Проза
 

“Лишённые родины”
Книга ПЕРВАЯ:
ЮНЫЙ ХРАБР

ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА

Куда теперь? Домой или за доспехами?..

Дома он со всеми распрощался. Храбром не станешь, сидя на печи.

Храбр одинок…

Но где искать стопудовый камень, под которым - меч? Далеко ли? Как его поднять?..

Василек вдруг – словно что-то подтолкнуло – склонился к уху волка и зашептал взволнованно:

- Домой! Домой поедем!..

Волк покосился – недоумение на морде.

- Не могу! – сказал Василек виновато. – Не могу так сразу оторваться!..

Он почувствовал облегчение. Впервые понял, назвал… Главное сейчас: оторваться от семьи, от солнца, от прошлого… Обрести новую жизнь…

Почему же свернул?.. Почему домой?.. Не за мечом, а домой?..

Потому что привязан… Потому что крепки эти нити – самые крепкие в искристом клубке, каким представила мир бабуня…

Мелькнул ручей – узенький, светлый, с бережками, заросшими травой. Перепрелые листья устилали дно. Хвоинки плыли-торопились гуськом…

Быстро мелькнул: волку упасть на лапы и снова скакнуть… Но такой жизнью и свежестью он дышал!.. Не было ему дела до мыслей и забот Василька…

Василек улыбнулся, запоминая ручеек надолго, навсегда…

А следующий волчий скок завершился на мосту через Рую. Отсюда до селища – рукой подать…

Василек скатился с мохнатой спины, встал на ноги, притопнул…

Гулкий, теплый, пахучий здешний лес был знаком, как родная изба.

Василек на ходу брал в горсть крупные дымчатые черничные ягоды и клал в рот. Слушал птичьи песни – перещелк да пересвист.

Жарко… Хорошо… Запеть ли?.. Захохотать ли громко?..

Василек развязал пояс, рубаху стянул. Шел и отмахивался от комаров – рубаха в одной руке, пояс в другой…

Вдруг одна из сосен качнулась в сторону, заскрипев. Лохматые корни вытянулись из земли. Повисли, осыпая Василька комками.

- Лесовик! – закричал Василек.

- Здравствуй! – сказал нечеловечий, словно ветром выдуваемый голос.

Корни убрались в землю. Ствол стал уменьшаться, пополз вниз, распухал.

И вот уже чуть выше Василька висит лицо Лесовика, будто вырубленное топором. Кажется Васильку, что лицо – само по себе, а ствол - сам по себе…

Изнутри, из-под коры золотистой, глядели добрые и печальные глаза. Рот и нос тоже будто всплывали и не могли всплыть. Уши были из веток…

- Здравствуй! – сказал Василек. – Что Светозарыня?..

- Она погибла… Твоя матушка теперь… Вместо…

- Что матушка? Она дома? Ждет меня?

- Нет ее… И дома твоего нет… Подожди!..

Лесовик протянул ветку-руку, удержал Василька за плечо.

- Пусти!..

- Хочу тебе силу свою отдать…

- А я тебе – заемную! Возьми, прошу тебя!.. – Василек достал из портов перстень и протянул на открытой ладони.

Лесовик откачнулся, помолчал. Черты лица словно туманом подернулись.

- Возьму! – сказал, подумав. – Схороню. Таить ото всех – так с ним надо!..

Прутик-палец подцепил перстень, он скользнул по прутику и врос в ствол, бесследно в него впитался.

- Моя сила простая, Василек… Трудно будет – вспомни, как я Светозарыню уносил… И будет в тебе моя сила…

- Ты мой друг, Лесовик… У тебя на плече сидел… Будто у батюшки…

Василек пошел, и ноги заплетались. Натянул рубаху, подпоясался, - чтобы чуть помедлить. Знал, какое возвращение предстоит…

На пепелище долго стоял, что-то пытался вспомнить. Мучался от беспомощности.

Вспомнил: бересты… Это ведь главное было для батюшки…

Где он теперь? Где они теперь? Может, сохранились? Может, хоть одна?..

Упал на колени – в хрусткую черноту, принялся руками расшвыривать угли… Прочь!.. Прочь!.. Прочь!..

Вырыл яму глубокую. По шею в нее вполз. Руки черными стали.

Угольная пыль забила ноздри.

Василек расчихался, влага взгляд замутила. Поднял голову. И замер…

Стояли селищане, мужики и бабы. Смотрели на него. Молчали.

Впереди других – Веселяй…

Василек не стал вытираться. Заговорил на коленях в яме. Снизу вверх его слова полетели. В рослых и дородных, что пол-неба заслоняли.

- Что же вы?.. Почему не против?.. Погибнуть боитесь?..

Пусть другие, да?.. Ладно, мы погибнем.. А вы? Неужто так и будете?..

Все казалось изломанным. Будто корежились русиничи. Будто корчили их Васильковы слова…

Василек даже поверил в это. Поднялся на ноги, зачарованный.

Смахнул влагу с глаз.

И увидел – твердо стоят. Не шелохнутся…

- Эх вы! – сказал горько. – Ничем вас не проймешь…

- Куда ты теперь? – спросил Веселяй. – Иди ко мне в избу!..

- Не к тебе пойду! – Василек выбрался из я мы, оглядел порты и рубаху: черным-черны. – В Детинец!..

Вышли на улицу. Пустым селище показалось. Все по избам сидели.

Мягкая пыль взлетала из-под ног невысоко. Даже ей высовываться не хотелось…

Веселяй шагал рядом с Васильком. Остальные – плотной кучкой – топали сзади. Зачем они пошли? Смотреть? Помогать? Или на него, Василька, наброситься?..

А что? Выждут миг – и разом! сообща! Ведь он их раскидать не успеет, - повяжут, спеленают…

Ой, как плохо, как противно… Зачем жить, если не веришь!

Соплеменникам не верить – кому же тогда!.. Может, потому и погибают храбры, что перестают верить в свой народ…

К стене подошли. Высокая стена. Необхватные бревна. Будто впервые увидел ее Василек…

Ни щелочки в ней. Ворота заперты. Отделили городище с его высокими башнями и гордым Детинцем. Отодвинули-оттолкнули селище…

Василек бухнул кулаком в ворота, - вздрогнули, отозвались басовым гулом.

- Чего надо? – закричали с левой приворотной башни.

Там, на смотровой площадке, змеюны толпились, копьями щетинились.

- Открывай! – приказал Василек. – Не то по бревнышку размечу!..

- Шустрый больно!.. А вот успокоим!..

Сверху метнули копье. Оно взворохнуло пыль у ног Василька и мягко осело набок.

Василек выставил правое плечо, ударил в ворота с разбегу.

Что-то хрустнуло громко, и правая створка чуть покосилась, чуть просела. Щель образовалась, и в нее тут же вылезли угрожающие жала.

Заполошный гомон был за воротами – много там толпилось народу.

- Не возьмешь их так, руками голыми! – сказал Веселяй.

Он спиной прижался к целой створке, наверх поглядывал, на башню. Не отстал от Василька…

Остальные русиничи отбежали, чтоб копье не достало. Толклись, разгоряченные, друг на друга поглядывали, скалились. И у них, видно, руки чесались – поразгуляться бы…

Но и в них была заметна неуверенность – оружия никто не прихватил. И в Васильке она была – таращилась, как сова на солнышко.

Ну, наподдаст он еще… Сшибет ворота… Ворвется внутрь…

Ну и что?.. Копьями его продырявят, мечами изрубят…

Вызволять надо батюшку, а не погибать. Погибнуть можно вместе с Тугарином или после Тугарина. Но уж никак не раньше…

Да и русиничи тоже без оружия. Не отступить сейчас – все тут полягут. Единственные, на кого положиться можно… Ишь, голорукие, пялятся…

- Пошли назад! – сказал Василек. – Мечами пояс отяжелим – вернемся!...

- Сразу бы так! – проворчал Веселяй…

Рванулись от ворот, отбежали к остальным селищанам. Вслед им с башен пустили копья, но промахнулись.

- Простите, что повел безоружных! – Василек поклонился в пояс мужиками и пошел к селищу, не оглядываясь. Веселяй за ним.

Остальные почесали в затылках, под ноги себе сплюнули, рукава засученные опустили и тоже потянулись домой…

У пепелища Василек остановился было.

- Мужикам что-то скажешь? – спросил Веселяй.

- Скажу! – пообещал Василек. Подождал, пока подтянутся.

- Мужики! – сказал негромко. – Не давайте себя обманывать! Добуду я что храбру надо и вернусь! И Тугарина убью! Ваша подмога нужна будет. Ждите!..

Снова поклонился мужикам в пояс. И пошел по дороге к лесу.

Сгорбленный, лохматый, углем перемазанный…

Надо было в капище заглянуть – и дальше, дальше…

Чтоб вернуться храбром. Или голову сложить…

 

 

© 2009-2015, Сергей Иванов. Все права защищены.