился. Пленник! Пленник! - так надо твердить себе. Это успокаивает. Пленнику можно позволить. Пусть себе тешится байками…
Слова шептались успокоительные, но руки дрожали все сильнее. За горло бы этого “вуя”!
Ишь чего увидел - гибель Тугарина, смерть! Никому этого не видать - никому живому!..
Вот только обитатели пещер… Кто они? Есть ли они вообще? Существуют ли?..
И этот, второй, - Никита. Отец Василька и… Бессонна. Он теперь опасен - после бесплодных откровений Руса. Ему живым не выйти отсюда. Его и содержать здесь живым не нужно. А ну как что-то или кто-то попытается освободить?
Тугарин вскочил, стал возиться с запорами, - загремел, заскрежетал…