Утром щит рассмотрели - красный, круглый, разрисованный изогнутыми линиями, состоящими из желтых точек. Был он похож на большую земляничную ягоду. Или на вос-ходящее солнышко. Хотя с солнцем сравнивать подарок, полученный от месяца, видимо, не стоит. Даритель может обидеться…

Волк и Веселяй запросили отдыха в один голос. Василек согласился охотно - тоже приустал.

Свалились под большим ракитовым кустом. Василек приткнулся волку под левый бок, Веселяй - под правый.

Тепло было возле волка. Уютно. Василек разнежился быстро и уснул…

Сколько-то поспали. А как стало припекать, волк разбудил путников - лапой растормошил одного и другого.

- Далеко ли до камня этого… стопудового? - спросил Василек, зевая.

- Водяник ближе! - сказал волк.

- Искупаться бы! - сказал Веселяй.

- Навестим Водяника! - Василек привычно вскочил на волка

Веселяй уместился сзади, и они помчались летящим скоком - выше леса, ниже облака.

- Спой! - попросил Василек.

- Как по небу, да по небу ясному

Лютый змей летел да огнем дышал… - Веселяй завел песню самозабвенно и надолго.

- Не время! Не успеешь! - оборвал волк…

Далеко впереди ярко блеснула речная излучина. Будто не водой было русло наполнено, а солнечной желтизной.

- Там, что ли, Водяник?

- Там!

- Эх, не предупредил ты, что рядом!..

- Без продыху? На последний скок тоже силы надобны…

Река надвинулась, оказалась под ними. Волк упал на передние лапы, проволокся немного на пузе, останавливая разбег. Встал в густой - по уши - траве на обрывистом берегу. По- дождал, подрагивая шкурой, когда слезут седоки.

И пропал - маленьким стал, слабеньким, потерялся в путанице стеблей.

- Что это он?

- Надо ему так! Пускай гуляет!..

Василек, за кусты, за деревца хватаясь, к воде спустился. Река бросалась тут к правому берегу и замирала, как параличная. Старые толстые ивы в ряд стояли вдоль берега, едва не окуная повислые ветви, бросая на воду густую тень.

Вечный вечер был тут, - смутное гнетущее место.

- Эй, Тарх-водяник, слышишь ли меня? - позвал Василек.

- Чего балаболишь, спать мешаешь? - отозвался недовольный голос.

Непонятно было, откуда он исходил: то ли от реки неподвижной, то ли от стволов толстых, то ли от заросшего берега…

- Не так бы гостей встречал, авось пригодятся! - сказал Василек примирительно.

- Не так бы в гости шел! Подождал бы, позовут пока!..

- Перемолвился - как водицы напился! Я ведь с поручением!

- Про водицу ты правильно!.. Ну, ступай ко мне!..

- Куда - к тебе?

- Экая бестолочь! Прямо иди!..

Василек пошел к воде. Шагнул в нее.

Сверху глядел Веселяй - наклонился, голову выставил…

Ноги не замокли. Вода отхлынула - вокруг Василька обнажился кружок песчаного дна.

Шел Василек, и кружок превращался в колодец - выше и выше поднимались его стены.

Шел Василек, шелестела вокруг вода, но колодец оставался неподвижным. Длинный стебель колодца высоко вознесся.

Кружок дна, которое стало вязким, илистым, да кружок неба далекий, - все, что осталось Васильку от земного мира.

Стены колодца то там, то тут поблескивали мутно. Показалось вдруг: стены вертятся бешено, и не в колодце он, а в огромном водовороте. Протянул руку - дотронуться, убедиться…

- Здрав будь! - сказал знакомый голос.

Василек остановился, глаза напряг.

Сквозь толщу зеленую увидел старика. Невысок Водяник ростом. Лицо глинистое, глаза - камешки, волосы - водоросли. Тело - коряга речная разлапистая. Вся в тине коряга - будто в бархатном кафтане.

Ничего не скажешь, вырядился Водяник ради гостя.

Видится сквозь воду трудно… Острая морда торчит из-под коряги. Пасть зубастая приоткрыта. Щука что ли?..

Огромные раки перед Водяником - стражи. Выставили клешни, растопырили. Искромсаем, разорвем…

За спиной властелина - рыбья мелочь. Вьется, волнуется, - как пелена, колеблемая ветром.

Крупные рыбы - в отдалении. Смутно видятся несколько голов. Готовы по первому знаку предстать пред очами.

- Будь и ты здрав, Тарх-водяник! - Василек поклонился низко.

- Зачем явился?

- Есть у меня цветок, а у тебя - лужайка. Хочу посадить цветок на твою лужайку.

- Неважное начало… Попробуй еще раз…

Ах ты образина!.. Как же тебе угодить?.. Василек прикусил губу… Задумался…

- Есть у меня жемчужина, а у тебя - раковина… - Сказал неуверенно.

Молчание… Ладно хоть не обрывает…

- Есть у меня водопад, у тебя - заводь!.. Соединить бы их вместе!.. Если позволишь!..

Голос гулок внутри водяного колодца. Слова мечутся, бьются о стены, как птицы. Роняют перья, - и рождаются странные отзвуки да подголоски.

Оглушенные, усталые, взмывают слова и уносятся вверх. А там что? Падают в воду и погибают. И лежат их легкие трупики на воде неподвижной. И намокнув, отяжелев, медленно погружаются…

Значит, если приглядеться, можно их увидеть? Увидеть, как опускаются с безвольно рас-пластанными крыльями. Как их поглощают жадные рыбьи пасти…

Нет уж!.. Глядеть на Водяника и не рыскать глазами!.. Может, слова долетают до Веселяя, и тот слушает, и новая песня ему чудится…

Вот как надо думать! Вот как быть должно!..

- На что намекаешь, молодец? - по тому судя, сколько молчал Водяник, все-то он понял и все наперед продумал.

- На дочь твою, водяник Тарх! Послал меня месяц ясный, молодец прекрасный, просить у тебя дочь ему в жены!

- И чего вы все ко мне лезете? - спросил Водяник жалобно. - У вас мир свой, у меня - свой! Стены сейчас уберу - вмиг захлебнешься!

- Погоди казнить, дозволь слово молвить! Почему тебе наш мир не по вкусу?

- Потому!... ВЫ в нем, ЛЮДИ! Страшные! Только вы можете не стесняться перед ЖИВЫМ, теснить, уничтожать! Вы всех победите из-за этого! От муравья до дракона! И нас, водяных, после всех!..

- Но наши боги не берут живого в жертву! А твой народ водяной разве друг дружку не ест? Разве щука окуньков не видит?..

Водяник не ответил. Склонил голову, будто сейчас только щуку заметил возле себя.

- А ну-ка, оборотись! - приказал сурово.

Щука дернулась, будто хотела умчаться. Но не посмела ослушаться: смешно встала на хвост, вертанулась вокруг себя. По ней пробежала быстрая рябь. А как успокоилась рябь, уж не щука то была - девица…

Та самая!.. Которая в избе!.. Которую показывала бабка Языга!..

Василек рванулся к ней. Упругая стенка подалась, напряглась и оттолкнула его назад.

Постой… Не спеши… Ты ж ее для другого сватаешь…

Как она без воздуха?.. Красивая… Губы чуть приоткрыты… Волосы в воде лежат. Извива-ются медленно. На воздухе так не могли бы…

- Скажи что-нибудь! - попросил Василек, на девицу глядя.

Та улыбнулась гордо и отстраненно. Брови приподняла, домиком переломила.

- Перстенек мне отдай! - то ли приказала, то ли попросила капризно.

- Какой?

- Ну тот… Какой отобрал… Блестящий!..

- У кого отобрал?

- Да у меня же!.. У меня!.. Батюшка, ну его!..

Боги мои, та самая! Которая в реке! Которая с вороном билась! Ну и заваруха!..

Василек вспотел, глядя на капризную девицу. Или на капризную щуку…

- Ты служить мне обещала! - напомнил.

- Вот еще! - девица плечиком подернула. - Забыл, чья дочь перед тобой?..

Возникла-пробежала быстрая рябь. Вместо девицы вновь оскалилась щука зубастая. Приту-лилась возле коряги - под рукой Водяника…

- Что там за перстенек? О чем речь? - спросил Водяник добродушно. И погладил щуку по голове.

- Игрушка девичья! - махнул Василек рукой. - Пустое!.. Что месяцу передать?..

- Месяц - любый мне! Отдам ему Плескушу, доченьку! Пускай зятьком будет!..

Водяник замечтался - уставился сквозь Василька. Будто что-то милое сердцу видел там, за спиной гостя, за колодцем, - в зеленой речной полутьме.

- Ночь лучше всего! Ночью люди спят! И свет месяца водой становится!..

- Как это?

- Часть его света свободно летает. А другая часть любит землю и льнет к ней. Целуется с листьями да цветами, да с муравой шелковой, впитывает их запахи да шелесты. А как сол-нышку вставать, земля в себя принимает свет месяца. И льется он водичкой свеженькой в ее лоно. И все на земле - от воды. Леса и живность. И даже люди…

- Сладко слова твои журчат! - сказал Василек. - Как та водичка!..

А колодец между тем будто уже стал. Но нисколько это не страшно. Пахнуло свежестью, покоем, усладой…

- А месяц на что надеется, - лепетал Водяник дальше. - Надеется, если дочь мою уведет к себе, то и свет свой уведет назад. Только не тут-то было. Как его свет моей водой стал, так и надежда исчезла назад его взять!..

Напрягся было Василек. Опасение мелькнуло, как далекое облачко, - не зря лепечет Водяник, с умыслом.

А стенки колодца еще уже стали. Почти вплотную к Васильку, почти обнимают…

Воли нет им противиться… Откинуться, укачаться, уснуть… Укачаться… Уснуть…

- Оставайся! - лепечет Водяник. - На земле хуже!.. Тут вечная свежесть… Вечная ласка воды… Вода всех связывает… Удивительная связь… Удивительная…

Затылком Василек ощутил холод. Это задняя стенка колодца его коснулась. Холод обвился вокруг головы, стянул щеки и лоб ледяными обручами, пополз вниз по телу, омертвляя…

- Хочу кольчугу от тебя! - вспомнил Василек, сказал стылыми губами. - Хочу храбром быть!..

- Зачем об этом! - лепетал Водяник. - Зачем об этом вслух! Мечты должны быть в глубине! Чем глубже, тем лучше…

Передняя стенка колодца коснулась лица, затуманивая глаза.

Василек нехотя поднял руки, пропахал щитом податливую стенку. Вода тонкой струйкой хлынула да быстро иссякла. Набралось ее Васильку по лодыжки.

Уперся Василек щитом, оторвал от глаз прилипчивую пелену, отодвинул.

И вдруг услышал песню. И по тому, как дернулись-вздрогнули стенки колодца, как запнул-ся на миг лепет Водяника, понял, - не только он слышит.

Пел Веселяй. Выводил старательно:

- Хороша ты, земля, и конца тебе нет.

И пройти бы по каждой тропинке твоей,

Поклониться бы каждой травинке твоей,

Каждой птахе отдать свой глубокий поклон -

Лишь за то, что живут они вместе с тобой…

- Хочу кольчугу от тебя! - сказал Василек погромче и щитом уперся сильнее. И правой - свободной - рукой оттолкнул от себя заднюю стенку колодца, и она послушно отпрянула…

- Хочешь - бери! - проскрежетал Водяник.

И от того, что скрежет и рыканье раздались в его голосе, сменив льющийся лепет, - Ва-силек очнулся окончательно.

Он вдруг увидел кольчугу. Она висела за спиной Водяника, - там, где волновалась, как полог, рыбья мелочь.

Прямо на Водяника пошел Василек. Стенки колодца вдруг стали мускулистыми - не пускали, норовили сжаться и задушить.

Это была битва, это было дело для храбра.

- Эгегей! - закричал Василек.

Песня прервалась.

- Держись! - принесся голос Веселяя. - Мы слышим тебя!..

Громкие удары раздались. Хлоп!.. Хлоп!.. Хлоп!..

Чем-то Веселяй молотил по воде. Чем? Для чего?..

Водяник поморщился.

- И чего вы все ко мне лезете? - спросил грозно.

И раскрыл объятия. Теперь уже не водяные стенки, а лапы Водяника пытались Василька удержать и задушить.

Совсем близко Василек видел его напряженное глинистое лицо и вздувшиеся жилы на висках.

- Я буду храбром! - закричал Василек в запале. - Я буду храбром!

- Держи-ись! - опять прилетел голос Веселяя.

Удары по воде зачастили-захлопали.

Нет, не мог старик противиться долго. Не мог, привыкший к послушанию, бороться со своевольным храбром.

Василек отодвинул его с дороги. Мелькнули выпученные глаза - как створки перламутровых раковин. Ослабели, разомкнулись объятия.

Василек рванулся, и Водяник, ахнув, пошатнулся, опрокинулся на спину, взметнув со дна облако мути.

Нелепый, раскоряченный, - коряга корягой, - лежал и дергался. Щука металась быстрой тенью, тыкалась острым носом, - пыталась помочь.

Василек снова рванулся, пробил-продырявил правой рукой стенку колодца, схватил кольчугу…

И тут же колодец пропал. Вода хлынула, - закрутила, завертела Василька. Оглушила, полезла в нос и рот…

Ослепший, оглохший, полузадохшийся, Василек трепыхался, как подбитая птица. Ногами бил по-лягушачьи, стараясь всплыть.

Бросить щит - не мог. Бросить кольчугу - не мог. Грудь раздирала жажда воздуха…

Всплыть безоружному, или утонуть - оружному?..

Василек рот открыл, и словно молния сверкнула перед глазами. Голова раскололась, как ореховая скорлупа…

Стал погружаться, теряя себя, угасая.

Кто-то ткнулся острым носом в живот. Щука что ли?..